АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 10. Мальтус в Африке: геноцид в Руанде

Дилемма. — События в Руанде. — Больше чем национальная рознь. — Нагнетание обстановки в Канаме. — Взрыв в Канаме. — Почему это произошло

Когда моим сыновьям-близнецам исполнилось по 10, а потом по 15 лет, мы с женой брали их в семейный отпуск в Восточную Африку. Как и многих других туристов, нашу семью ошеломили первые впечатления, полученные от знакомства с африканскими крупными животными, пейзажами и местными жителями. Не имеет значения, как часто нам доводилось видеть антилоп гну, бегущих по телеэкрану в выпусках «Нэшнл джиогрэфик», когда мы смотрели телевизор в удобной гостиной. Но зрелище миллионов этих животных на бескрайних равнинах Серенгети, их запахи и звуки — все это поразило нас, сидящих в «лэндровере» посреди стада антилоп, которое простиралось от нашего автомобиля во всех направлениях до самого горизонта. Также телевидение не могло дать полного представления о необъятных размерах кратера Нгоронгоро и его дна, лишенного деревьев, о крутизне и высоте стен кратера, по которым вьются дорожки, ведущие из отеля на дно.

Жители Восточной Африки тоже поразили нас дружелюбием, сердечным отношением к нашим детям, яркими одеждами, а также своей многочисленностью. Одно дело просто читать о «демографическом взрыве», совершенно другое — день за днем видеть тысячи африканских детей, многие из которых того же возраста, что и мои сыновья, стоящих вдоль обочины и выпрашивающих у проезжающих туристов карандаши для школы. Влияние такого количества людей на ландшафт можно наблюдать даже вдоль тех отрезков дороги, где человеческая деятельность отсутствует. На пастбищах трава редкая и съедена стадами крупного рогатого скота, овец и коз. Видны свежие размывы, по дну которых бегут ручьи, бурые от грязи, смытой с оголенных пастбищ.

Большое количество детей свидетельствует о скорости роста населения Восточной Африки, которая является одной из самых высоких в мире: в последнее время в Кении в результате прироста 4,1 процента в год население удваивается каждые 17 лет. Этот демографический взрыв произошел несмотря на то, что Африка является континентом, который заселяется людьми намного медленнее, чем остальные части света. Возможно, кто-то мог бы наивно ожидать, что численность населения Африки должна давным-давно стабилизироваться. В действительности в последнее время население увеличилось по многим причинам: адаптация сельскохозяйственных культур Нового Света (особенно кукурузы, бобов, бататов, маниоки), расширение сельскохозяйственной базы и увеличение производства продуктов питания сверх ранее возможного, с использованием только местных африканских продуктов; повышение уровня гигиены, профилактическая медицина, вакцинация матерей и детей, антибиотики, профилактика малярии и других местных заболеваний; национальное объединение и установление государственных границ, использование для заселения некоторых не входивших прежде в состав какой-либо страны территорий, из-за которых воевали соседние государства.

Такие проблемы населения, как в Восточной Африке, часто определяются как «мальтузианские», поскольку в 1798 году английский экономист и демограф Томас Мальтус опубликовал свою знаменитую книгу, в которой доказывал, что прирост населения имеет тенденцию опережать рост производства продуктов питания. Вот почему, как рассуждал Мальтус, прирост населения происходит в геометрической прогрессии, в то время как производство продуктов питания возрастает в арифметической прогрессии. Например, если время, за которое население удваивается, составляет 35 лет, то население в 100 человек в 2000 году, если оно продолжает расти с таким же периодом удвоения, вырастет к 2035 году до 200 человек, количество которых, в свою очередь, удвоится до 400 человек к 2070 году и снова удвоится до 800 человек к 2105 году, и так далее. Но улучшения в производстве продуктов питания скорее складываются, чем умножаются: один рывок увеличивает урожаи пшеницы на 25 процентов, другой — на 20 процентов и т. д. То есть основное различие существует между тем, как растет население и как растет производство продуктов питания. Когда растет количество жителей, появившееся добавочное население будет воспроизводиться дальше, как воспроизводятся сложные проценты, когда процент сам приносит процент. Это делает возможным прирост в геометрической прогрессии. Напротив, увеличение количества пищи не способствует увеличению урожаев, но вместо этого ведет к арифметическому приросту в производстве продуктов питания. Поэтому население будет иметь тенденцию к увеличению, чтобы израсходовать все имеющиеся в распоряжении продукты питания, никогда не оставляя излишков, пока прирост населения не прекратится из-за голода, войны или болезни либо другим способом, с помощью предупредительных мер (например, контрацепции или отсроченных браков). В наше время все еще широко распространено мнение, что мы можем способствовать человеческому счастью, просто увеличивая производство продуктов питания, без одновременного сдерживания роста населения. Это мнение в корне неверно — во всяком случае, согласно Мальтусу.

Обоснованность его пессимистических доводов неоднократно обсуждалась. Действительно, существуют современные страны, которые радикально снизили прирост населения при помощи добровольных мер (например, Италия и Япония) либо с помощью государственного контроля рождаемости (Китай). Но современная Руанда представляет собой иллюстрацию самого худшего сценария по Мальтусу. В общем, и сторонники Мальтуса, и его противники могут согласиться, что проблемы перенаселения и проблемы окружающей среды, созданные экологически нерациональным использованием природных ресурсов, в конце концов будут решены теми или иными способами: либо мы выберем добровольные ограничительные меры, либо нас ждет печальный финал, предсказанный Мальтусом.

Несколько месяцев назад, когда я преподавал студентам Калифорнийского университета курс по проблемам окружающей среды в различных обществах, я начал обсуждать трудности, с которыми постоянно сталкиваются общества при попытках прийти к компромиссу в вопросах окружающей среды. Один из моих студентов остался равнодушным к тому, что подобные разногласия, как часто и происходит, могут быть решены в процессе конфликта. Конечно, студент не имел в виду, что он поддерживает убийство как способ урегулирования конфликта. Он просто обратил внимание на то, что проблемы окружающей среды часто порождают конфликты среди людей, что конфликты в США часто решаются в суде, что суды обеспечивают вполне приемлемые способы решения спора, и поэтому студентам, готовящимся к карьере, связанной с решениями проблем окружающей среды, необходимо ознакомиться с судебной системой. И снова случай Руанды поучителен: мой студент был в принципе прав в том, что часто проблемы решаются путем конфликтов, но конфликт может принимать гораздо более неприятные формы, чем процессы в зале суда.

В последние десятилетия Руанду и соседнюю Бурунди в нашем представлении объединяют высокая населенность и геноцид (илл. 21). Это две самые густонаселенные страны в Африке и в мире: средняя плотность населения в Руанде втрое больше, чем в Нигерии, третьей по плотности населения страны Африки, и в десять раз больше, чем в соседней Танзании. Число жертв геноцида в Руанде — третье по величине в мире с 1950 года и уступает лишь числу убитых в Камбодже в 1970-х годах и в Бангладеш (в то время Восточный Пакистан) в 1971 году. Так как население Руанды в 10 раз меньше, чем в Бангладеш, размеры геноцида, оцененные в отношении к общему количеству жертв, намного превосходят размеры геноцида в Бангладеш; таким образом, Руанда занимает второе место после Камбоджи. Геноцид в Бурунди, имевший меньший масштаб, чем в Руанде, унес жизни «всего лишь» нескольких сотен тысяч человек. Этого достаточно, чтобы поставить Бурунди на седьмое место в мире по числу жертв геноцида с 1950 года и на четвертое место по соотношению количества убитых к количеству населения.

По нашему мнению, геноцид в Руанде и Бурунди связан с межнациональным конфликтом. Прежде чем мы сможем понять, какие еще причины, кроме расовой нетерпимости, имели место, мы должны начать с происхождения, с истоков геноцида, с исторических событий, приведших к такой ситуации, и их обычной интерпретации, которую я вкратце изложу ниже. (Затем рассмотрим некоторые моменты, общепринятое объяснение которых неверно, недостаточно или чрезмерно упрощено.) Население обеих стран состоит в основном из двух главных групп — хуту (первоначально около 85 процентов населения) и тутси (около 15 процентов). В значительной степени эти две группы традиционно играли различные экономические роли. Хуту были в основном земледельцами, тутси — скотоводами. Часто отмечается, что эти два племени и выглядят по-разному. Хуту в среднем ниже ростом, более коренастые, с более темной кожей, с приплюснутым носом, толстыми губами и квадратной челюстью, тогда как тутси выше, стройнее, с более светлой кожей, тонкогубые и с узким подбородком. Обычно предполагается, что хуту первыми переселились в Руанду и Бурунди с юга и запада, тогда как тутси — жители долины Верхнего Нила, которые предположительно переселились в этот регион позднее с севера и востока и установили господство над хуту. Когда к власти пришло колониальное правительство, сначала немецкое (1897), а затем бельгийское (1916), оно сочло целесообразным управлять через посредничество тутси, которых считало стоящими выше хуту в расовом отношении из-за их более светлой кожи и, возможно, более европейской, «хамитской», наружности. В 1930-х годах бельгийская администрация в обязательном порядке требовала от каждого коренного жителя постоянно иметь при себе удостоверение личности с указанием принадлежности к тутси или хуту, усугубив таким образом уже существовавшее этническое противостояние.

Обе страны обрели независимость в 1962 году. С получением независимости хуту в обеих странах начали борьбу за свержение господства тутси. Немногочисленные случаи насилия переросли в жестокую войну между народностями хуту и тутси. В результате в Бурунди тутси удалось сохранить господство после восстаний хуту в 1965 и 1970–1972 годах, в ходе которых тутси уничтожили несколько сотен тысяч хуту. (Здесь неизбежно возникают большие сомнения в точности цифр, а также многих последующих оценок количества убитых и беженцев.) Однако в Руанде хуту взяли верх и уничтожили 20 000 (или, возможно, 10 000?) тутси в 1963 году. В течение следующих двух десятилетий около миллиона жителей Руанды, особенно тутси, бежали в соседние страны, откуда время от времени пытались вторгнуться в Руанду, что в дальнейшем привело к ответным репрессиям против тутси. Так продолжалось до 1973 года, когда генерал Хабьяримана, представитель хуту, осуществил государственный переворот, в результате которого было свергнуто предыдущее правительство, где преобладали хуту, и решил оставить тутси в покое.

Под властью Хабьяриманы Руанда процветала в течение 15 лет и стала излюбленным адресатом для иностранных финансирующих организаций, которые могли бы способствовать улучшению здравоохранения, образования и экономических показателей в стране. К сожалению, экономическое развитие Руанды было остановлено засухой и накапливающимися проблемами окружающей среды (особенно вырубкой лесов, эрозией почв и потерей их плодородности) и окончательно прекратилось в 1989 году из-за резкого снижения мировых цен на главные составляющие экспорта Руанды — кофе и чай, а также из-за строгих ограничений, установленных Всемирным банком. Также на ситуацию повлияла засуха на юге страны. Хабьяримана использовал еще одну попытку вторжения тутси на северо-восток Руанды из соседней Уганды в октябре 1990 года как повод для облавы и уничтожения хуту-диссидентов и тутси по всей Руанде, чтобы усилить влияние своей группировки в стране. В результате гражданских войн около миллиона жителей Руанды были вынуждены переселиться в лагеря для беженцев, где отчаянных молодых людей вербовали в народное ополчение. Мирное соглашение, подписанное в 1993 году в Аруше, предусматривало создание правительства с большими полномочиями и с разделением компетенций. Тем не менее бизнесмены из окружения Хабьяриманы ввезли в страну 581 000 мачете для вооружения хуту, поскольку мачете дешевле пистолетов.

Однако действия Хабьяриманы против тутси и его потворничество убийствам тутси оказались недостаточными для экстремистов хуту (т. е. даже более радикально настроенных, чем сам Хабьяримана), которые боялись, что соглашение в Аруше ограничит их власть. Они начали готовить свое ополчение, ввозить оружие и готовиться к истреблению тутси. Страх руандийских хуту перед тутси явился результатом многолетнего господства тутси над хуту, многочисленных вторжений в Руанду, возглавляемых тутси, массовых убийств хуту, устроенных тутси, а также убийств отдельных политических лидеров хуту в соседней Бурунди. Этот страх усилился в 1993 году, когда в Бурунди офицеры-экстремисты (тутси) убили президента, представителя хуту, что вызвало расправы хуту над бурундийскими тутси. Эти расправы в свою очередь послужили причиной еще более масштабных убийств бурундийских хуту представителями тутси.

Ситуация достигла апогея вечером 6 апреля 1994 года, когда президентский реактивный самолет, на борту которого находились президент Руанды Хабьяримана и временный президент Бурунди (он сел в самолет в последний момент перед отлетом), возвращавшиеся со встречи в Танзании, был сбит двумя ракетами при посадке в аэропорту Кигали, столицы Руанды. Никто не выжил. Ракеты были выпущены неподалеку от аэропорта. По сей день остается неясным, кто и почему сбил самолет Хабьяриманы; несколько группировок имели причины для убийства президента. Неясно, кто стоял за этим преступлением, однако сразу после трагедии экстремисты хуту приступили к выполнению разработанного в деталях плана по убийству премьер-министра, этнического хуту, а также других умеренных членов демократической оппозиции, в том числе не настроенных столь радикально, и, разумеется, тутси. Уничтожив оппозицию хуту, экстремисты захватили здание правительства и радиостанцию и обратились к населению с призывом истреблять руандийских тутси, которых все еще насчитывалось около миллиона, несмотря на то что многие уже были убиты раньше или бежали.

Изначально резню возглавили экстремисты из армии хуту, вооруженные огнестрельным оружием. Вскоре они вооружили и стали использовать гражданское население хуту, также ими были установлены контрольно-пропускные пункты, где убивали опознанных тутси. По радио каждого этнического хуту призывали убивать «тараканов» (как прозвали тутси). Расправы вынуждали тутси искать спасения в безопасных местах, однако и там их подстерегали смерть и гонения. В конце концов, когда другие государства выразили протест против массовых убийств, характер пропаганды изменился: теперь вместо призывов убивать «тараканов» жителей Руанды призывали защищаться от всеобщего врага. Чиновников из умеренных хуту, пытавшихся предотвратить резню, игнорировали, запугивали, смещали с постов или убивали. Самые массовые избиения, каждое из которых унесло жизни сотен и тысяч тутси, происходили в церквях, школах, больницах, в правительственных учреждениях — в якобы безопасных укрытиях, где тутси искали убежища. Там их окружали и рубили на куски либо сжигали заживо. Гражданское население хуту активно участвовало в геноциде, хотя точно не известно, сколько гражданских хуту присоединилось к избиению тутси — треть или меньше. В каждом районе начинали убивать военные, используя для этого огнестрельное оружие, в дальнейшем использовались более доступные средства уничтожения, главным образом мачете или дубинки с гвоздями. Убивали жестоко: жертвам отрубали конечности, женщинам отрезали груди, детям разбивали головы о стены; было много изнасилований.

Общественные и религиозные организации, а также иностранцы, которые могли бы воспрепятствовать убийствам, организованным экстремистским правительством хуту, потворствовали террору. Например, многие лидеры католической церкви в Руанде не только не смогли защитить тутси, но даже выдавали их убийцам. В Руанде уже находились небольшие отряды миротворческих сил ООН, но им приказали отойти; правительство Франции послало миротворческий контингент, который сражался против мятежников тутси, вторгающихся в Руанду, на стороне правительства хуту; правительство США от вмешательства отказалось. Объясняя свои действия, и ООН, и Франция, и США ссылаются на «хаос», «неконтролируемую ситуацию» и «межплеменной конфликт», будто происходящее в Руанде является одним из тех межплеменных конфликтов, какие в Африке считаются обычными и допустимыми, игнорируя очевидность тщательной организации массовых убийств правительством Руанды.

За семь недель было убито приблизительно 800 000 тутси, что составляет около трех четвертей от общего числа, проживавших в то время в Руанде, или 11 процентов от всего населения Руанды. Возглавляемая тутси повстанческая армия, Руандийский патриотический фронт (РПФ), приступила к военным действиям против правительства сразу после начала резни. Геноцид прекратился во всех частях Руанды только с прибытием армии РПФ, объявившей о полной победе 18 июля 1994 года. Общепризнано, что армия РПФ была дисциплинированной и не привлекала гражданское население к убийствам, но и она проводила репрессии, правда в гораздо меньшем масштабе, чем породивший их геноцид (приблизительное число жертв репрессий — «всего лишь» от 25 000 до 60 000 человек). РПФ учредил новое правительство, сделав основным направлением политики национальное примирение и единство. Победители призывали жителей Руанды считать себя скорее руандийцами, чем хуту или тутси. Около 135 000 жителей Руанды в конечном счете посадили в тюрьму по подозрению в геноциде, но только немногих признали виновными. После победы РПФ около 2 000 000 человек (в основном хуту) бежали в соседние страны (как правило, в Конго и в Танзанию), тогда как около 750 000 беженцев (преимущественно тутси) вернулись в Руанду (илл.22).

Считается, что геноцид в Руанде и Бурунди явился результатом ранее существовавшего межэтнического конфликта, раздутого беспринципными политиканами ради достижения собственных целей. Как резюмируется в книге «Не осталось никого, чтобы рассказать: геноцид в Руанде», опубликованной правозащитной организацией «Контроль за соблюдением прав человека», «…этот геноцид не был неудержимой, не поддающейся контролю вспышкой ярости людей, охваченных „древней межплеменной враждой“… геноцид явился результатом сознательного поощрения страха и ненависти современной элитой, стремившейся удержаться у власти. Первоначально эта маленькая привилегированная группа восстановила большинство против меньшинства, чтобы нанести встречный удар растущей политической оппозиции в Руанде. Затем, столкнувшись с успехами РПФ на полях сражений и за столом переговоров, эта облеченная властью группа сменила стратегию, превратив этнические противоречия в геноцид. Эти люди полагали, что массовая резня восстановит единство хуту под их руководством и поможет им выиграть войну…» Поразительно, насколько эта точка зрения верна и в значительной степени объясняет трагедию в Руанде.

Очевидно, имелись и другие причины. Население Руанды включало в себя еще и третью этническую группу, известную под именами тва, или пигмеи, которая составляла 1 процент от всего населения. Пигмеи занимали последнее место в социальной иерархии и властной структуре и не представляли угрозы ни для кого, тем не менее большинство из них также погибло во время массовых убийств 1994 года. Геноцид 1994 года стал не только результатом противостояния хуту и тутси; в действительности состав соперничающих группировок был более сложным. Существовало три конкурирующих фракции, состоявших либо преимущественно, либо исключительно из хуту. Возможно, одна из них и инициировала геноцид, убив президента-хуту, который был представителем другой фракции. Постоянно вторгавшаяся в Руанду армия РПФ, армия изгнанников, возглавляемая тутси, имела также в своих рядах и представителей народа хуту. Различие между хуту и тутси вовсе не является настолько резким, как принято думать. Два народа говорят на одном языке. Они ходили в одни и те же церкви, школы, бары, могли жить вместе в одной деревне, подчиняясь тому же самому вождю, могли работать в одном офисе. Хуту и тутси заключали смешанные браки и иногда (перед тем как бельгийцы ввели удостоверения личности) меняли свою этническую принадлежность. Несмотря на то, что хуту и тутси в среднем выглядят по-разному, многих их представителей невозможно отнести к тому или иному народу, основываясь только на внешности. Около трети жителей Руанды имеют смешанные корни. (В действительности неясно, верно ли традиционное мнение о различном происхождении хуту и тутси, или же, напротив, две группы стали различаться по экономическим и социальным показателям в Руанде и Бурунди, лишь «отпочковавшись» от некогда единого народа.) Эта интерградация послужила причиной десятков тысяч личных трагедий во время массовых убийств 1994 года, когда этнические хуту пытались защитить своих супругов, родственников, друзей, коллег, покровителей, которые принадлежали к народу тутси, или выкупить их у убийц. Оба народа настолько смешались в руандийском обществе, что в 1994 году врачи убивали своих пациентов, пациенты — врачей, учителя — учеников и наоборот, соседи, сослуживцы — все убивали друг друга. Хуту убивал тутси, в то же самое время защищая других тутси. Мы не можем не задаваться вопросом: как при таких условиях столь многие жители Руанды могли поддаться влиянию экстремистских лидеров и убивать друг друга с крайней жестокостью?

Если считать, что к геноциду привела межэтническая ненависть хуту и тутси, раздутая политиками, тогда сложно объяснить события, произошедшие в северо-западной Руанде. В этом районе, в общине, где практически все принадлежали к народу хуту и были только единичные представители тутси, также происходили массовые убийства — хуту убивали других хуту. Несмотря на то, что пропорционально число погибших в том районе, оцененное как, «по крайней мере, 5 процентов населения», возможно, отчасти меньше, чем в целом в Руанде, все же необходимо объяснить, почему в общине хуту было убито по меньшей мере 5 процентов ее членов при отсутствии этнических мотивов. В других районах Руанды, когда после геноцида 1994 года число тутси снизилось, хуту принялись нападать друг на друга.

Все эти факты показывают, что помимо межэтнической ненависти необходимо внимательно рассмотреть дополнительные факторы.

Начнем исследование с анализа высокой плотности населения в Руанде, о которой я упоминал ранее. Руанда (и Бурунди) была плотно заселена уже в XIX веке, до появления европейцев, благодаря двум преимуществам — умеренному количеству осадков и довольно возвышенной местности, что препятствует возникновению малярии и появлению мухи цеце. Население Руанды впоследствии неуклонно возрастало, несмотря на отдельные спады, со средней скоростью свыше 3 процентов в год, в сущности, по тем же причинам, что и в соседних Кении и Танзании (сельскохозяйственные культуры Нового Света, здравоохранение, медицина и постоянные государственные границы). К 1999 году, даже после геноцида и массовой депортации в предыдущие десятилетия, средняя плотность населения в Руанде составляла 760 человек на квадратную милю, этот показатель выше, чем в Великобритании (610), и приближается к показателю Голландии (950). Но Великобритания и Голландия имеют высокопроизводительное механизированное сельское хозяйство, при котором всего лишь небольшой процент населения, занятый в сельском хозяйстве, может производить значительную часть продуктов питания для всех остальных и, сверх того, излишек для экспорта. Сельское хозяйство Руанды не так эффективно и не механизировано; фермеры используют ручные мотыги, вилы и мачете; большинство людей вынуждены оставаться фермерами, так как избыточных продуктов, способных обеспечить нефермерское население, производится по минимуму.

После провозглашения независимости население Руанды возросло, но в стране продолжали использовать традиционные сельскохозяйственные методы, не модернизируя их и не внедряя более продуктивные виды зерновых культур. Государство не расширило экспорт сельскохозяйственной продукции и не ввело эффективного контроля рождаемости. Вместо этого для нужд увеличивающегося населения расчистили леса и осушили болота под новые сельскохозяйственные районы, также сократили периоды пребывания земли под паром, была сделана попытка получить две-три зерновых культуры с поля за один год. Когда множество тутси бежали или были убиты в 1960-х и в 1973 годах, принадлежавшие им земли стали доступны для перераспределения; казалось, каждый фермер хуту получит столько земли, сколько необходимо, чтобы жить в достатке. К 1985 году все пахотные земли, за исключением национальных парков, были возделаны. Поскольку и население, и производительность сельского хозяйства увеличивались, производство продуктов питания на душу населения возрастало с 1966 по 1981 год, но потом опустилось до уровня начала 1960-х годов. Это и есть мальтузианская дилемма: при увеличении количества пищи также увеличивается количество людей, следовательно, не происходит прирост количества продуктов питания на душу населения.

Мои друзья, посетившие Руанду в 1984 году, наблюдали развитие экологического бедствия. Вся страна напоминала огород и банановую плантацию. Крутые холмы были возделаны до самых вершин. Не применялись даже элементарные меры, способные свести к минимуму эрозию почвы (например, террасирование, контурная вспашка, что предпочтительнее возделывания земли по прямой, сверху донизу, сохранение земли, вспаханной под пар, под растительным покровом, что лучше, чем голые поля в период между посадками зерновых). В результате почва во многих местах поражена эрозией, и реки несут тяжелые массы грязи. Один житель Руанды писал мне: «Проснувшись наутро, фермер может обнаружить, что весь его участок (или, по крайней мере, почвенный слой вместе с урожаем) за ночь смыло или же участок соседа смыло на его землю». Вырубка лесов привела к высыханию рек и неравномерному выпадению осадков. В конце 1980-х годов снова возникла угроза голода. В 1989 году в результате засухи, возникшей в связи с региональным и глобальным изменением климата и вырубки лесов, проблема дефицита продуктов питания стала особенно актуальной.

Влияние всех этих изменений, связанных с окружающей средой и населением, на район северо-западной Руанды (община Канама), населенный только народом хуту, было детально изучено двумя бельгийскими экономистами, Катрин Андре и Жаном-Филиппом Плато. Андре, ученица Плато, прожила в этом регионе в общей сложности 16 месяцев, во время двух своих поездок в 1988 и в 1993 году, в период ухудшения ситуации, но до вспышки геноцида. Она беседовала с членами большинства семейств, проживающих на этой территории. Катрин Андре собрала данные о каждом семействе из числа опрошенных, а именно: количество членов семьи, общая площадь земли, принадлежащей семье, и сумма дохода от деятельности вне фермы. Кроме того, Андре сгруппировала данные по продажам и передаче земли и о разногласиях, требующих вмешательства властей. После геноцида 1994 года она разыскала сведения о выживших и попыталась выяснить, по каким причинам отдельные представители хуту становились жертвами других хуту. Затем Андре и Плато проанализировали собранную обширную информацию.

В Канаме очень плодородная вулканическая почва, поэтому плотность населения в этом районе весьма высока, даже по стандартам густонаселенной Руанды: 1740 человек на квадратную милю в 1988 году. В 1993 году плотность населения возросла до 2040 человек на квадратную милю, что превышает даже плотность населения в Бангладеш, самой густонаселенной аграрной стране мира. При такой высокой плотности уменьшение участков земли неизбежно: средний размер фермы составлял всего лишь 0,89 акра в 1988 году и уменьшился до 0,72 акра в 1993 году. Каждая ферма была разделена на 10 (в среднем) отдельных земельных участков, так что фермеры возделывали жалкие клочки земли, размеры которых в среднем составляли только 0,09 акра в 1988 году и 0,07 акра в 1993 году.

Поскольку свободной земли в общине уже не было, молодежи было трудно покидать дом, вступать в брак, покупать ферму и обзаводиться собственным хозяйством. Все больше и больше молодых людей откладывали брак и продолжали жить дома с родителями. Например, в возрастной группе 20–25 лет процентное соотношение молодых женщин, живущих дома, выросло с 1988 по 1993 год с 39 до 67 процентов. Процентное же соотношение молодых мужчин увеличилось с 71 до 100 процентов, т. е. к 1993 году не осталось холостых мужчин в возрасте 20–25 лет, которые жили бы независимо от родителей. Очевидно, это способствовало напряженным отношениям в семье и неизбежно повлияло на события в 1994 году, что я поясню ниже. С увеличением числа молодых людей, остающихся дома, среднее количество человек в фермерском хозяйстве выросло (между 1988 и 1993 годами) с 4,9 до 5,3 человек; таким образом, дефицит земли стал даже больше, чем показывает статистика уменьшения размеров ферм.

Нет ничего удивительного в том, что большинство жителей Канамы не могло прокормиться с такого незначительного земельного участка. Даже если взять для сравнения низкий уровень потребления калорий, который в Руанде считается достаточным, средняя семья могла получить со своей фермы только 77 процентов от необходимого количества калорий. Остальные продукты приходилось покупать на средства из дохода, получаемого вне фермы, с помощью торговли, распилки деревьев, кирпичного производства, плотничных работ. Но только две трети семей имели такую работу. Доля населения, потребляющего менее 1600 калорий в день (т. е. живущего на грани голодной смерти), в 1982 году составляла 9 процентов, в 1990 году выросла до 40 процентов и впоследствии еще более увеличилась.

Все эти цифры, которые я сейчас привел по Канаме, представляют собой средние величины, прикрывающие проблему социального неравенства. Некоторые люди владели бо́льшими участками земли, чем другие, и усиление неравенства приходится на период с 1988 по 1993 год. Будем считать, что «очень большая ферма» — это ферма площадью более 2,5 акра, а «очень маленькая ферма» имеет площадь менее 0,6 акра. (Вспомним главу 1, чтобы оценить абсурдность этих цифр: я упоминал, что когда-то в Монтане площадь фермы должна была быть 40 акров, чтобы прокормить семью, но в наше время даже этого недостаточно.) Количество «очень больших ферм» и количество «очень малых ферм» возросло в период с 1988 по 1993 год с 5 до 8 процентов и с 30 до 45 процентов соответственно. Другими словами, в фермерском обществе Канамы активно происходило разделение на богатых и бедных. Количество людей среднего достатка снижалось. Патриархи богатели, у них были фермы и земельные участки большей площади: жители Канамы в возрасте 50–59 лет имели участки средней площадью 2,05 акра, а жители в возрасте 20–29 лет — всего лишь 0,37 акра. Разумеется, семьи патриархов были больше, и им требовались большие земельные наделы, однако на каждого члена такой семьи приходилось в три раза больше земли, чем на членов других семей, более молодых.

Как ни странно, владельцы больших участков земли также имели больший доход, получаемый вне фермы: средняя площадь их участков составляла 1,3 акра, тогда как хозяева маленьких участков, площадью 0,5 акра, такого дохода не имели. Это несоответствие парадоксально, поскольку хозяева малых ферм имели меньше обрабатываемой земли, чтобы прокормить свою семью, следовательно, острее нуждались в дополнительном доходе. Такая концентрация дополнительного дохода среди крупных землевладельцев способствовала расширению пропасти между имущими и неимущими в общине Канамы, когда богатые богатели, а бедные становились еще беднее. Предполагается, что в Руанде владельцы маленьких ферм не имеют права дробить и продавать свою землю. В действительности такое случается. Исследование показывает, что собственники самых маленьких участков продавали землю, как правило, при крайней необходимости, когда им срочно требовались деньги на еду, лекарства, судебные издержки, подкуп либо крещение, свадьбу или похороны, а также вследствие чрезмерного пьянства. Напротив, владельцы крупных ферм продавали землю ради увеличения производительности (например, продажа отдаленного участка земли, чтобы купить участок поближе к дому).

Дополнительный доход крупных землевладельцев, не связанный с работой на ферме, позволял им покупать землю у владельцев небольших участков, увеличивая таким образом свои наделы, тогда как площадь маленьких ферм, хозяева которых вынуждены были продавать землю, уменьшалась. Крупные фермеры при продаже земельных участков практически всегда покупали землю снова. Но хозяева самых маленьких ферм, 35 процентов в 1988 году и 49 процентов в 1993 году, продавая землю, не покупали ничего. Проанализировав связь земельных продаж с наличием дополнительного дохода, можно утверждать, что все фермеры, обладающие подобным доходом, покупали землю, и никто не продавал земельного участка без последующей покупки другого. Среди землевладельцев без дополнительного дохода только 13 процентов покупали землю, а 65 процентов продавали земельные участки, ничего не покупая взамен. И снова парадокс: совсем крошечные фермерские хозяйства, отчаянно нуждавшиеся в земельных угодьях, фактически становились еще меньше, потому что их хозяева, находясь в критическом положении, вынуждены были продавать землю владельцам больших ферм, которые расплачивались денежными средствами, заработанными вне фермы. Напоминаю, что фермы, которые я называю большими, являются большими только по стандартам Руанды: «большая» значит «больше акра».

Таким образом, большинство жителей Канамы страдали от нищеты, голода и отчаяния, но положение некоторых было еще тяжелее. Большая часть населения погружалась в пучину безысходности, тогда как немногим жилось чуть легче. Не удивительно, что в такой ситуации часто вспыхивали серьезные конфликты, не разрешаемые вовлеченными сторонами, их споры улаживались деревенскими посредниками или, что бывало гораздо реже, доводились до суда. Каждый год фермеры сообщали в среднем о нескольких подобных конфликтах, требующих вмешательства извне. Андре и Плато тщательно изучили 226 случаев, описанных посредниками или членами семейств. По словам свидетелей, причиной большинства конфликтов являлись земельные споры. В основном конфликты происходили непосредственно из-за земли (43 процента всех случаев), в остальных случаях это были семейные ссоры или межличностные конфликты, часто бывшие результатом земельных споров (я приведу примеры в следующих двух главах); кроме того, причиной конфликтов становилось воровство, совершаемое нищими и обездоленными — их называли голодными ворами. Эти люди практически не имели земли и дополнительного дохода, что вынуждало их жить воровством, не имея другого выбора (7 процентов всех случаев и 10 процентов от всех фермерских семейств).

Земельные споры подрывали единство традиционных основ руандийского общества. По традиции богатые землевладельцы должны помогать своим бедным родичам. Эта система рухнула, поскольку даже фермеры, богатые по сравнению с остальными, все равно были слишком бедны и никак не могли помочь нуждающимся соседям. От незащищенности особенно страдали наиболее уязвимые члены общества: одинокие или разведенные женщины, вдовы, сироты и младшие сводные братья и сестры. В прежние времена после развода женщина могла вернуться в родную семью, когда бывший муж переставал ее содержать. Теперь же собственные братья препятствовали ее возвращению, так как сами они и их дети могли стать еще беднее. Женщина могла надеяться на возвращение в родную семью, только если у нее были дочери, поскольку в Руанде традиционно наследуют сыновья, и братья женщины не рассматривали бы ее дочерей в качестве соперниц их собственным детям. Сыновей же она могла бы оставить с бывшим мужем, но его родичи могли лишить тех земли, особенно если отец умер или отказался поддерживать своих сыновей. Вдова могла остаться как без поддержки семьи мужа (деверей), так и без помощи собственных братьев, которые рассматривали бы ее детей как претендентов на землю, соперничающих с их собственными детьми. О сиротах обычно заботились дедушка и бабушка со стороны отца; когда же они умирали, братья покойного отца старались лишить детей наследства или выселить. Дети, родившиеся в полигамных союзах или оставшиеся от расторгнутых браков, в случае повторной женитьбы своего отца и рождения детей от другой жены лишались наследства или выселялись своими сводными братьями.

Самые тяжелые, разрушающие общество земельные тяжбы велись между отцами и сыновьями. По традиции, когда отец умирал, его земля целиком переходила к старшему сыну, который должен был управлять фермой в пользу всей семьи и обеспечить младших братьев земельным участком, достаточным для пропитания. Но с дефицитом земли отцы постепенно ввели обычай делить ферму между всеми сыновьями, чтобы уменьшить вероятность внутрисемейного конфликта после своей смерти. Однако сыновья требовали раздела земли согласно их требованиям, зачастую взаимоисключающим. Младшие чувствовали себя обиженными, если старшие братья, первыми вступившие в брак, получали непропорционально большую долю; когда женились младшие сыновья, отец не мог обеспечить их достаточным наделом, так как был вынужден продать часть земли. Младшие сыновья требовали равных долей и протестовали, когда отец дарил старшему брату землю на свадьбу. Самый младший сын, который по традиции должен был заботиться о родителях после достижения ими преклонного возраста, требовал дополнительного земельного участка, чтобы исполнять эту традиционную обязанность. Братья не доверяли сестрам и младшим братьям, получившим от отца часть земли в подарок, который, как подозревали братья, был сделан, чтобы сестра или младший брат согласились заботиться об отце в старости, и старались их выселить. Сыновья были недовольны тем, что отец оставлял себе слишком много земли, чтобы прокормиться в старости, и требовали большей доли для себя. Отцы, в свою очередь, имели все основания бояться на старости лет остаться с жалким клочком земли, неспособным их прокормить, и поэтому сопротивлялись требованиям сыновей. Подобные споры решались с помощью посредников либо в суде, где отцы судились с сыновьями, сестры с братьями, дяди с племянниками и т. д. Эти конфликты разрушали семейные связи и превращали близких родственников в соперников и злейших врагов.

Постоянно обострявшиеся противостояния формировали предпосылки массовых убийств 1994 года. Даже раньше в Руанде происходил рост преступности, насилия и воровства. Преступления совершали главным образом голодные молодые люди, не имеющие ни земли, ни дополнительного дохода. Сравнивая уровень преступности среди молодых людей в возрасте 21–25 лет в различных областях Руанды, можно прийти к выводу, что основные региональные различия статистически соотносятся с плотностью населения и с количеством калорий на человека: чем выше плотность населения и меньше продуктов питания, тем выше уровень преступности.

После взрыва 1994 года Андре попыталась проследить за судьбами жителей Канамы. Она обнаружила, что 5,4 процента населения погибло в ходе войны. Это количество приуменьшено и не соответствует общему количеству погибших, потому что о некоторых жителях ей ничего не удалось узнать. Поэтому неизвестно, достиг ли уровень смертности среднего значения 11 процентов, общего для Руанды. Однако не вызывает сомнений, что уровень смертности на территориях, где население состояло почти из одних хуту, был по крайней мере в два раза меньше уровня смертности там, где хуту убивали тутси и других хуту.

Почти все известные случаи насилия в Канаме можно разделить на шесть категорий. Во-первых, убийство вдовы, единственной этнической тутси в Канаме. Неизвестно, стала ли женщина жертвой межрасовой ненависти, — было много других причин, по которым ее могли убить: вдова унаследовала большой участок земли и вела много земельных тяжб, брак этой женщины был полигамным (следовательно, остальные жены и их семьи считали ее соперницей). Кроме того, на землю ее покойного мужа, этнического хуту, претендовали его сводные братья.

К двум другим категориям относятся убийства крупных землевладельцев из народа хуту. Большинство жертв были мужчинами старше 50 лет, в возрасте, когда велись земельные тяжбы между отцами и сыновьями. Меньшинство составляли фермеры помоложе, получавшие большой дополнительный доход, который они использовали для покупки земли, чем вызывали зависть соседей.

В следующую группу входят «смутьяны», знаменитые своим участием во многих земельных тяжбах, а также в других конфликтах.

Кроме того, отдельной категорией можно выделить молодых людей и детей, особенно происходивших из обнищавших семей. Движимые отчаянием, они записывались добровольцами в противоборствующие ополчения и убивали друг друга. Численность именно этой группы была подсчитана приблизительно, так как было небезопасно задавать слишком много вопросов о том, кто на какой стороне воевал.

Наконец, самое большое число жертв было среди голодающих или тех бедняков, у которых были крохотные участки или же совсем не было земли и которые не имели дополнительного дохода. Очевидно, они умерли от голода, будучи слишком слабыми или не имея денег, чтобы купить еды. Либо им нечем было заплатить взятку на дорожной заставе и таким способом выкупить свою жизнь.

Как отмечают Андре и Плато, «события 1994 года предоставили уникальную возможность свести счеты или перераспределить земельную собственность, даже между крестьянами хуту… И теперь можно нередко услышать, как руандийцы утверждают, что война была необходима, чтобы уничтожить избыток населения и привести его численность в соответствие с имеющимися земельными ресурсами».

То, что сами руандийцы говорят о геноциде, поразило меня. Мне казалось весьма необычным, что люди признают прямую связь между демографической проблемой и массовыми убийствами. Я привык думать о перенаселенности, о влиянии человека на окружающую среду, о засухе как о первопричинах, которые постоянно доводят людей до отчаяния и подобны пороховой бочке. Однако требуется некий импульс, спичка, чтобы поджечь этот порох. В большинстве районов Руанды такой спичкой стала межэтническая ненависть, которую разжигали циничные политики, стремящиеся любой ценой удержать власть в своих руках. (Я говорю «в большинстве районов», потому что массовые убийства этническими хуту других хуту, случившиеся в Канаме, доказывают, что такие же события происходили даже в тех местах, где население принадлежало к одной этнической группе.) Как замечает Жерар Прюньер, французский ученый, исследователь Восточной Африки, «…конечно, решение убивать было принято высокопоставленными чиновниками по политическим мотивам. Но почему этот приказ был столь тщательно выполнен обычными, рядовыми крестьянами в их общине? По крайней мере, одна из причин заключалась в том, что на огромное количество людей приходилось слишком мало земли, и с уменьшением численности населения выжившим досталось бы больше земельных наделов».

Связь, которую Прюньер, а также Андре и Плато установили между перенаселенностью и геноцидом в Руанде, не вызывает никаких сомнений. В некотором роде сомнения — это реакция на чересчур упрощенные утверждения, которым критики в какой-то степени справедливо дали название «экологический детерминизм». Например, всего через 10 дней после начала геноцида в одной из американских газет появилась статья, связавшая геноцид с высокой плотностью населения в Руанде: «…подобные массовые убийства — эндемичное явление, это неотъемлемая часть мира, в котором мы живем». Естественно, такое упрощенное заключение, полное безысходности и фатализма, вызывает негативную реакцию, под которую попадают и более обоснованные, сложные теории, как, например, теория Прюньера, Андре и Плато. Рассмотрим три причины, объясняющие, почему так происходит.

Во-первых, любое истолкование причин геноцида может быть неверно воспринято как его оправдание. Тем не менее приходим ли мы упрощенно к объяснению геноцида, учитывая только один фактор, или же слишком комплексно, оперируя 73 факторами, это не отменяет персональной ответственности разжигателей геноцида в Руанде, виновных также и в других преступлениях. Это споры, которые постоянно возникают в ходе дискуссий об истоках трагедий: люди отвергают любые объяснения, потому что путают их с оправданиями. Важно то, что, понимая истоки геноцида в Руанде, мы ни в коем случае не оправдываем убийц. Это значит, что полученные знания можно использовать, чтобы свести к минимуму риск повторения этих преступлений не только в Руанде, но и в других странах. Ведь есть люди, которые предпочли посвятить жизнь изучению истоков нацистского Холокоста или разума серийных убийц и насильников. Они выбрали такую работу не для того, чтобы снять ответственность с Гитлера или серийных убийц, но чтобы выяснить причины появления этих ситуаций и не допустить их повторения.

Во-вторых, следует отвергнуть упрощенную точку зрения, что перенаселенность была единственной причиной геноцида в Руанде. Этому способствовали и другие факторы; в данной главе я представил наиболее важные из них, эксперты по руандийскому вопросу написали достаточно книг и статей на эту тему, на них я ссылаюсь в библиографии в конце этой книги. Повторяю, важными причинами возникновения геноцида в Руанде были и многовековое господство тутси над хуту, и массовые убийства этнических хуту, совершенные этническими тутси в Бурунди, а также в Руанде, хотя и не в таком масштабе. Свою роль сыграли и вторжения армии тутси в Руанду, а также экономический кризис в Руанде и его обострение, связанное с засухой и с международными факторами (особенно с падением цен на кофе и жесткими последующими мерами Всемирного банка); сотни тысяч отчаявшихся молодых руандийских мужчин, находящихся в лагерях беженцев и готовых завербоваться в ополчение, и конкуренция руандийских политических группировок, готовых на любые низости ради сохранения власти. Перенаселение — лишь один из факторов.

В-третьих, следует правильно понимать роль фактора перенаселения в возникновении геноцида в Руанде, чтобы не сделать поспешного вывода о том, что демографическая проблема повсеместно автоматически приводит к геноциду. Тем, кто мог бы возразить, что не существует очевидной связи между мальтузианской перенаселенностью и геноцидом, я бы ответил: «Конечно!» Различные страны могут быть перенаселены, что не ведет к геноциду, как наглядно показывает пример Бангладеш (где не было массовых убийств с 1971 года) или Нидерландов и многонациональной Бельгии, хоть эти страны населены еще гуще, чем Руанда. Наоборот, геноцид может возникнуть по причинам, совершенно не связанным с перенаселением, что показывают действия Гитлера по истреблению евреев и цыган во время Второй мировой войны или геноцид 1970-х годов в Камбодже, где плотность населения в шесть раз меньше, чем в Руанде.

По моему мнению, перенаселенность была всего лишь одним из важных факторов, обусловивших возникновение геноцида в Руанде. Демографическая проблема может стать причиной наихудшего развития мальтузианского сценария, вследствие чего Руанда представляет печальный образец выполнения этого сценария. Проблемы перенаселенности, воздействия окружающей среды и изменения климата не могут оставаться нерешенными вечно: рано или поздно сложная ситуация, скорее всего, разрешится сама собой — либо по образцу Руанды, либо другим способом, независимо от наших планов, если мы не разберемся своими силами. Катастрофа в Руанде ярко иллюстрирует вариант жесткого выхода из кризиса, кроме того, для руандийского случая имеют место и те очевидные факты и скрытые причины, о которых говорилось ранее. Я мог бы предположить, хотя и не имею возможности доказать, что подобные мотивы повлияли на катастрофу империи майя, на острове Пасхи и на островах Мангарева, описанные во второй главе этой книги. В будущем такие мотивы могут снова проявиться в некоторых странах, где, подобно Руанде, не решены основные проблемы. Они могут возникнуть вновь и в самой Руанде, где население продолжает увеличиваться на 3 процента в год, первый раз женщины рожают в возрасте 15 лет, а в среднестатистической семье рождается от пяти до восьми детей; приезжим кажется, что они окружены целым морем детей.

Термин «мальтузианский кризис» сам по себе беспристрастен, безлик и абстрактен. По двум этим словам невозможно представить страшные, жестокие, леденящие кровь подробности того, что творилось в Руанде. Предоставим заключительное слово наблюдателю и одному из выживших. Наблюдатель, уже знакомый нам Жерар Прюньер, говорит: «Все люди, которые были убиты, владели землей и в то же время крупным рогатым скотом. И все это должно было кому-то достаться после смерти владельцев. В бедной и перенаселенной стране это являлось серьезной причиной».

Выживший — учитель, этнический тутси, из числа тех, с кем беседовал Прюньер. Он спасся только потому, что не был дома, когда пришли злодеи, убившие его жену и четверых детей (только пятый остался в живых). Вот его слова: «Люди, чьи дети вынуждены были ходить в школу босиком, убивали тех, кто мог купить своим детям обувь».

Дата добавления: 2015-09-03 | Просмотры: 644 | Нарушение авторских прав