АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ботинки гвардейцев Голдстрима так стучали по каменным плитам мостовой, что по пустой улице разносилось гулкое эхо и стихало где-то в закоул­ках. Следом маршировали роты 3-го гвардейского, за ними шли первый батальон 61-го полка, второй — 83-го, а затем четыре батальона Королевского не­мецкого легиона. Шарп, стоявший на ступенях церкви, наблюдал за проходящими мимо немцами.

— Отличные солдаты, сэр.

Форрест, который дрожал от холода, несмотря на то что был в шинели, вглядывался в темноту.

— Кто это такие?

— Королевский немецкий легион.

— Мне не доводилось видеть их раньше.— Фор­рест поглубже засунул руки в карманы шинели.

— Неудивительно, сэр.— Немцы были иностран­ным корпусом армии и по закону не имели права приближаться к британским островам дальше ост­рова Уайт.

Часы на церкви пробили три. В три часа ночи, семнадцатого июля 1809 года, в понедельник, бри­танская армия покидала Пласенсию. Мимо про­шла рота 60-го полка, еще одно немецкое подразделение, которое почему-то называлось очень странно — Королевские американские стрелки. Форрест заметил, что Шарп грустно смотрит на браво шагающих стрелков в зеленых мундирах с черными поясами.

— Скучаете по дому, Шарп?

— Скорее жалею, что это не другой полк стрел­ков, сэр.— Шарп ухмыльнулся в темноте.

Ему не хватало разумного уклада 95-го полка, в то время как батальон Симмерсона все больше и больше погружался в пучину подозрительности и мрачности.

— Я сожалею, Шарп.— Форрест покачал головой.

— Не стоит, сэр. По крайней мере, я стал ка­питаном.

— Он показал мне письмо,— тихо произнес Форрест.

Шарп понял, о чем речь. Форрест уже дважды упоминал про письмо, ему все время хотелось из­виниться перед Шарпом. Нарушение воинского долга, невыполнение приказа, слово «измена» по­являлось многократно на страницах отчета сэра Генри о действиях Шарпа в Вальделаказа; но в этом не было ничего удивительного. Больше всего беспокоила Шарпа просьба Симмерсона, высказан­ная в самом конце письма: он хотел, чтобы Шарпа отправили лейтенантом в какой-нибудь батальон Вест-Индии. Никто никогда не покупал чины в этих батальонах, несмотря на то, что продвижение по службе здесь происходило быстрее, чем везде, а Шарп даже знал офицеров, которые подавали в от­ставку, только чтобы не попасть на эти пропитан­ные солнцем острова, где царит смертельная скука.

— Этого может не произойти, Шарп,— сказал Форрест, однако, судя по его тону, он не сомневал­ся в том, что судьба Шарпа решена.

— Да, сэр.

«Этого не произойдет, если я смогу что-нибудь сделать»,— подумал Шарп. Он представил, как де­ржит в руках Орла. Только Орел может спасти его от островов, где лихорадка сокращает человече­скую жизнь всего до одного года, только Орел мо­жет спасти от страшной болезни, превращавшей просьбу Симмерсона в самое настоящее требование смертного приговора, если только Шарп не подаст в отставку и не откажется от карьеры военного, которой он с таким трудом добивался.

Промаршировали почти все воинские подразде­ления. Пять полков драгун и гусар Королевского немецкого легиона, около трех тысяч кавалери­стов, а за ними целая армия мулов, нагруженных кормами для бесценных лошадей. Тяжелая артил­лерия, маленькие кузницы и опять мулы, прови­ант и все необходимое для жизни армии. Тишину спящих улиц нарушила пехота. Двадцать пять ба­тальонов пехоты в старой грязной форме и изно­шенных ботинках, люди, которые должны были противостоять лучшим в мире кавалеристам и стрелкам; а вместе с пехотой шли еще мулы с по­клажей, дети и женщины.

Батальон выбрался на дорогу, ведущую через реку, когда уже взошло солнце, и., если предыду­щие дни были жаркими, сейчас казалось, что при­рода твердо решила испечь все вокруг, а почву превратить в сплошной камень. Армия ползла по огромной высохшей долине. Поднимаемая пыль висела в воздухе, лезла в нос и рот, липла к раз­горяченным лицам. Не было даже намека на ветерок, только пыль, зной, немилосердное солнце, жгущий глаза пот и бесконечный грохот сапог по белой дороге. В одной из деревень был пруд, кото­рый проходящая кавалерия превратила в липкую вонючую грязь, но солдаты давно опустошили свои фляги и теперь пытались собрать тухлую воду с поверхности клейкой массы.

Больше не за что было благодарить судьбу. Вся остальная армия презирала и избегала резервный батальон, словно его солдаты заразились какой-то страшной болезнью. Потеря знамени запятнала ре­путацию армии, и, когда батальон остановился на ночь, полковник драгун не пустил их на довольно просторную ферму, потому что не хотел иметь ни­чего общего с полком, который так опозорился. Моральный дух батальона к тому же страдал от недостатка пищи. Стадо скота, покинувшее вместе с армией Португалию, уже давно было съедено, провиант, обещанный испанцами, так и не посту­пил, люди голодали, мрачнели и становились все более забитыми из-за жестокого обращения Сим­мерсона.

Полковник сумел отыскать свое собственное объяснение потере знамени: виноват был Шарп и стрелки, и, поскольку он никак не мог наказать первого» в его власти было выместить злобу на сол­датах. Только рота легких пехотинцев сумела со­хранить какие-то остатки гордости. Солдаты вос­хищались своим новым капитаном. Весь батальон считал Шарпа заговоренным счастливчиком, чело­веком, против которого бессильны вражеские пули и сабли. Его рота не сомневалась — солдаты народ суеверный,— что Шарп принесет удачу в бою, су­меет сохранить им жизнь, и в качестве доказа­тельства приводили его поведение во время сражения у моста. Стрелки Шарпа соглашались с этим, они всегда знали, что их командир — человек везучий, и ликовали по поводу того, что он получил новый чин. Шарп чувствовал себя неловко из-за их радости, краснел, когда ему предлагали выпить испанского бренди, которое солдаты прятали в ранцах, и, стараясь скрыть смущение, делал вид, что у него куча неотложных дел.

В первую ночь марша из Пласенсии он лежал в поле, завернувшись в шинель, и думал о маль­чишке, который, спасаясь от правосудия и пере­полненный самыми разнообразными страхами, ше­стнадцать лет назад записался в армию. Мог ли представить себе тот мальчишка, что наступит день, когда он станет капитаном?

Во время второй ночевки батальону повезло больше. Они остановились неподалеку от какой-то безымянной деревушки, солдаты разбрелись по ле­су, собирая ветки и хворост для костров, чтобы за­варить листья чая, которыми были забиты их кар­маны. Возле оливковой рощи расставили посты. Французы вырубали все подряд и, таким образом, на многие годы лишали расположенные поблизо­сти деревни урожая. Уэлсли строжайше запретил трогать оливковые деревья.

Офицеры Южного Эссекского — батальон по-прежнему продолжал называть себя этим именем — расположились на постоялом дворе. Очевидно, здесь проходила дорога из Пласенсии в Талаверу, и де­ревенская гостиница была большой и просторной, а за ней, в уютном саду под кипарисами, стояли столы и скамейки. Закрытый с трех сторон двор выходил на реку, на противоположном берегу ко­торой солдаты устраивались на ночь в роще пробко­вых деревьев. В рощу забредали свиньи, и, сняв форму, чтобы проверить, нет ли в швах вшей, Шарп почувствовал запах мяса, жарящегося на ма­леньких кострах, видневшихся сквозь листву. За та­кую охоту полагалась смерть через повешение, но ничто не могло остановить голодных солдат. Офи­церам военной полиции тоже не хватало провизии, а осторожно предложенный кусочек жареной сви­нины обеспечивал молчание и слепоту полицейского. Двор постепенно заполнялся офицерами из не­скольких дюжин батальонов, расположившихся в деревне. Дневная жара спала, вечер был приятно теплым и ясным, звезды, появившиеся на небе, напоминали костры огромной армии, конца кото­рой не видно. Из гостиницы доносились звуки му­зыки и веселый хохот — офицеры убеждали испан­ских танцовщиц чуть повыше задирать юбки.

Шарп прошел по переполненному залу и заме­тил в углу Симмерсона, который играл в карты со своими прихлебателями. Гиббонс тоже был там, те­перь он стал постоянным представителем «штаба» Симмерсона; а еще возле стола находился весьма неприятный лейтенант Берри. Шарп вспомнил де­вушку. Он видел ее несколько раз после возвраще­ния из Вальделаказа и неизменно чувствовал укол ревности. Однако тут же заставлял себя не думать об этом — офицеры батальона и без того достаточ­но разобщены. Сторонники Симмерсона плясали под его дудку и не уставали повторять, что он не виновен в потере знамени, однако многие открыто заявляли о том, что поддерживают Шарпа. Ситуа­ция сложилась очень непростая, но сделать тут ни­чего было нельзя.

Шарп снова вышел во двор. Под одним из ки­парисов сидели Форрест, Лерой и группа младших офицеров. Форрест подвинулся на скамейке, чтобы Шарп мог сесть.

— Вы никогда не расстаетесь со своим ружьем?

— Чтобы его украли? — спросил Шарп.— А ме­ня заставили за него платить?

— Вы уже рассчитались за ошейники? — улыб­нувшись, спросил Форрест.

— Нет еще.— Шарп поморщился.— Но теперь я официально отношусь к батальону, так что, пола­гаю, долг будет вычтен из моей зарплаты, только вот неизвестно, когда она прибудет.

Форрест показал ему на бутылку вина:

— Пусть это вас не беспокоит. Сегодня за вино плачу я.

Офицеры весело прокричали приветствие в ад­рес Форреста, а Шарп незаметно коснулся кожано­го мешочка, висевшего у него на шее. Мешочек потяжелел на шесть золотых монет благодаря мер­твецам на поле Вальделаказа.

Шарп выпил немного вина.

— Отвратительное!

— Я слышал, — сухо произнес Лерой,— что ког­да крестьяне топчут виноград, они не тратят вре­мя на то, чтобы отойти в сторонку и облегчиться.

Наступило минутное молчание, а потом все за­говорили одновременно и весьма возмущенно. Фор­рест с сомнением заглянул в свою кружку:

— Не верю.

— В Индии,— заявил Шарп,— кое-кто из мест­ных жителей считает, что пить собственную мочу очень полезно.

— Не может быть! — Форрест вытаращил на не­го глаза.

— Чистая правда, майор,— вмешался Лерой,— я видел, как они это делают. Кружку в день. Будьте здоровы!

Все принялись дружно протестовать и возму­щаться, но Шарп и Лерой упорно настаивали на своем. Дальше разговор шел про Индию, про сра­жения и осады, про необычных животных и места, где хранятся несметные сокровища. Заказали еще вина, с кухни принесли еду — не свинину, аромат которой так соблазнительно витал в воздухе, а жидкое жаркое, состоявшее в основном из овощей.

Сидеть под кипарисами было так хорошо!.. Шарп вытянул под столом ноги, прислонился к стволу дерева, стараясь расслабиться и сбросить накопив­шуюся за день усталость. Несмотря на разговоры и смех, он слышал стрекотание насекомых, насе­лявших испанскую ночь. Позже он перейдет на другой берег и посмотрит, как устроилась его рота, позволит мыслям отправиться в долгий путь туда, где французские офицеры пьют вино, совсем как они сейчас, где солдаты на берегу реки, похожей на эту, готовят на кострах ужин. А где-нибудь, наверное в углу гостиничной комнатушки, ничем не отличающейся от той, в которой остановился он, стоит Орел.

Кто-то с силой треснул его по спине.

— Так, значит, вас сделали капитаном! Эта ар­мия не подчиняется никаким законам!

Это был Хоган. Шарп не видел его с того само­го дня, как они вернулись из Вальделаказа. Он поднялся и пожал инженеру руку. Хоган так и светился от удовольствия.

— Я в восторге! Поражен, конечно, но страшно рад. Поздравляю!

Шарп покраснел и пожал плечами.

— Где вы были?

— Да так, поглядывал по сторонам.

Шарп знал, что Хоган делал рекогносцировку по заданию Уэлсли и вернулся со сведениями о том, какие мосты выдержат тяжелую артиллерию и какие дороги достаточно широки для того, что­бы по ним могла пройти армия. Капитан, очевид­но, побывал в Оропезо, а может быть, и дальше. Форрест предложил ему сесть и спросил о ново­стях.

— Французы расположились в долине. Их там много.— Хоган налил себе вина.— Могу побиться об заклад, что через неделю мы вступим с ними в бой.

— Через неделю! — Форрест был удивлен.

— Да, майор. В местечке под названием Талавера их великое множество.— Хоган произнес на­звание «Талли-верра» так, что оно прозвучало как имя какой-нибудь ирландской деревушки.— Но когда мы соединимся с армией Куэсты, нас станет больше.

— Вы видели армию Куэсты? — спросил Шарп.

— Видел.— Ирландец ухмыльнулся.— Ничем не отличается от Санта-Марии. Кавалерия, может быть, получше, а пехота...— Хоган не закончил предло­жения и, повернувшись к Шарпу, снова радостно заулыбался.— Когда мы виделись в последний раз, вы были под арестом. А теперь посмотрите на себя! Как поживает наш добряк сэр Генри? — Все рас­смеялись. Хоган не стал дожидаться ответа и шепотом сказал: — Я видел сэра Артура.

— Я знаю. Спасибо.

— За то, что сказал правду? Ну, чего ожидать дальше?

— Понятия не имею.— Шарп говорил очень ти­хо, его слышал только Хоган.— Симмерсон написал домой. Мне сказали, что он может повлиять на решение министерства в утверждении моего капитанского звания, так что через шесть недель я снова буду лейтенантом, возможно до конца жизни, а потом меня почти наверняка переведут на Острова Лихорадки или вовсе вышвырнут из ар­мии.

— Вы это серьезно? — Хоган пристально по­смотрел на него.

— Да. Меня предупредил человек из окружения сэра Артура.

— Из-за Симмерсона? — Хоган нахмурился.

— Дело в том, что Симмерсону необходимо под­держать свою репутацию в парламенте среди тех, кто противостоит Уэлсли.— Шарп вздохнул.— Я жертва. Впрочем, я в таких вещах плохо разбира­юсь. А как вы? Вы ведь тоже были под арестом.

— Сэр Генри простил меня.— Хоган пожал пле­чами.— Он не принимает меня всерьез, я ведь все­го лишь инженер. Нет, сэр Генри охотится за ва­ми. Вы выскочка, стрелок, не джентльмен, но ему никогда не стать таким солдатом, как вы. Поэто­му, — Хоган сжал руку в кулак,— Симмерсон хо­чет от вас избавиться. Слушайте.— Инженер на­клонился к Шарпу.— Скоро будет новое сражение, очень скоро. Этот идиот наверняка натворит еще больше глупостей, чем в прошлый раз. Они не смогут защищать его вечно. Это отвратительно, со­гласен, однако вам следует молить Бога, чтобы сэр Генри совершил какую-нибудь очень серьезную ошибку.

— Вряд ли есть необходимость молить об этом Бога.— Шарп улыбнулся.

Из одного из верхних окон, которые выходили на балконы, идущие по всему периметру двора, по­слышался женский крик, исполненный отчаянного ужаса, и все разговоры на скамейках под деревьями мгновенно смолкли. Мужчины замерли, не успев поднести кружки к губам, и повернулись к темным дверным проемам, ведущим в комнаты. Шарп вскочил на ноги и инстинктивно схватил ружье. Форрест попытался его остановить:

— Не наше дело, Шарп.

Во дворе наступило минутное молчание, потом кто-то нервно засмеялся, и разговоры возобновились.

У Шарпа испортилось настроение. Причиной крика могла быть болезнь одной из женщин, жи­вущих в гостинице, или трудные роды, но он не сомневался, что дело в другом. Изнасилование? Ему было стыдно, что он ничего не сделал.

Форрест снова потянул его за руку:

— Садитесь. Ничего страшного.

Однако, прежде чем Шарп успел сдвинуться с места, донесся новый крик, на этот раз мужской, который превратился в яростное рычание. На верх­нем этаже распахнулась дверь, на балкон упал блед­ный желтый свет; из комнаты выбежала женщина и бросилась вниз по лестнице. Кто-то крикнул:

— Остановите ее!

Девушка мчалась вниз по лестнице так, словно за ней гнались все дьяволы преисподней. Офице­ры, собравшиеся во дворе, приветствовали ее радо­стными воплями и принялись дразнить преследо­вателей — Гиббонса и Берри, у которых не было никаких шансов поймать девушку. Оба прилично выпили и теперь, выскочив из комнаты, приня­лись оглядываться по сторонам. Они едва держа­лись на ногах.

— Это Жозефина,— сказал Форрест.

Шарп смотрел, как девушка, спотыкаясь, мчит­ся вниз по лестнице. Вот она добралась до дальне­го конца двора, целую секунду отчаянно огляды­валась по сторонам, точно искала помощи. В руке у нее были сумка и что-то похожее на нож. Потом Жозефина повернулась и скрылась в темноте. Она бежала в сторону солдатских костров на другом бе­регу реки.

Гиббонс остановился на середине лестницы. Лей­тенант был в брюках и расстегнутой рубашке, ко­торую придерживал левой рукой, в правой он дер­жал пистолет.

— Вернись, паршивая сука!

— Что случилось, Гиббонс? Девушка отняла твое знамя? — Голос доносился от одного из сто­лов, стоявших во дворе.

Гиббонс, не обращая внимания на насмешки, побежал вслед за Берри к речушке.

— Это может плохо кончиться.— Шарп встал со скамейки и начал пробираться между столами. Фор­рест и Хоган последовали за ним.

Вскоре Шарп оказался в полумраке и вброд пе­решел на другой берег речушки. Однако ни девуш­ки, ни ее преследователей нигде не было видно, лишь изредка мелькали мужские силуэты на фоне колеблющегося пламени костров. Шарп постоял немного, дожидаясь, пока глаза привыкнут к тем­ноте. В этот момент с ним поравнялся Форрест:

— Вы думаете, нужно ждать неприятностей?

— Надеюсь, что нет, сэр. Но вы же сами виде­ли, у него в руках пистолет.— С левой стороны по­слышались крики и шум.— Пошли!

Шарп опередил остальных, он быстро бежал вдоль левого берега поблескивающей в темноте ре­ки, держа в правой руке ружье.

— Что происходит? Кто это, черт возьми? — В свете костра Шарп увидел сердитого солдата, кото­рый, узнав офицера, быстро отдал ему честь.— Вы за теми двумя, сэр?

— Девушка с ними?

— Они пошли туда.— Солдат показал вниз по течению ручья, в сторону от костров батальона, в темноту.

Шарп побежал дальше, Форрест и Хоган успели догнать его и теперь старались не отставать.

Впереди послышался победный крик — девуш­ку поймали. Шарп побежал еще быстрее, спотыка­ясь и не обращая на это внимания, в любой мо­мент ожидая услышать выстрел; его глаза уже полностью приспособились к темноте. Вдруг Шарп увидел всех троих: Берри стоял чуть в стороне с бутылкой в руке и наблюдал за Гиббонсом, кото­рый заставил девушку опуститься на колени и пы­тался вырвать у нее из рук сумку.

— Отпусти, сука! — закричал Гиббонс.

Шарп продолжал бежать. Гиббонс удивленно поднял голову, и в этот момент Шарп с разбега врезался в него. Лейтенант повалился на спину, пистолет отлетел в ручей, сумка выпала из рук Жозефины. Шарп заметил, как на траве блеснули золотые монеты. Гиббонс попытался подняться, но Шарп отпихнул его прикладом ружья.

— Не шевелись! — В лунном свете лейтенант увидел выражение лица Шарпа и посчитал, что будет лучше немного полежать. Шарп повернулся к Берри:

— Что здесь происходит?

— Девушка убежала, сэр. Мы хотели приве­сти ее обратно.— Берри уже успел прилично на­браться, что усиливало его акцент; заметив подо­шедших Форреста и Хогана, он слегка покачнулся.

— С ней все в порядке? — спросил Форрест.

Шарп повернулся к Жозефине. Ему вдруг, со­веем некстати, пришло в голову, что он впервые видит ее не в костюме для верховой езды, а в платье с глубоким вырезом,— кровь в его жилах побежала быстрее. Жозефина сидела на земле, опу­стив голову, и сначала Шарпу показалось, что де­вушка плачет, но тут он заметил, что она пытает­ся собрать рассыпавшиеся золотые монеты. Шарп машинально отметил, что тут, на земле, лежит це­лое состояние. Майор опустился на колени рядом с девушкой и закрыл ее от Шарпа.

— С вами все в порядке? — мягко спросил Фор­рест.

Девушка кивнула, а потом покачала головой; ее плечи задрожали, словно она беззвучно запла­кала, руки же продолжали шарить по траве в по­исках монет.

Майор встал.

— Что все это значит? — Форрест попытался, без особого, впрочем, успеха, говорить твердо и уверенно.

Все молчали. Шарп перекинул ружье в левую руку, подошел к Берри, отобрал у него бутылку и швырнул в ручей.

— Ну, ладно! Успокойтесь! — пьяно пробормотал Берри.

— Что произошло?

— Ну, немножко поспорили. Пустяк! — Берри криво ухмыльнулся и развел руками.

Стрелок сильно ударил его в живот, лейтенант раскрыл рот, отчаянно пытаясь сделать вдох... Он был очень похож на рыбу, выброшенную из воды. А потом согнулся пополам, и его вырвало.

— Что произошло?

Берри удивленно посмотрел на Шарпа:

— Ты меня ударил!

— Да я тебя на кусочки разорву, если ты и дальше будешь молчать!

— Мы играли в карты. Я выиграл.

— Ну и что?

— Возник спор.— Шарп ждал. Берри провел ру­кой по волосам, пытаясь сохранить достоинство.— Она отказалась заплатить долг.

На лице Жозефины появилась улыбка, когда Шарп снова ударил лейтенанта и тот опять упал. Хоган молча наблюдал за происходящим.

— Это неправда! — Девушка была разгневана.— Ты мошенничал! Я выиграла! — Она встала и сде­лала пару шагов к Берри.

Хоган заглянул ей в лицо и понял, что Жозе­фина с удовольствием выцарапала бы лейтенанту глаза. Тогда он взял ее за локоть. Хоган не сомне­вался, что им никогда не удастся узнать, кто вы­играл, кто проиграл, а кто смошенничал.

— Так что же все-таки произошло? — Голос ир­ландца был вкрадчивым.

Жозефина указала на Берри:

— Он хотел изнасиловать меня! А Кристиан уда­рил!

Шарп повернулся к Гиббонсу. Светловолосый лейтенант поднялся на ноги и смотрел на прибли­жающегося Шарпа. На его белой рубашке просту­пила кровь, и Шарп вспомнил про нож: очевидно, Жозефина слегка ранила Гиббонса.

— Это правда? — спросил Шарп.

— Что правда? — презрительно уточнил Гиббонс.

— Что ты ударил ее, а лейтенант Берри пытал­ся изнасиловать?

— Пытаться изнасиловать Жозефину Лакоста — то же самое, что заставлять нищего взять деньги. Если вы понимаете, о чем я говорю.— Гиббонс рас­смеялся.

Хоган чувствовал, что должен вмешаться, на­пряжение достигло предела, но Шарп первым пре­рвал наступившее молчание.

— Ну-ка, повтори,— произнес он совсем тихо, почти нежно.

Гиббонс высокомерно посмотрел на Шарпа, а когда он заговорил, его голос был полон презрения к низшим классам:

— Попытайтесь понять. Мы играли в карты. Мисс Лакоста проиграла все деньги и поставила на кон свое тело. А потом отказалась платить и сбе­жала с нашими деньгами. Вот и все.

— Неправда! — Жозефина заплакала. Она ото­шла от Хогана и смотрела на Шарпа глазами, полными слез. В руках девушка продолжала сжи­мать сумочку.— Это неправда. Мы играли в кар­ты. Я выиграла. А они попытались украсть мой выигрыш! Я думала, они джентльмены!

Гиббонс рассмеялся. Шарп обернулся к нему.

— Ты ее ударил? — Он видел синяк на щеке Жозефины.

— Ты не поймешь.— В голосе Гиббонса послы­шалась скука.

— Чего я не пойму? — Шарп сделал шаг к лей­тенанту.

— Как должен вести себя джентльмен, Шарп.— Гиббонс небрежно стряхнул травинку с рукава мундира.— Ты веришь ей, потому что она шлюха, ты привык к шлюхам. А с джентльменами ты не привык иметь дело.

— Называй меня «сэр»!

— Иди к дьяволу! — Лицо Гиббонса вспыхнуло от гнева.

Шарп ударил его в солнечное сплетение, а ког­да Гиббонс согнулся, сильно боднул его лбом прямо в нос. Лейтенант отшатнулся, из носа хлынула кровь, а Шарп отбросил ружье в сторону и ударил его еще раз. Правой, левой, а потом последний, самый сильный, заключительный удар в солнечное сплетение. Как и Берри, Гиббонс согнулся, и его вырвало. Он упал на колени, держась за живот, а Шарп презрительно толкнул его ногой, так что лейтенант повалился в грязь.

— Лейтенант Берри?

— Сэр?

— Мистер Гиббонс выпил лишнего. Заберите его отсюда и приведите в порядок.

— Есть, сэр.— Берри не собирался вступать с Шарпом в спор.

Он помог Гиббонсу подняться на ноги. Племян­ник полковника мучительно пытался сделать вдох. Наконец он собрался с силами, оттолкнул Берри и сказал, обращаясь к Форресту:

— Вы видели. Он меня ударил! Тут наконец вмешался Хоган:

— Глупости, лейтенант. Вы напились и упали, идите домой и проспитесь.— Его голос звучал спо­койно и уверенно.

Оба лейтенанта, спотыкаясь, скрылись в темно­те. Шарп посмотрел им вслед:

— Ублюдки! Разве можно играть в карты на женщину!

— Знаете, почему вас произвели в офицеры, Ри­чард? — Хоган печально улыбнулся.

— Почему?

— Вы слишком джентльмен, чтобы оставаться среди рядовых. Мужчины играют в карты на жен­щин с тех самых пор, как изобретены карты, или женщины, если уж быть точным до конца.— Он повернулся к девушке: — И что вы теперь собира­етесь делать?

— Делать? — Она посмотрела сначала на Хогана, а потом на Шарпа.— Я не могу вернуться. Они пытались меня изнасиловать!

— Вот как? — бесстрастно произнес Хоган. Она кивнула и сделала шаг к Шарпу, продол­жая прижимать к груди сумочку.

— Мои вещи,— сказала Жозефина.— Я должна их взять. Там осталась вся моя одежда! В той са­мой комнате.

Форрест с озабоченным лицом подошел к де­вушке:

— Ваша одежда?

— Все мои вещи!

Хоган перевел взгляд холодных умных глаз на Форреста:

— Если вы поторопитесь, майор, то сумеете опе­редить эту парочку. Им потребуется еще минут де­сять, чтобы окончательно прийти в себя.

Форрест выглядел обеспокоенным, но теперь, когда за дело взялся Хоган, он не знал, что воз­разить. Хоган подтолкнул Жозефину к Форресту.

— Идите с майором и постарайтесь забрать свои вещи. Торопитесь!

— А где я проведу ночь? — спросила Жозефина, обращаясь к Шарпу.

— Можете воспользоваться моей комнатой.— Шарп откашлялся.— Я переночую у Хогана.

Форрест предложил ей руку.

— Нам пора, моя милая, нужно поторапливать­ся.— Они перешли через ручей и направились в сторону огней гостиницы.

Хоган посмотрел им вслед, а потом спросил у Шарпа:

— Значит, хотите переночевать у меня?

— Это будет лучше всего, не так ли?

— Лицемер. Вы собирались переночевать с ней. Шарп ничего не сказал. Он подозревал, что Хо­ган специально отослал майора с девушкой, чтобы поговорить с ним наедине, но стрелок не собирался облегчать ему задачу.

Шарп поднял ружье и проверил, не попала ли в затвор влага. Огни костров озаряли мерцающими отблесками склон холма.

— Вы понимаете, что делаете, Ричард? — Голос Хогана казался равнодушным.

— Что вы имеете в виду?

— Она красива.— Ирландец улыбнулся.— Мне редко доводилось встречать таких красивых жен­щин, во всяком случае, вне высших слоев обще­ства.— Теперь голос Хогана погрустнел.— Что ж, вам удалось выручить ее, она ваша — на короткое время. Отправите ее домой, в Лиссабон? — Шарп зашагал вдоль реки и ничего не ответил. Хоган догнал его.— Вы в нее влюбились?

— Ради Бога!

— А что в этом такого? — Они молча пошли дальше. Хоган вытащил из кармана гинею.— Ставлю одну против десяти, что вы проведете эту ночь не со мной.

Шарп улыбнулся в темноту:

— Я не игрок, и у меня нет денег.

— Знаю. Однако они вам понадобятся, Ричард. Женщины обходятся дорого.— Хоган достал из кармана горсть золотых монет и тихо добавил: — Я поставлю это против одной пули, что сегодня вы не придете ночевать ко мне.

Шарп посмотрел на обеспокоенное, дружелюбное лицо Хогана. Он мог легко выиграть эти деньги. Достаточно было бы отвести Жозефину в свою ком­нату, а потом вернуться к Хогану и забрать деньги. Он получил бы свое полугодовое содержание толь­ко за то, что не станет связываться с девушкой.

Шарп отвел руку Хогана с монетами.

— Мне нужны все мои пули.

— Тут вы правы.— Хоган рассмеялся.— Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.— Он открыл подсумок для патронов на поясе Шарпа и высыпал туда золото. Шарп запротестовал, но Хоган настоял на своем.— Вам они пригодятся, Ричард. Она захочет иметь приличную комнату в Оропезо и в Талавере — один только Бог знает, во что это вам может обойтись. Не беспокойтесь. Ско­ро будет сражение, вы застрелите какого-нибудь богача и отдадите мне деньги.

Они замолчали. Хоган чувствовал, что Шарп взволнован. Теперь инженер был уверен, что даже если бы он предложил другу в десять раз больше денег, то все равно не смог бы помешать ему про­вести эту ночь с девушкой, а если бы Жозефина отказала ему, он остался бы в комнате, всю ночь просидел бы рядом с ней, держа штуцер на коле­нях и охраняя ее сон.

Они обогнали Берри и Гиббонса — товарищи по несчастью плескались в ручье, пытаясь привести в порядок мундиры. Когда два капитана оказались на залитом светом костров дворе гостиницы, Хоган бросил взгляд на возбужденное лицо Шарпа и по­трепал его по плечу:

— Спокойной ночи, Ричард.

— Не беспокойтесь.— Шарп устремился вверх по лестнице, перешагивая сразу через три ступеньки.

Инженер проводил его взглядом.

— «Это коротко, мой принц.— Он говорил слов­но для себя.— Как женская любовь»[5].

— О чем вы, сэр? — спросил оказавшийся ря­дом с ним лейтенант Ноулз.

— Ты читал Шекспира, приятель?

— Шекспира, сэр?

— Знаменитого ирландского поэта. Ноулз рассмеялся.

— И из какой это пьесы, сэр?

— Из «Гамлета».

- Ах, вот оно что.— Ноулз фыркнул.— Знаме­нитый ирландский принц? Хоган ухмыльнулся в ответ.

— О нет. Гамлет не был ирландцем. Он был ду­раком. Спокойной ночи, лейтенант. Пора спать.

Хоган посмотрел на окна комнаты Шарпа. Он доверил бы другу свою жизнь, доверил бы вопреки всем опасностям — но женщина? Здесь он безору­жен; одна девушка сумеет сделать то, на что не может рассчитывать целый батальон французов. Хоган шел по опустевшему двору, снова и снова повторяя одну и ту же строку, словно надеясь, что, произнесенная стократно, она потеряет смысл:

— «Красота действует на дураков сильнее золота».

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 573 | Нарушение авторских прав