АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Душа, сознание, разум

глазами психиатра

Читатель, вероятно, уже обратил внимание, что наш журнал¹ все чаще выступает с материалами, рассказывающими о законах челове­ческой психики* Это объясняется двумя обстоятельствами

Во-первых, человеческая психика, деятельность человеческого мозга, сфера чувств, эмоций, сознания веками волновала людей и долгое время была прибежищем антинаучных, идеалистических и ре­лигиозных представлений. Несмотря на замечательные успехи, до­стигнутые материалистической наукой за последние десятилетия в изучении психики, предрассудки и суеверия, связанные с проявле­ниями так называемой «душевной» деятельности, и сегодня кажутся многим людям таинственными, непонятными Отчасти это происходит потому, что они мало знают об успехах научной физиологии и психо­логии, отчасти же потому, что психическая деятельность еще ждет своих исследователей Научное познание совсем недавно вторглось в нее, и многие открытия нам еще предстоит совершить.

Во-вторых, врачам-психиатрам хорошо известно, что опреде­ленные расстройства психики — шизофрения, депрессия, паранойя и т. п — могут привести и очень часто приводят к религиозным наст­роениям, становятся причиной ухода в монастыри, отшельничества, религиозного фанатизма и подвижничества, даже преступлений, со­вершаемых на религиозной почве.

Вот почему нам думается, что статьи, рассказывающие о научных
представлениях в области психиатрии, будут интересны для самых
широких кругов наших читателей. '

• * Нужно ли нам знать психиатрию?

Студент московского института украл деньги из сейфа. Один раз он уже судился — похитил радиодетали. «Вор-рецидивист» —

¹ Этот очерк был впервые опубликован в журнале «Наука и религия», 1965,

Л| История глазами психиатра

страшное клеймо. Товарищи потребовали исключения из института,
сурового суда. Был подготовлен общественно-показательный про­
цесс, ^ ₍,.,-!- a* tta i *4»-ii».^s "

Между тем защитник обвиняемого, опытный адвокат, никак не могла понять, почему этот парень, с умным, сосредоточенным лицом пошел на такое преступление. Лишь после многочисленных задушев­ных бесед открылось то, что ускользнуло от всех, — от следователей, от товарищей, даже от родных: студент был болен.

Тяжелое психическое заболевание глубоко затаилось в его душе. Он был страстно увлечен радиотехникой, жил только ею. Был твердо убежден, что сделал «великое изобретение», «чрезвычайно важное в интересах государства». Ради этих интересов, ради того, чтобы изо­бретение претворить в жизнь, он и совершил обе кражи.

Думается, что не только душевная тонкость и чуткость адвоката, как полагает О. Чайковская, сообщившая об этом случае в «Извести­ях»², позволили избежать суда над больным человеком. Не меньшее значение имели и его познания в области психиатрии.

В наше время только для представителей двух профессий — вра­чей и юристов — считается необходимым иметь какой-то минимум психиатрических знаний. Остальные граждане обладают довольно смутными представлениями об этой области медицины. Даже среди образованных и думающих людей бытует мнение о психиатрической больнице как о «сумасшедшем доме» — о чем-то среднем между приютом и тюрьмой. А знания о психических расстройствах нередко сводятся к тому, что душевнобольные бывают «тихими» и «буйными»...

Психиатрические знания необходимы не только врачам и юрис­там. Сколько человеческих жизней было бы спасено, сколько тяжелых драм предотвращено, сколько психических больных, распо­знанных в свое время, в самом начале болезни, излечено, сколько до­садных конфликтов вовремя устранено, если бы (позвольте так выра­зиться) психиатрическая культура населения была выше, чем она есть сейчас!

Последние два десятилетия характеризуются резким ростом ин­тереса к психиатрии и психопатологии в ряде капиталистических стран. В этом интересе есть и положительное, здоровое содержа­ние — беспокойство по проводу роста заболеваний психозами, стрем-

* О. Чайковская. «Адвокаты», Известия, 21 марта 1963 года.

Душа, сознание, разум **

ление улучшить психиатрическую помощь населению, предпринять меры по охране психического здоровья.

Но в буржуазном обществе интерес к психическим заболеваниям таит в себе много отрицательного и, прежде всего, стремление свести на психопатологический путь решение чисто социальных проблем. Происходит смакование патологических влечений в романах и кино­фильмах, увлечение фрейдизмом, культивирование представлений о психических заболеваниях как о нем-то сверхъестественном, чуж­дом и непостижимом для обычного ума.

Нет, мы не за такой интерес к психиатрии. Мы за то, чтобы пе­
дагог мог вовремя заподозрить неладное в поведении ученика, утра­
тившего интерес ко всему окружающему. За то, чтобы советский,
партийный, административный работник, общественник, журналист
среди заявлений и жалоб смог обнаружить домогательства душевно­
больного, а среди массы рационализаторских предложений увидеть
бред изобретательства. Чтобы все мы, будучи внимательными к лю­
дям, которые нас окружают, вовремя могли усмотреть в их душевных
переживаниях то, что выходит за рамки нормы, и обратиться за сове­
том к врачу. 'Г.' """ мхвд- " •..... ГТ' " v " "Г"

< > < • • в ". >^г' «-

Бред бывает разный... '" I "*

t с ii

Есть еще одна форма бреда, на первый взгляд отражающаяся только на поведении самого больного, но на самом деле представляю­щая опасность для окружающих.

Это — бред, который обычно сопровождает депрессию, то есть угнетенное настроение с чувством безысходной тоски, иногда и бес­причинной тревоги. Чувство тоски при этом настолько сильно и не­обычно, что больные не могут объяснить его словами.

Это чувство точно описано в рассказе А. П. Чехова «Припадок»:

История глазами психиатра

«...Васильев лежал неподвижно на диване и смотрел в одну точку... Все внимание его было обращено на душевную боль, которая мучила его. Это была боль тупая, беспредметная, неопределенная, по­хожая и на тоску, и на страх в высочайшей степени, и на отчаяние. Указать, где она, он мог: в груди, под сердцем; но сравнить ее нельзя было ни с чем... При этой боли жизнь представлялась отврати­тельной».

Из всех мыслей только одна не была противной герою этого рас­сказа — это мысль о том, что «он каждую минуту имеет власть убить себя».

Социальное значение депрессивного бреда было бы относительно невелико, если бы не два особых обстоятельства. В период депрессии, даже легкой, человек становится чрезвычайно восприимчивым к идеям греховности, бренности мира и необходимости искупления, иными словами, он становится восприимчивым к догмам христиан­ской религии. Под умелым влиянием со стороны те лица, которые и раньше не отличались твердостью внутренних убеждений, легко ста­новятся религиозными. Недаром основной контингент сект в наше время — это люди, в период угнетенного настроения оставшиеся без поддержки близких и друзей и нашедшие утешение у новых «братьев» и «сестер».

Следует также учесть, что депрессивное состояние не длится вечно. В зависимости от вызвавших его причин оно продолжается от нескольких недель до нескольких месяцев. Наступающее затем есте­ственное выздоровление легко может быть выдано за благотворное следствие приобщения к религии.

Другое обстоятельство касается опасных действий депрессивных больных. Среди этих действий на первом месте стоят самоубийства.

Мысль о нежелании жить приходит на ум почти каждому депрес­сивному больному. Она может прийти вдруг, внезапно, и попытка тот­час же будет осуществлена — так, внезапно кидаются с берега в воду или выбрасываются из окна. Поэтому депрессивный больной требует неусыпного надзора, который возможен только в стенах психиатриче­ской больницы, где есть специально обученный и опытный в этом от­ношении персонал. Больной должен обязательно находиться там до полного исчезновения депрессии.

Сколько людей не ушло бы безвременно из жизни, сколько та­лантов было бы сохранено, если бы окружающие имели хоть самое общее представление о депрессии и связанных с ней возможных страшных последствиях., аемпэя»¹ а >№ чРвР»*1. J*fP

Душа, сознание, разум 101

Если в депрессивном бреду господствует тема собственной ви­новности и ничтожества, следует опасаться попыток самоубийства. Но если доминирующей является тема грядущей ужасной катастро­фы, то больной может оказаться опасным и для окружающих. Он мо­жет совершить так называемые альтруистические убийства — убить близких и дорогих ему людей, дабы избавить их от грядущих ужасных страданий.

Все сказанное свидетельствует о том, каким пристальным внима­нием и постоянной заботой должны быть окружены депрессивные больные. Успехи современной психофармакологии позволяют быстро и весьма эффективно лечить депрессию.

< И. Iv^ •"••>»,,,. '!>, t'Hrj-H «4.I1

'. ьЧ *Г\. ч,

* -,л- ,л_е.ыь:,; Бред эпилептика

Многие бывали свидетелями приступа эпилепсии. Картина запо­минается навсегда. Внезапно, как подкошенный, падает человек. Ду­шераздирающий рев исторгается из его груди. Судороги сначала сво­дят все тело в причудливой позе, а затем сотрясают его сильными толчками. Пена течет изо рта. Как во время судорог, так и некоторое время потом полностью отсутствует сознание. Все это производит устрашающее впечатление на окружающих. Недаром в давние време­на эпилепсия считалась «священной болезнью».

Эпилепсия трудно поддается лечению. Припадки, повторяясь на протяжении всей жизни больного, чаще всего накладывают своеоб­разный отпечаток на его характер. Больных эпилепсией отличает со­четание злобности, жестокости, злопамятства и мстительности со слащаво приторной ласковостью и ханжеским самоунижением. Другой характерной чертой является чрезвычайная педантичность, мелочная аккуратность, скрупулезность.

Нужно упомянуть еще в наклонности к эгоизму, о подчеркнутом внимании к своей особе. Больные тщательно блюдут свои интересы, не терпят ни малейшего, даже кажущегося, их ущемления. Наконец, этим больным нередко свойственна религиозность, порою даже фана­тичная. Это свойство их характера, несомненно определяющееся бо­лезнью.

У больных эпилепсией могут возникать и галлюцинации и бред. Галлюцинации их обычно носят устрашающий характер. Кровь и огонь — вот две основные краски, в которые они обычно бывают

102 История глазами психиатра

расцвечены. Бред эпилептиков может быть различным по содержа­нию. В отношении к своим мнимым врагам эпилептик обнаруживает злопамятность, затаенную мстительность, изуверскую жестокость. Мнимым врагам наносятся тяжелые повреждения. Дело может дохо­дить да убийства.

Фанатичная религиозность больных эпилепсией нередко служит основой религиозного бреда. Считая себя при этом исключительными личностями, которым доступно «божье откровение», эпилептики иногда обнаруживают чрезвычайную активность, властность, деспо­тичность в насаждении религиозных идей. Есть основания полагать, что некоторые из «святых пророков», например, Мухаммед, страдали эпилепсией.

При наличии религиозного бреда эпилептики могут представлять большую опасность для окружающих. Они могут совершить убийст­во, будучи убеждены, что окружены нечестивцами и творят «божье дело». Они могут убить своих близких, вообразив, что бог приказал умертвить их для достижения вечного блаженства. Жестокие, бес­смысленные убийства на почве религиозного фанатизма всегда подо­зрительны в отношении эпилепсии. чцч«? чц ы*^ ^«цшхвсрдаим-»'

f t '•> П'

, 1' а и

' of W$t и Ьо!|1да»,i т- с> ^v> й^! йГ'МЮШшчв Ж '' «|»

-н>1.,г Ц|< te* Коллективный бред и т;'

''' коллективные галлюцинации *••

js ' «НК 'А •? in i

Французский психиатр Легран дю Соль обратил внимание, что в некоторых случаях бред может охватывать окружающих больного, близких ему лиц, которые принимают этот бред за реальность и слепо верят ему. Это чаще случается тогда, когда психозом заболевает человек, сильный духом, властный, пользующийся большим авторитетом. Наоборот, пассивными воспринимателями бреда бывают люди слабовольные, умственно отсталые, много лет прожившие вме­сте с заболевшим психозом субъектом, привыкшие «жить его мыслями», слепо доверять ему, безоговорочно следовать его указаниям, всецело подчиняться его авторитету. Пассивные воспри-ниматели никогда не участвуют в творчестве бреда, их высказывания и поступки, как эхо, повторяют то, что сказано или сделано «индуктором», — так принято называть душевнобольного, ставшего источником подобного «индуцированного» бреда. Обычно объектом подобной индукции становится один человек. В роли индуктора и

-.4

Душа, сознание, разум ДОЗ

индуцированного выступают муж и жена, сын и мать, хозяйка и служанка и т. п.

В отличие от коллективного бреда коллективные галлюцинации могут охватить одновременно большое число лиц Но коллективные галлюцинации — в основном удел истории психиатрами. Они были нередки в давние времена, особенно в период средневековья, в период массового распространения истерии, религиозного фанатизма и суе­верий. Это всегда были галлюцинации внушенные. Возникновению коллективных галлюцинаций способствовали низкий интеллектуаль­ный уровень, голод, обусловленный строгим соблюдением постов, бессонница, вызванная длительными ночными молениями, всяческое физическое и душевное изнурение, сочетающееся с фанатичной экзальтацией

Еще два-три столетия назад почти каждое широко известное место богослужений, почти каждый монастырь, старинный замок, дворцы европейских монархов славились своими «видениями» и «явлениями», легенды о которых всячески поддерживались и культи­вировались и тем оказывали внушающее воздействие. Не отстал в этом отношении, конечно, и русский двор.

Незадолго до смерти императрицы Анны Иоанновны, за полночь, караул, стоявший, как обычно, в тронной зале, неожиданно увидел ца­рицу, молча и как-то странно разгуливающую взад и вперед около трона. Странность подобной ночной прогулки смутила успевшего бы­ло задремать дежурного офицера. Не имея по этикету права первым обратиться к императрице, он вышел в соседнюю комнату, чтобы спросить, не знает ли кто ее намерений. Тут офицер встречает Биро-на, временщика императрицы, и рапортует ему. «Не может быть, — восклицает Бирон, — государыня в спальне¹» Бирон сам идет в трон­ную залу и тоже видит «странное видение». Заподозрив заговор или какой-то обман, он устремляется в спальню царицы и уговаривает ее выйти на глаза караула. Когда Бирон и царица вышли в тронную залу, все присутствовавшие на короткое время «увидели две Анны Иоан­новны», из которых настоящую можно было отличить только по то­му, что она стояла рядом с Бироном. Видение поднялось на ступеньки трона и тут как бы растворилось.

Не исключая возможности, что это видение было чьей-то искус­ной инсценировкой, все же можно думать, учитывая мистицизм людей той эпохи, плохое освещение, вынужденную бессонницу караула, суе­верный страх Бирона и царицы (последняя воскликнула, когда виде­ние исчезло' «Это смерть моя за мной пришла!»), что это была

104 История глазами психиатра

коллективная галлюцинация. Через несколько десятилетий подобное же «видение-двойник» Екатерины II прошествовало поздно вечером по Зимнему дворцу, в то время как самой Екатерины там не было. На­до отметить, что это видение было уже целиком плодом экзальтиро­ванной фантазии придворных. Сама Екатерина ничего не видела, что и понятно, так как по характеру своему она не отличалась ни религи­озным фанатизмом, ни истерической внушаемостью.,, >. _д

- «rf V,

; > • <•, „..•>.,,.

. ' ¹ • '.- Психиатрия и психиатры „s,jaa,kj..
• HWij 5 К." Ui/r n;"UV;

В связи со сказанным возникает невольно мысль о «психической заразе», о возможности «передачи» психического заболевания от одного человека к другому. Нужно заметить, что разговоры о якобы помещенных в психиатрическую больницу здоровых людях, которые там под влиянием окружения «сошли с ума», — не что иное, как пло­ды невежественных предрассудков. Настоящие психозы не передают­ся от больного человека к здоровому. В психиатрические больницы помещают не душевноздоровых, а психически больных людей. Иногда их направляют в больницу на ранних стадиях заболевания, когда бо­лезнь еще не полностью развернулась и не всем видны ее проявления. Для окружающих наличие психоза может стать несомненным позднее, когда болезнь будет уже в полном разгаре. Но дожидаться этого нель­зя — можно пропустить период, когда болезнь еще излечима, можно вообще потерять больного — под влиянием усиливающихся болез­ненных переживаний он покончит с собой, можно, наконец, подверг­нуть опасности окружающих его людей.

Случайно попавший в психиатрическую больницу психически здоровый человек никогда от этого не заболевает психозом. Самое худшее, что может случиться, — это короткая невротическая реакция, которая пройдет тотчас же после выхода из психиатрической больницы.

Еще более нелепо суждение о «странностях» врачей-психиатров, которые от постоянного общения с психическими больными сами якобы становятся близкими к помешательству. Впрочем, подобные суждения имеют свои корни. Еще недавно, лет 30 — 40 назад, психи­атрические больницы резко отличались ото всех других лечебных уч­реждений. Отличались тем, что они в основном были местом призре­ния, местом изоляции душевнобольных от общества, а не местом их

Душа, сознание, разум _t, 105

лечения. Роль врача была крайне трудна и тяжела. Работа в психиат­рической больнице не давала радости ни видеть излеченного больно­го, ни слышать слов его благодарности. Эта работа не сулила ни успе­хов, ни материального благополучия. Между прочим, в ряде капита­листических стран оплата труда врачей-психиатров до сих пор ниже, чем оплата врачей других специальностей. Отсюда, например, крайняя нехватка врачей в государственных психиатрических больницах США.

До сих пор работа психиатра остается и тяжелой и трудной. В первую очередь всем приходит в голову мысль об опасности про­фессии врача-психиатра. Действительно, некогда это было опасным делом. Российское общество психиатров могло бы составить обшир­ный список врачей, погибших или получивших тяжелые увечья на своем нелегком посту. Однако современные способы лечения и деся­тилетиями разработанная система режима свели эту опасность до минимума.

Но^дело не в опасности. Она никогда не останавливала врачей, увлеченных своей профессией. Трудность определяется, прежде все­го, огромной ответственностью. Психически больной обычно не со­знает своей болезни, нередко старается скрыть ее от врача. Врачу приходится одному бороться за здоровье больного, лечить вопреки его желанию, часто преодолевая огромное сопротивление. Порою больные не жалуются даже на телесные недомогания. Пристальным ззором и годами выработанным чутьем приходится угадывать зарож­дение какой-то телесной болезни, на которую не жалуется сам боль­ной. Наконец на враче-психиатре лежит ответственность за сохран­ность имущественных интересов больного, за решение его семейных проблем (разводы, аборты и т. п.).

Естественно, что в прошлом этот тяжелый, опасный, малооцени­ваемый труд, не суливший ощутимых успехов и радости, привлекал не многих выпускников медицинских факультетов. В психиатрические больницы поэтому шли врачи, не падкие до всем очевидного успеха, чувствовавшие внутреннюю потребность в служении безнадежным больным, ищущие нелегких путей. В далеком прошлом в глазах само­влюбленных мещан такие люди, естественно, казались «странными» «чудаками». Отсюда анекдоты о «сумасшедших психиатрах».

В наше время положение коренным образом изменилось. За по­следние годы психиатрия преобразовалась. Создано множество высо­коэффективных средств лечения психических болезней. Некоторые из этих способов, например шоковая терапия, требуют определенной врачебной сноровки, мастерства. Врачу-психиатру стала доступной

106 История глазами психиатра

радость исцеления больного. Открылся путь для творческих исканий. За последние годы возросло число желающих приобрести специаль­ность психиатра среди студентов медиков и молодых врачей. И облик психиатра все менее стал отличаться от облика врачей других специ­альностей.

<j _• '.ij гг *

I ОП A» /»Д

a-isMjt Паранойя... ^ЫЧ^{П J<} "* '^4ДЭС! ^э^"' ^L'''^asl^yi n

Существует еще одна форма своеобразного психического расстройства — паранойя. Ее особенность состоит в том, что все отклонения от нормы ограничиваются только бредом. Во всем остальном человек как бы полностью сохраняет нормальное состоя­ние — ни его умственные способности, ни память, ни ориентировка в окружающей обстановке, ни эмоциональная жизнь (в той части, в которой она не связана с бредом) никак не страдают. Не бывает и галлюцинаций. Эта замаскированность заболевания — характерное свойство паранойи.

Одна из частых форм ее проявления — бред изобретений и от­крытий (с примера подобного бреда начинался наш очерк). Содержа­ние бреда изобретений и открытий всегда тонко отражает интеллек­туальный уровень, надежды и запросы эпохи. Когда-то подобный бред концентрировался вокруг идеи вечного двигателя — перпетуум мобиле. Затем абсурдность его стала для всех очевидной и вечный двигатель исчез из бреда параноиков.

В наши дни человечество волнуют проблемы атомной энергии, ядерной физики, электроники, кибернетики и космических путешест­вий. Именно вокруг этих идей часто и сосредоточивается бредовое творчество параноиков.

* Бред изобретений и открытий в исключительных случаях может вести к трагическим последствиям. «9 июля 1964 года днем в помеще­нии Комиссии по спектроскопии Академии наук СССР... вошел сред­них лет и среднего роста человек с невыразительным лицом. Под мышкой он держал футляр для чертежей Он спросил ученого секре-. таря комиссии В. Г. Корицкого. Тот пригласил посетителя к себе. Бе­седа происходила с глазу на глаз. Она продолжалась недолго. Через несколько минут сотрудники лаборатории услышали выстрел. В безо­бидном на первый взгляд футляре хранился обрез охотничьего ружья. Сняв с футляра крышку, посетитель в упор выстрелил в Корицкого.

Душа, сознание, разум. 107

»

Через несколько часов Корицкий скончался. Он был хорошим, чест­ным человеком, талантливым ученым, коммунистом».

Кто же был убийца? Пишущий об этом страшном событии кор­респондент с удивлением констатирует, что это не тунеядец, не спе­кулянт, не профессиональный бандит, а обычный служащий. Даже с высшим образованием, юрисконсульт снабженческой конторы.

«Как и все, к девяти он являлся на работу... ровно в пять, акку­ратно прибрав бумаги на столах, отправлялся домой. Он был в меру общителен, в меру разговорчив, в меру любознателен. Словом, обыч­ный, рядовой служащий, Необычным было только одно. После рабо­ты, закрыв дверь комнаты на ключ, до поздней ночи занимался, как он говорит, наукой. Составлял какие-то формулы, таблицы, что-то подсчитывал.

Он был убежден, что совершил открытие. Копию своей работы направил в Москву, и Академию наук. Но, увы! Ответ был резко от­рицательным... Написал снова — и снова тот же ответ. Еще и еще — в разные инстанции и разным людям. Но ответы похожи один на дру­гой: работа не стоит выеденного яйца.

И тогда... он купил на рынке охотничье ружье и боеприпасы. Научные аргументы не помогли, и кандидат в гении решил применить силу. Решил убить двух ученых, давших отрицательные отзывы. И тем самым отомстить за неудачу, за неоправдавшиеся надежды.

Впрочем, не просто отомстить. На допросе... заявил, что убийст­вом Корицкого хотел привлечь внимание к своей работе. Он несколь­ко раз подчеркивал, что истинный мотив преступления — именно в этом. До сих пор он продолжает твердить, что его работа гениальна и истинные преступники — те, кто не хочет признать этого. Нет, ему совсем не жаль убитого им человека. Потому что он действовал, дес­кать, во имя науки. Потому что поступки гениев не подвержены нор­мам обычного человеческого общежития».

Как часто бывает при паранойе, окружающие не понимают, что имеют дело с душевнобольными, пока трагическое событие или об­щественный скандал не сделает это очевидным.

Бред изобретений и открытий не всегда выливается в конкретную идею, которую психически больной сам старается претворить в жизнь, Чаще дело ограничивается длинными, наукообразными со­чинениями, темы которых в основном также концентрируются вокруг волнующих современную науку проблем.

Все эти творения отличает определенный стиль, позволяющий с первых же страниц «почувствовать», что имеешь дело с творчеством

108 История глазами психиатра

параноика. Для этого стиля характерны возведение в абсолют законов формальной логики с отрывом от реальной действительности, чрез­вычайный догматизм изложения, насильственное навязывание опре­деленной идеи, неустанное повторение, что «все сейчас будет доказа­но». Нередко в основе такого сочинения лежит какая-нибудь баналь­ная истина, которая преподносится в качестве величайшего открытия.

Другая отличительная черта подобных «трудов» — подчеркнутое преклонение их авторов перед учеными авторитетами, уже умершими, и скрыто пренебрежительное, а иногда явно неприязненное — к ныне здравствующим.

^№ В давние времена, когда предметом подобных сочинений служили богословские темы, эти трактаты поражали обилием цитат из «свя­щенного писания». Сейчас патологические труды параноиков обычно испещрены длиннейшими цитатами из классиков философии и есте­ствознания. Причем они всегда притянуты формально, нередко вырваны из контекста, толкуются пкривь и вкось, лишь бы подкре­пить бредовые построения.

Написав «труд» и размножив его под копирку в большом числе экземпляров, параноик рассылает свое детище во всевозможные ин­станции: сразу в несколько научных учреждений, в редакции, в мини­стерства и ведомства.

На ученых и многих других работников падает тяжкая обязан­ность составлять научные рецензии на ненаучные труды. Большинст­во рецензентов обнаруживают при этом большую выдержку и терпе­ние, стараясь раскрыть творцам бредовых трактатов их заблуждения. Но, как правило, эти попытки вызывают лишь бурный гнев больного. В ответ обычно следуют потоки жалоб и угроз.

Заметим, что переписка с бредовыми больными пагубно отража­ется на их психическом состоянии. Главное свойство всякого бреда состоит в том, что никакими очевидными доводами, никакими про­верками нельзя разубедить параноика в несостоятельности его идей. Такие попытки, как правило, лишь укрепляют бред, ведут к эмоцио­нальному возбуждению больного.

Не менее вредно и подчеркнутое внимание к бреду, потакание ему, даже молчаливое. Получив от авторитетного органа или газеты уведомление, что его труд послан на рассмотрение в крупный научный институт или известному ученому, больной уже видит в эт$м первое подтверждение своих идей и активизирует деятельность.

Параноик не бескорыстен в своем «научном» творчестве, хотя материальные выгоды могут у него стоять на заднем плане. Обычно

Душа, сознание, разум ДО9

он заявляет, что борется за воплощение выдвинутой им идеи и не тре­бует себе никаких наград, выгод или преимуществ. Но бредовое «на­учное» творчество при паранойе питается стремлением возвыситься над окружающими людьми, показать свое превосходство, незауряд­ность. В прошлом паранойяльный бред нередко развивался на рели­гиозной почве. При том интересе и внимании, которыми пользуется в современном обществе наука, вполне понятна, почему именно она сейчас привлекает внимание параноиков.

Мне кажется, было бы справедливо и весьма полезно завести по­рядок, когда любое учреждение, газета, руководящий орган, получив подобный труд, обращались за консультацией к квалифицированному врачу-психиатру. Это было бы истинной чуткостью к человеку, так как его судьба, его здоровье вручались бы в руки тех, кто должен за­ботиться о них. Такая практика дала бы возможность уловить психи­ческое заболевание на ранней стадии и более успешно лечить его.

Отношение окружающих к больному паранойей складывается по-разному. В некоторых, редких, случаях ему удается подчинить своей воле определенное количество людей, иногда даже значительное. Го­раздо чаще к нему постепенно нарастает отрицательное, враждебное отношение, побуждаемое его высокомерием и непримиримостью.

Разоблачение мнимых изобретений и открытий, всякие попытки опровергнуть бредовые суждения ожесточают параноика. В справед­ливых замечаниях по своему адресу он начинает видеть злонамерен­ные козни недобросовестных людей и начинает с ними борьбу. Сколь страшные последствия может иметь такая борьба, видно из рассказа о гении с обрезом.

При паранойе развивается бред преследования и бред величия. «Меня преследуют, потому, что я великий человек», — так рассужда­ет параноик.

^г

Дата добавления: 2015-02-06 | Просмотры: 780 | Нарушение авторских прав