Слухи о возможной эпидемии холеры курсировали по городу еще в июле. Им и верили и не верили. Толком ничего не могли сказать даже медики. Что такое холера, в Одессе, как и во всей европейской части Союза, к тому времени успели забыть. Внезапную ее вспышку в Средней Азии в 1965 году объяснили "импортом" из Афганистана, а поскольку дальше эпидемия не продвинулась, то медицинское начальство успокоилось. И зря. Ибо летом, как теперь понятно, все предпосылки холеры были налицо. Особенно в Одессе, где к своему без малого миллиону жителей в каникулярно-отпускное время добавлялось еще минимум столько же. Вся эта масса дружно устремлялась на пляжи, которые отнюдь не баловали отдыхающих обилием удобств.
Говорить о чистоте возле водоемов можно было, только очень сильно зажмурив глаза. Редкие фонтанчики со слабенькими струйками никак не могли удовлетворить потребность пляжников в воде, так что желудки сплошь и рядом наполнялись немытыми продуктами. О том же, чтобы мыть руки перед едой, и речи не шло. Ко всему прочему, лето 1970-го было жарким, что накаляло атмосферу в прямом и переносном смысле. Вполне возможно, что прислушайся высшее руководство страны к предостережениям эпидемиологов, холеры удалось бы избежать, но кто бы в ту пору, включая самого партийного лидера Л. И. Брежнева, рискнул бы пойти на такой шаг, признав провал отечественной медицины?!
А коль не было позывов от высших эшелонов, то и граждане относились к слухам довольно-таки беспечно. Хотя все же были исключения.
Начинающий режиссер Михаил Левитин летом 1970-го ставил в родном городе спектакль по миниатюрам Жванецкого.
- Шли по городу слухи об эпидемии кишечно-желудочных заболеваний, и я страшно испугался умереть раньше времени, - вспоминает ныне народный артист России, руководитель московского театра "Эрмитаж". - Я смотрел на безупречно выглядящих Карцева и Ильченко и безумно жалел себя. Я слушал самый смешной из всех возможных текстов, смотрел на самых смешных артистов... глазами, полными слез. Ребята интеллигентно оценили мою панику и отпустили восвояси, договорившись, что приедут репетировать в Москву...
Но таких мнительных (или все-таки умных?) было крайне мало. Транспорт, направлявшийся в Одессу - от самолетов до автобусов, - был забит "под завязку", и даже когда уже объявили, что город закрыт, далеко не все поверили этой новости.
Так получилось, что мой отец именно в это время гостил у родственников во Львовской области. С громадным трудом, выстояв безумную очередь, он добыл (именно что - добыл!) билет на одесский поезд. Приехав на вокзал, он обнаружил объявление, что в Одессу будут пускать только тех, у кого есть соответствующая прописка. Тем не менее почти никто билеты не сдал. Но постепенно, по мере приближения к пункту назначения и увеличивающегося в связи с этим потока информации, ряды пассажиров редели. Самых стойких неодесситов сняли с поезда в районе Раздельной, после чего на весь вагон осталось всего- навсего два пассажира. Вторым, кроме отца, оказался профессор Михаил Мелешкин, который ехал принимать бразды правления Южным отделением украинской Академии наук...