АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ночь была короткой и очень беспокойной. От­бив атаку французов, британцы собрали раненых, а потом, в тусклом свете костров, разыскали и сло­жили вместе убитых, которых смогли найти. Ба­тальоны, раньше считавшие, что находятся в без­опасности на воображаемой второй линии обороны, теперь расставили посты, и ночную тишину то и дело разрывали мушкетные выстрелы — часовые нервничали, им все время казалось, что новые ко­лонны французов пошли в наступление. В два ча­са ночи раздался сигнал трубы, снова запылали костры, и голодные, замерзшие солдаты собрались у огня, прислушиваясь к далекому зову француз­ских трубачей.

В половине четвертого, когда серебристый свет коснулся склонов Меделина, кто-то обнаружил те­ло Берри. Его отнесли к костру, возле которого Симмерсон в окружении своих офицеров пил обжи­гающе горячий чай. Гиббонс, потрясенный страш­ной раной, что изуродовала горло его приятеля, побледнел и бросил на Шарпа подозрительный взгляд. Тот заметил его сомнения и скривил лицо в улыбке, но лейтенант тут же отвернулся и при­казал своему слуге собрать одеяла.

Симмерсон окинул офицеров исполненным важ­ности взглядом.

— Лейтенант Берри погиб смертью героя, джен­тльмены, да, смертью героя.

Офицеры принялись бормотать подобающие слу­чаю слова, хотя в данный момент гораздо больше, чем смерть толстяка лейтенанта, их волновала проблема завтрака и того, что ждет батальон всего через несколько часов. Они довольно равнодушно наблюдали за тем, как с тела сняли все ценности, а потом положили его в кучу, рядом с другими мертвецами, которых похоронят, прежде чем взой­дет солнце. Никому не показалось странным, что тело Берри нашли так далеко от остальных. Ночь была сумасшедшей, рассказывали о том, как не­мецкий легион столкнулся у подножия Меделина с другой колонной атакующих французов, что целые отряды скрылись в темноте и смешались с британ­цами, оказавшись внутри их позиций. Бее при­шли к единодушному мнению, что Берри встре­тился с одним из таких отрядов.

К четырем часам армия заняла оборонительные рубежи. Бригада Хилла расположилась на Меделине, бригадные майоры поставили батальоны за гребнем холма так, чтобы их не видели француз­ские артиллеристы. Южный Эссекский занял пози­цию на фланге, прикрывая немецкий легион и гвардейцев, которые должны были оборонять пло­скую равнину между Меделинским холмом и Паджаром.

Шарп бросил взгляд на город, окутанный дым­кой, и уже в который раз подумал о Жозефине. Он с нетерпением ждал начала сражения, чтобы поскорее увести свою роту легких пехотинцев по­дальше от Симмерсона, туда, где будет образована первая линия стрелковой цепи, в скрытой туманом долине реки Портина. Он был удивлен тем, что Симмерсон ничего не сказал своим солдатам. Пол­ковник просто сидел на белой лошади и с тоской смотрел на французские костры, а над теми под­нимался дым и, переплетаясь с лучами утреннего солнца, рисовал в небе причудливый, изысканный узор. Симмерсон, как и обычно, не обращал вни­мания на Шарпа, словно тот был мелким неудоб­ством, которое исчезнет из жизни полковника в тот момент, когда его письмо придет в Лондон. Гиббонс находился рядом с Симмерсоном, и Шарпу неожиданно пришло в голову, что оба смертельно напуганы. Тут же одиноко и печально повисло пропитанное утренней влагой полотнище единст­венного полкового знамени — напоминание о позо­ре батальона. Симмерсон не имел ни малейшего представления о том, что такое настоящая война, и, напряженно вглядываясь в туман, пытался по­нять, кто же выйдет из-за скрывающей Портину белой завесы.

От исхода этого сражения зависело не только будущее Шарпа. Если батальон опять постигнет неудача, он навсегда останется резервным и посте­пенно прекратит свое существование, став жертвой бесконечной череды болезней и смертей. Сэру Ген­ри конечно же ничего не сделается. Он отправится домой, в свое поместье, займет подобающее его по­ложению место в парламенте, станет записным специалистом по проблемам войны, а солдаты с презрением будут вспоминать имена Симмерсона и Южного Эссекского.

Шарп ухмыльнулся про себя: забавно, что се­годня Симмерсон нуждается в стрелках гораздо больше, чем Шарп — в полковнике.

Наконец прозвучал сигнал, и роты легкой пехо­ты двинулись вперед, занимая позицию, чтобы первыми встретить нападение противника. Спуска­ясь по склону, Шарп не сводил глаз с холма Каскаджал, на вершине которого были установлены французские орудия — вплотную друг к другу, ко­лесо к колесу, дула направлены на Меделин. Где-то за ними французские батальоны сейчас выстра­иваются в огромную колонну, она выступит пер­вой, а вслед за ней в образовавшуюся брешь вор­вется кавалерия — более пятидесяти тысяч французов готовятся наказать дерзких британцев, осмелившихся послать крошечную армию Уэлсли против могучей империи.

Шарп заставил себя не думать о том, что про­тивник может одержать победу. Нельзя допустить, чтобы армия Уэлсли была разбита и отброшена на­зад к морю, ведь тогда проблемы Шарпа, Симмерсона, судьбу Южного Эссекского — все перемелют безжалостные жернова поражения.

К капитану подбежал Харпер и весело кивнул, снимая с дула ружья заглушку.

— Сегодня будет даже слишком жарко, сэр. Шарп состроил гримасу.

— Примерно через час прояснится. Видимость в тумане уменьшилась до ста шагов,

стрелки теряли преимущество. Шарп заметил, как впереди блеснула лента речушки.

— Еще довольно далеко. Проверь нашего мисте­ра Денни.

Харпер отправился на правый фланг, где Денни должен был соединиться с немецкими стрелками.

Шарп же пошел вверх по течению реки — он предполагал, что именно здесь французы нанесут свой основной удар. Тут он нашел Ноулза, а сквозь густые клубы тумана разглядел красные мундиры 66-го и стрелков из Королевского амери­канского полка.

— Лейтенант?

— Сэр? — Ноулз явно нервничал; он слегка по­баивался, но в то же время с нетерпением ждал своей первой настоящей битвы.

Шарп улыбнулся:

— Как дела?

— Все нормально, сэр. Долго еще? — Ноулз не сводил глаз с противоположного берега Портины, будто ожидал, что в любой момент там может ма­териализоваться вся французская армия.

— Сначала заговорят пушки.— Шарп нетерпе­ливо постукивал сапогом о сапог, пытаясь согреть­ся.— Который час?

Ноулз вытащил часы, подаренные ему отцом, и открыл крышку.

— Почти пять, сэр.— Он не отводил взгляда от великолепного циферблата.— Сэр? — добавил он не­много смущенно.

-Да?

— Если вдруг я умру, сэр, возьмите их, пожа­луйста, хорошо? — Он кивнул на зажатые в руке часы.

Шарп отвел его руку в сторону. Ему стало смеш­но, но он серьезно покачал головой:

— Вы не умрете. Кто примет командование, ес­ли я погибну?

Ноулз со страхом посмотрел на него, а Шарп с важным видом кивнул:

— Подумайте об этом, лейтенант. Во время сра­жения можно быстро получить повышение по службе.— Он усмехнулся, стараясь развеселить Ноулза.— Кто знает? Если немного повезет, мы все к вечеру станем генералами.

С вершины Каскаджала выстрелила пушка. Гла­за Ноулза округлились — он впервые слышал та­кой оглушительный залп. Невидимое восьмифунто­вое ядро упало на гребень Меделинского холма, окатило солдат градом камней и комьями земли и, не причинив никакого вреда, отлетело в сторону. Эхо выстрела заглушил туман, и вскоре опять на­ступила тишина. Сто тысяч человек услышали вы­стрел, кто-то перекрестился, другие начали мо­литься, а многие с тоской подумали о буре, кото­рая вскоре разразится на берегах Портины.

Ноулз ждал следующего выстрела, но его не по­следовало.

— Что это было, сэр?

— Сигнал для остальных французских батарей. Сейчас они перезаряжают пушку.— Шарп предста­вил себе, как шипит губка, которую засунули в дуло орудия, из специальных отверстий поднима­ется пар, внутрь забивают новый заряд.— Я ду­маю, представление вот-вот начнется.

И с тишиной было покончено. Теперь, когда семьдесят или восемьдесят французских пушек принялись поливать неприятеля железом, Шарп мог с закрытыми глазами рассказать, что происхо­дит на поле боя. Прислушиваясь к грохоту разры­вов, он представлял себе, как откатываются назад пушки, как мечутся вокруг них артиллеристы, подготавливая орудия к следующему выстрелу. А за спиной он слышал глухие удары ядер, врезаю­щихся в склоны Меделинского холма.

Стрелок повернулся к Ноулзу:

— Сегодня у меня несчастливый день,

Ноулз с беспокойством посмотрел на него. Счи­талось, что капитан — счастливчик. Рота Шарпа была самой суеверной среди остальных.

— Почему, сэр? Шарп усмехнулся:

— Стреляют левее от нас.— Теперь, чтобы пере­крыть грохот канонады, ему приходилось кри­чать.— Там и пойдут в атаку. А я-то думал, что наконец стану гордым обладателем часов! — Он по­хлопал по плечу вздохнувшего с облегчением Но­улза и показал на противоположную сторону ре­ки: — Ждите их минут через двадцать, немного левее. Я скоро вернусь!

Шарп прошел вдоль линии стрелков, проверяя кремни, повторяя старые шутки и автоматически разыскивая глазами Харпера. Он вдруг почувство­вал ужасную усталость — не от недостатка сна, а от бесчисленных проблем, которым, казалось, нет конца. Смерть Берри отошла куда-то на второй план, она ничего не решила, Шарп выполнил обе­щание лишь наполовину и не имел ни малейшего представления о том, как довести дело до конца и добыть обещанного Ленноксу Орла. Эти клятвы — словно барьеры, которые Шарп возвел на своем пу­ти. Их необходимо выполнить, этого требовали за­коны чести, однако здравый смысл подсказывал, что на сей раз задача может оказаться непосиль­ной.

Капитан помахал рукой Харперу, но в тот мо­мент, когда ирландец направился в его сторону, шум битвы резко изменился. Воздух пронзил от­вратительный вой пролетавших над головами сна­рядов, и Харпер принялся вглядываться в туман.

— Шрапнель?

Шарп кивнул, когда первый из снарядов разо­рвался на Меделине. Грохот усилился, разрывы шрапнели накладывались на пальбу пушек, и все это перекрывал более высокий звук — ответную стрельбу повели шестифунтовые, длинноствольные пушки британцев.

Харпер указал большим пальцем в сторону не­видимого Меделина:

— Такое не часто услышишь, сэр.

— Да, оркестр разошелся вовсю.

— Это уж точно, сейчас лучше находиться здесь.

Смутно, сквозь бесконечные разрывы, которые теперь смешивались в один сплошной грохот, Шарп различал игру полкового оркестра. Если музыка не смолкает — значит, британские батальоны не несут больших потерь от французской бомбардировки. Уэлсли мудро сделал, когда решил отвести британ­ские войска за гребень холма, иначе французские артиллеристы разнесли бы батальоны в клочья, и музыкантам пришлось бы отложить инструменты в сторону, чтобы заняться ранеными. Шарп знал, что Харпер тоже думает об обещанном Ленноксу французском Орле. Он бросил взгляд на противо­положный берег реки, на пустой участок земли и прислушался к канонаде, словно не имел к этой битве никакого отношения.

— Будут еще и другие дни, ты же знаешь,— сказал он сержанту.— И другие сражения.

Харпер медленно улыбнулся, присел на корточ­ки и метнул камешек в чистую воду реки.

— Посмотрим, как пойдут дела, сэр.— Сержант немного помолчал, а потом указал на французские позиции.— Слышите?

Этот звук, который ни с чем нельзя было спу­тать и который Шарп ни разу не слышал после сражения в Вимейро, означал начало французской атаки — Шарп уже давно его ждал. Вражеские ко­лонны еще не показались, пройдут долгие минуты, прежде чем их можно будет разглядеть, но туман разорвал гипнотический треск барабанной дроби: «Бум-бум, бум-бум, бумабум, бумабум, бум-бум». И так будет продолжаться до тех пор, пока атака не принесет победу или поражение; барабанщики, не обращая внимания на залпы противника, до само­го конца не выпустят из рук своих палочек. Этот оглушительный, монотонный бой вел Францию от одной победы к другой. В нем таилась смертельная угроза, с каждым новым ударом французская пе­хота приближалась к неприятелю — все вперед и вперед, неуклонно вперед.

Шарп улыбнулся Харперу.

— Присмотри за мальчишкой. С ним все в по­рядке?

— Денни, сэр? Три раза споткнулся о свою саб­лю, а в остальном нормально.— Харпер рассмеял­ся.— Лучше поберегите себя, сэр.

Шарп пошел обратно вдоль линии стрелков. Ба­рабанный бой нарастал, британские солдаты при­нялись нетерпеливо вглядываться в туман. Скоро они займутся делом. Французские пушки не спра­вились с британскими батальонами, и сейчас, оку­танные тучами пыли, в наступление пошли воль­тижеры. В их задачу входило подобраться как можно ближе к врагу и нанести максимальный урон передней линии обороны, чтобы к подходу ос­новной колонны британцы были существенно ос­лаблены. Стрелки Шарпа вместе с другими ротами легкой пехоты должны остановить французов — это их собственная битва, ее придется вести в ту­мане... и она вот-вот начнется.

На берегу реки Шарп нашел лейтенанта Ноулза.

— Что-нибудь видите?

— Нет, сэр.

Барабанная дробь стала громче, ее уже не заглушал грохот разрывающихся снарядов; в конце каждой музыкальной фразы дробь прекращалась, и тысячи голосов скандировали: «Vive L'Empereur» Этот победный клич наводил ужас на все армии Европы: на полях Маренго, Аустерлица, Йены[11] — то был голос французской победы! Затем, выше по реке, вне пределов видимости, войска встретились, и раздались первые мушкетные выстрелы — не раскаты залпов, а прицельная стрельба. Ноулз вопросительно посмотрел на Шарпа, но тот только покачал головой.

— Это первая колонна. Скоро в дело вступит по крайней мере еще одна, а возможно, и две, ближе к нам. Нужно ждать.

Вскоре в тумане возникли смутные фигуры: солдаты в синих мундирах с красными эполетами. Британцы начали поднимать мушкеты.

— Не стрелять! — сердито крикнул Шарп. Вольтижеры попали прямо под огонь 66-го и

Королевского американского полков, когда находи­лись в ста шагах вверх по реке, и Шарп хотел по­смотреть, доберется ли неприятель до расположе­ния Южного Эссекского.

— Ждите моего приказа!

Он наблюдал за тем, как первый француз рух­нул на прибрежный песок, остальные опустились на колено и стали целиться, но это была не его битва. Шарп понимал: атака направлена на Меделин, французы пройдут мимо Южного Эссекского, и он был доволен, что его неопытные солдаты уви­дят, как нужно вести себя во время атаки против­ника до того, как им самим придется вступить в бой. Французы, как и британцы, воевали парами. Каждый солдат должен был защищать своего пар­тнера, стрелять по очереди, предупреждать об опасности, постоянно следить, не целится ли в то­варища враг. До Шарпа доносились короткие вы­крики, свистки команд, и все это на фоне непре­кращающегося барабанного боя. Ноулз был похож на молодого пса, которому не терпится, чтобы его спустили с поводка.

— Они прекрасно обойдутся и без нас,— пытал­ся немного успокоить его Шарп.— Наш черед еще придет. Нужно ждать.

Линия обороны британцев не прогибалась. Фран­цузы пытались перейти реку, но падали, как толь­ко подходили к воде. Пары британских стрелков двигались короткими перебежками, постоянно ме­няли позиции, смущая противника и дожидаясь, когда неприятель подойдет достаточно близко, что­бы можно было открыть прицельный огонь. Аме­риканские королевские стрелки в зеленых мунди­рах высматривали вражеских офицеров и сержан­тов, и Шарп видел, как французские командиры падают, сраженные метким огнем.

Грохот битвы достиг апогея: рев пушек, разры­вы шрапнели, бой барабанов, победные крики и пение горнов смешались с треском мушкетных вы­стрелов. Туман густел из-за дыма, поднимающего­ся над французскими батареями, и его несло на позиции британцев, но Шарп хорошо знал, что очень скоро туман рассеется окончательно. Он по­чувствовал легкий ветерок и увидел, как дрогнула, и начала двигаться огромная серебристая масса.

Ноулз тихонько вскрикнул — он разглядел мар­ширующую пехоту французов, стройные ряды ко­торой ощетинились штыками. Одна из колонн на­правлялась прямо к реке. Времени на отступление оставалось вполне достаточно, и, как и следовало ожидать, раздались свистки, запела труба — бри­танские стрелки с левого фланга начали отходить к Меделинскому холму. Но на том месте, где они стояли, остались тела в зеленых и красных мундирах.

Шарп свистнул в свой свисток, взмахнул рукой и проследил за тем, чтобы сержанты повторили его команду. Люди будут разочарованы: им не удалось сделать ни одного выстрела. Впрочем, Шарп не со­мневался, что они еще смогут себя показать.

Барабанный бой не смолкал, победные крики звучали все громче, однако рота Шарпа поднима­лась на холм. Вскоре туман скрыл от солдат кар­тину боя. В них никто не стрелял, шрапнель не рвалась на склоне холма, и Шарпа не покидало странное ощущение, что он присутствует при сражении, которое не имеет к нему никакого отношения. Впрочем, иллюзия исчезла, как только рота оказалась на той части склона, что была озарена ярким утренним солнцем. Шарп проверил пра­вильность расположения стрелков и услышал удив­ленные восклицания солдат, перед глазами которых наконец предстало поле боя.

На гребне Меделинского холма никого не было, но французская шрапнель продолжала терзать мно­гострадальную землю. Британские стрелки, успевшие подняться вверх по склону, развернулись и дружными залпами встретили вражеские колонны, которые выползли из тумана, словно огромное сви­репое животное, поднявшееся из морской пучины. Ближайшая колонна находилась всего в двухстах ярдах слева от них, и на неопытных солдат из ро­ты Шарпа это зрелище произвело сильное впечатление. Французские стрелки присоединились к ос­новной колонне, барабаны продолжали отбивать дробь, а крики «Vive L'Empereur!» стали просто ог­лушительными. Вверх по склону поднимались три колонны; в каждой, по прикидкам Шарпа, было примерно по две тысячи человек, и над каждой реял Орел, блистающий в лучах южного солнца.

Шарп развернул своих стрелков так, чтобы они оказались лицом к ближайшей колонне. С такого расстояния стрелять было бесполезно. Капитан ре­шил не присоединяться к основным силам Южного Эссекского — тогда рота не понесет ненужных по­терь. Пока он наблюдал за марширующими колон­нами неприятеля, к его роте подошли солдаты Ко­ролевского немецкого легиона. Отсюда они будут наблюдать за наступлением французов.

Прапорщик Денни опустился на колено рядом с Шарпом. На его лице были написаны страх и тре­вога — барабанный бой, оглушительные крики, бесконечные колонны солдат в синих мундирах... Шарп посмотрел на него.

— О чем ты думаешь?

— Сэр?

— Страшно? — Денни кивнул. Шарп рассмеял­ся.— Ты когда-нибудь учился математике?

— Да, сэр.

— Ну, тогда прикинь, сколько французов мо­жет одновременно стрелять из мушкетов.

Денни посмотрел на колонну, и его лицо начало медленно проясняться. Атака колонной принесла французам немало громких побед, но против опыт­ного, хорошо подготовленного противника такое построение превращалось в смертельную ловушку. Только передняя шеренга и две фланговые могли стрелять, а сотни солдат, находящихся внутри, бы­ли нужны лишь для того, чтобы производить на врага устрашающее впечатление да занимать места погибших товарищей.

Шум сражения неожиданно снова изменился. Артиллерийская канонада стихла: теперь француз­ские снаряды могли попасть в своих. Некоторое время слышался только бой барабанов да топот тысяч сапог — пехота поднималась вверх по скло­ну холма. Вдруг раздался могучий крик — фран­цузы решили, что победа близка. И неудивитель­но: врага нигде не было видно, их глазам предста­ла лишь пустая линия горизонта да шеренга от­ступающих стрелков. Те сделали свое дело — не подпустили вольтижеров к британским позициям.

Неожиданно последовали громкие, четкие коман­ды, склон ощетинился двумя ровными рядами шты­ков... и победный клич французов прервался на полуслове. Казалось, ситуация все еще складывает­ся в их пользу. Три громадных кулака должны были легко раздавить две шеренги неприятеля, од­нако на самом деле все оказалось совсем не так просто — элементарный расчет показывал, что по­зиция британцев куда лучше.

Ближайшая к роте Шарпа колонна двигалась прямо на 66-й и 3-й полки. Французы превосходи­ли их числом в соотношении два к одному, но пу­стить в дело мушкеты могли все британцы, а из почти тысячи французов, продолжавших подни­маться вверх по склону, лишь сотня с небольшим была в состоянии стрелять. Шарп не раз наблюдал за подобными схватками и не сомневался в исходе сражения.

Британские офицеры отдали новый приказ, ше­ренги развернулись на одну четверть вправо и под­няли оружие. Колонна французов дрогнула: они увидели ружья. Снова громко забили барабаны, взмахнули саблями офицеры, глухой утробный крик перерос в рев — колонна устремилась к вер­шине холма.

И застыла. Клинки британских офицеров мет­нулись вниз... один за другим последовали при­цельные залпы. Никто не смог бы выстоять против такого страшного мушкетного огня. С математиче­ской точностью — четыре выстрела в минуту — об­рушивался свинцовый ливень на плотную массу французских солдат. Треск выстрелов быстро за­глушил победный клич наступающих, вспышки пламени и клубы дыма окутали колонну. Шум сражения перекрыл все другие звуки, залп следо­вал за залпом, время от времени слышался отвра­тительный воющий скрежет — это пули попадали в штыки французских мушкетов.

Шарп посмотрел налево и увидел, что Южный Эссекский наблюдает за битвой. Батальон стоял слишком далеко, чтобы принять участие в дейст­виях, но Шарп был рад, что молодые солдаты на­конец увидят, как мастерская стрельба решает ис­ход сражения.

Бой барабанов не смолкал, барабанщики надея­лись вселить мужество в солдат, заставить их про­должать наступление. И невероятное произошло — французы вновь устремились вперед. Они так ве­рили в свою победу, что, не обращая внимания на павших товарищей, переступали через их тела и шли в атаку... и натыкались на безжалостную свинцовую стену. Задача была невыполнимой. На ко­лонну обрушился свирепый шторм, она больше не могла идти вперед. Однако французы отказыва­лись отступить и признать свое поражение. Шарп был восхищен, как и во время сражения при Вимейро,— войска противника несли невероятные потери, но офицеры раз за разом направляли солдат в новую атаку. Теперь они пытались перестроить­ся, хотя этот маневр явно запоздал. Шарп видел, что французы разворачиваются в шеренгу, офице­ры отчаянно размахивают саблями, стараются вы­вести солдат из середины колонны на фланги.

Шарп поднял вверх ружье:

— За мной!

Солдаты закричали и устремились вслед за ним вниз по склону. Вряд ли французы сумеют пере­строиться: появление на фланге двухсот стрелков наверняка помешает им завершить маневр. Немцы из легиона присоединились к роте Шарпа. Союзни­ки остановились в ста ярдах от фланга врага и от­крыли огонь — может быть, и не такой плотный, как с вершины холма, но достаточно эффектив­ный, чтобы помешать неприятелю. Немцы начали надевать штыки: они понимали, что колонна не сможет долго выдерживать такой огонь, и Шарп отдал своим людям соответствующий приказ.

Бой барабанов прекратился. Один из барабан­щиков еще продолжал бить в свой барабан, но ата­ка окончательно захлебнулась. По склону холма пробежали яркие блики: это 66-й полк примкнул штыки. Выстрелы смолкли, британцы победно за­вопили. Смятые страшным мушкетным огнем, французы не стали дожидаться штыковой атаки, их ряды окончательно смешались, Орлы поникли, синие мундиры устремились обратно к реке.

— Вперед! — закричали Шарп, немецкий офи­цер и командиры 66-го полка, стоявшие на верши­не холма.

Сверкающая линия штыков понеслась вниз по склону. Шарп начал высматривать Орла, но все они находились далеко, и он повел своих солдат по диагонали, чтобы перехватить бегущих францу­зов. Пришло время брать пленных.

Стрелки вскоре оказались среди синих мунди­ров. Французы побросали мушкеты и подняли ру­ки. Один из офицеров не хотел сдаваться, но тя­желый палаш Шарпа легко отбросил в сторону легкую кавалерийскую саблю, и француз упал на колени, подняв над головой скрещенные руки. Шарп сразу забыл о нем. Он хотел поскорее до­браться до берега, чтобы его солдаты не попали под огонь резервных полков. Туман почти рассеялся.

Часть французов остановилась у речки, развер­нулась и приготовилась отстреливаться. Пуля про­шила рукав Шарпа, другая просвистела над голо­вой, но уже в следующий момент французы дрог­нули, и капитан, разбрызгивая сапогами воду, бросился навстречу врагу. За спиной стрелок слы­шал треск выстрелов, жужжали пули, но он вдруг повернулся к своим людям и приказал им остано­виться, отойти от реки. Забрав пленных, они ста­ли подниматься вверх по склону, так и не дав вступить в бой резервному батальону, который поджидал на другом берегу реки с заряженными мушкетами. Дело было сделано: первая атака от­бита, склон Меделинского холма почти до самой вершины усеян телами солдат в синих мундирах. Конечно, будет еще одна атака, но сначала сторо­нам придется пересчитать живых и собрать мерт­вых.

Шарп поискал глазами Харпера и с радостью увидел, что сержант жив. Тут же он заметил ши­роко улыбающегося лейтенанта Ноулза, клинок которого так и не был обагрен кровью.

— Так сколько сейчас времени, лейтенант? Ноулз засунул саблю под мышку и достал часы.

— Пять минут седьмого, сэр. Потрясающе, не правда ли?

— Подождите немного, это еще цветочки! — Шарп рассмеялся.

К Шарпу подбежал Харпер и протянул сверток:

— Завтрак, сэр.

— Случайно, не чесночная колбаса?

— Только для вас, сэр.— Харпер ухмыльнулся. Шарп положил в рот ароматный кусочек мяса.

Потом помахал руками и почувствовал, как на­пряжение постепенно покидает тело. Первый ра­унд завершен. Он посмотрел вверх, туда, где раз­вевалось единственное знамя батальона. Рядом с ним подле своего дядюшки сидел на коне Гиббонс. Шарп надеялся, что лейтенант видел стрелков в деле и теперь его переполняет страх. Харпер пере­хватил этот взгляд и заметил выражение, промель­кнувшее на лице командира. Сержант повернулся к солдатам своей роты, которые охраняли пленни­ков и безудержно хвастались о совершенных по­двигах:

— Ладно, черт вас подери, вы здесь не на праз­днике сбора урожая! Перезарядить ружья! Францу­зы скоро вернутся!

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 532 | Нарушение авторских прав