 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Механизмы и модели маскотерапии
Маска и человек. Извечное соединение и противостояние. Маска, как предмет ритуала, наделяется магическими качествами (рисунки 42–43). «Маска», как средство защиты личности от внешнего мира, говорит о ее страхах, о неспособности быть открытой к другим. И та, и другая маска являются формами ограничения способа выражения индивидуума. Примеряя и надевая маску для решения своих личностных задач, человек встраивает себя в границы выбранного образа, и теперь уже маска «навязывает» ему характер взгляда и форму движения, спектр чувствования и логику мышления. Определение понятия. Французское слово «masque» – личина, обличие. Этрусское слово «phersu» – маска. В мифологии маска – это второе лицо, чужое лицо, фальшивое лицо. Почему же человек надевает маски? Маска есть форма прямого отгораживания от внешнего мира, средство сокрытия своего истинного «Я». Маска, как вещь, обладает некоей плотностью, благодаря которой она закрывает лицо. «Маска», как образ, «защищает» человека от неприятных оценок других, «уводит» от неугодных ему отношений. Надевая маски, индивидуум оказывается в виртуальном пространстве чувствования самого себя! Маска становится границей между данным человеку телом (то, что внутри маски) и тем, что находится вне его, то, что наблюдаемо, не его. Чувства, которые человек переживает в маске, сопоставимы с ощущениями, которые он испытывает, находясь внутри салона машины. Все, что внутри машины, воспринимается как реальность, в которой находится сам субъект. Все, что снаружи, оказывается виртуальной реальностью, с которой он не соприкасается! Иными словами, маска обладает телесными и психологическими качествами, разграничивая своим присутствием мир на две части: мир для себя и мир для других. То, что непосредственно соприкасается с телом либо ощущается им, является миром для себя. Все то, что находится за его пределами, есть лишь образ, который возникает в сознании. И этот мир не принадлежит субъекту, он только его созерцает.
Рис. 42–43. Разновидности масок
В то же время для других человек в маске предстает как субъект иной реальности, в которую невозможно заглянуть и можно лишь догадываться о ее содержании. Надевая маску, человек соединяет естественное и искусственное, тем самым создавая новое пространство личности. Маска как вещь или «маска» как образ становятся новыми формами репрезентации личности. Посредством нового образа она пытается подать миру себя в новом качестве. Индивидуум выбирает те маски, которые созвучны его душе. Маски одновременно расширяют и суживают границы его психического и телесного существования. В маске человек свободен от рационального контроля за выражением своего лица. Надев маску, он принадлежит исключительно самому себе и маске. Защищая его, маска позволяет ему сосредоточиться на внутреннем бытии. Но она же и «поглощает» индивидуальность, навязывает индивидууму форму поведения, чувствования и мышления. Рассматривая научно-эмпирические подходы по исследованию понятия «маска» и ее значения для человека, можно выделить ведущие функции маски (Маски…, 2008).
1. Структурно-семиотический подход (К. Леви-Стросс) • Маска – символический объект, наделенный ритуальным содержанием. • Маска – графико-пластическая презентация индивидуума в архаичном обществе. • Маска – овеществленный контур лица, трансформация которого позволяет войти индивидууму в инобытие.
2. Лингвистический подход (Г. О. Винокур, В. В. Виноградов) • Маска – проекция вербальной коммуникации, обладающей скрытым содержанием. • Маска – средство стилизации, с помощью которого осуществляется регуляция форм речевого сообщения.
3. Литературоведческий подход (М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман) (Бахтин, 1979) • Маска – синтетический драматургический жанр (XV–XVII вв.). • Маска – одна из форм литературной образности, средство художественной условности. • Маска – «закодированный» образ автора художественного произведения, форма его позиционирования себя с использованием несемантических языковых средств (интонация, стилизация, смена лиц повествования).
4. Социологический подход (П. Экман, Э. Гофман) • Маска – способ репрезентации индивидуумом себя в социуме. • Маска – реакция личности на воздействие социальной среды, с целью интеграции с ней. • Маска – средство отстранения индивидуума от влияния общества.
5. Психологический подход (К. Г. Юнг, Дж. Моргалис) • Маска – защитный механизм личности, поведенческая стратегия, направленная на создание ложного впечатления о себе. • Маска – форма самоутверждения индивидуума в деструктивной коммуникативной ситуации. • Маска – средство самопознания, используемое для расширения представлений о себе, интеграции духовного и телесного.
6. Психотерапевтический подход (О. Блэйер, М. Бубер, Г. Назлоян) • Маска – средство преодоления патологического отчуждения, аутизма. • Маска – метод выделения здорового начала из больного образа. • Маска – форма физического воплощения здорового начала индивидуума, образ которого зафиксирован в пренатальной памяти. Исследования воздействия маски на человека в ходе арт-терапевтической сессии показали, что после снятия «вещественной» маски лицо референта омолаживается. Механизм омоложения связан со снятием в процессе работы у референта психического напряжения, которое приводит к расслаблению мышц лица. Надевая маску, человек сознательно ограничивает свою свободу самовыражения, но именно в этом ограничении он достигает внутренней свободы, а вместе с ней и внутреннего покоя. Таким образом, надевая вещественную маску, он снимает социальную «маску». Именно в этом и заключается терапевтический эффект работы в техниках маскотерапии. Ограничивая формы контакта с внешним миром, индивидуум «взращивает» в себе новые качества души, находит естественные для своего психического состояния средства самовыражения. Идея трансформации стереотипных форм репрезентаций получила свое развитие в пластико-когнитивном подходе, разработанном нами для целей арт-терапии.
Принципы терапии
При построении арт-терапевтического действия с использованием маски целесообразно опираться на принцип дедукции – от общего к частному. В процессе работы в поле зрения фиксируются те характерологические признаки поведения референта, изменение которых позволяет говорить о позитивной трансформации текущего состояния его психики. Эффективность коммуникаций терапевта и референта обусловлена способностью понимать содержание переживаний и принимать характер чувств последнего. Договор между терапевтом и реципиентом строится на рациональной, открытой основе. В процессе создания маски исключается тема терапии, внимание уделяется созданию выразительного художественного образа. Следует отметить, что завершенный художественный образ маски должен вызывать у референта эстетическое удовлетворение. Анализ возможностей использования маски для решения широкого спектра психологических задач позволил нам выделить три модели терапии, выбор которых обусловливается текущим состоянием референта, целями терапии. Для каждой модели существует свой набор вещественных средств работы.
Модели терапии
1. Феноменологическая модель С целью изменения стереотипного представления референта о себе, о формах своего социального поведения осуществляется трансформация образа его лица посредством использования художественного материала (грима). Алгоритм действия: 1. Проективная диагностика способности респондента к объективному восприятию собственного образа «Я» (рисунок «Образ себя»). 2. Коррекция эмоционально-чувственного состояния референта посредством техник мануальной терапии в работе с ригидными мимическими мышцами.
Рис. 44. Работа с гримом
3. Терапия «клишированных» форм выражения лица и аффективных форм поведения референта с использованием трансперсональных приемов японского театра «Буто».
2. Экзистенциональная модель С целью преодоления индивидуумом пределов своего социального существования (М. К. Мамардашвили), которое отражает глубинную потребность человека в метаморфозах (М. Ямпольский), создается архетипический образ с использованием техник работы с папье-маше. Алгоритм действия: 1. Выявление ведущих экзистенциональных (онтологических) установок. 2. Определение предпочтительных эстетичных стилей в художественном творчестве. 3. Разработка и создание эскиза маски, наделенной новым для данной личности экзистенциональным содержанием. 4. Лепка маски на лице респондента с учетом его индивидуальных особенностей.
Рис. 45. Работа с папье-маше
5. Исходя из целей терапии, разрисовка маски и доведения ее формы до состояния художественной завершенности. 6. Исследование субъектом собственного впечатления от восприятия себя в маске с использованием зеркала. 7. Монолог в маске – выражение субъектом своего отношения к себе и к миру. 8. Разыгрывание экзистенционально значимых для референта ситуаций.
3. Трансперсональная модель Вхождение референта в состояние транса с последующей лепкой из глины своего лица (с закрытыми глазами) позволяет воплотить в материале представление о себе. Целью создания образа является актуализация для рационального мышления тех сторон себя, которые остаются вне сферы осознания. Алгоритм действия: 1. Трансонаведение – метод, направленный на переключение внимания референта от восприятия внешней по отношению к нему действительности к исследованию своего «внутреннего» состояния.
Рис. 46. Работа с глиной
2. Резонансное звучание, актуализирующее индивидуальное начало в восприятии референтом себя. 3. Лепка с завязанными глазами собственного образа «Я». 4. Рефлексия переживания от восприятия маски после снятия повязки. 5. Интерпретация семантического содержания масок терапевтом. 6. Доведение образа до гармонии или его уничтожение (с открытыми глазами).
Таким образом, можно выделить основные задачи, которые позволяет решить практика маскотерапии: 1. Расширение представлений референта о своей персоне с актуализацией для его сознания тех сторон образа «Я», которые «выпадают» из сферы его внимания. 2. Преодоление аутистического монолога индивидуума, указывающего о состоянии психического расстройства. 3. Установление гармоничного единства аутистического и реалистического начал в сознании референта. 4. Овладение навыками рационального и интуитивного контроля форм эмоционального выражения. 5. «Освобождение» от навязчивых состояний (фобий, агрессии и т. д.). 6. Формирование продуктивных экзистенциональных установок. 7. Освоение референтом новых форм коммуникаций.
Механизмы терапии
Каким же образом достигается терапевтический эффект? Безусловно, что первым шагом в любой терапевтической работе является преодоление сопротивления реципиента, как открытого, так и скрытого. Сопротивление возникает вследствие осознанного и неосознанного противостояния вмешательству другого лица в душевную жизнь субъекта терапии. В качестве признака, свидетельствующего о преодолении границ между терапевтом и референтом, выступает характер установления диалога между ними с терапевтом. В ходе дальнейшей работы наблюдается идентификация «Я» референта с образом маски, проходящее вне его рационального контроля. Трансформация и исчезновение психотического симптома происходит в процессе отождествления референта с новым образом себя, с принятием этого образа и проживанием в нем актуальных ситуаций и тем. Следует отметить тот факт, что в процессе создания и проживания другого образа наблюдается смещение внимания референта как с аффективной на рациональную сферу деятельности, так и наоборот. Это обстоятельство свидетельствует о снятии у него зависимости как от навязчивых мыслей, так и от неконтролируемых эмоциональных переживаний. Наши исследования использования техник маскотерапии для решения различного круга психологических задач говорит о том, что изменение представлений референта о себе невозможно без переживания им состояния катарсиса. Как отмечалось ранее, катарсическое чувство не сводится только к таким понятиям, как «слезы» и «очищение». Оно свидетельствует о глубинной перестройке душевной жизни, освобождении от навязчивых идей и образов, обретения состояния душевной легкости и целостности. Катарсис можно рассматривать как характерологический признак начала формирования нового образа «Я», структура которого уже выстраивается на основе принятия референтом своего истинного лица. Иначе говоря, переживание чувства катарсиса обусловлено актуализацией процесса самоидентификации, трансформацией характера восприятия референтом себя с усилением процесса рефлексии образа «Я». Следует отметить, что характер участия в сессиях по маскотерапии, переживания самого хода работы с маской по-разному происходит в различных группах референтов. Можно согласиться с наблюдениями Г. Назлояна относительно характера реагирования на маскотерапию различных категорий психотических больных: от восхищения у референтов с демонстративным типом поведения до негативного отношения к процессу у реципиентов, находящихся в состоянии бреда, с симптомами паранойи (Назлоян, 2001). Нейтральное равнодушное отношение можно наблюдать у дефектных и слабоумных респондентов. Для лиц с невротической симптоматикой и для психически здоровых референтов работа с маской, как правило, носит заинтересованный, интенсивный характер. Вовлечение в процесс продуцирования нового образа себя связан с филогенетически заложенной потребностью в познания человеком своей природы. Посредством маски референт не только получает возможность для новых репрезентаций. Маска позволяет ему создать иное общеизвестному пространство исследования себя. В этом имагинативном пространстве он экспериментирует с теми качествами своей личности, которые были подавлены, вытеснены из сферы сознания под воздействием социального прессинга. Наблюдая себя в новом образе, человек не только освобождается от ригидных установок и связей, но и создает условия для разворачивания своего скрытого творческого потенциала.
Терапевтическая история «Резиновый человечек»
В качестве примеров эффективности работы в техниках маскотерапии рассмотрим два терапевтических случая. На одном из семинаров по психотерапии внимание аудитории привлекало вызывающее поведение молодого человека Сергея, суицидальные намерения которого были им неоднократно озвучены. Его надменный взгляд, невыразительная мимика, вялые движения, броские, агрессивные реплики говорили о внутреннем надрыве, противоречиях и неспособности собрать свое внимание на определенном объекте. Тем не менее, он систематически посещал тренинг, все с большей и большей активностью выступая в роли протагониста. На четвертый день (как правило, прямое вхождение в терапевтическое пространство случается именно на третий – четвертый дни занятий), Сергей решился одеть маску. Предварительно у него была возможность исследовать свое отношение при восприятии характера пяти масок. Он выбрал белую маску, невыразительную, безликую, без определенного характера. Приведем фрагмент диалога терапевта и референта.
Терапевт: «Каким ты видишь себя?» Сергей в маске: «Агрессивным, резким». В зале: Хохот, реплики.
Перед нами стоял неуклюжий подросток (в маске Сергей помолодел лет на пять – семь). Его тело говорило о незащищенности, нерешительности, драматизме.
Терапевт: «А мы видим тебя совсем другим. Как ты думаешь, каким?» Сергей (нерешительно): «Не знаю, не представляю». Терапевт: «Давай немного поговорим о тебе. Пофантазируем. Ты не возражаешь?» Сергей: «Это было бы интересно!» Терапевт: «Я думаю, ты в семье единственный ребенок». Сергей (удивленно): «Верно!» Терапевт: «У тебя достаточно строгие родители, особенно мама, которая требует от тебя аккуратности и точности». Сергей: «Да, она в детстве часто меня ограничивала. Я не мог делать то, чего хотел». Терапевт: «Ты любил играть? Ты давно играл?» Сергей: «Не помню». (В зале возникло напряжение.) Терапевт: «Наверно, у тебя не было мягких игрушек?» Сергей (вздрогнул от неожиданного, но точного предположения): «Да, это правда». Терапевт: «Но что-то было, кроме машинок и пистолетов?» Сергей (сразу немного волнуясь): «Резиновый человечек». В зале: Наступила полная тишина. Терапевт: «Ты его любил?» Сергей: «Он был таким же одиноким, как и я». (Маска скрывала его лицо. Глаза покраснели от усилия по сдерживанию слез. Голос дрожал.) Терапевт: «Может быть, ты хотел бы с ним поиграть? Сейчас!» Сергей: «Это было бы интересно». Терапевт: «Так как его здесь нет, может быть, ты выберешь кого-то из зала вместо него?» Сергей (сразу выбирает девушку, с которой ранее уже пытался играть в одной из сессий): «С ней!» Терапевт: «Может быть, тебе мешает маска, сними ее!» Сергей: «Нет, в ней мне спокойнее». Терапевт: «Ну, тогда поиграй, что бы ты хотел с „ней“ делать?» Сергей: «Повалять». (Девушка позволяет Сергею манипулировать ее телом. Вначале он с интересом касается девушки, наклоняет, смещает, толкает ее тело. Через минуту возрастает его напряжение, появляется озлобленность. Через три минуты он утрачивает к ней интерес.) Терапевт: «Тебе такая игра не интересна? Правда?» Сергей: «Да». Терапевт (терапевт подходит к Сергею, берет его за руку): «Возможно, тебе нужно противоборство, сопротивление?» Сергей: «Да, мне нужна активность, реальная угроза… Сила!» (Энергично тянет руку.)
Терапевт и Сергей вступают в противоборство. Резко и даже агрессивно Сергей манипулирует движением, заинтересованно играет с ситуацией, провоцируя действия репликами. Борьба увлекает его, делает его живым, легким. Дыхание становится глубоким, сильным. В выражении глаз проявляется игривость, радость от происходящего события.
Терапевт (спустя три минуты после начала действия): «Тебе легче?» Сергей: «Да. Мне нужно сопротивление». Терапевт: «Где сейчас твое внимание?» Сергей: «На тебе, на нашем взаимодействии». Терапевт: «Ты чувствуешь ко мне агрессию?» Сергей: «Нет».
Сеанс продолжался еще минут двадцать. Сергей, оставаясь в маске, вступил в живой диалог с группой. Он требовал от зала откровений, провоцируя группу на безжалостное к нему отношение. В завершении диалога он снял маску. Неожиданно для себя мы увидели юное раскрасневшееся лицо: его оживший взгляд излучал тепло, в нем не было больше надменности, агрессии. Глаза, оставаясь красными от невыплаканных слез, были открытыми для диалога с другими. Перед нами стоял юноша, незащищенный и в то же время свободный от страхов. Его внутреннее спокойствие притягивало внимание зала: послышались восклицания, кто-то протянул ему руку, кто-то подал платок. Сергей не противился диалогу, его естественное поведение разительно отличалось от первого контакта с группой. На следующий день Сергей был таким же «теплым», как и после нашей работы. Его внимание одновременно находилось вовне и удерживалось на состоянии своей души. Естественное, непредвзятое созерцание себя сочеталось со свободным положительным отношением с группой. Сергей освободился от социальных страхов.
Рис. 47. Изображение себя
С тем чтобы лучше понять личность Сергея, обратимся к исследованию его рисунка «Образ себя» (рисунок 47). (Проективная методика экспериментального исследования образа себя была разработана нами для целей диссертационной работы, посвященной изучению характера восприятия субъектом образа своего «Я».) Впечатление от работы Сергея крайне неприятное. Рассмотрим ее с двух позиций: феноменологического и конструктивного подходов. Феноменологический подход в арт-терапии строится на исследовании содержательных признаков рисунка. Что мы видим? Верхнюю половину листа занимает гипертрофированная верхняя часть тела. По существу, презентация собственного «Я» у Сергея связывается с нарочито подчеркнутым прорисовыванием агрессивного выражения лица: заостренный нос, сведенные к переносице раскосые глаза придают художественному образу агрессивность. В рисунке нет объектов симпатии, в образе довлеет возвышающееся над другими, самовлюбленное «Эго». Все детали образа подчеркивают характерность, агрессивность персонажа. В нижней части листа нет тела. Жесткая граница, прочерченная линией посередине листа, разделяет композицию на два пространства: в верхнем господствует холодный расчет ума, сдержанность чувств, в нижнем, заполненном энергией штриха, читается безудержная экспрессия, здесь живут страсти, борются невыраженные желания. Сергей пытался продлить линии тела вниз, однако что-то остановило его руку, и он гневно, крестом перечеркнул свое намерение. Нижняя часть тела размыта, сознательно убрана, в ней не нуждается автор рисунка, она снята в образе. Самоутверждение для Сергея значимее, чем демонстрация мускульной силы своего тела. Тело отступает перед страстным желанием автора сказать миру все, что он думает о нем. «Я» и только «Я» является центром его внимания, его гипертрофированного, неудовлетворенного самолюбования. Конфликт между рациональным расчетом и бурными страстями переполняет Сергея. В образе себя отсутствуют признаки чувствительности: «Мир существует только для меня, он мне чужд и неприятен. Я бросаю вызов этому миру, который не люблю, и который меня не любит. Я самодостаточен и не нуждаюсь в одобрении и любви», – говорил Сергей. Конструктивный подход позволяет исследовать характерные формальные признаки рисунка: толщину и характер прорисовывания линий, тип штриха, цвет и пространственное расположение элементов композиции, наличие пустот и качество проработки фрагментов образа. Мы видим небрежность и в то же время напряженность в прорисовке композиции. Черный цвет подчеркивает желание Сергея, противопоставить себя другим. Заостренность формы глаз, носа, подбородка, направленность линий и штриха говорят о сильном душевном напряжении автора. Его рот только обозначен, в нем нет чувственности, в его форме скорее угадывается выражение едкой усмешки. Направленность линий носа и выписанное крупными буквами имя, усиленное жирной цепью узоров, пересекающих тело, придают образу сакральный, демонический характер. Таким ли хотел себя намеренно изобразить Сергей? Или же этот образ – проекция его взбудораженного бессознательного? По-видимому, в этой драме участвуют два персонажа: сознательно подаваемое, самовлюбленное «Эго» и прорывающееся наружу подавляемое умом аффективное бессознательное. О внутреннем конфликте Сергея свидетельству и его другие проективные работы. Так, на рисунке «Мой символ» Сергей изобразил на весь лист летящее слева направо «острие», все остальное пространство в изобилии залито черной краской. Впечатление от восприятия агрессивного образа, также разрывающего лист на две части, свидетельствует об аутоагрессии автора художественного образа, его непрекращающемся аутентичном диалоге. В рисунке Сергея обращает на себя внимание грубость прорисовки линий. В изображении себя отсутствует желание создания эстетичного художественного образа. В качестве гипотезы можно выдвинуть предположение о том, что неряшливость, небрежность в изображении себя свидетельствуют о демонстративном противостоянии социальным нормам правильного, о потребности в выражении своего агрессивного отношения к миру и к себе. Такую же необузданность, агрессивность характера можно было наблюдать и в действенных проективных работах Сергея. Для того чтобы неявное стало явным, Сергею было предложено два задания: первое – вступить в противоборство с одним из членов группы, второе – посредством касания попытаться передать партнеру глубину своего отношения к происходящему событию. Экспертами выступали референты, непосредственно участвующие в действиях. Первое задание Сергей выполнял с азартом, его внешняя активность говорила о необходимости аффективной разрядки внутренних противоречий. При выполнении второго задания его поведение изменилось: движения стали вялыми, лицо – амимичным, в глазах читалось раздражение, недовольство. Руки потеряли силу, хватку, в их движениях ощущалось его безразличие к объектам коммуникации. Касания были грубыми, поверхностными. Раскрытие своего отношения к другим явно вызывало у Сергея затруднение. Его действия, несмотря на позитивное намерение, были вычурными, искусственными. Сергей осознавал разницу в своем поведении, но никоим образом не препятствовал разворачиванию своего негативного состояния по отношению ко второму заданию, отчуждения между ним и экспертом росло. Таким образом, зафиксированный проективными методиками внутренний конфликт Сергея был снят посредством трансформации привычного образа себя. Средством изменения представлений личности о себе была маска, она не только защищала референта от других, но и создавала пространство для его действенной импровизации с миром. Именно в этом нуждалась его душа, стремящаяся к активному выражению в коммуникациях с другими.
Терапевтическая история «Лица»
В истории с маской Женя была протагонистом, автор – внутренним голосом.
Внутренний голос: «Как ты себя чувствуешь? Не хотела бы ты поработать со своими чувствами? Я думаю, что для тебя это важно».
В ходе ранее прошедшего психодраматического действия была отмечена амбивалентность мимических реакций Жени – грустные глаза контрастировали с улыбкой.
Женя: «Да, действительно, я сейчас испытываю странное для меня состояние волнения. Хочется что-то делать. Но не знаю что». Внутренний голос: «Попробуй поиграть с маской. Видишь, их три, и они все разные. Выбери себе ту, в которой ты могла бы говорить, если захочешь». Женя (внимательно рассматривает каждую из масок, выбирает «белую» с большими глазами – маску, которая не имеет определенного характера): «Наверное, эта мне подойдет лучше». Внутренний голос: «Надень ее». Женя надевает маску, «Внутренний голос» ей помогает. Внутренний голос: «Как в ней ты себя чувствуешь? Удобно ли тебе быть с ней?» Женя: «Да, я как бы отстранилась от всех вас, погрузилась в свой мир. Я и здесь, и не здесь. Я ощущаю маску, она стала моей». Внутренний голос: «Побудь с ней. Может быть, тебе захочется пройтись по залу и найти того, с кем бы ты могла быть вместе, сейчас». Женя (Ощупывает маску руками. Осматривается. Начинает медленно ходить по залу, заглядывая в глаза участников сессии. В какой-то момент останавливается, обращается к девушке, которая уже была ее «дополнительным Эго»): «Я буду с ней».
Оба смотрят друг другу в глаза. Длительная пауза. Женя что-то шепчет на ухо своему «дополнительному Эго» так, чтобы никто не мог услышать ее слов. Возникает пауза, наполненная ожиданием.
Внутренний голос: подходит к Жене сзади. Мягко кладет руки на ее плечи, чуть сжимает их.
Напряженное тело Жени неожиданно становится «мягким». У Жени тихо катятся слезы.
Внутренний голос (спустя две – три минуты после: «Может быть, тебе хочется снять маску?» Женя: «Еще нет. В ней мне легко». (Ощупывает маску руками.) «Теперь можно». (Аккуратно снимает.) Зал: возгласы удивления, все смотрят на лицо Жени. Внутренний голос: «Как ты себя чувствуешь? Что-то изменилось в тебе или вокруг тебя?» Женя: «Мне легко. Лицо стало моим. Я его ощущаю». Голос из зала: «Оно у тебя стало мягким, светлым. Доброе лицо. Естественное. Хочется до него прикоснуться». Внутренний голос: «Может быть, ты хочешь еще раз надеть маску?» Женя: «Нет, больше не хочу. Мне радостно чувствовать свободу». (Улыбается.)
Дата добавления: 2015-12-16 | Просмотры: 641 | Нарушение авторских прав |
