АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава четырнадцатая 2 страница

Транксы тоже представляли для него интерес. Их общественное устройство коренным образом отличалось от человеческого. Но, несмотря на все различия жизненных приоритетов и верований, эти расы прекрасно уживались друг с другом.

Флинкс не жалел времени на изучение цивилизаций транксов и людей. Частично это объяснялось тем, что он постоянно искал кого-то, такого же единственного в своем роде, как и он сам. Поиски, впрочем, были безрезультатными.

Об этом всем он и размышлял, размахивая мачете. На удивление примитивный инструмент — всего лишь кусок металла, заостренная тяжелая полоса. В любой лавке Миммисомпо, торгующей снаряжением, можно было купить лазерный резак, но Флинкс предпочитал эту древнюю диковину. Разве может сравниться удовольствие от размахивания увесистым клинком с простым нажатием кнопки? Резак работал чисто и бесшумно — нажал гашетку и води лучом. Орудуя же мачете, можно еще и вдыхать запах рассеченных зеленых и пурпурных растений. То, что после себя он оставляет разрушения, не волновало Флинкса. Не пройдет и недели, как тропа, проложенная им в чащобе, будет задушена новой растительностью, а почва снова лишится солнечного света.

Вокруг высились деревья-гиганты. Флинкс как зачарованный засмотрелся на одно из них. Его ствол, точно колонны, подпирали мощные корни. Они были увиты эпифитами и усыпаны яркими малиновыми цветами. Возле воронкообразных соцветий роились крошечные иссиня-черные насекомые. Четырехкрылые родственники земных мотыльков отпихивали друг дружку, не дожидаясь своей очереди, чтобы набрать нектара.

Менее хрупкие создания пытались прокусить ботинки Флинкса, вязнущие в серой грязи. Эти твари жаждали крови.

Флинкса спасал от гнуса высокочастотный репеллент, пристегнутый к поясному ремню. Кроме того, широкополая шляпа юноши, рубашка с длинным рукавом и брюки были пропитаны сильным отпугивающим составом.

Хотя сам Флинкс и не догадывался об этом, но внешне он был похож на первопроходцев, открывателей Аласпина. Эти люди пошли бы на все, даже на преступление, чтобы обзавестись чудесными электронными и химическими средствами и держать мерзких тварей на приличном расстоянии от себя. А вот транксы совершенно не нуждались в подобных ухищрениях. Ну какой кровопийца прокусит их хитиновый панцирь! Обходились они и без брюк на охлаждающей подкладке. Такая одежда и людям причиняла неудобства, но без них выдержать изнуряющую жару мог далеко не всякий.

Все эти приспособления были ужасно дороги, однако деньги меньше всего волновали Флинкса. Хотя он не был сказочно богат, но и не бедствовал.

Его уши наполнило жужжание. Но присутствие дракончиков он ощутил задолго до того, как услышал гул. Пип, которая до этого покоилась у него на плече, свернувшись калачиком, распрямилась и взмыла в воздух. Снова пожаловали! Вон они, справа, между деревьями.

Каждый из них был чуть больше колибри. Сбившись в стайку, они устремились к Флинксу и закружились вокруг его головы. Он ласково улыбнулся им, а затем, повернувшись, зашагал к озеру, которое обнаружил на топографической карте. Тогда ему подумалось, что лучшего места для прощания не найти. Но в действительности озеро оказалось еще прекраснее, когда он прорубил дорогу сквозь заросли и очутился на высоком, крутом берегу.

Было рано. От гладкой, словно зеркало, поверхности озера поднимался туман, в котором очертания деревьев казались нерезкими, словно размытыми. В тусклом золоте солнечных лучей они тянулись к подернутому дымкой светилу, напоминая образы из сновидений.

Просторная гладь озера, казалось, вдохновила необычных спутников Флинкса. Они принялись кружиться над водой вокруг Пип.

Так повторялось изо дня в день. Но все это время Флинкс знал, что расставание неизбежно. Он чувствовал такую же грусть в своей питомице. Пип была эмпатической телепаткой, способной как принимать эмоции, так и передавать их. Полдюжины ее отпрысков, выписывающих сейчас умопомрачительные виражи, обладали таким же талантом.

Своим появлением на свет они были обязаны этому, родному для них, миру. Флинкс пришел сюда, чтобы разлучить их с матерью. Он чувствовал, что поступает правильно. Однако понять, в какой степени это решение было его собственным, а в какой — подсказанным Пип, он не мог.

Ему было хорошо в компании годовалых малышей, но они росли не по дням, а по часам. Иметь же при себе семь метровых ядовитых карликовых драконов — это вряд ли по силам одному человеку. Поэтому Флинкс принял решение вернуть их на родину.

На змей они были похожи только на первый взгляд. Даже ксенобиологи называли их карликовыми драконами, хотя на самом деле их ближайшими родственниками были вымершие на Земле динозавры, а точнее — целурозавры.

Стоя на высоком берегу с мачете в руке, Флинкс ощущал замешательство малюток. От Пип разбегались во все стороны, словно круги по воде потревоженного пруда, волны материнского отторжения. Постепенно инстинкт брал верх над непониманием. Круги становились все шире, и Флинкс ощущал, как на глазах ослабевают узы между матерью и ее потомством. Нет, они не обрывались, но теряли свою насыщенность. Это было прекрасное и в то же время печальное ощущение.

Он перестал терзать себя вопросом, хорошо ли сделал, приведя их сюда. Карликовые драконы продолжали выделывать коленца и стремительно взмывать над озером. Их удивительно проворные тельца поблескивали радужной чешуей в лучах восходящего солнца. Наконец, один за другим, словно дети, играющие в салки, они исчезли среди деревьев на дальнем берегу озера. Теперь детеныши по-настоящему вернулись в мир, который даровал им жизнь. Флинкс глубоко вздохнул.

— Слава богу, дело сделано! — произнес он вслух, зная, что, хотя Пип не воспринимает слова, она все поймет по его настроению. — Вот и все, старушка! Нам пора назад. Становится жарко.

Пип тотчас метнулась к нему и зависла в метре от его лица. Перед ним мелькнул длинный раздвоенный язык, после чего она, спланировав, удобно расположилась у Флинкса на плечах и шее.

Флинкс бросил прощальный взгляд на озеро. Его поверхность по-прежнему была гладка, как зеркало. Он повернулся и зашагал по проложенному в джунглях пути.

Даже если Пип и было грустно расставаться с детьми, она не подавала вида. Флинкс чувствовал в ней только удовлетворение.

Разумеется, нельзя было с уверенностью сказать, действительно ли он чувствует то же, что и она. Его особая врожденная чувствительность была для него самого тайной. Порой удивительный талант бывал ощутим и крепок, как сталь, а порой, как раз когда он требовался Флинксу позарез, от пресловутой сверхчувствительности ничего не оставалось. Флинкс едва не вывихнул мозги над загадкой своей природы.

Медленно ступая по густой грязи, он старался не задевать растительности. Здесь, в джунглях, под любым листом могла скрываться какая-нибудь кусачая ядовитая тварь.

Флинкс постепенно проникся уважением к своему Дару. Он уже не внушал былого страха и отвращения. Но если бы он был предсказуем! Как соорудишь изгородь, если в тот момент, когда ты приготовился забить гвоздь, молоток неизвестно почему валится из рук? Пока что таланты Флинкса приносили ему больше хлопот, чем пользы. Но он верил, что рано или поздно совладает с ними. Не искать же способа избавиться от Дара — это все равно что членовредительство.

Флинкса захлестывали волны эмоций, и Пип, ощутив их, встрепенулась на плече. Юноша остановился и обернулся, заслышав гул. Прямо перед ним завис годовалый детеныш карликового дракона. Флинкс попытался отогнать его эмоциональным посылом. Змееныш, отлетев метра на два, замер и воззрился на Флинкса.

Флинкс знал, что он не первый из людей, кому удалось наладить прочные эмоциональные связи с аласпинскими летучими змеями. Он слышал истории о старателях, которые приручили карликовых драконов. Флинкс встретил одного такого человека чуть более года назад, и его питомец по кличке Бальтазар спарился с Пип. Однако Флинксу еще ни разу не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь дружил более чем с одним змеем. Один человек — один дракончик.

Следовательно, детеныш должен улететь.

— Прочь! Хватит дурака валять! — Флинкс прыгнул на змееныша, размахивая мачете, и заставил отпрянуть еще на метр. — Улетай! Чтобы духу твоего здесь не было. Ты больше не со мной и не с матерью. Ты теперь сам себе голова. Прощай!

Дракончик, отлетев еще на пару метров, притаился за стволом ближайшего дерева с голубой корой.

Решительно повернувшись, Флинкс двинулся дальше, но не прошел и двадцати метров, как снова услышал шум. Годовалый малыш преследовал; как только юноша обернулся, летучий змей обвился вокруг перегородившей тропу ветки, прижал к телу перепончатые крылья.

— Да что это с ним? — Флинкс взглянул на Пип, молчаливо взиравшую на своего нахального отпрыска. — Вот твое чадо, которое не желает покидать гнезда. Что ты с ним собираешься делать?

Флинкс подивился тому, насколько сложные мысли можно передать с помощью эмоций. Пип не поняла ни слова из сказанного, однако чувства были предельно ясны. Она распустила кольца, расправила крылья и стрелой метнулась к своему надоедливому детенышу. Малыш чуть не свалился с дерева, пытаясь увернуться от мамаши. Флинкс смотрел, как два дракончика мелькают среди ветвей, распугивая в зарослях живность.

Наконец Пип вернулась, усталая, и снова расположилась на плече Флинкса. Он не спешил уходить. Прошла минута, и он услышал знакомый гул. Малыш завис в развилке двух крупных веток. Он явно выбился из сил и не хотел улетать. Почувствовав, что Пип шевельнулась, Флинкс успокаивающе положил ей руку на шею.

— Ну-ну… все в порядке.

Она поняла. Отпрыск тоже уловил добрые эмоции Флинкса и, метнувшись, обвился вокруг его левого запястья.

— Нет, тебе нельзя. Ты меня понял?

Флинкс стряхнул летучего змея, но не успел и глазом моргнуть, как дракончик вернулся на облюбованное место. Этакий аляповатый браслет — змейка с горящими красными глазами.

Флинкс несколько раз пытался стряхнуть детеныша, но каждый раз тот снова оказывался у него на руке, крепко обвивая локоть или запястье.

— И что же мне с тобой теперь делать? Если бы летучий змей умел ежиться, он бы обязательно это сделал. Но он отреагировал по-своему — спрятал голову под крыло.

«Ладно, черт возьми!» — подумал Флинкс. Все детеныши Пип были просто загляденье. И каждый из них в своих ядовитых железах нес порцию нервного яда, способную уложить на месте дюжину взрослых мужчин.

Эмоциональные волны змееныша были слабыми и нечеткими, как у матери. Привязанность, смущение, одиночество, страх, непонимание — все вперемешку. А так как мозг карликового дракона был развит гораздо хуже, чем у человека, Флинкс не мог бы с уверенностью сказать, что именно чувствовал змей. Этот детеныш был слишком мал даже для годовалого. Пип, несомненно, была в замешательстве, пытаясь поровну разделить внимание между хозяином и чадом. Флинкс гадал, как бы она повела себя, вздумай он побить малыша. Если бы он направил на упрямца достаточно злости и раздражения, Пип, скорее всего, помогла бы прогнать детеныша, пусть даже ради этого ей пришлось бы ранить его.

Судя по его величине, он самый младший; не удивительно, что ему неохота расставаться с матерью. Но Флинкс не имел намерения задерживаться на Аласпине даже на один день сверх необходимого. Поэтому ему совсем не хотелось потакать упрямству годовалого детеныша.

Его планы на будущее не были связаны с Аласпином, где для него не осталось ничего нового. Скорей бы снова в дорогу. Лететь, куда глаза глядят. И совершенно незачем таскать с собой такое беспокойное создание, как годовалый карликовый дракон.

Флинкс громко вздохнул. Неожиданно до него дошло, что последнее время он часто вздыхает.

— Ну что, дружок, тебе еще не надоело? — Крошечная, броской расцветки треугольная головка боязливо высунулась из-под крыла. — Нет, так дело не пойдет. Один карликовый дракон — один человек. Эмпатической дружбы между тремя не бывает.

На увещевания змееныш не отреагировал. Скорее всего, не дорос еще до понимания таких вещей. Флинкс поднял левую руку и взглянул малышу прямо в глаза:

— Что ж, раз ты никак не желаешь со мной расставаться, тебе полагается имя. Пип у нас малышка, а ты тогда кто? Лилипут? Да ты ведь поскребыш у нее, вот так я тебя и буду звать!

Флинкс подумал, что это звучит не слишком изящно, но зато точнее не скажешь. Вокруг его запястья сжалось колечко мышц — то ли змееныш отреагировал на свое новое имя, то ли просто устроился поудобнее. Что ж, много места он не займет, а Пип будет присматривать за ним на борту «Учителя», где полно всякой живности. Там он почувствует себя как дома.

Теперь, когда от враждебного отношения хозяина к ее отпрыску не осталось и следа, драконша расслабилась на шее Флинкса. На своего годовалого ребенка она не обращала ни малейшего внимания. Судя по всему, Пип пребывала в уверенности, что до конца выполнила свой материнский долг. И если хозяин не прогнал ее детеныша, то уж ей это делать и вовсе ни к чему.

Флинкс больше не думал о своем новом спутнике, когда шагал назад по просеке. Аласпин — враждебный мир. Он не для человека; это заповедник различного рода плотоядных и ядовитых организмов, которым все равно кого поедать, своих или пришлых. Флинкс убедился во время своего предыдущего визита, что Аласпин — не та планета, где можно зевать по сторонам. Поэтому он не обращал на Пип и ее детеныша ни малейшего внимания, а глядел себе под ноги. Флинкс старался двигаться по следам, которые он оставил, когда прорубал дорогу к озеру. Листья и лианы то и дело задевали его лицо, и Флинкс морщился.

Хотя на других планетах встречались джунгли и повраждебнее аласпинских, здесь Флинкс рисковал на каждом шагу. Даже Пип не смогла бы защитить его от микроскопических паразитов и едва различимых невооруженным глазом кровососов.

Флинкс шел, сжимая в руке свое допотопное оружие. По крайней мере, размышлял он, древним мастерам хватило ума делать мачете из титана. Будь оно из материала потяжелее, Флинкс давно бы выбился из сил.

Еще 30 метров и он оказался на небольшой поляне, где его поджидал небольшой вездеход. Флинкс сумел продраться на нем сквозь заросли лишь до этого места. Машина хорошо шла по воде и сквозь джунгли, но здесь плотно стоящие древесные стволы надежно преградили ей дорогу. Поэтому Флинксу пришлось оставить ее и преодолеть остаток пути до озера пешком.

Машина очень смахивала на большое хромированное каноэ, поставленное на колеса. Крыша была из пластосплава, поделенная вдоль на два крыла. Начищенные бока отражали большую часть палящих лучей. Здесь, под пологом леса, это было не столь важно, однако на озере или реке — жизненно необходимо. Армированная решетка надежно защищала машину снизу. Вездеход был чуть шире водительского сиденья, что позволяло ему легко проходить между деревьями, которые не удавалось подмять. По сути, это был подвижный преобразователь тепловой энергии, способный перевозить своих пассажиров в довольно комфортных условиях по жаркой и влажной поверхности Аласпина. Флинкс взял его напрокат в Миммисомпо, рассчитавшись с помощью кредитной карточки. И хотя счет на ней не был астрономическим, у менеджера, сдававшего машину в аренду, вытянулось лицо.

Вездеход двигался с помощью двух пар гусениц: передних и задних. Он мог нести еще трех пассажиров, размещавшихся друг за другом позади водителя. Но, кроме Пип и ее детенышей, у Флинкса никого не было, и ему не требовалась такая махина. Просто поменьше не нашлось, вот и он и вынужден был скрепя сердце переплатить. На воде вездеход держался молодцом — лучше, чем на земле. Судно на воздушной подушке, конечно, быстроходнее, но такого не нашлось, потому что старатели и ученые постоянно пользовались ими для перевозки грузов или для прогулок с друзьями.

Флинкс приехал на планету с деньгами, но без связей, которые в приграничном городке были бы куда полезнее денег. И ему ничего не оставалось, как довольствоваться вездеходом.

Впрочем, какая разница? Ему ведь нужно было всего на несколько дней выехать из города, а потом вернуться в гостиницу.

Так как он уже проложил тропу, на обратную дорогу уйдет в четыре раза меньше времени. Главное — осторожно объезжать деревья, которые вездеход не сломал по пути сюда. Как только он вновь окажется на реке, течение само понесет его назад. Флинкс не мог дождаться, когда же вновь проведет ночь в уютном гостиничном номере, а не в тесной кабине.

Миммисомпо стоял на краю бескрайнего песчаного пляжа. В ясную погоду здесь было сухо и не слишком жарко, а в сезон дождей под ногами хлюпала вода. Шаттлпорт располагался дальше, в глубине материка. Он занимал одно из редких в этой области плоскогорий, которому были нипочем сезонные ливни. Вряд ли кто-нибудь из людей захотел бы провести там отпуск, но Флинксу не терпелось вернуться именно туда.

На верхней ступеньке трапа на боку вездехода Флинкс остановился и провел по замку магнитным ключом. Услышав щелчок, юноша забрался в кабину и ощутил долгожданный поток прохладного воздуха. Усевшись на водительское место, он взялся за переключатель, чтобы закрыть за собой дверь, так как по опыту знал, что забытая богом глушь умеет преподносить самые дрянные сюрпризы, сохраняя при этом безобидный вид. И хотя вероятность того, что кто-нибудь разумный набредет на вездеход, была крайне мала, все же она не исключалась, а дорогой экипаж с дверями нараспашку — чересчур сильный соблазн даже для честного старателя.

В сознании Флинкса уже не было никаких следов отлученных от матери змеенышей. Но их резкий, хоть и довольно приятный, запах еще не выветрился из кабины. Однако вскоре установка очистки воздуха уничтожит и его.

Прозрачные бока из пластосплава и куполообразная крыша крепились к изогнутым металлическим ребрам. Бегло осмотрев местность, Флинкс взялся за пульт управления. Желтые огоньки на передней панели сменились на зеленые, что означало готовность бортовых систем.

Как и любое чудо современной техники, вездеход в один момент провел самопроверку и заявил о своем техническом здоровье. Покончив с этим, Флинкс слегка повернул рычаг системы очистки и вынул полотенце, чтобы вытереть лицо. При перемене окружающей среды без мер предосторожности не обойтись — на то и существует комбинезон, по сути — облегченный скафандр. Но встроенный в него кондиционер освежал только тело, лицо же оставалось открытым духоте. Пот ручьями лился со щек и лба, сбегая по шее за воротник. Сильно охлажденный кондиционером, он запросто мог привести к простуде. Впрочем, можно было надеть шлем и полностью изолироваться от местного климата. Но Флинкс почему-то счел это неуместным при прощании с карликовыми драконами и оставил шлем в машине, за что поплатился адскими муками во время своей недолгой прогулки по джунглям.

Отложив в сторону насквозь промокшее полотенце, он сделал большой глоток охлажденного сока из своих запасов и включил стартер. Где-то внизу приглушенно запел электродвигатель. Пип соскользнула с хозяйского плеча и свернулась калачиком позади Флинкса, рядом с сиденьем. Даже если она и печалилась от разлуки с малышами, то ничем этого не выдавала.

Дорога, проложенная Флинксом от реки, была хорошо видна. Но шустрые побеги тропической растительности уже боролись за место под солнцем на расчищенном участке почвы. Флинкс резко развернулся, выгнув вездеход в дугу, чтобы объехать ствол толщиной в добрых три метра. Затем Флинкс повел машину через высохшее русло ручья, и она прогнулась.

Что ж, Флинкс наконец покончил с делами, ради которых прибыл на Аласпин, и вынужден задуматься о том, что делать дальше. Сейчас его жизнь уже не назовешь простой. А когда-то она была вполне обычной и незамысловатой. Давно, еще на Мотыльке. Помнится, его заботило главным образом, как бы остаться сухим, наполнить желудок, да иногда раздобыть деньжат на какое-нибудь маленькое удовольствие. Ну и, конечно, приходилось выручать матушку Мастиф, когда у той дела шли под гору.

Последние же четыре года смешали ему все карты. Он повидал и испытал больше, чем рядовому человеку выпадает за всю его жизнь. А ведь Флинкс еще совсем молод — вчерашний подросток.

— Правда, меня уже не назовешь мальчишкой, — напомнил себе Флинкс.

Он вырос как физически, так и духовно. Он уже не мог принимать решения с былой скоропалительностью, а его суждения потеряли прямолинейность. В 19 он взвалил на себя огромную ответственность, не говоря уже о тех душевных переживаниях, которые автоматически получил в придачу, без права отказа.

Путешествовать по освоенной людьми и транксами Галактике — это, конечно, замечательно. Проблема лишь в том, что увиденное, за редким исключением, доставляло одни огорчения. И люди, и транксы разочаровывали его. Слишком многие из них были готовы и даже стремились продать за хорошую цену как принципы, так и друзей. Даже такие, в сущности, неплохие люди, как торговец Максим Малайка, только тем и занимаются, что ищут, где бы побольше урвать. Матушка Мастиф ничем не лучше. Но в ней хотя бы лицемерия нет. Гоняться за длинным кредитом, не задумываясь о высоких материях, — вот что ей по сердцу. Флинкс поражался ее прямодушию. Зная печальные обстоятельства жизни этой престарелой женщины, диву даешься, как это она ухитрилась сохранить в себе человечность.

А что же получится из него? Перед Флинксом раскинулась целая вереница возможностей. Их было даже в избытке. И он не имел ни малейшего понятия, за которую из них стоит схватиться.

К тому же его сейчас одолевали не только фундаментальные вопросы философии и морали. Все чаще напоминала о себе, например, притягательная и щекотливая проблема взаимоотношений с противоположным полом. А так как последние четыре года Флинкс главным образом заботился о собственном выживании, то женщины оставались для него загадкой.

Впрочем, нет. С некоторыми из них он был знаком неплохо. Давным-давно, еще на родном Мотыльке, он встретил прелестную и добросердечную Лорен Уолдер. И отважную Ату Мун, личного пилота Максима Малайки. И еще несколько других промелькнуло в его жизни подобно вспышкам голубого пламени, оставляя после себя воспоминания, сладким ядом отравлявшие душу и лишавшие покоя. Интересно, вспоминает ли Флинкса Лорен? Работает ли она все в том же отдаленном заказнике для охотников и рыболовов, или подалась куда-нибудь еще, может быть, даже в космические странствия? Да и кто он для нее? Едва знакомый паренек из города.

Флинкс распрямил спину. Тогда он был совсем еще мальцом, к тому же ужасно застенчивым. Возможно, в нем и сохранилось что-то мальчишеское, но вот застенчивости поубавилось. Да и внешне он уже далеко не подросток. И как раз это не давало ему покоя. Флинкс опасался любых изменений в своем организме, поскольку не ведал, что их вызывает: его естественное развитие или же обстоятельства противоестественного рождения.

Взять, например, рост. Флинкс выяснил, что большинство молодых людей достигает предела роста к 17–18 годам. Он же вырос к 15, и с тех пор — ни на миллиметр. И вот теперь, совсем неожиданно и неизвестно по какой причине, он за 12 месяцев вытянулся еще на девять сантиметров. И это, похоже, еще не предел. Ни с того ни с сего от роста ниже среднего он совершил прыжок к росту выше среднего. Это обстоятельство существенно повлияло на его отношение к жизни и на то, как относятся к Флинксу окружающие.

Проблема в том, что ему теперь трудно оставаться незаметным. Он все меньше ощущал себя подростком и все больше — мужчиной. А когда ребенок превращается в мужчину, разве это не означает, что он должен иметь обо всем свое мнение? Но Флинкс обнаружил, что бывают случаи, когда он теряется еще больше, нежели в 16 лет, причем не только из-за женщин.

Уж если кто и имел право на сумятицу в мыслях, так это Филип Линкс, сокращенно Флинкс. Вот если бы речь шла о нормальном разуме в нормальной голове! Нет, уж лучше постоянно пребывать в растерянности, чем в страхе. Ему пока удавалось держать страх на задворках сознания, в самых темных его уголках. Он не в силах был понять, что именно этот страх и этот сумбур в мыслях мешают его общению с представительницами противоположного пола. Он знал только то, что устал сражаться с собственным невежеством.

Вот если бы рядом оказались Бран Цзе-Мэллори или Трузензюзекс, чтобы просветить его! Флинкс сильно тосковал, гадая, куда их занесло, чем они живут и какие загадки разгадывают их на редкость светлые умы. Из того, что ему было известно об этих заядлых искателях приключений, можно было предположить, что их уже нет в живых. При этой мысли Флинкс содрогнулся.

Нет, невозможно. Эти двое бессмертны. Каждый из них — исполин, чей дух и природный ум слились в прочнейший сплав. А вдвоем они — части целого, которые дополняют и усиливают друг друга в неразрывном единстве.

«Они имеют право жить, как им хочется, — сказал он себе в тысячный раз. — Каждый — хозяин своей судьбы».

Разве можно требовать, чтобы они выкраивали время на обучение какого-то юнца не от мира сего, пусть даже юнца, показавшегося им забавным.

Флинкс привык с детства полагаться на собственные силы. А теперь он стал взрослым — кому, как не ему самому, придется искать ответы на вопросы? И кто сказал, что он не справится? Уж ему-то прекрасно известно, что в некоторых вещах он превзошел остальных.

«А они неплохо смоделировали меня, эти врачи-усовершенствователи», — с горечью подумал он.

Горстка самонадеянных мужчин и женщин, для которых ДНК была не более чем игрушкой. Чего, собственно, они надеялись достичь, создавая Флинкса и нескольких его собратьев по экспериментами зародышами? Интересно, гордились бы они им сейчас, или же их постигло бы разочарование? А может быть, он вызвал бы одно лишь любопытство, не затронув никаких душевных струн?

Все подобные размышления носили чисто умозрительный характер. Ведь его создатели либо мертвы, либо подверглись «промывке мозгов», избирательному удалению памяти.

А результат их трудов намерен строить собственную жизнь, стараясь привлекать к себе поменьше внимания и ни от кого не зависеть. К этому времени он облетал изрядную часть Содружества в поисках своих естественных родителей. Ему удалось установить, что матери нет в живых, а личность отца окутана плотной завесой таинственности и всяких домыслов.

В течение нескольких лет желание докопаться до истины гнало его все дальше и дальше. Теперь же это стало ему безразлично. Если и суждено когда-либо узнать правду о своих родителях, то ее наверняка придется выуживать из какой-нибудь секретной базы данных, запрятанной подальше от людских глаз. Хватит копаться в прошлом, пора устремить взгляд в будущее, которое наверняка окажется ничуть не проще.

И все же Флинкс считал, что ему повезло. Правда, из-за своих непредсказуемых дарований он часто попадал в переделки, но эти же дарования помогали ему выпутываться из сложных ситуаций. А еще ему посчастливилось встретить несколько замечательных личностей: Брана Цзе-Мэллори, Трузензюзекса, Лорен Уоддер и других, чуть менее ярких. А еше были ульру-уджурриане. Интересно, чем они сейчас занимаются, как идут дела с рытьем подземных ходов? А раса а-аннов с ее бесконечными кознями против челанксийского союза! Они кропотливо ищут бреши в обороне противника и бдительно следят за жизнью Содружества, чтобы в момент слабости и нерешительности расширить зону собственного влияния.

Мысли Флинкса сбивались в какую-то бесформенную массу, и он ничего не мог с этим поделать. Вездеход большей частью шел самостоятельно, поэтому Флинкс, выполнив то, ради чего явился сюда, мог расслабиться на водительском кресле и помечтать. Вот бы стать этаким таинственным отшельником, героем-одиночкой, какие издавна встречались на торговых путях Галактики. Летать по просторам Содружества на замечательном корабле, построенном для него уджуррианами, и заглядывать в самые дальние, пограничные уголки цивилизации.

«Учитель»… Это имя дали кораблю явно не в честь Флинкса. И вот парадокс: чем больше он узнавал, тем острее ощущал себя недоучкой.

Трузензюзекс назвал бы это признаком созревания. Флинкс был учеником, а не учителем. И все вокруг казалось ему достойным изучения: народы и планеты, цивилизации и отдельные личности.

Иногда ему открывались по крупицам величайшие загадки. Например, Абаламахаламатандра оказался вовсе не одиноким реликтом некоей древней расы, а биомеханическим ключом для запуска космической адской машины. Или кранг — супероружие давно канувших в небытие тар-айимов, чьи странные механоментальные процессы вот уже долгие годы эхом отзывались в его мозгу. Как много он уже видел, а сколько миров еще ждут своего часа!

Да, разум — это тяжкое бремя.

Неожиданно мысли его оборвались. Он отпустил акселератор, и вездеход замер на месте. Пип вздернула голову, а Поскребыш нервно захлопал крылышками, стоило лишь Флинксу сжать ладонями виски. Приступы головной боли становились все более мучительными. Она давно преследовала его, но за последний год превратилась в неразлучного спутника, напоминая о себе несколько раз в месяц.

Вот еще причина избегать стабильных отношений с кем бы то ни было. Ведь не исключено, что наступит момент, самый горький момент в его жизни, когда выяснится, что Флинкс — не более чем результат тупикового эксперимента, а юноше меньше всего на свете хотелось тащить за собой в бездну кого-нибудь еще. Ведь таких, как он, наверное, больше нигде в Содружестве не осталось. Просто ему посчастливилось продержаться чуть дольше, чем остальным жертвам усовершенствователей.

Наконец в глазах Флинкса перестали плясать огненные пятна. Он сделал долгий надрывный вздох и выпрямился. С ним явно что-то творилось. Какие-то перемены происходили внутри его черепа, и он был не властен над ними, совсем как диспетчеры шаттлпорта, которые не в состоянии перехватить угнанный шаттл. Может быть, плюнуть на поиск родителей? Ведь им-то его судьба была, похоже, безразлична. И кто, скажите, дал им право делать из неродившегося ребенка игрушку для безумных генетиков?

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 295 | Нарушение авторских прав