АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

II. Ощущения, восприятия. 11 страница

Взрослый человек воспроизводит ряд из 8-10 букв, слогов, слов, если он не упражнялся предварительно в их воспроизведении; упражнение повышает способность воспроизведения до 13-14 слов; большое значение имеет при запоминании характер запоминаемого материала, его осмысленность; так, воспроизведение букв или цифр достигает количества 13-14, бессмысленных слогов - 8-9, слов - до 12, стихотворений - до 24 слов, прозы - до 36 слов (Meumann**)).

Если, давая исследуемому лицу запоминать ряды слов, букв или слогов, подвергнуть изучению его способность воспроизвести данные ряды через раз­личные промежутки времени, получаются весьма интересные результаты; много труда изучению памяти в указанном направлении посвятил Ebbinghaus²⁰⁸), но результаты его исследований за последнее время подвергнуты критике Meumann'ом***), в психологической лаборатории которого при опытах, поставленных более тщательно, получились несколько иные резуль­таты. Исследуя способность воспроизведения рядов заученных слогов через 5—20 мин., через 1—8 часов, через 1—120 дней, Meumann выяснил, что забывание идет, наростая, до 8 часов, так как через 8 часов забывается 52,6% заученного материала; через сутки забывается только 32,2%; такое парадок­сальное на первый взгляд явление об'ясняется тем, что в течение дня (8-ми ча­совой срок) развивается общая усталость, препятствующая воспроизведению, за сутки же человек успевает отдохнуть, и ассоциации за это время успевают лучше закрепиться; дальнейшие исследования показывают, что степень забы­вания, получающаяся через 8 часов, достигается лишь через 6 дней (50,7%), и то лишь приблизительно; почти полное забывание воспринятого материала, конечно, не возобновленного повторением, наступает через 120 дней (97,2%).

Для закрепления в памяти рядов слогов требуется определенное коли­чество повторений, уменьшающееся с каждым днем; так, для заучивания на­изусть 24 слогов требуется 21,6 повторений (в среднем), для возобновления их в памяти на второй день необходимо 4 повторения, на третий — 1, на четвертый — 0,7 и т. д. По исследованиям Ebbinghaus'a длинные ряды запоминаются лучше; так, ряды в 36 слогов запечатлевались вдвое лучше, чем ряды в 12 слогов; осмысленный материал запоминается лучше и легче возоб­новляется в памяти, т. е., с затратой меньшего числа повторений, чем то необ­ходимо для рядов бессмысленных слогов.

Ribоt был выдвинут интересный вопрос о так наз. аффективной памяти или памяти чувствований; ему же принадлежат и первые опыты и ис­следования в этом направлении. Исследование показало, что 60 человек из 100 могут воспроизводить вкусовые и обонятельные образы, при чем 12% вос­производят любые из этих образов по желанию. Чувство голода воспроиз­водится в половине исследованных случаев, чувство жажды — чаще; большин­ство не помнит болевых ощущений, но есть лица, воспроизводящие их весьма живо. Большинство не воспроизводит аффективных состояний, эмоций, как таковых, а вспоминает связанные с ними события, иногда лишь сообщая им легкую эмоциональную окраску; но встречаются лица, несомненно обладаю­щие настоящей аффективной памятью, действительно переживающие в воспоминании известную эмоцию. Такие лица должны чаще встречаться среди артистов сцены, музыкантов-композиторов. Ribot приводит пример Littré, испытавшего в возрасте десяти лет сильную печаль, вызванную ги­белью сестры при весьма потрясающих обстоятельствах; в преклонном возрасте это событие возродилось в его памяти с мучительною печалью, вы­звавшею у него слезы.

Ribоt выделяет ложную аффективную память, заключающуюся в представлении события с присоединением к нему аффективного отпечатка, от­личая ее от настоящей, заключающейся в действительном воспроизве­дении прежнего аффективного состояния с присущими ему чертами; в первом случае скорее вспоминается самый факт, наличность эмоции, во втором слу­чае переживается самая эмоция. Ribоt допускает существование аффектив­ного типа памяти, подобно зрительному, слуховому, моторному²¹⁰).

Чувственная память выделяется и новейшими авторами (Meumann*)), придающими памяти специальные функции, как чувственная память, память ощущений времени и пространства, конкретных объектов, отвлеченных аб­страктных знаков, символов, имен, чисел, слов, памяти ощущений внутренней жизни и ее процессов (эмоциональная память).

Не у всех людей и не при всех условиях способность памяти пред­ставляется тождественной; напротив, с ней связывается ряд индивидуальных особенностей. Выше уже было сказано о зрительном, слуховом и моторном типах памяти; индивидуальные особенности выражаются также в скорости запоминания и в скорости забывания, неодинаковых у различных лиц: одни запоминают быстро, другие запоминают медленно, одни очень быстро, другие — очень медленно; специальные исследования показывают, что первые и за­бывают быстро, вторые же гораздо прочнее и дольше удерживают в памяти то, что они запомнили. Такая индивидуальная особенность обусловливается до известной степени различным у различных лиц развитием способности со­средоточивать внимание на запоминаемом об'екте. Из этого общего правила встречаются исключения, а именно, бывают лица, быстро запоминающие и медленно забывающие и обратно — медленно запоминающие и быстро забы­вающие (Meumann, Offner). Упражнение при помощи различных ме­тодов может способствовать развитию и укреплению памяти.

Дальнейшее индивидуальное свойство памяти заключается в ее отноше­нии к содержанию запоминаемого: так, одни лучше и легче запоминают ме­лодии, чем цвета, или наоборот, другие хорошо запоминают лица и плохо по­мнят имена, третьи обладают особенно хорошей памятью на числа, хроноло­гические даты, но в то же время с большим трудом заучивают стихотворения или прозу; взгляда, брошенного на шахматную доску, для некоторых лиц ока­зывается достаточно, чтобы хорошо запомнить расположение фигур, другие, мельком взглянув на изображение растения или животного, воспроизводят его в деталях. Ниже будут приведены примеры замечательных и исключитель­ных явлений в области такой индивидуализации памяти.

Исследования показывают, что существуют различия между памятью муж­чин и женщин. У мальчиков первое место занимает память на предметы, потом слова зрительного содержания, затем слухового, далее — память звуков или тонов или чисел, отвлеченных понятий и, наконец, память чувств. У девочек первое место занимают слова зрительного содержания, затем сле­дует память предметов, звуков, чисел и абстрактных понятий, память на слова слухового содержания, тактильные и двигательные представления и, на­конец, чувства. В общем, по Meumann'у, сначала девочки запоминают лучше мальчиков; так продолжается до 13—14 лет, когда мальчики начинают догонять девочек, даже слегка их перегоняют. По наблюдениям некоторых авторов репродукции у женщин совершаются быстрее, чем у мужчин.

Что касается развития памяти соответственно возрасту, то большинством авторов отмечается, что впечатления с трех — четырехлетнего возраста мо­гут удерживаться в течение всей жизни; только в отдельных случаях приво­дятся примеры репродукций более раннего возраста, в виде отдельных, отры­вочных воспоминаний, даже относящихся к возрасту 6—8 месяцев (!); к та­ким крайним указаниям, конечно, можно отнестись с весьма законным сомне­нием, появление же у детей в возрасте 2-2 ½ л. в известной обстановке воспоминаний, связанных с этой обстановкой и относящихся к возрасту в 1-1 ½ года, приходится наблюдать несомненно. Несомненно также, что не­которые яркие события из жизни первого детского возраста запоминаются довольно детально на всю жизнь, хотя бы они произошли и до трехлетнего возраста, напр., в возрасте 2-х лет. В моем распоряжении имеется ряд воспо­минаний, относящихся к этому возрасту, весьма живых, подтвержденных свидетелями этих событий; но эти воспоминания связаны, главным образом, с об­становкой получения болевых ощущений при случайных падениях, ушибах и т. под.

В возрасте 5, 6 и 7 л. способность запоминать и удерживать в памяти постепенно наростает, сначала довольно медленно, а потом быстрее, достигая наибольшего развития к 14—15 годам, затем, в периоде возмужалости память несколько страдает, повышаясь снова к 21 году (Pehlmann), по наблю­дениям же Meumann'а она наростает до 25 л., оставаясь долго затем неизмененной, а впоследствии постепенно и незаметно падает *).

Из только-что сказанного видно, что память развивается и крепнет с воз­растом, постепенно претерпевая в своем прогрессирующем развитии лишь не­большие колебания в периоде возмужалости. Эти выводы основаны на много­численных экспериментальных исследованиях и с несомненностью указывают на несостоятельность распространенных в обществе представлений о значи­тельной силе памяти дошкольного детского возраста по сравнению с памятью взрослых.

Нечаев, специально останавливающийся на этом вопросе, об'ясняет такое заблуждение следующими господствующими представлениями: 1) дети часто запоминают мелочи, которых не помнят взрослые; 2) запоминаемое в детстве помнится до старости; 3) дети усваивают иностранные языки легче, чем взрослые.

Разбирая приведенные основания, Нечаев обращает внимание, что дети и взрослые запоминают не при одинаковых условиях, особенно со стороны интереса и привлечения внимания различными частностями развертывающихся перед ними событий; удивляясь тому, что ребенок запомнил заинтересовавшую его мелочь, не думают обыкновенно о количестве впечатлений, забытых ребен­ком и сохранившихся в памяти взрослого. Далее, помнятся те впечатления детства, которые отличались особенной яркостью, особенно поразили ребенка; они часто возобновляются в памяти и таким образом освежаются, а иногда еще пополняются рассказами взрослых. Что же касается усвоения детьми иностранных языков, то надо помнить, что обычно дело не идет о серьезном изучении языка, а лишь о разговорном языке детского характера, к которому пред'являются совершенно иные условия, чем к языку взрослого, и который изучается совершенно иначе, чем изучают язык люди взрослые**). Таким образом, ходячее мнение является предрассудком, который в настоящее время исправлен экспериментом.

Достигнув наибольшей степени развития в возрасте 21—25 л., память сохраняется на этом уровне до 46—50 л., а иногда и несколько долее; только в этом возрасте она начинает постепенно убывать, особенно в смысле вос­приимчивости к новым впечатлениям. Способность воспроизведения в напра­влении быстроты воспроизведения развивается и падает в отношении с воз­растом приблизительно параллельно памяти. В общем, воспроизведение у людей образованных совершается быстрее, чем у необразованных, у школь­ников быстрее, чем у детей того же возраста, но не учащихся.

Невозможность воспроизведения есть забвение. В старческом воз­расте воспроизведение более или менее существенно замедляется; особенно страдает память ближайших событий, память недавнего прошлого, между тем как воспоминания зрелого и юного возраста удерживаются весьма прочно, что особенно поражает своим контрастом в случаях резкого ослабления памяти по отношению к ближайшим событиям. Это явление естественным образом об'ясняется тем, что организм, увядающий в инволюционном периоде своей жизни, и в частности центральная нервная система становится менее вос­приимчивой к новым впечатлениям, между тем как старые, прочно укрепив­шиеся, продолжают удерживаться. Вполне понятно отсюда, почему так часто старики, живущие впечатлениями прошлого, являются laudatores temporis acti.

Чаще воспроизводимые, чаще повторяемые впечатления удерживаются лучше, дольше; поэтому прежде всего страдает память на собственные имена; далее следует память названий конкретных предметов и лишь позднее стра­дает память отвлеченных; это об'ясняется тем, что подобно тому, как с соб­ственными именами связывается представление о лицах, их носящих, так и с названием предмета связывается представление самого предмета; эти пред­ставления и удерживаются в памяти, раздваивающейся, расщепляющейся в этих случаях; отвлеченные же представления, требуя больше времени и упраж­нения для запоминания, помнятся, как таковые, не связываясь с конкретными предметами. Вслед за именами существительными следуют имена прилагатель­ные, глаголы и, наконец, самые несложные слова —междометия, союзы; доль­ше всего удерживается память жестов*). Выражаясь короче, впечатление легче всего воспроизводится в тех случаях, в которых оно возникло при наиболее благоприятных условиях (сила, чувственный тон, степень возбуждения, вни­мание, интерес, возраст), и если оно впоследствии при наиболее благоприятной обстановке повторилось и укрепилось, и обратно: впечатление тем легче исче­зает, чем менее благоприятны были условия, при которых оно возникло и повторилось. То же самое выразил Ribot **) в своем законе прогрес­сивного расстройства памяти, по которому прежде всего утрачивает­ся память ближайших, текущих событий, далее — общих идей, чувствований и действий; упадок памяти движется от нового к старому, от сложного к простому.

Наблюдаются случаи замечательного развития памяти, при чем обыкно­венно обращает внимание развитие памяти в одном каком-либо специальном направлении, между тем как в других направлениях память лишь незначи­тельно превышает среднюю или даже бывает ниже средней.

Fесhnеr рассказывает об одном живописце, который мог писать портрет определенного лица наизусть после того, как он внимательно в течение часа рассматривал это лицо. Makart в деталях изображал цветок, взглянув на него почти мельком. Подобное же рассказывают о Horace Vernet и Gustave Doré, знаменитом иллюстраторе “Потерянного Рая” Milton'a. Есть шахматисты, которые ведут игру одновременно с большим числом желающих. Из истории известно, что Фемистокл знал имена около 20 000 афинских граждан. Митридат владел 22 языками. Кардинал Mezzofanti знал 66 язы­ков, из которых 36-ью он владел в совершенстве, а с остальными был знаком более или менее***).

Об известном счетчике и математике Dase передают, что он мог, после краткого изучения, повторить 188 цифр сначала и в обратном порядке и мог назвать место любой из них в ряду. G. Rückle в течение 13 мин. запоминает 204 числа, разбивает их на группы и производит над ними различные действия.

Феноменальное явление представляют из себя пьемонтец Jacques Inaudi и грек Перикл Диаманди; оба они были исследованы Charcot ^211-212) Binet ^213-214), а позднее Meumann'ом****).

Inaudi был пастухом и лишь в возрасте 14 л. выучился грамоте; научившись считать, он в возрасте 7 л. устно, без всяких пособий помножал пятизначные числа; в 1880 г. в Париже его исследовали Broca, Charcot и Binet; он выступал публично, делая устные умножения с 24-х-значными множителями; вид цифр мешает Inaudi, цифры должны быть ему сообщены устно; в то время как он вычисляет, его импрессарио производит то же вычисление письменно, на доске; временами он пре­рывает вычисление и для развлечения публики вычисляет, напр., день недели, если кто-нибудь из присутствующих назовет ему год и число своего рождения, и т. под. Память Inaudi на цифры такова, что произведя вычисление с 300 цифрами, он тотчас может повторить его сначала и даже на следующий день. Если ему назвать цифры для непосредственного воспроизведения, он может запомнить их до 42, тогда как число воспроизводимых им букв не превышает 7, музыкальная память его ниже среднего уровня. Inaudi запоминает числа логически, в связи с задачей; если непо­средственно он запоминает около 40 цифр, то в связной форме число их дости­гает 400. Binet считает Inaudi счетчиком чисто слухового типа, но это не совсем правильно: его вычисление сопровождается регистрируемыми речевыми движениями; если он вычислял с высунутым или придавленным между губами кончиком языка, что нарушало речевые движения, то время вычисления увеличивалось втрое. Поэтому Meumann относит Inaudi к счетчикам моторно-слухового типа.

Диаманди представляет явление резко отличное от Inaudi. Он происходит из образованной семьи, и сам получил образование. Inaudi требует только, чтобы задала была ему громко прочитана, и никогда на нее не смотрит, Диаманди же безусловно требует, чтобы задача была ему написана; тогда он быстро на нее взглядывает, за­крывает глаза и представляет себе мысленно написанную задачу, вызывая зритель­ное ее представление; когда это достигнуто, Диаманди принимается за вычисление. Он также пользуется речевыми движениями и поэтому не является счетчиком чисто зрительного, а моторно-зрительного типа. Работа Диаманди идет гораздо медленнее, чем работа Inaudi: ряд из 25 цифр Диаманди запоминает через 3 мин., a Inaudi через 45 сек., но для повторения цифр представленного ряда сверху вниз или снизу вверх Inaudi тратил времени вдвое и втрое больше, чем Диаманди, так как последний просто считывал цифры внутренне созерцаемого им ряда; Диаманди легко запоминает цифры, вписанные в квадрат или в спираль, чего почти не может сделать Inaudi. Обоих этих счетчиков превзошел Rückle, представляющий из себя в отношении памяти тип смешанный.

Память, основывающаяся на впечатлениях с разных органов чувств, яв­ляется наиболее совершенной, наиболее полной и наиболее выгодной.

Если с одной стороны память может достигать весьма совершенного раз­вития, особенно одностороннего, как видно из приведенных примеров, то с другой стороны нередко приходится считаться и с некоторыми несовершен­ствами этого психического процесса. Во-первых, наблюдаются различные степени силы памяти: на ряду со средней, нормальной памятью приходится встречаться с колебаниями ее в сторону совершенства и в сторону отрицатель­ную, хотя еще в пределах нормы. Во-вторых, приходится наблюдать некото­рые несовершенства процесса воспроизведения, которые можно назвать обма­нами, ошибками, иллюзиями памяти; у людей больных, в случаях патологиче­ских, эти обманы памяти выражаются в весьма своеобразных формах, и о них речь будет впоследствии; здесь же говорится об ошибках памяти, наблюдаемых у людей нормальных, об ошибках, свойственных всем людям в большей или меньшей степени.

Выше уже было указано, что в большинстве случаев репродукции отли­чаются лишь приблизительным тождеством; чем чаще известные представле­ния воспроизводятся, тем эти воспроизведения могут быть точнее; тождествен­ность же устанавливается по совпадению наиболее характерных или, вернее, запечатлевшихся признаков. То же самое относится и к процессу узнавания или признания предмета знакомым, т. е., отождествления его с выплывшим о нем представлением, приобретенным уже раньше; вид действительного пред­мета может не совпадать в деталях с представлением, но если его умственный образ совпадает с действительностью в главных чертах, то предмет прини­мается, как знакомый; только детальное знакомство с предметом создает точное о нем представление, и нередко мысль о точном соответствии воспро­изводимого образа с предметом реальной действительности является в значи­тельной степени иллюзией; верность этого положения доказывается тем, что если приходится устанавливать тождество не одного предмета с представле­нием о нем, а узнать один из двух или большего числа очень сходных между собою предметов, то это нередко бывает связано с непреодолимыми за­труднениями.

Весьма иллюзорным является воспроизведение различных периодов вре­мени; одни периоды времени представляются в воспоминании более продол­жительными, другие — более короткими, несмотря на то, что в действитель­ности они были одинаковой продолжительности. Более продолжительными кажутся те периоды времени, которые связаны с количеством событий, по­служивших источником многочисленных впечатлений и переживаний; те же промежутки времени, которые бедны впечатлениями, являются в воспоминании краткими; это об'ясняется тем, что в первом случае период времени вос­производится, как ряд воспроизведений, связанных с переменами сознания, во втором же случае период времени воспроизводится суммарно, как одно целое. В действительном переживании наблюдается обратное явление — пе­риоды времени, богатые впечатлениями, кажутся протекающими быстрее, чем периоды времени, бедные впечатлениями. В справедливости сказанного может легко убедиться каждый, сравнив в воспоминании продолжительность не­скольких периодов своей жизни, длинных или коротких (годов, дней); каждый может также проверить, как быстро протекают дни, недели и месяцы, запол­ненные многочисленными воспоминаниями, и как медленно тянутся даже ми­нуты, напр. ожидания?

Специальные исследования (Stern, Нечаев) показывают, что вос­произведение сложных об'ектов, напр., содержания показанных картинок, про­исходит с известными дефектами, как со стороны полноты, так и со стороны правильности воспроизведения; воспроизводятся даже такие предметы, кото­рых на картинке не было, а иногда в то же время остаются незамеченными некоторые несообразности, намеренно изображенные на картинке. Степень дефектов воспроизведения связана с направлением внимания наблюдателя, с особенностями его памяти. Лица, воспроизводящие воспринятые ими впечат­ления, сначала передают то, что более всего привлекло их внимание; больше неправильных ответов получается тогда, когда они начинают давать ответы на вопросы, касающиеся деталей содержания показанных им картинок; при этом содержание картинок нередко искажается весьма существенным образом: предметы, изображенные на картинках, оказываются не на своих местах, изменяют свой цвет, одних предметов не оказывается вовсе, зато появляются такие, которых на картинке не было совсем.

Аналогичные несовершенства памяти обнаруживаются, конечно, не толь­ко при лабораторных опытах, но сплошь и рядом встречаются в действительной жизни. Особенное значение имеют рассматриваемые ошибки, когда дело идет о свидетельских показаниях, часто имеющих важное и решающее значение для участи подсудимого. Мне лично известен случай, когда врач, давая на суде показания о болезни одного из своих многочисленных пациентов, нахо­дившегося тут же, самым искренним и убежденным тоном рассказал то, что относилось к совершенно другому пациенту. Экспертиза тотчас же обнару­жила эту совершенно понятную и неумышленную ошибку. С такими бессозна­тельно-неправильными и ненамеренно-неверными и ошибочными показаниями приходится считаться каждому, судье. Gross ²¹⁵) в своей криминальной пси­хологии и Hoche²¹⁶) в судебной психиатрии уделяют особое внимание рас­смотрению психологии таких ошибочных свидетельских показаний и указы­вают некоторые приемы, уменьшающие, а иногда и исключающие ошибки; к числу таких приемов относится, напр., допрос свидетелей на месте преступле­ния и. нек. др.

Есть еще вид ошибок или, точнее, обманов памяти, выражающийся в т. наз. двойных, или двойственных воспоминаниях; но этого рода об­маны памяти принадлежат к области патологии памяти, и потому о них будет сказано впоследствии.

Обратимся к рассмотрению биологической основы памяти. Что происхо­дит в центральной нервной системе при этом сложном психическом процессе, с какими изменениями он связан?

На этот вопрос до настоящего времени нельзя ответить с желательной категоричностью, а можно лишь предлагать более или менее обоснованные гипотезы; при этом следует признать, что новейшие ученые в этом направле­нии по существу дела ушли очень недалеко от ученых прошлого, правда, не столь давнего, которые принимали, что память есть “свойство организованной материи” (Hering, Hensen). Ribot*) обращает внимание, что центральная нервная система содержит около 1200 миллионов нервных клеток и от 4—5 миллиардов нервных волокон, что составляет прекрасную систему деятельных элементов, в которой беспрерывно происходят процессы освобо­ждения живых сил и разряды. В этих элементах под влиянием процессов восприятия и других возбуждений устанавливаются известные динамические сочетания, являющиеся своего рода отпечатками, расположениями, лежащими в основе процессов памяти; в самых клетках при этом происходят различные неизвестные по существу изменения или модификации.

Трудно представить себе возможные пределы памяти, принимая во внима­ние грандиозное количество нервных клеток, в которых возможны изменения, и особенно количество возможных динамических сочетаний между нервными элементами. В чем заключаются рассматриваемые состояния нервных элемен­тов — совершенно неизвестно, так как микроскопические исследования не дают достаточных указаний в этом направлении, но Ribot полагает, что сохранение состояний нервных элементов, устойчивость этих сочетаний, обусловливается питанием этих элементов, обеспечивающим “нормальную кон­ституцию” мозга, от которой зависит удовлетворительная работа памяти; про­цессы воспроизведения Ribot связывает с явлениями кровообращения.

Приблизительно то же о возникающих расположениях элементов нервной системы, невронов, говорят и позднейшие авторы, как, напр., Offner**), представляя это расположение скрытым, латентным до тех пор, пока свя­занный с ним психический (процесс не поднялся выше порога сознания. Вос­произведение связано теснейшим образом с оживлением указанных располо­жений, повторные впечатления вызывают повторное оживление расположений, связанное с узнаванием.

Дальнейшее распространение учения о расположении нервных элементов принадлежит Semon'у. Процессы памяти Semon ^217-218) вообще назы­вает мнэмическими процессами, а органическую память характеризует греческим термином mneme. Процессы, происходящие в невронах, оста­вляют в них следы предрасположения к повторному, более легкому возникно­вению; эти предрасположения должны выражаться в субстанциальных, моле­кулярных изменениях нервных элементов, которые Semon называет энграфическими изменениями или энграммами. Эти энграфические изменения или комплексы энграмм лежат в основе сохранения впечатлений, запоминания. Если комплекс возбуждений, вызвавший уже однажды развитие комплекса энграмм, повторяется целиком или частично, то энграммы снова приходят в активное состояние, в чем и заключается экфорический процесс или экфория, лежащая в основе воспроизведения.

Вот к чему сводятся современные представления о биологической основе процессов памяти. К этому можно прибавить, что старые представления о том, что каждому отдельному запечатлению соответствует развитие следа в опре­деленной нервной клетке, оставляются уже Ribot, который, как и последующие авторы, говорит о комплексных изменениях. Такие представления более соот­ветствуют существу дела, так как периферические раздражения передаются соответствующим центрам комплексами невронов периферических комплексам невронов центральных, а не отдельным невронам. Такой взгляд находится в полном соответствии и с воззрениями современных неврологов, которые, как, напр., v. Monakow*), говорят о передаче раздражений комплексами невронов (Neurocomplex), а не отдельными нервными элементами.

По поводу значения кровообращения для процессов воспроизведения, осо­бенно выдвигаемого Ribot, необходимо отметить, что при этом следует иметь в виду и роль продуктов внутренней секреции, разносимых по организму вместе с кровью; но роль этих продуктов далеко еще не освещена в сколько-нибудь достаточной степени.

XII.

Чувственный тон и эмоция. Развитие чувственных процессов; их количественные и качественные различия. Чувствования простые и сложные, низшие и высшие. Чувство эстетическое, этическое, религиозное, интеллектуальное; чувство любви. Взгляд James'a на классификацию эмоций. Настроение и его разновидности; влияние настроения на процессы душевной жизни. Аффект; страсть; деление аффектов; описание различных аффектов. Состояние дыхания и кровообращения при различных аффектах. Гипотеза James-Lange и ее значение. Связь ощущений с высшими чувствованиями. Гипотеза Meynert'a.

Процессы душевной жизни, протекающие в организме человека, в частности в головном мозге, как субстрате душевной деятельности, сопровождаются особой психической реакцией; эта реакция сопровождает, как простые, элементарные психические процессы, напр., ощущения, возникающие в связи с раздражением органов чувств, так и более сложные, напр., ассоциативные, волевые акты; она сопровождается или развивается и при различного рода колебаниях процессов душевной жизни; реакция возникает, как при процессах, вызванных внешними раздражителями, так и при процессах, связанных с раздражителями внутренними*); эта реакция заключается в развитии определенного нервно-психического **) или чувственного тона ***), переживаемого суб'ектом, она составляет область чувства или чувственную область, область эмоции, эмоциональную. Эмоциональные или чувственные переживания обычно сознаются, как таковые; иными словами, человек отдает себе отчет в переменах эмоциональных состояний, им переживаемых.

В основе развития чувственных процессов, как в основе развития процессов душевной жизни вообще, лежат ощущения и впечатления, возникающие при посредстве органов чувств - зрения, слуха, обоняния, вкуса и кожно-мышечного органа, устанавливающих связь человеческого организма с внешним миром, а также впечатления, возникающие со стороны внутренних органов - пищеварения, дыхания, кровообращения и др.

Булавочный укол, вызывающий болевое ощущение, сопровождается неприятным или отрицательным чувственным тоном, чувством неудовольствия; горький вкус хинина или противный запах какого-нибудь вещества также вызывает соответственную чувственную реакцию; наоборот, существует ряд ощущений, сопровождающихся развитием приятного или положи-тельного чувственного тона, обусловливающего чувство или эмоцию удовольствия. Примеров приятных и неприятных чувствований можно было бы привести очень много. Можно указать также на ряд ощущений, которые, будучи слабыми, сопровождаются чувством приятным, усиливаясь же, вызывают неприятное чувство; к числу таких ощущений относится, напр., ощущение щекотки.

Из приведенных примеров видно, что чувствования могут различаться в качественном отношении, как имеющие в основе положительный или отрицательный чувственный тон. Они различаются также и в количественном отношении, так как могут быть слабыми и сильными, кратковременными и продолжительными; бывают ощущения, не вызывающие по своей силе и качеству заметных эмоциональных колебаний- безразличные или индифферентные впечатления, напр., ощущение температуры воды, соответствующей температуре тела, и нек. др.

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 388 | Нарушение авторских прав