АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бой барабанов был далеким и приглушенным, временами смешивался с городским шумом, но звучал настойчиво и угрожающе, и Шарп обрадо­вался, когда он стих. Они добрались до Каштелу-Бранку через двадцать четыре часа после Южного Эссекского. Было почти невозможно заставить му­лов Хогана идти по дороге, изрезанной глубокими колеями в тех местах, где незадолго до них про­шла полевая артиллерия. Теперь мулы, нагружен­ные бочками с порохом, запалами в промасленных тряпках, лопатами, кирками, ломами и прочим снаряжением, необходимым Хогану для взрыва моста, покорно тащились за стрелками и техника­ми, которые пробирались по запруженным людьми улицам к центру города.

Когда отряд вышел на залитую ярким солнцем площадь, подозрения Шарпа на предмет барабан­ного боя подтвердились. Кого-то пороли. Совсем недавно. Жертвы нигде не было видно, и Шарп, глядя на стройные шеренги Южного Эссекского, вспомнил, как много лет назад пороли его самого. Невозможно забыть, сколько сил стоила ему борьба с болью, когда он старался не показать офицерам, что кнут причиняет ему страдания. Он унесет с со­бой в могилу шрамы от того кнута. Зато Симмерсон вряд ли понимал, какому жестокому наказа­нию подвергает солдат своего батальона.

Хоган остановил лошадь в тени дворца епископа.

— Сейчас, кажется, не совсем подходящий мо­мент для разговора с нашим добряком полковни­ком.

Солдаты разбирали четыре деревянных треуголь­ника, стоявшие у дальней стены площади. Значит, наказанию подверглось четыре солдата. «О Госпо­ди,— подумал Шарп,— четыре человека!»

Хоган развернул лошадь так, что оказался спи­ной к батальону.

— Я должен хорошенько запереть порох, Ри­чард. Иначе украдут все до крошки. Встретимся здесь же.

Шарп кивнул.

— Мне все равно нужна вода. Значит, через де­сять минут?

Люди Шарпа, побросав оружие и ранцы, тяже­ло опустились на землю у стены. Настроение у стрелков резко испортилось из-за напоминания о том, какая участь могла постигнуть и их, если бы они не находились под командой Шарпа.

Сэр Генри выехал на центр площади. Его голос зазвучал так звонко, что Шарп и стрелки прекрас­но все слышали:

— Я приказал выпороть четырех солдат, потому что другие четверо дезертировали.

Шарп удивленно поднял голову. Дезертиры? Так быстро? Он посмотрел на батальон, на ничего не выражающие лица и подумал о том, сколько еще бравых солдат мечтает сбежать от сэра Генри Симмерсона.

Полковник привстал на стременах.

— Кое-кому из вас известно, как эти мерзавцы спланировали свое преступление. Кое-кто помог им. Однако вы предпочли хранить молчание, по­этому я подверг наказанию четверых солдат, что­бы вы не забывали о своем долге.

Голос Симмерсона оказался неожиданно пронзи­тельным, совершенно неподходящим такому ог­ромному человеку. Держался полковник спокойно, говорил уверенно, не спеша, а потом вдруг повер­нулся всем телом направо, налево и взмахнул ру­кой, точно собирался указать на каждого солдата, находящегося под его командованием.

— Вы будете самыми лучшими!

Он завопил так громко, что сидевшие на ограде монастыря голуби с шумом взлетели в воздух. Шарп ждал продолжения, но его не последовало — полковник развернул лошадь и поехал прочь, а бе­зумный крик еще долго висел над притихшей пло­щадью.

Шарп встретился взглядом с Харпером, и сер­жант пожал плечами. Что тут скажешь — лица солдат Южного Эссекского говорили о том, что Симмерсон потерпел поражение; они просто не знали, как быть лучшими. Шарп наблюдал за по­кидающими площадь ротами и видел на лицах солдат лишь мрачное отчаяние.

Шарп верил в дисциплину. Солдат, дезертиро­вавший перед лицом врага, заслуживал смерти, некоторые проступки и в самом деле должны быть наказаны поркой, а если ты попался на мародер­стве, тебя повесят — законы известны всем. Лейте­нант считал, что правила должны быть предельно простыми, и от своих людей требовал трех вещей. Они должны сражаться, как он,— с безжалостным профессионализмом. Воровать можно только у вра­га и мертвых, когда тебе грозит голодная смерть. Напиваться без разрешения запрещено. Простой кодекс, вполне понятный людям, которые оказа­лись в армии потому, что не смогли преуспеть ни в чем другом. И кодекс этот отлично работал. За нарушение полагалось неизбежное наказание, и Шарп знал, что хотя его люди хорошо к нему относятся и охотно идут за ним в сражение, они бо­ятся гнева своего командира, если речь идет о вы­полнении законов. Шарп был настоящим солда­том.

Он пересек площадь и направился вдоль аллеи в поисках фонтана и вдруг заметил лейтенанта Южного Эссекского, который ехал на своей лоша­ди в сторону того же, окутанного тенью, прохода между зданиями.

Это был тот самый офицер, который помахала рукой девушке в черном, и Шарп почувствовал необъяснимое раздражение, какую-то смутную ревность. Форма лейтенанта была великолепно скроена, кривая сабля легкой пехоты стоила больших денег, не говоря уже о превосходной черной лошади, на которой он сидел. Шарп презирал врожден­ное высокомерие человека, принадлежавшего к высшим кругам общества, его богатство и привилегии, он злился, потому что сознавал: презрение ос­новано на зависти.

Шарп отошел в сторону, чтобы пропустить всад­ника, а затем поднял голову и приветливо кивнул. Ему показалось, что он разглядел худощавое, кра­сивое лицо, обрамленное светлыми волосами. Шарп надеялся, что лейтенант не обратит на него внимания; он не очень-то владел искусством свет­ской болтовни и не хотел вступать ни в какие разговоры в этой вонючей аллее; позднее его обяза­тельно представят офицерам батальона.

Надеждам Шарпа не суждено было сбыться. Лейтенант остановился и вперил в стрелка гроз­ный взгляд.

— Разве вас не учат, как положено приветство­вать офицера? — Голос лейтенанта был таким же роскошным, как и его форма.

Шарп промолчал. Он потерял свой эполет во время зимнего сражения, поэтому светловолосый лейтенант принял его за рядового. Ничего удиви­тельного: в аллее царил полумрак, а глядя на Шар­па с закинутым на плечо ружьем, трудно было не ошибиться. Шарп посмотрел на голубоглазое лицо и уже открыл было рот, чтобы ответить, когда лейтенант взмахнул хлыстом и ударил его по лицу.

— Проклятье, отвечай!

Шарп почувствовал, как его охватывает гнев, но остался стоять неподвижно, дожидаясь подходя­щего момента. Лейтенант снова поднял хлыст.

— Какой батальон, какая рота?

— Второй батальон, четвертая рота.— Шарп специально отвечал с вызовом, вспомнив дни, ког­да не был защищен от офицеров, похожих на этого.

Лейтенант снова улыбнулся, хотя вряд ли его улыбку можно было назвать приятной.

— Ты должен называть меня «сэр», разве тебе это не известно? Я тебя заставлю. Как зовут твоего командира?

— Лейтенант Шарп.

— Ах! — Лейтенант по-прежнему держал хлыст наготове.— Лейтенант Шарп, о котором нам столь­ко говорили. Из самых низов, верно?

Шарп кивнул, и лейтенант поудобнее перехва­тил хлыст. — Ты поэтому не говоришь «сэр»? У мистера Шарпа странные взгляды на дисциплину, не так ли? Ну, при встрече я обязательно поговорю с лейтенантом Шарпом, чтобы тебя наказали за наглость.

Он собрался снова ударить Шарпа хлыстом. Тому некуда было отступать, но это и не входило его намерения. Он просунул обе руки под стремя и изо всех сил дернул вверх. Хлыст застыл в воздухе, лейтенант вскрикнул, а в следующее мгновение оказался на земле, как раз в том месте, где лежала здоровенная куча навоза.

— Вам придется постирать форму, лейтенант, - с улыбкой сказал Шарп.

Лошадь заржала и сделала несколько вперед, а разъяренный лейтенант поднялся на ноги и схватился за рукоять сабли.

— Эй, там! — В аллею заглянул Хоган.— Я думал, мы разминулись! — Инженер подъехал к ним и весело взглянул на стрелка.— Мулы в конюшне, порох надежно заперт.— Он повернулся к незнакомому лейтенанту и приподнял шляпу.— Добрый день. Мне кажется, мы не знакомы. Меня зовут Хоган.

— Гиббонс, сэр. Лейтенант Кристиан Гиббонс. - Лейтенант отпустил рукоять сабли.

— Я вижу, вы уже пообщались с Шарпом. - Хоган ухмыльнулся.— Лейтенант Ричард Шарп из Девяносто пятого стрелкового полка.

Гиббонс посмотрел на своего обидчика, и его глаза округлились — только теперь он заметил на боку у него саблю, а не штык, как у обычного солдата. Лейтенант с беспокойством заглянул Шарпу в глаза. А Хоган весело заговорил снова:

-Вы, конечно, слышали о лейтенанте Шарпе — кто о нем не слышал! Это тот самый парень, что прикончил султана Типпу. Да еще та жуткая ис­тория в Ассаме... Никто не знает, скольких он там положил. Вы сами-то знаете, Шарп? — Однако Хоган не стал дожидаться ответа и безжалостно продолжал: — Ужасный тип — наш лейтенант Шарп, одинаково хорошо владеет и саблей и ружьем.

Гиббонс прекрасно понял, на что намекает Хо­ган. Судя по всему, капитан видел, что произош­ло, и теперь предупреждает Гиббонса о возможном исходе дуэли.

Лейтенант воспользовался предложенной ему помощью. Он наклонился и подобрал значок роты легкой пехоты, который валялся на земле, а потом кивнул Шарпу:

— Моя ошибка, Шарп.

— Я получил большое удовольствие, лейтенант. Хоган молча дождался, пока Гиббонс снова уся­дется на лошадь и уедет из аллеи.

— Вы не слишком корректно приняли его изви­нения.

— Ну, он и сам был не особенно вежлив,— от­ветил Шарп, потирая щеку.— К тому же этот уб­людок меня ударил.

— Что он сделал? — Хоган недоверчиво рас­смеялся.

— Ударил меня хлыстом. Иначе разве я сбросил бы его в дерьмо?

— Нет ничего лучше налаженных, добрых отно­шений с собратьями офицерами, мой дорогой Шарп.— Хоган покачал головой.— Я чувствую, мы все получим большое удовольствие, выполняя предстоящее задание. Чего он хотел?

— Чтобы я отдал ему честь. Решил, что рядовой.

— Одному только Богу известно, что подумает вас Симмерсон.— Хоган снова рассмеялся.— Пойдемте узнаем ответ на этот вопрос.

Их провели в комнату Симмерсона. Командир Южного Эссекского в одних штанах сидел на своей кровати. Рядом с ним на коленях стоял врач, который встревоженно поднял голову, когда вошли офицеры.

Симмерсон нетерпеливо махнул рукой:

— Давай побыстрее, я не могу ждать целый день!

В руке у врача была металлическая коробочка с чем-то вроде спускового крючка на крышке. Он держал ее над предплечьем сэра Генри и пытался найти кусочек кожи, не покрытый какими-то странными одинаковыми отметинами.

— Скарификация! — рявкнул сэр Генри, обращаясь к Хогану.— Ты делаешь себе кровопускание, капитан?

— Нет, сэр.

— Очень зря. От него становишься здоровее. Я считаю, что следует ввести обязательное кровопускание для солдат.— Он повернулся к врачу, который все еще ни на что не мог решиться.— Давай быстрее, идиот!

От испуга врач нечаянно нажал на спусковой крючок, раздался резкий звук. Шарп заметил, как из дна коробочки выскочило несколько кривых острых лезвий. Врач отшатнулся назад.

— Извините, сэр Генри. Один момент. Врач засунул лезвия обратно в коробочку, и только тут Шарп понял, что тот держит в руках машинку для кровопускания. Вместо старомодного скальпеля врач использовал устройство, которое счи­талось более быстрым и эффективным. Он прижал коробочку к руке полковника, опасливо взглянул на своего пациента и нажал курок.

— Вот так-то лучше! — Сэр Генри закрыл гла­за, и на его лице появилась блаженная улыбка.

Струйка крови побежала по приготовленному врачом белому полотенцу.

— Еще, Партон, еще! Врач покачал головой:

— Но, сэр Генри...

Симмерсон толкнул врача в грудь свободной ру­кой.

— И не спорь со мной! Проклятье, я же сказал — еще! — Он посмотрел на Хогана.— После порки меня всегда охватывает тоска, капитан.

— Это вполне понятно, сэр,— произнес Хоган, и Симмерсон бросил на него подозрительный взгляд.

Коробочка щелкнула еще раз, лезвия снова вгрызлись в жирную руку, по белому полотенцу опять потекла кровь. Хоган перехватил взгляд Шарпа, в глазах которого заплясали искорки; ка­залось, еще немного — и он расхохочется. Шарп перевел взгляд на Симмерсона, который натягивал рубашку.

— Ты, должно быть, капитан Хоган?

— Да, сэр,— с улыбкой кивнул Хоган.

— А ты, черт возьми, кто такой? — Симмерсон повернулся к Шарпу.

— Лейтенант Шарп, сэр. Девяносто пятый стрел­ковый полк. — Вот уж нет, ты самый настоящий гнусный позор, вот ты кто!

Шарп ничего не ответил. Он смотрел за спину полковника, в окно, на далекие голубые холмы, где французы готовились к сражению с британцами.

— Форрест! — Симмерсон поднялся на ноги.— Форрест!

Дверь распахнулась, и вошел майор, дожидав­шийся вызова. Он выдавил робкую улыбку Шарпу и Хогану, а потом повернулся к Симмерсону:

— Да, полковник?

— Офицеру нужна новая форма. Позаботься об этом, пожалуйста, а потом не забудь вычесть стоимость из жалованья.

— Нет,— коротко сказал Шарп.

Симмерсон и Форрест уставились на него. Неко­торое время сэр Генри ничего не мог произнести, поскольку не привык, чтобы ему перечили, а Шарп тем временем продолжал:

— Я офицер Девяносто пятого стрелкового по­лка и буду носить эту форму до тех пор, пока ме­ня не переведут в другое подразделение.

Симмерсон начал краснеть, потом растопырил пальцы и заорал:

— Будь ты проклят, Шарп! Ты позор! Ты не солдат, а грязный урод! Ты находишься под моей командой, и я тебе приказываю вернуться сюда че­рез пятнадцать минут...

— Нет, сэр.— На этот раз полковника прервал Хоган. Его слова остановили Симмерсона на пол­ном скаку, но капитан не дал ему времени прийти в себя. Хоган использовал присущее ему обаяние ирландца, его ласковая улыбка легко могла бы вы­манить из воды огромную рыбину.— Видите ли, сэр Генри, Шарп находится под моей командой. Тут генерал очень четко все сформулировал. На­сколько я понял его указания, сэр Генри, мы вме­сте отправляемся в Вальделаказа, однако Шарп идет со мной.

- Но...— запротестовал было Симмерсон. Хоган остановил его выразительным жестом:

— Вы правы, сэр, совершенно правы. И вы, ко­нечно же, понимаете, что в полевых условиях на­ша жизнь устроена совсем не так, как нам хоте­лось бы, сэр. Мне ведь не нужно говорить вам, сэр, что стрелками должен командовать я.

Симмерсон мрачно посмотрел на Хогана. Пол­ковник не понял ни одного слова из чепухи, кото­рую тот нес, но капитан произнес свою речь с та­ким серьезным видом, так по-компанейски, что Симмерсону отчаянно хотелось найти слова, кото­рые не выставили бы его полнейшим идиотом. Не­которое время полковник бессмысленно пялился на Хогана.

— Но это должно быть моим решением! — нако­нец воскликнул он.

— Как вы правы, сэр, совершенно правы! — Хо­ган говорил доброжелательно и с удивительной теплотой.— А разве дело обстоит иначе? Я думаю, генерал имел в виду, сэр, что вы будете заняты об­щением с нашими испанскими союзниками... Кро­ме того, сэр, лейтенант Шарп разбирается в неко­торых инженерных вопросах.— Он заговорщически наклонился к полковнику.— Мне нужны люди, чтобы выполнять мои поручения и переносить тя­жести, надеюсь, вы понимаете?

Симмерсон улыбнулся, а затем расхохотался. Хоган дал ему возможность выпутаться из весьма щекотливой ситуации.

Полковник показал на Шарпа:

— Он одевается как простой работяга, Форрест, да? Работяга! — Симмерсон был страшно доволен своей шуткой и, натягивая огромный алый с жел­тым мундир, несколько раз повторил ее себе под нос: — Работяга! Да, Форрест?

Майор покорно улыбнулся. Он напоминал уста­лого священника, предельно утомленного бесчис­ленными грехами, о которых сообщают ему прихо­жане, но когда Симмерсон отвернулся, он бросил на Шарпа извиняющийся взгляд.

— Наверное, ты немало воевал, Шарп? Когда не был занят выполнением поручений и перета­скиванием тяжестей?

— Да, сэр. Симмерсон захихикал.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два, сэр.— Шарп смотрел прямо пе­ред собой.

— Тридцать два? И все еще лейтенант? В чем дело, Шарп? Ты недостаточно компетентен?

Шарп заметил, что Форрест пытается подать полковнику сигнал, но тот не обращал на него ни малейшего внимания.

— Я дослужился до лейтенанта от рядового, сэр. Форрест опустил руку. У полковника отвисла челюсть.

Совсем немногим удавалось дорасти от сержанта до прапорщика — а уж те, кто этого добивался, были отличными солдатами. Для того чтобы по­лучить чин, обычному солдату требовалось обла­дать тремя качествами. Во-первых, он должен был уметь читать и писать — Шарп научился этому в темнице султана Типпу под аккомпанемент воплей избиваемых британских солдат. Во-вторых, нужно было совершить какой-нибудь подвиг, проявив са­моубийственную храбрость,—Шарп понимал, что сейчас Симмерсон размышляет именно об этом. И в-третьих, требовалось невероятное везение; иногда Шарп думал о том, что у этого везения может быть и оборотная сторона. Симмерсон фыркнул:

— Значит, ты не джентльмен, Шарп?

— Нет, сэр.

— Ну, ты ведь можешь одеваться как джентль­мен, не так ли? Ладно, ты вырос среди свиней, но ведь это еще не означает, что тебе следует одевать­ся как свинья.

- Не означает, сэр.— Больше к этому добавить было нечего.

Симмерсон нацепил на свой необъятный живот саблю.

— Кто же присвоил тебе звание, Шарп?

— Сэр Артур Уэлсли, сэр.

— Так я и знал! — торжествующе завопил сэр Генри.— Никаких правил, никаких правил! Я ви­дел эту армию, у нее просто позорный вид! Однако о моих людях такого не скажешь, не правда ли? Нельзя сражаться без дисциплины! — Он посмот­рел на Шарпа.— Что отличает хорошего солдата от плохого, Шарп?

— Умение выстрелить три раза в минуту во время дождя, сэр.— Шарп приперчил свои слова толикой наглости.

Он знал, что такой ответ разозлит Симмерсона. Южный Эссекский был новым батальоном, и Шарп не сомневался, что по стрелковой подготовке он уступает другим, более опытным подразделени­ям. Из всех европейских армий только Британия проводила учения с настоящей амуницией, но тре­бовались многие недели, а иногда и месяцы, чтобы солдаты овладели искусством быстро, не поддава­ясь панике, стрелять и перезаряжать, сосредото­чившись только на том, чтобы подавить огонь про­тивника.

Сэр Генри такого ответа не ожидал и теперь за­думчиво смотрел на покрытое шрамами лицо стрелка. Если быть честным,— а сэр Генри не очень любил быть честным с самим собой,— он бо­ялся армии, с которой ему пришлось столкнуться в Португалии. До сих пор он думал, что военная служба есть блистательное приключение с послуш­ными солдатами в сверкающих на солнце алых мундирах, марширующими идеально ровными ря­дами, а вместо этого встретил нахальных, небреж­но одетых офицеров, которые посмеивались над его вымуштрованными Солдатами. Сэр Генри мечтал о том, чтобы повести свой батальон в сражение, вер­хом на великолепном скакуне, с саблей наголо, и снискать себе бессмертную славу. Но, глядя на Шарпа, похожего на многих других офицеров, ко­торых ему довелось повстречать в Португалии, он начал размышлять о том, что и во французской армии могут быть командиры вроде этого лейте­нанта. Полковник представлял себе наполеонов­скую армию в виде стада бездарных солдат под ко­мандованием тщеславных офицеров и содрогнулся при мысли, что они окажутся ожесточенными людьми, такими, как Шарп, который мог легко, одним ударом вышибить его из седла, прежде чем у него возникнет шанс покрыть себя бессмертной славой. Сэр Генри уже был напуган, а ведь ему еще не попадался ни один вражеский солдат.

Для начала он решил рассчитаться с наглым стрелком, смутившим его покой.

— Три выстрела в минуту?

— Да, сэр.

-И как ты учишь солдат делать по три вы­стрела в минуту?

- Терпение, сэр. Практика.— Шарп пожал пле­чами.— И первая же битва — очень помогает.

— Терпение! — Симмерсон фыркнул.— Практи­ка! Они ведь не дети, Шарп. Пьяницы и воры! Всякая шваль! — Голос полковника поднялся до визга.— Их нужно пороть, Шарп, пороть! Иначе нельзя! Преподать урок, которого они никогда не забудут! Ты считаешь, что я не прав?

Наступило молчание. Симмерсон повернулся к Форресту:

— Разве не так, майор?

— Так, сэр.— Однако в голосе Форреста не чув­ствовалось убежденности.

Симмерсон повернулся к Шарпу.

— Шарп?

— Это самая последняя мера, сэр.

— «Самая последняя мера, сэр!» — Симмерсон передразнил Шарпа, но в душе остался доволен. Именно такой ответ он и хотел услышать.— Ты слюнтяй, Шарп! Можешь научить солдат делать по три выстрела в минуту?

Шарп почувствовал, что запахло вызовом, но пути к отступлению не было.

— Да, сэр.

— Отлично! — Симмерсон потер руки.— Сегодня днем. Форрест?

— Сэр?

— Дашь мистеру Шарпу роту. Ну, скажем, лег­кой пехоты. Мистер Шарп поможет им научиться стрелять! — Симмерсон повернулся и с иронией отве­сил поклон Хогану.— Если, конечно, капитан Хоган согласится на время одолжить мне лейтенанта.

Хоган пожал плечами и бросил взгляд на Шарпа.

— Конечно, сэр.

— Превосходно! — Симмерсон просто сиял от удовольствия.— Что ж, мистер Шарп, вы научите моих легких пехотинцев делать по три выстрела в минуту?

Шарп выглянул в окно. Стояла жаркая, сухая погода; толковый солдат и пять пуль успел бы вы­пустить. Конечно, все зависело от того, чему на­учена легкая пехота. Если к настоящему моменту они в состоянии сделать только два выстрела в ми­нуту, превратить их в специалистов за один день будет практически невозможно, но попробовать все же стоит.

Он встретился с Симмерсоном глазами.

— Попытаюсь, сэр.

— О да, ты попытаешься, мистер Шарп, непре­менно попытаешься. А от меня можешь передать солдатам, что, если у них ничего не выйдет, я прикажу высечь каждого десятого. Ты меня понял, мистер Шарп? Каждого десятого!

Шарп все прекрасно понял. Симмерсон поставил перед ним практически невыполнимую задачу, а в результате будет устроена настоящая оргия порки, за которую все обвинят его, Шарпа. Если же он добьется успеха, Симмерсон заявит, что это про­изошло из-за того, что он пообещал выпороть каж­дого десятого.

Шарп увидел, как предвкушение триумфа за­жглось в маленьких красных глазках Симмерсона, и улыбнулся полковнику.

— Я не буду говорить им про порку, полков­ник. Вы ведь не хотите, чтобы это их отвлекло, не так ли?

— Ты можешь использовать свои собственные методы, мистер Шарп. - Симмерсон не скрывал ликования. - Однако я прикажу, чтобы деревян­ные треугольники оставили на месте; мне думает­ся, они нам еще пригодятся.

Шарп надел свой потерявший форму кивер и с максимально возможной лихостью отдал полковни­ку честь.

— Не беспокойтесь, сэр. Вам не понадобятся треугольники. До свидания, сэр.

«Ну, а теперь дело за тобой»,— подумал Шарп.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 540 | Нарушение авторских прав