АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Время печали придет позже — время скорбеть о погибших, время подумать о том, что ты жив и не ранен, и более всего время пожалеть, что не смог остаться рядом с умирающим Ленноксом до конца. Шарп вынул из ножен палаш, в левую руку взял ружье и повернулся к ста семидесяти солдатам, выстроившимся в три шеренги поперек дороги.

— Вперед!

Пока они шли, Шарп мельком подумал о своем разговоре с Ленноксом. Удалось ли ему убедить умирающего капитана? Вероятно, да. Леннокс был настоящим солдатом, он прекрасно понимал, что у них очень мало времени; лейтенант Шарп не со­мневался, что видел облегчение на лице шотланд­ца. Сдержать обещание — это уже другое дело; сперва надо справиться с текущими проблемами.

Форрест шагал рядом, оба офицера шли немно­го впереди одинокого знамени, развевающегося над небольшим отрядом. Майор явно нервничал.

— Как вы думаете, Шарп, у нас получится?

— Пока все идет прекрасно, майор.— Высокий стрелок ухмыльнулся.— Враг думает, что мы спя­тили.

Форрест настоял на том, чтобы участвовать в сражении, и ни за что не хотел оставаться с ране­ными у моста. Он еще не совсем пришел в себя по­сле удара по голове и отверг предложение Шарпа командовать отрядом во время следующего наступ­ления французов.

— До сегодняшнего дня я не принимал участия в боях, Шарп,— сказал Форрест.— Если не считать того, чтo однажды мне довелось подавлять голо­дный бунт в Челмсфорде,— вряд ли это считается.

Шарп, понимал, почему майор нервничает, и был благодарен за то, что Форрест поддержал его отчаянный, безумный замысел. Тем не менее чутье подсказывало Шарпу, что план сработает. Наблю­давшим за ними французам казалось, что неболь­шой британский отряд вознамерился совершить са­моубийство, погибнуть геройской смертью, бросив­шись в абсолютно безнадежную атаку.

Форрест спросил жалобным голосом, почему враг продолжает сражаться, ведь они уже и так одержали достаточно серьезную победу. Однако французы наверняка знали, сколь малочисленна армия Уэлсли— всего лишь немногим больше двадцати тысяч человек. Бели они смогут уничто­жить Южный Эссекский, британская пехота ли­шится одной тридцатой части своих солдат, таким образом, французам будет легче разбить Уэлсли во время решающего сражения. Кроме того, сейчас Шарп давал им возможность захватить второй британский флаг, который можно будет показать французским солдатам, чтобы убедить их в слабо­сти нового противника.

— Уже пора, Шарп? — с беспокойством спросил Форрест.

— Нет, сэр, нет. Еще минута.

Они шли прямо по дороге навстречу пушке, на­ходящейся в трехстах ярдах впереди. План Шарпа основывался на двух условиях — и враг в обоих случаях благородно пошел ему навстречу.

Во-первых, французы подвели легкую пушку максимально близко к британским позициям. Они не собирались стрелять по пехоте ядрами, пушка будет заряжена картечью, смесью из мушкетных пуль и кусочков железа, которая разлетается в разные стороны, сея повсюду смерть. Французы явно предполагали, что британские солдаты заля­гут на берегу, спрятавшись среди обломков мос­та,— картечь настигла бы их и там. Однако бри­танцы шли прямо на пушку, точно овцы под нож мясника, так что французам требовалось сделать не больше пары выстрелов, внести в ряды против­ника панику и дать возможность кавалерии по­кончить с теми, кто останется жив.

Вторая идея Шарпа была связана с конницей. Он почувствовал огромное облегчение, когда всад­ники сосредоточились с правого фланга британско­го отряда. Шарп надеялся, что так и будет; если бы французы отошли на левый фланг, замысел стрелка провалился бы и им не оставалось бы ни­чего иного, как умереть у развалин моста. Земля справа была усеяна телами, но их было немного, зато с левого фланга британцев прикрывали мно­гочисленные трупы людей и лошадей, и Шарп предполагал, что французский полковник, рассчи­тывая на поддержку пушки, захочет иметь свободу маневра для своих всадников, с нетерпением ждав­ших, когда пушка откроет огонь.

Артиллеристы не торопились — в этом не было никакой необходимости. Они поглядывали на бри­танский отряд, который сам шел к ним в руки.

Пушка была направлена прямо на Шарпа. Он уже мог разглядеть грязно-зеленый лафет и темное за­копченное дуло. Опытные артиллеристы ловко по­вернули пушку так, что теперь она смотрела на дорогу,— а ведь орудие весило не менее трех чет­вертей тонны. Затем пушкарь в синем мундире за­сунул сумку с черным порохом в дуло. Второй принялся проталкивать ее внутрь шомполом, тре­тий через специальное отверстие проткнул сумку, чтобы порох немного высыпался, для запала. Еще один пушкарь принес заряд картечи. Пушка будет готова к стрельбе через несколько секунд. Шарп поднял ружье и выстрелил.

Все сто семьдесят солдат, не обращая внимания на разбитые сапоги, побежали. У каждого из них было три заряженных мушкета, два на плече и один в руках. Они бежали неровной цепью — если кавалерия начнет наступать, британцы успеют в единую долю секунды сомкнуть ряды и образовать непреодолимую стену, ощетинившуюся штыками.

Французские артиллеристы услышали ружей­ный выстрел и застыли на своих местах, во все глаза глядя на врага, бегущего навстречу смерти, а потом начали ухмыляться. Их развеселила глу­пость людей, бросившихся в атаку на легкую пуш­ку. И тут ситуация неожиданно изменилась.

В течение двадцати минут после встречи Шарпа с капитаном французских стрелков британцы про­должали собирать раненых. Шарп не сомневался, что французы не обратили внимания на солдат, сгруппировавшихся возле того места, где были сло­жены тела погибших и где незадолго до этого Шарп и Харпер отбили полковое знамя. За эти двадцать минут Шарп сумел спрятать тридцать живых солдат среди мертвых — десять стрелков, временно одетых в красную форму, и двадцать че­ловек из Южного Эссекского лежали, вжимаясь в землю. У каждого стрелка было по два ружья, а у остальных — по три заряженных мушкета. Фран­цузы в их сторону даже не смотрели. Они навели дуло своей пушки на цель и не интересовались тем, что происходило справа, всего в ста шагах от их позиции. Времени заняться мертвецами, по­смотреть, чем тут можно поживиться, у них будет сколько угодно; сначала надо уничтожить нагле­цов англичан, которые бегут навстречу смерти.

Харпер весь взмок в красном, взятом напрокат мундире, который был ему мал. Сержант разорвал мундир на рукавах по шву, но все равно чувство­вал, как по спине стекают ручейки пота. Красные мундиры были важной частью плана. Французы уже привыкли к виду мертвых тел на земле, и, ес­ли среди них вдруг появятся десять зеленых кур­ток, враг обязательно заподозрит неладное. Боль­ше всего Харпер боялся, что французы решат по­ходить среди трупов и посмотреть, что можно при­брать к рукам, но пока неприятель не обращал на них внимания.

Тут Шарп, который находился примерно в двухстах пятидесяти ярдах, вдруг поднял в воздух свое ружье. Лейтенант Ноулз вздохнул с облегче­нием. Номинально командовал этими тридцатью солдатами он, но Харпер знал, что неопытный лейтенант не станет ничего предпринимать, не по­советовавшись сначала с ним. Шарп вполне опре­деленно объяснил ему, что все решения должен принимать Харпер.

Над полем разнесся звук выстрела. Харпер с удовольствием потянулся и встал на колени.

— Давайте, ребята, стреляйте как следует. Толь­ко не спешите.

Спешка могла испортить все дело. Стрелки ста­рательно прицеливались, разминали затекшие ру­ки и ноги — первые выстрелы будут самыми важ­ными. Хэгмэн, как и предполагал Харпер, был го­тов раньше остальных. Сержант с довольным ви­дом наблюдал за тем, как чеширский браконьер что-то проворчал и нажал на курок. Солдат у пушки — он как раз занимался запалом — отлетел от дула и упал на землю. В следующие две секун­ды восемь пуль настигли еще троих артиллери­стов, а четверо оставшихся в живых бросились врассыпную, пытаясь спрятаться за лафетом и ко­лесами пушки, которая оказалась совершенно обез­вреженной — выстрелить из нее стало невозможно. Картечь так и не успели зарядить, Харпер видел, что она лежит рядом с убитым стрелком, упавшим возле закопченного дула. Любой, кто попытается подобраться ближе, будет сражен метким огнем смертоносных британских штуцеров. Французы от­казались от нарезного оружия на поле боя, по­скольку на его перезарядку требовалось много вре­мени, однако французские артиллеристы сегодня получили урок — неудобные винтовки имеют впол­не определенные преимущества перед быстродейст­вующими мушкетами, стреляющими не очень точ­но, особенно на расстоянии ста шагов.

— Прекратить огонь! — Стрелки посмотрели на Харпера.—Хэгмэн!

— Сержант!

— Займись-ка ими! Гэтейкер, Симс, Харви! — Трое стрелков ждали приказа. — Будете заряжать для Хэгмэна. Остальным целиться в офицеров-ка­валеристов.

К Харперу подбежал лейтенант Ноулз и присел рядом.

— Мы можем еще что-нибудь сделать?

— Пока нет, сэр. Начнем движение через минуту. Ноулз и двадцать солдат с мушкетами должны были защищать стрелков, когда французская ка­валерия пойдет на них в атаку. Харпер посмотрел на всадников. Они удивились новому повороту со­бытий не меньше самих артиллеристов и теперь сидели на своих конях и с изумлением таращи­лись на тела солдат возле пушки, словно не могли поверить глазам. Французы предполагали, что пушка разнесет британскую пехоту в клочья, те­перь же до них начало постепенно доходить, что они лишились пушки и, следовательно, легкой по­беды.

Харпер поднял ружье и прицелился, прикинув, что всадники находятся примерно в ста ярдах. Расстояние большое, но попасть можно, а францу­зы заметно облегчили стрелкам дело, выставив старших офицеров вперед. Нажав на курок, Хар­пер услышал еще выстрелы, увидел, что группа офицеров распалась, на землю рухнула лршадь и два офицера — с такого расстояния было невоз­можно определить, ранены они или убиты. Вре­менно французы лишились командиров. Инициа­тива, как и планировал Шарп, полностью перешла к британцам.

Харпер поднялся.

— Хэгмэн и ребята, продолжайте стрелять! Ос­тальные... за мной!

Он помчался к пушке, стараясь не мешать Хэгмэну. Первоначальный план заключался в том, что стрелки должны уничтожить артиллеристов, а отряд Шарпа захватит пушку, но сержант видел, что Шарп находится еще довольно далеко — они и предположить не могли, что французы поставят пушку так близко от засевших в засаде британцев. Ноулз удивился изменению плана, однако ирланд­ский сержант заразил его своим возбуждением, и он принялся покрикивать на солдат в красных мундирах, которые, прячась за телами погибших товарищей, мчались прямо к вражескому орудию. Оставшимся в живых французским канонирам бы­ло достаточно одного взгляда на восставших из мертвых британцев, чтобы броситься наутек. Когда Харпер оказался в нескольких ярдах от пушки, он заметил, что Хэгмэн перестал стрелять, а еще че­рез несколько мгновений стоял, вцепившись рука­ми в дуло, окруженный своими товарищами.

— Сэр?

— Сержант? — Ноулз тяжело дышал.

— В две шеренги между пушкой и кавалерией? — Слова Харпера звучали как предложение, однако Ноулз кивнул, точно получил приказ.

Юный лейтенант отчаянно нервничал. Он ви­дел, как его батальон был уничтожен кавалерией, видел, с каким позором покинуло поле боя коро­левское знамя, он сражался, зажав в руке саблю, купленную ему отцом за пятнадцать гиней в Бир­мингеме, видел, как Шарп и сержант Харпер вер­нули знамя полка, и был потрясен их отвагой. Те­перь он хотел доказать стрелкам, что солдаты Юж­ного Эссекского тоже умеют сражаться.

Лейтенант построил своих людей и бросил взгляд на кавалерию, которая наконец сдвинулась с места. Ему показалось, что в сторону пушки на­правляется около ста всадников, остальные реши­ли заняться Шарпом. Ноулз вспомнил разящие французские клинки и запах страха и еще сильнее сжал рукоять сабли, дав самому себе клятву, что не подведет. Ноулз помнил, что сказал ему Шарп напоследок, как сжал его плечо, вспомнил жесткие глаза, заглянувшие в самые глубины души юного лейтенанта. «Подпустите их шагов на сорок, а по­том начинайте стрелять! Ждите, ждите, ждите!» — сказал тогда Шарп.

Ноулзу было трудно осознать, что у них с Шар­пом одинаковый чин, он не сомневался, что никогда не сможет командовать людьми так же легко, уве­ренно и естественно, как высокий темноволосый стрелок. Французы наводили на Ноулза ужас, они ведь завоевали Европу, а Шарп относился к ним как к самым обычным людям, которых можно пе­рехитрить и победить. Ноулз отчаянно мечтал об­рести такую же уверенность в себе. Однако сейчас он нервничал. Ему страшно хотелось начать стре­лять, остановить французских всадников, пока они не подъехали совсем близко, однако он справился со страхом и теперь терпеливо наблюдал за тем, как французы приближаются, как клинки взмет­нулись вверх и засияли в лучах вечернего солнца.

К нему подошел Харпер и встал рядом.

— Мы приготовили этим ублюдкам подарочек, сэр.

Сержант казался таким веселым!.. Ноулз с тру­дом сглотнул, опустил саблю. «Подожди»,— при­казал он самому себе и с удивлением обнаружил, что произнес эти слова вслух и что его голос зву­чал совершенно спокойно. Лейтенант взглянул на своих солдат. Они ему верят!

— Отлично, сэр. Вы позволите? — тихонько спро­сил Харпер, и Ноулз кивнул, не совсем понимая, что происходит.— Взвод! — Харпер оказался впере­ди небольшой шеренги британцев. Он показал на десять человек справа.— В сторону, четыре шага. Шагом марш!

Затем последовал такой же приказ для тех, кто стоял слева.

— Взвод! Назад. Марш!

Ноулз отступил вместе со всеми, глядя на фран­цузов, пустивших лошадей рысью, и тут он все понял. Пока он стоял и наблюдал за французами, стрелки передвинули пушку! Теперь ее дуло было наведено на французскую кавалерию; ее зарядили, и картечь, которая должна была разбросать в раз­ные стороны британцев — так хозяйка выметает тараканов из дома,— теперь угрожала француз­ским гусарам.

Харпер стоял позади пушки. Французские ка­нониры сделали почти всю работу, стрелки только зарядили картечь и нашли запальный фитиль. За­пал находился внутри — тростник, заполненный порохом,— Харпер поднесет к нему огонь, он мгновенно вспыхнет, помчится по тростниковой трубке, и заряд пороха загорится.

— Не стрелять! — крикнул Харпер, который бо­ялся, что неопытные солдаты Южного Эссекского могут открыть огонь в тот момент, когда выстре­лит пушка.— Не стрелять!

Французские всадники находились уже в семи­десяти ярдах, подгоняя своих лошадей. Они пере­шли на галоп, в первом ряду скакало десять всад­ников. Харпер догадался, что пятьдесят человек бросили, чтобы разобраться с крошечным отрядом возле пушки, и еще пятьдесят оставлено в резерве.

Сержант поднес огонь к тростнику. Послыша­лось шипение, появилось облачко дыма, а потом — взрыв! Из дула вырвался бело-серый дым; пушка откатилась назад, чуть приподнялась в воздух и, опустившись, оставила на земле глубокий след. Картечь вылетела из дула и смела кавалерию с поля боя. Первые три ряда были полностью уничто­жены, два других не могли перебраться через ок­ровавленные тела погибших и раненых товари­щей; кое-кто из них пытался подняться на ноги, они не понимали, что произошло.

Харпер услышал, как Ноулз кричит:

— Не стрелять! Не стрелять!

«А парень молодец»,— подумал ирландец.

Первый отряд кавалерии разделился на две не­большие группы, к ним на помощь уже спешил резерв, однако всадники, казалось, никак не могут прийти в себя после столь неожиданного нападе­ния. Они по-прежнему двигались в сторону пуш­ки, но старались держаться не на линии огня.

Ноулз наблюдал за приближающимися всадни­ками. Он ждал, ждал до тех пор, пока те не при­шпорили коней, и только тогда взмахнул саблей:

— Огонь!

Последовал мушкетный залп, поле боя окутали клубы дыма. Первые ряды лошадей оказались на земле, преградив путь тем, кто был сзади.

— Заменить мушкеты! — Ноулз почувствовал себя увереннее, он вдруг понял, что у него все по­лучится.— Огонь!

Второй залп покончил с теми всадниками, что пытались обойти пушку с флангов. Снова падали лошади и люди; руки, ноги, шашки и ножны — все перемешалось. Однако французы продолжали наступать, обошли пушку сзади, и опять заговори­ли мушкеты. Вот еще несколько лошадей рухнуло на землю. Неожиданно Ноулз с изумлением обна­ружил, что перед пушкой нет ни одного всадника. Он развернул своих людей, приказал пустить в де­ло третий мушкет, и над головами опустившихся на одно колено стрелков пронесся последний залп.

— Спасибо, сэр!

Харпер радостно улыбнулся лейтенанту. Кавале­рия была уничтожена картечью и пулями солдат Южного Эссекского и не смогла причинить ника­кого вреда пехоте из-за возникшего барьера мерт­вых тел. Харпер посмотрел на Ноулза, который приказал своим солдатам перезарядить мушкеты, и отвернулся к пушке. Нужно столько всего не за­быть! Почистить, закрыть отверстие — он прика­зал стрелкам перезарядить захваченное у врага орудие.

Шарп видел, как выстрелила пушка, видел, что атака всадников захлебнулась, теперь пришла по­ра заняться французскими стрелками, идущими навстречу его собственному маленькому отряду. Когда кавалеристы приблизились, Шарп развернул три шеренги лицом к французам; последняя ше­ренга должна была заняться теми, кто попытается обойти отряд британцев с флангов.

Всадников охватила ярость. У них отняли лег­кую победу, захватили пушку, однако над неболь­шим отрядом британских пехотинцев нахально развевался полковой штандарт. Они пришпорили коней, забыв о дисциплине, мечтая о мести. Те­перь французами двигало только одно желание — раздавить этот крошечный отряд, растоптать, слов­но ядовитого скорпиона.

Шарп наблюдал за тем, как приближаются фран­цузы. Форрест опасливо на него взглянул и откаш­лялся, но Шарп покачал головой.

— Подождите, майор, нужно уметь ждать!

Они с Форрестом стояли под знаменем, бросив­шим французским кавалеристам вызов, оно драз­нило и манило неприятеля. Французы подгоняли своих коней, заиграла труба, гусары воинственно завопили, выхватили сабли и помчались навстречу смерти.

Шарп позволил им приблизиться на сорок ярдов, а потом выстрелы уничтожили первый ряд атакующих. Второй ряд вонзил шпоры в бока сво­их скакунов. Они не сомневались в победе. Разве британцы не произвели выстрела? Французы пере­скочили через остатки первого ряда и с ужасом увидели, что солдаты в красных мундирах спокой­но прицеливаются, держа в руках готовые к бою мушкеты, а не спешат зарядить оружие. Кое-кто натянул поводья, но было уже слишком поздно.

— Поменять мушкеты!

Последняя шеренга выстрелила — один раз, по­том второй. Шарп повернулся, чтобы проверить, как идут дела, но опытные сержанты прекрасно справлялись со своими обязанностями. Теперь британских солдат окружало кольцо лошадей, убитых и умирающих, а ошалевшие от неожиданности ра­неные французы пытались выбраться из переплете­ния тел и снаряжения; те, кому это удалось, уст­ремились на открытое пространство. Ряды врага расстроились, французы были не в состоянии ата­ковать.

— Налево! И вперед!

Шарп побежал. Он видел Харпера и Ноулза. Молодой лейтенант казался совершенно спокой­ным, а тела мертвых французских солдат указы­вали на то, что он сумел дождаться подходящего момента, чтобы начать стрельбу. Пушка выстрели­ла снова, окутав небольшой отряд клубами дыма, и Шарп, посмотрев направо, заметил, что францу­зы, готовившиеся к новой атаке, попадали на зем­лю, Еще несколько всадников оставалось в седлах, они кружили рядом со своими поверженными товарищами; Шарп остановился на одно короткое мгновение, и залп из двадцати мушкетов отогнал шесть французских стрелков, подбиравшихся к от­ряду с фланга.

И вот его солдаты уже подбежали к пушке. Шарп подскочил к Харперу, весело хлопнул сержан­та по спине, улыбнулся великану-ирландцу, а потом повернулся к Ноулзу, чтобы поздравить его. План сработал! Они захватили пушку, заставили кавале­рию отступить, французы понесли тяжелые потери — погибло множество людей и лошадей,— при этом никто из британцев не получил даже царапины.

Вот так-то. Шарп знал, что французы ни за что не осмелятся их атаковать снова, ведь теперь у британцев есть пушка. Он видел, как они кружат вне пределов ее досягаемости, а британские солда­ты в это время построились в каре. Форрест лико­вал, он стал ужасно похож на епископа, который только что провел невероятно успешную службу конфирмации.

— У нас получилось, Шарп! Получилось!

Шарп посмотрел на знамя в самом центре не­большого каре. Им удалось немного оправдаться, совсем чуть-чуть. Но все равно их честь запятнана. Они захватили французскую пушку, наголову раз­били их кавалерию, часть солдат Южного Эссекского поняла, что значит сражаться по-настояще­му. Однако этого не достаточно.

На лафете захваченной пушки были закрепле­ны связки веревок. Длинные, надежные француз­ские веревки пригодятся, когда они станут переби­раться на другой берег; пушку не придется тащить вверх по крутому склону. Теперь есть веревки и дерево — все необходимое, чтобы начать переправ­лять раненых.

Леннокс, лежавший у моста, видел, как фран­цузский офицер направил свою лошадь к британ­скому каре. Новые переговоры; впрочем, он уже не узнает, чем они закончатся. Его знобило, тело оне­мело, боль прошла — теперь осталось совсем не­много. Леннокс сжал в руке саблю, какой-то древ­ний, но почему-то немного знакомый голос шеп­нул, что он отправляется в иной мир; может быть, там его ждет жена. Ему стало хорошо и очень спо­койно, совсем не хотелось шевелиться. Он видел, как Шарп безрассудно и бесстрашно пошел на­встречу французскому офицеру. Капитан пытался понять, что же задумал отважный лейтенант, по­том услышал треск выстрелов, увидел, как к пуш­ке побежали маленькие фигурки французских сол­дат и натолкнулись на ружья британской пехоты. Вот теперь бой окончен. Французы соберут своих раненых и уйдут, а Шарп вернется к мосту, И сдержит данное обещание, Леннокс в этом не со­мневался; человек, который может спланировать захват пушки, достаточно храбр и решителен, что­бы сделать то, о чем его попросил Леннокс. Тогда позор будет смыт.

Леннокс больше не думал о королевском знаме­ни в руках французов. Солнце стояло высоко в не­бе, но ему было невыносимо холодно. Он сжал ру­коять сабли и закрыл глаза.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 519 | Нарушение авторских прав