АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

В свою печальную, печальную печаль, в свой блюз

Той ночью мы сидели в студии после ухода Ротшильда, и Ботник молчал, глядя на наши унылые рожи.

- Что же нам делать, Брюс? – сказал Рей.

- Я спродюсирую вас, парни. Мы можем быть со-продюсерами. Возьмем в аренду у Волли Хейдера мобильное оборудование, и будем записываться у вас в репетиционке, вам ведь там комфортней всего. Типа, как в старые времена.

Он был уверен, что упрощение процесса звукозаписи пойдет нам на пользу, и его предложение звучало привлекательно. Меньше напряга. Я, однако, сразу разволновался, кто будет контролировать Джима со звукорежиссерского кресла, если он вздумает нажраться. Брюс был парень мягкий, задушевный, и раздавать руководящие указания людям было не в его репертуаре. Справится ли он с Джимом? Увольнение наших менеджеров оказалось удачным решением, мы стали в большей степени хозяевами своего дела, но и бремя нянчиться с Джимом теперь целиком легло на наши плечи.

Мы все согласились принять идею Брюса к исполнению. Я отправился домой, молясь, чтобы это сработало.

Ботник завез все оборудование на Бульвар Санта Моника, 8512, и мы затащили пульт наверх по ступенькам в офис Билла Сиддонса. Билл: «Пульт так и стоял на моем столе. Я работал днем, они приходили под вечер, двигали мебель, завешивали одеялами стены, и использовали мой офис как звукооператорскую». Мы установили внизу переговорное устройство, но с кем говоришь – видно не было, нас разделял этаж. Было особенно чудно, когда приходилось делать накладки – сидишь совсем один внизу и переговариваешься через спикер-бокс. Все остальные в этот момент находились наверху, в звукооператорской. При всем при том, благодаря добродушной натуре Брюса обстановка во время записи сложилась очень легкая.

«РАТ, ТАТ, ТАТ, ТАТ», отсчитывал мой рабочий в первый день, когда я палочками отбивал одиночные удары, мы выстраивали звук. Через пять-десять минут Брюс прервал меня, сообщив в наушники:

- Окей, переходим к бас-бочке.

«БУМ, БУМ, БУМ», ухал басовый, отзываясь на нажатие педали. Медленные, одиночные, монотонные удары, Брюс колдовал, добавляя высокие, средние и низкие частоты, работая со звучанием. Так прошло еще минут десять.

- Теперь томы.

- Я пониже настроил томы на I, IV и V аккордах, мы ведь собираемся поработать с «Been Down So Long», это же блюз. Зря я, что ли, учился настраивать литавры, когда играл в духовом оркестре в колледже!

- Замечательно. Звучат хорошо.

Как-то слишком быстро все, подумал я.

«ДАМ, ДОМ, ДАМП! ДАМ, ДОМ, ДАМП!»

Сорок пять минут спустя после начала настройки Брюс позвал меня в звукооператорскую, послушать звук барабанов.

- Здорово звучат, слушай!

- Я счастлив, - улыбнулся Брюс.

- Ты хочешь сказать, что это все? Что мы уже закончили с настройкой барабанов?

- Ну, тебе ведь нравится, я правильно понял?

- Ну да, еще как нравится, это же мой звук, приджазованный, то, что надо. Так ты имеешь в виду, что нам не надо убивать весь день на настройку, как раньше? – я был поражен.

- Вы теперь взрослые мальчики, записываться умеете, я к вам со всем уважением.

- Здорово, Брюс, великолепно.

***

Брюса осенило, что нам надо предоставить больше ответственности за процесс записи, нам всем, включая Джима, и это работало. В итоге нам даже не пришлось контролировать Джима в студии. Он знал, что вожжи отпущены и в ответ повел себя более ответственно. Брюс никогда не заставлял нас делать больше двух дублей подряд, а о «вытягивании вокала» из Джима не было и речи, потому что почти все было спето и сыграно живьем, с первого раза. Мы бы не смогли бы достичь такого уровня совместной работы в студии, не записав всех предыдущих альбомов с Ротшильдом. В одном из интервью Джима того периода сквозит уверенность, которую вдохнул в нас Брюс: «Мы записываемся прямо у себя в репетиционной. Дело не в том, что нам не нравятся студии «Elektra», но мы чувствовали, что у нас получается гораздо лучше, когда мы репетируем. Это будет первая запись, которую мы, по сути, делаем без продюсера. Мы работаем с тем же звукоинженером, к которому привыкли, Брюсом Ботником. Он вероятно, станет со-продюсером, вместе с «The Doors». В прошлом продюсер… не то чтобы он плохо влиял или типа того, но это будет совсем по другому – без пятой персоны в студии. Короче, мы будем справляться сами, к лучшему или к худшему».

Мы пошли за чувством. Fuck the mistakes.

Это работало, как магическое заклинание.

Однажды днем я спросил у Рея:

- Ты помнишь, в начале той вещи, «So What?» в зальнике Майлза «Live in Carnegie Hall»? Бе-дэ-де-до-де-дэ-де-дэ-дэмп…БЛЕЕЕ-СРКЭЭЧ-ДАМП? Ну, та громкая, отчетливая фальшивая нота в духовой секции?

- Yeah.

- Помнишь, что Майлз сказал по этому поводу? Он сказал, что это неважно, потому что там есть чувство. Забить на ошибки. Мне бы хотелось думать, что мы делаем нечто подобное с «L.A. Woman».

- Я знаю, что ты имеешь в виду, мэн, - кивнул Рей. – Тот, второй дубль «Riders on the Storm», как по мне, звучит очень хорошо.

- Вот именно… Я скажу Брюсу.

***

Микеланджело Антониони, знаменитый итальянский кинорежиссер, пришел послушать нас во время записи «L.A. Woman». Он искал музыку для «Забриски Пойнт» («Zabriskie Point»), фильма про Америку 60-х.

Кино у него вышло дрянное, как потом оказалось. Но в тот момент мы были под впечатлением от «Blow-Up» (“Фотоувеличение»), его первого англоязычного фильма. Мы его обожали. В «Blow-Up» Антониони использовал музыку «Yardbirds», очень хипповый поступок по тем временам. Короче, Джим написал текст, думая о возможном фильме, и мы, готовясь к визиту мэтра, репетировали так, что задницы были в мыле. Мэтр держался чопорно. Возможно, из-за языкового барьера, возможно, ему просто не понравилась наша музыка.

Песня, которую мы сочинили для Антониони, называлась «L’America».Джим попытался объяснить название: «Апостроф после L – это сокращение от Латинская Америка… или Центральная Америка… или Мексика, в таком смысле. Все, что к югу от границы».

Во время его монолога, помнится, я думал о том, какой все же Джим офигенный чувак. Господи, я восхищался его умом. Как ему удавалось постоянно выдавать такие оригинальные вещи? Он по-прежнему казался преисполненным творческой энергией, даже тогда, находясь на нисходящей спирали, с его запоями.

Робби начал песню для Антониони, медленно вытягивая ноту и все накручивая и накручивая звук на своей гитаре, пока мы еще не вступили в тему. Он играл слишком громко, особенно для человека, непривычного к рок-н-роллу. Несообразно моменту. Робби любил рискнуть. Он мог себе это позволить, имея «под собой» такую надежную опору, как клавиши Рея. Благодаря им Робби с легкостью парил на верхах со своими замечательными и нетривиальными гитарными соло, не слишком заботясь тем, совпадает ли его уровень (громкости) со звучанием ансамбля. Но в тот момент мне захотелось постучать ему по лбу и заорать: «Алло!» Через пять минут он, как истый музыкант и добрый малый, простил бы меня за столь резкий поступок. Мне было ясно, что когда мы с Реем вступим с нашими партиями, голос Джима потонет в грохоте инструментов. Что и получилось – начав на излишней громкости, мы уже не могли остановиться. Слишком непрофессионально. Я вспотел от досады, чувствуя, что мы теряем внимание Антониони. Он явно испытывал еще больший дискомфорт, чем когда вошел к нам.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 427 | Нарушение авторских прав