АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава двадцать четвертая. Шарп не мог представить себе общей картины сражения — мешали спины солдат голландского батальона и дым

Шарп не мог представить себе общей картины сражения — мешали спины солдат голландского батальона и дым, который окутал поле битвы. После отступления первых линий французских колонн голландцы превратились в отличную мишень для британских пушек, поэтому командиры — что было весьма разумно — решили перестроить солдат в шеренги. Теперь они образовали грязно-белую стену, стоящую под углом к берегу реки, и оказались лицом к отступающим остаткам Королевского немецкого легиона. Шарп видел, что голландцы перезаряжают мушкеты и стреляют в потерявшие строй батальоны, но не предпринимают никаких попыток пойти в наступление и покончить с оставшимися в живых британцами. Очевидно, после того, как Хэгмэн застрелил полковника, батальон не знал, что делать дальше, и ждал второй французской атаки.

— Сэр! Сэр! — Прапорщик Денни дернул Шарпа за куртку и показал на холм Меделин. Сквозь дым, окутавший все вокруг, Шарп увидел марширующий батальон. — Это наш, сэр! Haш!

Глядя на единственный штандарт, проплывающий сквозь дым, Денни от возбуждения подпрыгивал на месте. Вскоре полк уже было прекрасно видно, он находился примерно в четверти мили, позади роты Шарпа, а за ним следовал другой батальон в надежде закрыть брешь и противостоять второй, более мощной атаке французов.

Шарп снова услышал бой барабанов, настойчивый и напряженный, и почувствовал — приближается решительный момент сражения. Словно в подтверждение, неприятельские пушки вновь открыли огонь. Их огнедышащие жерла осыпали снарядами британские батальоны, которые поспешно смыкали строй, готовясь отразить наступление врага. Французам нужно было лишь прорвать слабую линию британской обороны, и тогда этот день принесет им еще одну победу.

О роте Шарпа забыли — небольшой отряд, затерявшийся в грохоте сражения. Батальоны, занимавшие позицию по обе стороны от его роты, несли серьезные потери, сотни солдат гибли. Теперь в реке вместо воды текла кровь, а французы продолжали наступать сквозь дым и грохот. В любой момент новая атака может оказаться последней, и британский резерв падет — или удержит свои рубежи. Шарп стоял с палашом в руке, не зная, что предпринять. Харпер дернул его за рукав и показал на медленно приближающегося к ним со стороны Меделина всадника:

— Лейтенант Гиббонс, сэр!

Шарп снова повернулся туда, где шло сражение. Скорее всего, Гиббонс прибыл с очередным приказом Симмерсона, но Шарпа не особенно интересовали идиотские идеи полковника. Южный Эссекский все еще находился на достаточном расстоянии от поля боя и не мог открыть огонь по солдатам в белых куртках, но когда они это сделают, голландцы тут же перенесут огонь на них. Шарп считал, что Симмерсон не сможет ничего противопоставить вражеской атаке. Лучше всего не обращать на Южный Эссекский внимания.

Бой разгорелся с новой силой. Теперь полог дыма, затянувший долину, превратился в густую грязно-белую тучу, которая скрывала все; только вдалеке раздавалось почему-то кажущееся зловещим пение кавалерийских труб. Шарп заставил себя расслабиться. Сейчас ему не нужно принимать решения: исход битвы зависит от тысяч людей, сражающихся в дыму голландских мушкетов, а рота легкой пехоты Южного Эссекского выполнила свой долг.

Капитан повернулся к Харперу и улыбнулся:

— Ты видишь то же самое, что и я?

Ирландец радостно улыбнулся в ответ, и на почерневшем от пороховой гари лице ослепительно сверкнули белые зубы.

— Прямо так и манит, сэр. Я и сам на него глаз положил.

В двухстах ярдах, в самом центре голландской линии сиял в ярких лучах солнца Орел. Его широкие крылья отбрасывали тень на шест, где он был закреплен. Харпер посмотрел на голландских пехотинцев, которые стреляли по невидимой в густом дыму цели.

— Вот уж будет о чем порассказать, можете не сомневаться.

Шарп сорвал травинку, пожевал ее немного и выплюнул.

— Я не могу отдать тебе такой приказ.

Сержант снова улыбнулся, улыбка получилась широкой и счастливой.

— А мне сейчас все равно нечего делать. Кроме того, там и двоих-то маловато.

Шарп кивнул и насмешливо проговорил:

— Может, лейтенант Гиббонс нам поможет? Харпер уставился на Гиббонса, который остановился в пятидесяти ярдах от позиции роты.

— Что ему надо?

— А черт его знает. Какое нам дело?

Шарп подошел к своим людям. Солдаты сидели на траве, лица у всех были грязные, глаза запали и покраснели от порохового дыма и напряжения битвы. Они сделали даже больше, чем было в их силах. И теперь с ожиданием смотрели на своего командира.

— Вы сражались отлично. Вели себя просто здорово, я вами горжусь. — Все заулыбались, одновременно смущенно и радостно, довольные похвалой офицера. — Больше я вас ни о чем не прошу. К нам идет батальон, через минуту мистер Денни построит вас на левом фланге, как обычно. — Солдаты перестали улыбаться, они не понимали, что происходит. — Мы с сержантом Харпером с вами не пойдем. Нам кажется, что нашему батальону не хватает еще одного знамени. Поэтому мы решили заполучить вот это. — Он показал на Орла, и солдаты проследили взглядами за его рукой. Кто-то ухмыльнулся, другие были поражены. — Мы отправляемся прямо сейчас. Любой, кто захочет к нам присоединиться, — полнейший идиот, но мы с удовольствием примем его в нашу компанию. Все остальные вернутся с мистером Денни, а мы с сержантом догоним вас, как только освободимся.

— Я хочу с вами! — запротестовал Денни.

— Я готов взять всех, кто пожелает... кроме вас, мистер Денни. — Шарп покачал головой. — Мне хочется, чтобы вы отметили свое семнадцатилетие.

Солдаты стали улыбаться, Денни покраснел, а Шарп отвернулся. Он слышал, как Харпер достал свой штык; к нему присоединился звон других. Опустив палаш, капитан пошел в сторону врага, и в следующее мгновение услышал у себя за спиной шаги. Его догнал Харпер.

— Они все идут, сэр. Все до единого. Шарп удивленно вскинул брови.

— Все? Мистер Денни? Вернитесь в батальон! Это приказ!

— Но, сэр...

— Нет, мистер Денни. Назад!

Он проследил за тем, как парнишка повернулся и сделал несколько шагов. Гиббонс по-прежнему сидел на своей лошади и наблюдал за происходящим, Шарп опять подумал, что не знает, зачем прибыл лейтенант, но в данный момент это не имело никакого значения; прежде всего — Орел. Он снова пошел вперед, моля всех святых о том, чтобы неприятель их не заметил, чтобы небеса, которые заволокло черным пороховым дымом, послали им удачу. Этот Орел запал ему в душу.

Противник все еще смотрел в противоположную сторону, голландцы по-прежнему стреляли в никуда, шум сражения нарастал. Теперь Шарп слышал регулярную залповую стрельбу и понял, что вторая атака французов столкнулась с новой линией британской обороны, и наводящий ужас однообразный грохот британских залпов вступил в битву с завораживающим барабанным боем. Британская артиллерия пробивала страшные бреши в невидимых французских колоннах, однако барабанная дробь становилась все громче, крики «Vive L'Empereur» не смолкали... И вдруг Шарп понял, что они находятся всего в ста ярдах от Орла. Он крепче сжал в руке палаш и побежал. Вот-вот их должны заметить!

Мальчик-барабанщик, стоящий позади неприятельской линии, отвернулся — его тошнило — и увидел безмолвно появившийся из дыма отряд Шарпа. Он выкрикнул предупреждение, но никто его не услышал, он снова крикнул. Какой-то офицер обернулся. Противник тут же перестроился — теперь неприятель стоял лицом к британским солдатам, но французы еще не успели зарядить свои мушкеты, только проталкивали пули шомполами.

Шарп взметнул палаш вверх:

— Вперед! Вперед!

Он побежал еще быстрее, не замечая ничего вокруг, потому что видел только Орла и испуганные лица солдат, пытающихся поскорее зарядить оружие. Возле штандарта стояли гренадеры в высоких меховых киверах, кое-кто с боевыми топориками — защитники чести французской армии!

Послышался мушкетный выстрел, и над головой Шарпа, кувыркаясь, пролетел шомпол. Рядом держался Харпер, сжимая в руке штык-кинжал. Барабанщики разбежались в разные стороны, два стрелка с диким криком бросились в самый центр французской шеренги. Оглушительно грохнул мушкетный залп. Шарпу показалось, что солдаты в зеленых мундирах отброшены назад, а потом он уже ничего не видел, кроме высокого гренадера, который попытался проткнуть его штыком. Капитан отклонился в сторону, дождался момента, когда штык проскочит мимо, левой рукой схватился за дуло мушкета и дернул на себя, а его палаш вошел в тело гренадера. Кто-то со всего размаху ударил Шарпа прикладом мушкета, но он успел подставить ранец, и его отбросило на гренадера, двумя руками вцепившегося в клинок глубоко вошедшего в его живот палаша. Ружейный выстрел оглушил Шарпа. В следующий миг рядом уже никого не было, и Шарп с безумным криком бросился на солдат, защищавших Орла.

Харпер, как и капитан, сумел пробиться через первую шеренгу, но его штык-кинжал был слишком коротким, и два француза с примкнутыми на мушкеты штыками заставили ирландца остановиться. Шарп нанес сокрушительный удар палашом, расщепив приклад одного из мушкетов. Французы вынуждены были отступить, и Харпер прыгнул в образовавшуюся брешь, нанося отчаянные удары направо и налево. Шарп последовал за ним.

Перед ними появились новые мушкеты, их окружили солдаты в белых мундирах, многие поспешили перезарядить оружие, чтобы покончить с горсткой британских стрелков. Орел начал отступать, удаляясь все дальше, — но знаменосцу было некуда отходить, разве что в сторону плотного мушкетного огня британского батальона, который скрывался за тучами дыма.

Гренадер, вооруженный топориком, метнулся к Шарпу. Это был настоящий великан, не меньше Харпера; он улыбался, размахивая своим страшным оружием, один удар которого мог бы легко отрубить голову быку. Шарп отскочил в сторону и почувствовал, как топорик пронесся мимо, а его лезвие глубоко вошло во влажную от крови землю. Тогда Шарп вонзил клинок в шею великана, зная, что убил его на месте. Харпер тут же отбросил в сторону свой штык и вырвал из земли топорик. Ирландец что-то кричал на языке своих предков, его дикая кровь бурлила. Топор описывал над головой сержанта такие отчаянные круги, что даже Шарпу пришлось отступить в сторону, давая дорогу Патрику Харперу. Почерневшее от гари лицо исказила судорожная гримаса, ирландец давно потерял свой кивер, длинные волосы развевал ветер, острое серебристое лезвие пело в его руках, а древний язык помогал расчищать дорогу сквозь ряды неприятеля.

Знаменосец бросился бежать, надеясь унести бесценного Орла подальше, однако раздался выстрел, бегущий упал, и Шарп услышал хорошо знакомые слова Хэгмэна:

— Достал его.

После новых залпов голландский батальон задрожал, как раненое животное, — это Южный Эссекский наконец появился на фланге и повел прицельный огонь. Перед Шарпом неожиданно возник обезумевший офицер, взмахнул саблей... и закричал от ужаса, когда Шарп сделал смертоносный выпад. Какой-то солдат в белом мундире бросился к упавшему Орлу, но Шарп опередил его, изо всей силы лягнул по ребрам, наклонился и поднял древко с земли. Раздался отчаянный крик, вражеские солдаты бросились к нему со штыками наперевес, Шарп почувствовал, как один из ударов пришелся в бедро, но рядом уже стояли Харпер с топориком и Денни со своей смешной хрупкой сабелькой.

Денни! Шарп оттолкнул юношу в сторону и взмахнул саблей, стараясь защитить его, но штык уже пронзил грудь прапорщика, юноша вздрогнул и упал на землю. Шарп закричал, размахивая позолоченным Орлом и не подпуская к нему солдат противника, а потом нанес еще один удар, заставив голландцев в ужасе отступить. Их собственный Орел надвигался на них, и они спасались бегством от двух великанов-стрелков, которые, свирепо рыча, продолжали ловко орудовать своим страшным оружием, хотя каждый успел получить по полдюжине ранений. Их невозможно было убить!

Теперь залпы раздавались еще и с правого фланга, и голландцы, так хорошо сражавшиеся за своих французских хозяев, дрогнули. Они обратились в бегство, как и соседние французские батальоны. Остатки 48-го полка, немецкого легиона и гвардии сумели перестроиться в дыму, почти полностью скрывшем долину Портины, и вновь пойти в атаку. Солдаты бесстрашно шли вперед по влажной, пропитанной кровью земле, оттесняя многочисленные французские колонны на противоположный берег. Враг отступал, стараясь оторваться от безжалостной стали британских штыков. Все происходящее походило на картины ада. Шарпу еще никогда не приходилось видеть такого количества трупов, столько крови, пролитой на землю; даже бойня в Ассаме не была такой кровавой.

Сэр Генри наблюдал за отступлением французской армии, уже во второй раз отброшенной назад огнем британских мушкетов, с вершины Меделина. Неприятель потерял по меньшей мере четверть своих людей; французы были разбиты прекрасно выученными британскими солдатами, способными выпустить пять пуль в минуту в погожий день, армией, которую не напугал устрашающий бой барабанов. И сэр Генри уже начал мысленно составлять письмо, где он объяснит, что его решение об отведении в тыл Южного Эссекского было ключевым шагом, принесшим победу. Разве он не говорил, что британскую армию невозможно разбить?

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 473 | Нарушение авторских прав