АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. — Черт возьми, не могу поверить, сэр

— Черт возьми, не могу поверить, сэр. Скажите мне, что вы пошутили.— Сержант Патрик Харпер покачал головой.

Он стоял рядом с Шарпом и наблюдал за тем, как рота легкой пехоты Южного Эссекского по приказу лейтенанта начала стрелять.

— Отправьте этот батальон в Ирландию, сэр. Через две недели мы будем свободной страной! Им не победить и церковный хор!

Шарпу оставалось только мрачно согласиться. И не то чтобы солдаты не знали, как заряжать муш­кеты и как из них стрелять; просто они делали это крайне медленно и тщательно, в соответствии с инструкциями, за выполнением которых со всей строгостью следили сержанты. По инструкции, чтобы перезарядить мушкет и выстрелить из него, солдату надлежало сделать двадцать движений, причем пять из них приходились на стальной шом­пол, которым пуля и заряд заправлялись в дуло, а это означало, что на каждый выстрел уходило не меньше тридцати секунд. У лейтенанта было самое большее три часа, чтобы научить солдат делать выстрел за двадцать секунд — ничего удивительно­го, что Харпер открыто выражал свои сомнения.

— Не дай нам Бог когда-нибудь сидеть в засаде с этими придурками! Французы съедят их на завтрак!

«Он совершенно прав»,— подумал Шарп. Рота была не готова участвовать в сражении, не говоря уже о том, чтобы занимать переднюю линию обо­роны, перед самым носом врага, как положено лег­кой пехоте.

Шарп жестом приказал Харперу замолчать, когда к ним подъехал капитан Леннокс, командир роты легкой пехоты, а тот усмехнулся, глядя на Шарпа сверху вниз:

— Ужасающе, верно?

Шарп не знал, как ответить. Его согласие будет означать критику в адрес немолодого шотландца, который казался ему человеком доброжелатель­ным. Пришлось пробормотать что-то неразборчи­вое. Леннокс, спрыгнув с седла, встал рядом с лей­тенантом.

— Да ладно, Шарп. Я знаю, насколько они плохи, но высшее командование настаивает, чтобы все делалось по инструкции. Если бы мне дали свободу действий, я бы заставил этих ублюдков стрелять как следует, но стоит кому-нибудь нару­шить хоть одно положение инструкции — и надо в качестве наказания устраивать трехчасовой марш-бросок в полной экипировке.— Он с интересом по­смотрел на Шарпа.— Вы были в Ассаме? — Шарп кивнул, и Леннокс снова усмехнулся.— Да, я вас помню. В тот день вы сделали себе имя. Я служил тогда в Семьдесят восьмом полку.

— Ваш полк тоже сделал себе имя.

Леннокс был явно доволен комплиментом. Шарп вспомнил поле битвы в Индии и шотландский полк, который стройными шеренгами атаковал линии маратхи[1]. Огромные бреши были пробиты в рядах шотландцев, но они продолжали хладнокровно маршировать вперед, сквозь шквал артиллерийского огня, и в результате сделали свое дело — унич­тожили артиллеристов и сумели развернуть пушки прямо в лицо огромным массам вражеской пехоты, у которой не хватило мужества пойти в контрата­ку на этот бесстрашный полк.

— Я знаю, о чем вы думаете, Шарп.— Леннокс покачал головой.— Какого дьявола я делаю среди этих недоносков? — Он не стал дожидаться отве­та.— Я старый человек, ушел в отставку, но жена умерла, на половину жалованья прожить совсем не просто, а тут понадобились офицеры для проклято­го сэра Генри Симмерсона. Поэтому я здесь. Вы знаете Лероя?

— Лероя?

— Томас Лерой. Он тоже служит здесь капита­ном. Хороший офицер. И Форрест — достойный че­ловек. Но остальные!.. Считают, что достаточно на­деть яркий мундир — и ты уже настоящий воен­ный. Вот, посмотрите на этого!

Он кивнул в сторону Кристиана Гиббонса, ска­кавшего на черной лошади через поле.

— Лейтенант Гиббонс? — спросил Шарп.

— Значит, вы уже встречались? — Леннокс рас­смеялся.— Тогда я, пожалуй, ничего не стану вам говорить про мистера Гиббонса, кроме того, что он племянник Симмерсона. Его интересуют лишь женщины, а сам он наглый ублюдок. Проклятый англичанин! Прошу прощения, Шарп.

— Ну, не все мы такие паршивцы.— Шарп рас­смеялся.

Он наблюдал за тем, как Гиббонс аккуратно ос­тановил лошадь в нескольких шагах от них. Лей­тенант надменно посмотрел на обоих офицеров, а Шарп подумал: «Племянник Симмерсона, да?»

— Мы нужны здесь, сэр? Леннокс покачал головой.

— Нет, мистер Гиббонс, не нужны. Я оставлю Ноулза и Денни с лейтенантом Шарпом, пока он будет творить свои чудеса.

Гиббонс изящным жестом коснулся шляпы и пришпорил коня. Леннокс проводил его взглядом.

— От этого типа особого вреда нет. Полковник своей вонючей души в нем не чает.— Он повернул­ся и помахал рукой солдатам.— Лейтенант Ноулз и прапорщик Денни в вашем распоряжении: они неплохие ребята, только набрались дерьма от пол­ковника Симмерсона. В роте есть несколько опыт­ных солдат, это вам поможет. Желаю удачи, Шарп, она вам пригодится! — Леннокс фыркнул, забираясь в седло.— Добро пожаловать в наш су­масшедший дом, лейтенант!

Шарп остался с полком и младшими офицерами — на него смотрели пустые, ничего не выражающие глаза, словно солдаты боялись, что Симмерсон при­думал какое-то новое издевательство. Он подошел к ним поближе, глядя на красные, блестящие от пота лица над сжимающими шеи ошейниками. Солнце палило немилосердно. Мундир Шарпа был расстегнут, так же как и рубашка, шляпу он не надел. Солдатам из Южного Эссекского офицер ка­зался выходцем с другого континента.

— Здесь у нас идет война. Когда вы встретитесь с французами, многие умрут. Большинство.— Слова Шарпа привели солдат в ужас.— И я скажу почему.— Лейтенант указал рукой на восточный горизонт.— Французы вон там, они вас поджидают. — Кое-кто из солдат стал бросать на восток опасливые взгляды, точно они боялись, что вот сейчас, среди оливковых деревьев, на окраине Каштелу-Бранку появится Бонапарт собственной персо­ной.— У них в руках мушкеты, и они умеют де­лать три или даже четыре выстрела в минуту. А стрелять они будут в вас. И перебьют ваше подразделение только потому, что вы так медленно всё делаете. Если вы не застрелите их первыми, они застрелят вас. Это очень простой закон. Ты.— Шарп показал рукой на солдата, стоявшего в пер­вом ряду.— Дай-ка мне твой мушкет!

Шарпу по крайней мере удалось привлечь их внимание. Некоторые наверняка поняли простую истину: та сторона, которая выпускает больше пуль, имеет все шансы на победу.

Лейтенант взял в руки мушкет, горсть пуль и разрядил оружие. Затем поднял мушкет над голо­вой и принялся объяснять с самого начала:

— Посмотрите на это! Такими мушкетами мы воевали в Индии. Длина — пятьдесят пять с чет­вертью дюймов, дуло — тридцать девять. Из него стреляют пулями размером в три четверти дюйма, это примерно равно вашему большому пальцу, та­кие пули великолепно убивают французов! — По рядам пробежал нервный смешок, но Шарпа слу­шали внимательно.— Однако вам не удастся при­кончить ни одного француза. Потому что вы дела­ете все чертовски медленно! За время, потраченное на то, чтобы выстрелить два раза, ваш враг сдела­ет, вероятно, три выстрела. И поверьте мне, фран­цузы ужасно медлительны. Сегодня я научу вас делать три выстрела в минуту. Через некоторое время вы сможете выпускать четыре пули, а если действительно на что-то годитесь, то и пять!

Рота наблюдала за тем, как офицер заряжает мушкет. Прошло много лет с тех пор, как Шарп держал в руках такое оружие — в сравнении с винтовкой Бейкера мушкет был совсем простой штукой. Дуло не имело нарезки, поэтому не воз­никало необходимости с силой проталкивать шом­пол. Мушкет быстро заряжался, его использовали в армии гораздо охотнее, чем медленные, но гораз­до более эффективные штуцера. Шарп проверил кремень — новенький, надежно закреплен на мес­те. Он вставил запал и поднял мушкет.

— Лейтенант Ноулз?

Молодой лейтенант вытянулся по стойке «смирно».

— Сэр!

— У вас есть часы?

— Да, сэр.

— С минутной стрелкой?

Ноулз вытащил из кармана огромные золотые часы и открыл крышку.

— Да, сэр.

— Я начну стрелять, вы будете смотреть на ча­сы и скажете, когда пройдет минута. Вам понятно?

— Да, сэр.

Шарп отвернулся от роты солдат и прицелился в каменную стену, расположенную на другом кон­це поля. «О Господи,— взмолился он,— только бы не было осечки!» — и нажал на курок. Кремневый боек щелкнул, запальный порох вспыхнул, а через мгновение занялся основной заряд. Шарп почувст­вовал тяжелую отдачу, и свинцовый шарик в клу­бах густого белого дыма вылетел из дула мушкета.

Теперь все зависело от инстинктивных дейст­вий; этот набор движений Шарп уже никогда не забудет. Правая рука снята со спускового крючка, ружье зажато в левой, приклад падает на землю, в то время как правая рука тянется за следующим зарядом. Откусить пулю. Порох засыпать в дуло, не забыть оставить щепотку для запала. Выплюнуть свинцовый шарик. Шомпол в правой руке, быстрое движение вниз и обратно, мушкет снова поднят, взведен курок, прицелиться в стену и выстрелить, прямо сквозь нерассеявшийся дым от первого выстрела. И снова, и снова, и снова... Он опять стоит в шеренге рядом с обезумевшими от напряжения товарищами, потными и страшными, повторяющими одни и те же движения, словно в ночном кошмаре. Не обращая внимания на клубы дыма, стоны и крики, сдвигаясь влево или вправо, чтобы заполнить места погибших, заряжая и стреляя, заряжая и стреляя, так что пламя ныряет в густой пороховой дым, а свинцовые пули устремляются к невидимому врагу в надежде, что тот не выдержит и обратится в бегство... Потом следует команда прекратить огонь, и ты останавливаешься. У тебя почернело лицо, кожа болит от бесчисленных взрывов пороха в ружейном замке, всего лишь в нескольких дюймах от правой щеки, глаза слезятся от дыма и пороховой пыли, ветер постепенно относит клубы дыма в сторону, открывая взору убитых и раненых, а ты опираешься на мушкет и молишься, чтобы в следующий раз не заклинило затвор, не отвалился кремень или ружье просто не отказалось бы стрелять.

Шарп нажал на спуск в пятый раз, и пуля улетела в поле; мушкет опущен прикладом на землю, порох засыпан в дуло... В этот момент Ноулз крикнул:

— Время вышло!

Солдаты радостно закричали, засмеялись и за­аплодировали — ведь офицер нарушил правила и показал, на что способен. Харпер широко ухмы­лялся. Уж он-то хорошо знал, как трудно сделать пять выстрелов в минуту; сержант наверняка за­метил, что лейтенант схитрил, зарядив мушкет для первого выстрела до того, как пошла минута. Шарп поднял руку и заставил всех замолчать.

— Вот как нужно пользоваться мушкетом. Бы­стро! А теперь пришла ваша очередь.

Наступила тишина. Шарп почувствовал, что его охватило отчаянное возбуждение. Разве Симмерсон не предложил ему использовать свой собственный метод?

— Снимите ошейники! — Несколько секунд ни­кто не шевелился. Солдаты удивленно таращились на Шарпа.— Ну, давайте! Поторапливайтесь! Сни­майте ошейники!

Ноулз, Денни и сержанты с сомнением наблю­дали за тем, как солдаты, зажав между колен мушкеты, начали двумя руками стягивать жест­кие кожаные воротники.

— Сержанты! Соберите ошейники. Давайте их сюда.

Батальон задавили до последней степени. У Шар­па не было ни единого шанса научить их быстро стрелять, если он не даст им возможность ото­мстить системе, которая не раз приговаривала каж­дого к унизительным, жестоким поркам.

Сержанты неуверенно подошли к нему, держа охапки ненавистных ошейников в руках.

— Складывайте вот здесь.— Шарп велел сло­жить семьдесят с лишним ошейников в сорока ша­гах перед ротой. Потом показал на блестящую в лучах солнца кучу: — Вот ваша цель! Каждый получит три пули. Только три. У вас будет одна минута, чтобы отправить их в цель! Тот, кто суме­ет это сделать дважды подряд, получит возможность заняться своими делами. Остальные будут тренироваться до тех пор, пока не добьются нуж­ного результата.

Он предоставил офицерам организовать стрель­бы. Солдаты широко улыбались, по шеренгам про­катился гул разговоров, но Шарп не стал делать замечаний. Сержанты посмотрели на него так, словно он совершил предательство, однако ни один не осмелился перечить высокому стройному стрел­ку с тяжелым палашом на боку. Когда все было готово, Шарп подал команду, и пули начали вре­заться в кучу кожаных ошейников.

Солдаты забыли прежнюю муштру и сосредото­чились на стрельбе по ненавистным ошейникам, превращавшим их шеи в кровавое месиво; эти проклятые удавки олицетворяли Симмерсона и его тиранию. К концу первых двух серий только двад­цати солдатам сопутствовал успех, почти все они оказались опытными воинами, для которых служ­ба в армии не была в новинку, но через два часа, когда солнце начало краснеть на небе, последний солдат сделал последний выстрел в ошметки кожи, валявшиеся на траве.

Шарп построил роту в две шеренги и с удовлет­ворением наблюдал за тем, как по команде Харпера солдаты сделали три залпа. Он смотрел в сторону восточного горизонта сквозь белый дым, клубив­шийся в неподвижном воздухе. Там, в Эстрамадуре, их ждут французы, они готовятся к сражению, а в это время сзади, за спиной Шарпа, на дороге, ведущей из города, появился сэр Генри Симмерсон, чтобы насладиться плодами своей победы и забрать очередные жертвы для оставленных на площади треугольников.

— Ну, интересно, что теперь будет,— негромко проговорил Харпер.

— Тихо! Пусть заряжают. Мы покажем ему, как они научились стрелять.— Шарп наблюдал за глазами Симмерсона, которые медленно скользну­ли по расстегнутым воротникам разгоряченных солдат. До полковника постепенно дошло, откуда взялись кожаные ошметки на земле.

Шарп увидел, что Симмерсон сделал глубокий вдох.

— Давай!

— Огонь! — По команде Харпера последовал мгно­венный залп, громом прокатившийся по долине.

Если Симмерсон и успел что-нибудь выкрик­нуть, его слова утонули в грохоте, так что полков­нику оставалось только молча наблюдать за тем, как его солдаты обращаются со своими мушкета­ми, словно ветераны, подчиняясь командам сер­жанта стрелков, чье широкое, уверенное лицо при­надлежало к той категории лиц, которые приводи­ли сэра Генри в ярость,— когда он сидел в кресле мирового судьи в Челмсфорде, в адрес именно та­ких людей из его уст звучали самые жестокие приговоры.

Грохот последнего залпа стих, и Форрест засу­нул часы обратно в карман.

— До конца минуты осталось две секунды, сэр Генри, они произвели по четыре выстрела.

— Я умею считать, Форрест.

Четыре выстрела? Симмерсон был поражен. В глубине души он страдал оттого, что не мог научить своих людей стрелять быстро и уверенно; его сол­даты почему-то начинали нервничать, когда к ним в руки попадало оружие. Но кожаные воротники целой роты? По два с лишним фунта за штуку? И в тот самый день, когда от его племянника пахнет как от конюха?

— Да будь ты проклят, Шарп!

— Да, сэр.

Едкий пороховой дым заставил лошадь сэра Генри вздернуть голову, и полковник наклонился вперед, чтобы успокоить ее. Шарп смотрел на Симмерсона, прекрасно понимая, что выставил полков­ника идиотом в глазах его собственных солдат,— не вызывало сомнения, что он совершил грубую ошибку.

Да, Шарп одержал победу, но в результате по­лучил врага, обладающего властью и влиянием. Полковник подъехал к Шарпу и сказал на удив­ление спокойно:

— Это мой батальон, мистер Шарп. Мой баталь­он. Не забывай об этом.

Сэр Генри некоторое время смотрел на лейте­нанта, казалось, вот-вот его гнев вырвется наружу, но он сумел взять себя в руки и крикнул Форресту, чтобы тот следовал за ним.

Харпер ухмыльнулся, солдаты выглядели до­вольными, и только Шарпа охватило предчувствие беды, словно его окружил невидимый злобный враг. Он постарался отбросить эти мысли. Пора было чистить мушкеты и раздавать пайки. Там, за горной грядой, хватало врагов для всех.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 523 | Нарушение авторских прав