АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Затмение

Людвиг Ван Бетховен – Соната для фортепиано №14 («Лунная»)

Часть 1. Adagio sostenuto

В стае слухи расходятся со скоростью звука из уст в уста, обрастая красочными подробностями. И к тому моменту, как Билла словно под конвоем вывели из огромного здания, все в нем уже знали, что произошло, и даже больше, придумывая на ходу интересные и пикантные подробности и распространяя их. Казалось, весь клан собрался в коридорах, побросав свои рабочие места, чтобы посмотреть на мальчика, выпавшего из гнезда. Он шел, опустив голову и сжимая пальцами ремешок маленького рюкзака, того самого, что успела сунуть ему в руки Симона. Больше у него ни на что не было права. Даже на то, чтобы обнять на прощание мать.

Плачущая женщина была бессильна что-то сделать. Она рвалась к своему ребенку сквозь толпу собравшихся поглазеть, но ее тянули назад несколько пар рук, а на ухо шипели: "Ты и себя погубишь, глупая!" Но ей было все равно, она тянулась к своему сыну, опустив руки лишь тогда, когда он сам, подняв на ее крики голову, с ужасом посмотрел на нее и, покачав головой, спрятался от ее глаз за сопровождающими его мужчинами.

Несколько долгих мучительных минут от кабинета главы до парадного входа. Показательное изгнание прошло с шумом и оставило яркие впечатления у всех, кто видел процессию позора, сопровождавшую несчастного Омегу. И Альфа услаждал свою уязвленную гордость произведенным эффектом, пригласив к себе в кабинет более покорную, чем испорченный мальчишка с дурными наклонностями, Маришу. Вскоре остался лишь след в истории и новый лист в своде законов клана. Никто не вспоминал и не жалел выброшенного на улицу ребенка, только мать тихо роняла слезы, вынужденно склоняя голову перед теми, кто зло шипел в спину ее Билла.

Симона проклинала весь мир, проклинала себя. Что за мать она, если смогла остаться в месте, которое выплюнуло ее дитя? И она была уже готова в лицо Баррона сказать, что намерена следовать за сыном, когда ей с кривой усмешкой показали последние страницы Кодекса.

- Можешь идти за ним прямо сейчас, дорогуша, если хочешь погубить и его, и себя, - пропела женщина, которая не соизволила даже встать с колен Альфы и продолжала поглаживать его по плечам, будто бы массируя напряженные мышцы, когда несчастная мать окропила своими слезами белые листы.

Их просто загнали в ловушку, пообещав неминуемую смерть. Оставалось лишь надеяться на то, что судьба, наконец, протянет Биллу свою руку. Симона молилась об этом, но пока небо лишь отмахивалось, направляя мальчика в давно предначертанное ему будущее. В нем была ночь, незнакомые улицы, темные переулки и постоянный страх. Одиноко бредущего Омегу, вокруг которого стоит невидимое, но вполне ощутимое облако феромонов, за каждым углом поджидают приключения.

Билл шел, глядя себе под ноги, не замечая, как садится солнце. Ему было больно - штаны ужасно натирали нежную кожу. Ему было плохо - перед глазами стояло лицо матери, взгляд которой был полон решимости и отчаяния. Он вздрагивал, когда вспоминал, что бы сделали с ними обоими, если бы она пошла за ним, несмотря ни на что. Волосы начинали шевелиться на его голове, когда в сознании всплывали строчки нового закона, который был прочтен торжественным голосом при четырех свидетелях.

"За сопротивление естественному порядку и природе - изгнание! В случае неповиновения Альфе Омега изгоняется из клана! Массовое нарушение пунктов закона карается смертью!"

Каждое слово набатом звучало в ушах Билла. Теперь он понимал, почему клан, к которому он принадлежал, считался самым консервативным и жестоким в своих порядках. В нем сохранились нравы предков, которые за малейшую провинность могли подвергнуть беззащитных Омег казни. Люди подобны волкам, а кланы подобны волчьим стаям, где вожак может решить судьбу слабого, решить, жить ему или умереть. С приходом цивилизации множество внушающих ужас законов исчезли из Кодекса под влиянием ставшего более гуманным мира. Однако, внутренние порядки и традиции никогда не стереть из истории клана, и в них никто даже сейчас не стал бы вмешиваться. Похоже, они возвращаются к истокам. И всему виной маленькая мечта маленького мальчика.

Чувство вины постепенно поглощало душу Билла, и слезы не высыхали на его щеках. Они чертили дорожки по его лицу и срывались с подбородка, теряясь в мягкой ткани тонкой курточки. Если бы мама не дала ему рюкзак, то он сейчас дрожал бы от холода в одной футболке. Но тело все равно покрывалось мурашками от каждого порыва ветра, отчего хотелось плакать лишь сильнее. Перед глазами стоял туман, дыхание было рваным, а сердце билось беспорядочно и быстро.

Глотая слезы, Билл не замечал, куда шел, не видел никого вокруг. Он поднимал голову и смотрел в звездное безлунное небо, и свет мерцающих в нем огоньков сливался в одну тусклую вспышку. Он не смотрел под ноги, ступая вслепую. Он сталкивался с уже редкими прохожими, которые оборачивались ему вслед. Скоро ему и вовсе прекратили попадаться на пути люди. Он свернул в переулки, где между высоких домов ветру было негде разгуляться. Приближалась полночь, он устал. Хотелось свернуться клубочком где-нибудь в углу, но у него и угла своего нет. Ничего нет.

Остановившись в каком-то незнакомом квартале в темном переулке, Билл сел на низкие детские качели и согнулся пополам, утыкаясь лицом в колени. Он уже выплакал все слезы, ноги были ватными от усталости и тяжелыми, будто свинцовыми, а в животе жалобно урчало. В висках стучал пульс, а в голове стоял туман, утягивающий мальчика в свой сонный плен. Кажется, он даже на несколько минут провалился в дрему, пока его не заставили вздрогнуть тяжелые шаги совсем рядом. Мальчик очнулся и поднял голову, подслеповато моргая и пытаясь разглядеть в слабом свете фонарей двух приближающихся к нему людей.

- Эй, ты слышишь? Детка, - голос принадлежал высокому и довольно молодому парню, который подошел ближе и наклонился к Биллу, разглядывая его лицо.

- Оставь его, он чужак, - недовольно произнес другой, судя по голосу, такой же молодой.

- Ну и что? Смотри, какой хорошенький!

- И наверняка чей-нибудь! Оставь это, Джек!

- Брось, ты так же, как и я, чувствуешь, что он один и совершенно свободен, - тут мальчик начал осознавать, что именно происходит.

Похоже, второй парень, друг Джека, не меньше самого Джека был бы рад развлечься с такой приятной внезапной находкой, как симпатичный Омега. Тень сомнений слишком быстро сошла с его лица под влиянием товарища и все растущего влечения к Биллу, который совершенно не желал этого, но природа его, сговорившись с луной, взывала ко всем инстинктам двух Бет, которые практически без сопротивлений повелись на чужой, но такой соблазнительный кусок пирога.

Вдруг осознав, что происходит, мальчишка вскочил, собираясь дать деру не смотря на так и не отпустившее и все так же мешающее нормально двигаться возбуждение. Но ему не дали и шагу ступить: он оказался в крепких объятиях одного из парней, который развернул Билла к себе спиной и сжал его локти так, что тот едва мог слабо сопротивляться.

- Смотри, какой прыткий, - хохотал второй парень, подходя ближе.

Он взял Билла за подбородок и заставил смотреть в глаза; теперь мальчик увидел лицо и взгляд, полный похоти, отчего задрожал. Противоречивые чувства вновь переполнили его: в животе все скрутило болезненным желанием отдаться и закончить эту пытку, а в груди птичкой в клетке билось сердечко, протестуя.

- Мы поможем тебе, малыш, - шепот на ухо заставил его покрыться мурашками. – Даже не представляю, каково тебе, - рука опустилась на пах Билла и сжала. До вскрика и слез.

- Джек, мать вашу! – откуда-то позади раздался третий голос и звук быстрых шагов. – Я что просил делать? Ждать меня у клуба! – Похоже, обладатель этого голоса, который заставил Билла притихнуть и распахнутыми глазам уставиться в небо, был раздражен. – Так почему я прихожу туда раньше вас, а вы тут… кого-то еще и подцепили, - голос стал тише, когда мужчина приблизился, глядя на добычу в руках друга.

- Прости, Том, мы не думали, что ты так скоро… - начал было другой парень.

- Заткнись, - небрежно бросил тот, кого назвали Томом. – А ты. Отпусти его.

- Но…

- Я сказал, чтобы ты его отпустил, - в этом стальном тоне звучала власть истинного вожака, и Билл, едва чужие руки отпустили его, чуть не рухнул на землю на подкосившихся ногах.

Мальчик несмело поднял глаза на того, чей голос подчинял не только его сошедшее с ума тело. Он увидел высокого молодого мужчину, чье лицо было слабо освещено звездами и фонарем. Его темные глаза горели в обрамлении густых ресниц. Он смотрел на Билла, словно изучая его, сканируя. Он жадно вдыхал, облизывая губы. Он сделал шаг, приближаясь. Каждое движение было направлено к нему, к Биллу, но было еще что-то, кроме острого и полыхающего, как огонь, желания, что заставляло мальчишку оставаться на месте и ждать. Смотреть неотрывно в красивое лицо пленившего его Альфы, который одним движением, положив ладонь ему на талию, заявил свое право на юного Омегу. Молния прошибла тонкое тело от этого прикосновения, хотя его кожу закрывало два слоя ткани. Вторая рука поднялась выше, пальцы коснулись тонкой белой шеи, погладили нежную кожу подбородка, совершенно гладкую. И Билл задрожал, прикрывая блестящие глаза, отражающие не свет звезд, не свет фонаря, но сияние глаз сильного мужчины, которому поддавалось тело, которому подчинялся разум. Он чувствовал это и не смел сопротивляться.

- Ты пойдешь со мной, - бархатный баритон погладил мальчика по всему телу быстрыми мурашками.

- Да…

- А как же мы?! – возмущенный голос рядом разбил незримое облако, что клубилось вокруг Омеги, прижавшегося к Альфе. – Мы, помнится, собирались оторваться…

- Можете отрываться без меня, - спокойно ответил Том, отступив на шаг и взяв за руку снова едва не падающего Билла. – Идем, - он повел мальчика за собой, а тот покорно семенил следом. И никто из оставшихся парней не посмел их остановить.

Они шли, даже почти бежали по темным улочкам, словно скрываясь от фонарей. Мужчина уверенно шагал по знакомым местам, направляясь к высотке, что возвышалась над всеми многоэтажками в районе. Билл едва за ним поспевал, ощущая, как с появлением Тома рядом стало ему еще труднее идти, как в животе запорхали бабочки. Стала незаметной тяжесть внутри, она вдруг стала легкой и такой приятно ноющей…

- Подожди… не так быстро, прошу тебя, - тяжело дыша, взмолился мальчишка, вцепившись обеими руками в запястье молодого Альфы. – Мне… - в темноте ночи, да еще в тени арки, скрывшей их от взглядов тысяч звезд, не было видно, как заалели его щечки, как губы стали влажными и призывно раскрылись. Этого не было видно, но Альфа остро чувствовал все, что происходило с юношей, ведь он сам чувствовал нечто такое, что передать словами было невозможно.

- Да, - Билл оказался в крепких объятиях, а сильное тело прижало его спиной к кирпичной стене, - мне тоже, - шепотом ответил Том на недосказанные слова и поцеловал бесстыдно распахнувшиеся навстречу губки.

Это не унимало бешеное биение пульса в венах, а лишь дразнило, подогревало кровь. Мальчик вцепился пальцами в широкие плечи, покрытые плотной тканью куртки, и держался так, будто упадет, если хоть на миг отпустит. Он неумело отвечал на жгучий поцелуй, начиная тихо поскуливать и инстинктивно прижимаясь бедрами к бедру Тома.

- Эй, малыш, - оторвался от сладких лепестков мужчина, глядя в затуманенные глаза. – Нам надо остыть немного. Ты же не хочешь прямо здесь… - Билл в ответ лишь слабо покачал головой и жалобно захныкал, чувствуя, как влажно становится у него в промежности.

- Я не могу больше… я не могу, - проскулил он.

- Посмотри на меня, - Том взял милое личико в ладони и заставил мальчика заглянуть ему в глаза. – Как тебя зовут?

- Б-билл…

- Сколько тебе лет? – бархатный голос начинал звенеть от нетерпения, но он сжимал зубы и пытался отвлечь и себя, и маленького Омегу.

- Ш-шестнадцать, - облизав губки, ответил Билл, и шумно вздохнул.

- Легче? – слабо, но так искренне улыбнулся молодой мужчина, снова обнимая мальчика и прижимая к себе.

- Н-не… не-е-ет…

- Тш-ш-ш, - длинные сильные пальцы зарылись в черные мягкие волосы, сжимая у корней и поглаживая чувствительную кожу. – Расскажи мне, чей ты? - Этот вопрос заставил Билла вздрогнуть и опустить глаза. Сам того не зная, Том нашел способ отрезвить мальчика, который мгновенно зажался, будто закрываясь от него. – Эй, ты чего?

Юный Омега поднял полный боли взгляд на держащего его в объятиях Альфу, который смотрел на него с вопросом в глазах. Как рассказать ему все? Ведь он оттолкнет, как только узнает, что его изгнали. Ведь он посмотрит с презрением и еще больнее искалечит ранимую душу, оставив в одиночестве догорать. Никому не нужны отбросы, никто не станет подбирать мусор. Билл прикрыл глаза, и из-под ресниц покатились крупные слезы, отразившие далекий неясный свет.

- Билл? - тот опустил голову и повернул ее в сторону, убирая длинные волосы на плечо.

Каждый клан имеет свой отличительный знак. Он может иметь самый разный вид - от кольца на пальце до татуировки на видном месте, - но только клан, к которому принадлежал с рождения Билл, клеймил своих Омег таким жестоким способом. На тонкой шее под завесой черных волос горело бледное клеймо в виде изящной греческой буквы, что самая последняя в столь древнем алфавите.

Молодой Альфа словно наяву увидел, как мальчику ставили эту унизительную метку, как раскаленное железо прижимали к нежной коже до тех пор, пока она не оплавится, обнажая розовую плоть. И гнев вспыхнул в его глазах. Это чувство перекрыло все остальные, и Том, резким движением повернув мальчика к себе спиной, впился зубами в шею болезненным укусом, стирая прошлое Билла, перечеркивая символ подчинения новой властью, своей. Капли крови окропили мягкие губы. Тонкая кожа разорвалась, нарушая выжженный на ней рисунок. От боли юный Омега вскрикнул, но тут же прикусил губу, упираясь ладонями в стену и прижимаясь спиной к сильному телу позади. Его заполнило чувство власти этого мужчины над ним. Над телом, над разумом и над сердцем. Он не боялся ошибиться, он даже не думал сейчас об этом. Он впервые хотел этого: отдаться без остатка, поддавшись луне. Он ощущал это где-то в груди – бабочки добрались до самого горла, и их крылышки щекотали его изнутри. И вот они уже в его сознании, где наступила непроглядная тьма. Но не та, что застилала его болью, а такое мягкое таинственное затмение, когда тело парит словно в невесомости, легкое, воздушное.

Прошлое кануло в небытие, и осталось лишь настоящее, в котором сильные руки сжимали его в объятиях, тяжелое дыхание возле уха, заставляющее дрожать и терять контроль. Настоящее, которое затмевало прошлое и будущее, в которое его повела властная рука. А он летел, будто окрыленный, за ним. К ярким огонькам в небе, которые подмигивали ему и шептали что-то.

Неомения*

Людвиг Ван Бетховен – Соната для фортепиано №14 («Лунная»)

Часть 3. Presto agitato

Билл несмело шагнул в темноту прихожей, и дверь с тихим щелчком закрылась позади. Тишина окутала его, и лишь глубокое тяжелое дыхание у затылка перекрывало шум его собственного сердца. Ноги казались ватными, колени дрожали, грозясь подкоситься, но теплая рука снова обняла мальчика за талию, разворачивая. Вжикнула застежка на его куртке, заставив вздрогнуть, и широкие ладони коснулись хрупких плеч, снимая с них грубую ткань. Мурашки побежали по его спине, он робко положил ладони на твердую грудь, рельеф которой ощущался даже через футболку. Билла словно ударило молнией, и в тот же миг он почувствовал, как его подхватывают сильные руки за бедра, приподнимая над полом и прижимая спиной к стене.

Том нетерпеливо сорвал с него куртку, зацепившуюся рукавами за тонкие запястья. На нем же самом толстовка была уже распахнута, и мужчина избавился от нее, небрежно бросив на пол. Шею тут же обвили руки, притягивая сильнее к юному телу, такому жаркому, податливому. Они дышали друг другу в губы, почти касаясь. Отчего-то каждый из них медлил, словно боясь потерять контроль, но это было неизбежно, и, едва Том преодолел последние миллиметры между ними, он услышал тихий стон, вырвавшийся из груди Билла. Какой-то рычаг погасил свет в сознании молодого мужчины, и он сжал пальцами узкие бедра, заставив мальчишку тихо вскрикнуть.

Это жгло изнутри их обоих. Билл дрожал от переполняющих его чувств, а чувственные горячие губы касались его лица, шеи, терзая изнывающего от желания Омегу. Больше не было сил держаться, больше не было смысла. Том, крепко держа в руках хрупкое тело, не глядя, куда идет, миновал прихожую, гостиную, длинный коридор и, остановившись у огромной кровати, стоящей посреди спальни, опустил на мягкое покрывало судорожно сжимающего пальцами его плечи мальчика. В ушах шумела бурлящая кровь, казалось, пульс громыхает в венах. Терпение было на исходе, и Билл трепетал в волнении и предвкушении, чувствуя, как чужие – или уже родные – пальцы, касаясь его, дрожат от сдерживаемой страсти, рвущейся на волю. Том опустился на колени на мягкий ковер у кровати и снял с мальчишки поношенные кеды, отбрасывая их в сторону вместе с носками. Ступни были холодные, и он согрел их в своих ладонях, поглаживая нежные пяточки.

Билл тихо хныкал, сжимая колени. Его возбуждение все росло, хотя казалось, что сильнее и быть не может. Близость с Томом била по сознанию, оглушая, сводя с ума. И он больше не контролировал себя, стягивая покрывало под собой пальцами, открывая рот, словно воздуха не хватает, и шепча что-то бессвязное. Боль от сжимающих пах штанов становилась все сильнее, пока Том уверенным движением не расстегнул молнию. Видя муку на лице Билла, он кусал губы, точно зная, что их чувства абсолютно идентичны. Такое же безумное ощущение в животе.

- Т-ш-ш-ш, - выдохнул он в что-то беззвучно бормочущие губы и, подцепив пальцами одновременно с белым хлопковым бельем плотные штаны, освободил мальчишку от них, слыша тихий стон облегчения.

Билл вцепился в его плечи и отрывисто поцеловал, прижавшись губами к его губам. Тонкие пальцы зарылись в жесткие дреды, собранные на затылке мужчины, и сжали. Грудной бархатный стон вырвался из его груди, а веки опустились, пряча скрытые поволокой вожделения глаза. Маленькие разряды побежали по телу Тома, и он зарычал, впиваясь в губы Билла обжигающим поцелуем. Его пальцы сжали уже обнаженные бедра, приподнимая их, а ладони легли на маленькие округлые ягодицы, между которыми уже было горячо и скользко.

Билл подался вперед и чуть выгнулся навстречу своему мужчине, обвивая его за шею и неловко и неумело, но отчаянно отвечая на поцелуи, нетерпеливо ерзая под ним. Том чувствовал, что ему немного осталось, чтобы сорваться и взять мальчика, потому он поспешил оторваться от него вопреки жалобным протестам. В один миг стало холодно без прикосновений к распаленному телу, и футболка обиженно затрещала, когда ее грубо сорвали с сильного тела, которое тут же жадно осветили звезды, любопытно заглядывающие в окно. Билл ощутил, как тонкая ткань разрывается на нем под нетерпеливыми пальцами и обнаженной кожи касается раскаленный воздух, окружающий их.

Жадно вдыхая дурманящий запах юного тела, молодой мужчина прикусил маленькую мочку чуть оттопыренного уха, коснулся губами ямочки за ним и опустился поцелуями к ключицам, к плоской мальчишеской груди, под тонкой кожей которой можно было запросто пересчитать ребра. И эта трогательная нежность будила где-то в душе Тома новые чувства, каких он никогда не испытывал. Впервые ему хотелось не только брать, но и отдавать, стократ отдавать маленькому Омеге всего себя.

Его язык скользил по груди, чуть щекоча и разгоняя мурашки, задевал маленькие сосочки, отчего чувствительное тело отзывалось томными стонами. Билл вздрагивал от каждого движения, распахивал глаза и снова их закрывал, запрокидывая голову и подставляясь торопливым чувственным ласкам. Его дрожащие пальцы короткими ногтями царапали упругую кожу, подстегивая Тома, словно поторапливая. Все его существо тянулось вперед, к Альфе, природа требовала уступить, и они оба слышали ее зов, не в силах больше тянуть.

Обхватив бедра мужчины ногами, Билл потерся о него, жалобно захныкав, и тут же почувствовал пальцы, уверенно надавливающие на влажные упругие мышцы между половинок его попы. Колечко сжалось на миг и впустило внутрь два пальца, осторожно ощупывающие скользкие от смазки стенки ануса. Лавина новых ощущений обрушилась на Билла, и он вскрикнул, когда Том коснулся внутри чего-то такого, что отозвалось сладкой болью во всем теле. Почувствовав это, мужчина повторил движение в жаркой глубине и сам едва не застонал от того, как сильно сжали тугие мышцы его пальцы. Нежная девственная дырочка призывно запульсировала, прося большего, и Билл дернулся, неосознанно насаживаясь сильнее на пальцы.

- Пожалуйста... пожалуйста...

Больше не нужно было просить. Том освободил руку и подхватил в обе ладони маленькие половинки, сжимая их. Он приподнял узкие мальчишеские бедра повыше, подкладывая под них небольшую подушку, и сел на колени меж них, глядя горящим взглядом на мокрую промежность. Головка его перевозбужденного члена, истекающего вязкой смазкой, коснулась розового кольца мышц, слегка надавливая. Подняв ноги Омеги выше, молодой Альфа коснулся губами острой коленки и, прикрыв глаза, совершил первый толчок, за бедра резко притягивая к себе мальчика и входя одним движением, заполняя его изнутри собой. Билл не ожидал такого внезапного вторжения и сжался, оглушив Тома звонким криком. Его мелко трясло, дыхание было рваным, а глаза – крепко зажмурены, узкие ладони коснулись широкой напряженной спины. И не было сил у них, чтобы хотя бы на миг остановиться, чтобы глотнуть немного горячего воздуха, их окружающего.

Том, опираясь одной рукой о кровать у головы Билла, второй обхватил его за талию, выше приподнимая и с каждым толчком входя сильнее и глубже, хотя казалось, что это невозможно. Мальчик вскрикивал при каждом толчке, извиваясь под мощным телом мужчины. Все для него впервые, и все казалось ему слишком. Ярким, сладким, жгучим. Его небольшой влажный член покачивался от резких движений, пачкая блестящей смазкой плоский подрагивающий животик, ладони скользили по влажной от пота спине, а ноги срывались с поясницы Тома, касаясь пятками сбившегося покрывала. Тома сводило с ума то, как доверчиво отдается ему Билл, и он брал, брал все без остатка, тут же сторицей возвращая.

Их накрыло одной волной, когда юное тельце сжалось и выгнулось в оргазме, а их животы окропила совершенно прозрачная вязкая жидкость. Том зарычал, прижимая своим телом Билла к постели и замирая. Он изо всех сил оттягивал момент собственного удовольствия, зная, что маленькому Омеге во время течки будет слишком мало одной порции наслаждения. Его возбуждение даже не опало, а раскрасневшаяся вишенка-головка будто пульсировала в горячей ладони мужчины. Он сделал несколько коротких движений, скрывая влажную ягодку под нежной кожей и снова ее обнажая. Билл тихонько захныкал поглаживая рельефную грудь и требуя продолжения. Он не успокоится, пока луна держит его в своей власти. И Том, набрав полные легкие воздуха, снова ринулся в эту пучину непрерывных толчков, каждый из которых неизбежно приближал его самого к яркой, как никогда, развязке.

Ночь пролетела, ей на смену пришел солнечный день, скрывший яркие звезды. Сквозь воздушные шторы на окне падали на постель золотые лучи, играя на влажной коже истерзанного лаской Билла. Том ни на секунду не отпускал его, держа в объятиях утомленное тело. Они проваливались в дрему, но природа брала все то, что упустила, позволив Биллу выбирать. Он жалобно хныкал, прося хотя бы несколько минут, но Альфа тонко ощущал любое желание маленького Омеги и снова заставлял его стонать, кусая красные от поцелуев губы и царапая кожу на плечах и груди Тома.

У Билла уже не осталось сил, чтобы так часто дышать, так громко стонать и выгибаться навстречу мужчине, в который раз оглаживающему его чувствительный растянутый сфинктер, который продолжал пульсировать и жадно сжимать входящие в ослабевшее тело пальцы. Том перевернул мальчишку на живот и приподнял его попу, подложив под бедра подушку. Билл обнял другую, пропитанную запахом его мужчины, который он жадно вдыхал, закрыв глаза и снова отдавшись воле этих властных рук.

Том, сжимая пальцами простыни, влажные и сбитые, ритмично двигался, не ощущая и тени усталости. Он то прижимался к узкой спине с выпирающими лопатками, то касался влажной от пота шеи губами. Резинка, сдерживающая его черные тугие дредлоки на затылке, давно лопнула, и теперь они, рассыпавшись по плечам и спине, делали его еще более диким. Адреналин в крови бурлил, и ему не хотелось, чтобы это прекращалось, но он чувствовал… скоро.

С каждым толчком его тело прошивала молния, заставляющая позвоночник выгибаться. Он рычал и тихо вскрикивал, слыша, как жалобно отзывается мальчик под ним, царапая подушку. Том провел горячей ладонью по мокрой тонкой пояснице и обхватил узкую талию, сильнее приподнимая бедра Билла себе навстречу, и в ту же секунду услышал протяжный звонкий крик, на который ответил тяжелым стоном. Короткая вспышка пронзила их, и они замерли, рухнув неделимым целым на смятые ткани.

Закатное солнце осветило их сплетенные тела кроваво-алым заревом, оставляя после себя звездную ночь, безмолвную и тихо наблюдающую с небес за ними. Том лег на бок, бережно прижимая к себе тяжело дышащего мальчика, и, приподнявшись, поцеловал его в висок, убирая с лица влажные и прилипающие к коже волосы. Его самого трясло от необыкновенных даже для него, опытного Альфы, ощущений. Он чувствовал, как волна за волной накатывает наслаждение, и каждый раз все сильнее и ослепительнее. Билл, почти засыпающий в надежных объятиях, мелко вздрагивал, когда одновременно с толчками, заполняющими его семенем, он чувствовал пронзающее его удовольствие.

Том целовал безмятежно спокойное лицо юного Омеги, склонившись над ним. Целовал его руки, каждый тонкий пальчик, ладошки, успокаивая каждым прикосновением, но естество все еще не давало им покоя, и на протяжении нескольких часов до самого рассвета Билл вскрикивал, даже не просыпаясь, а сквозь сонную негу ощущая вибрации в низу живота и бьющихся в экстазе бабочек. Лишь с восходом солнца после второй жаркой ночи, наполненной жгучими поцелуями, жаркими объятиями и поистине животной страстью, Том смог покинуть еще дрожащее после последнего оргазма бессознательное тело, заботливо укрывая тонким одеялом. Влажные простыни не тревожили Билла, наконец, провалившегося в крепкий сон, а вслед за ним, едва закрыв глаза, в спасительное забытье окунулся и молодой Альфа, прижимающий к груди свое сокровище.

Солнце заглянуло в окно, сунув в комнату любопытные лучи, и долго любовалось двумя прекрасными созданиями, рожденными друг для друга и соединенные самой судьбой и природой. Билл улыбался во сне, инстинктивно прижимаясь к мужчине, который собственнически обнимал его, закинув на него руку и сплетя их ноги, поймав мальчика в крепкую ловушку.

На полу под кучей одежды глухо трезвонил мобильник, незваные гости настойчиво ломились в дверь, шумно переговариваясь за ней, но ничто не могло нарушить уютный покой. И лишь когда в окно робко постучалась, боясь потревожить, новая луна, Том поднялся с постели и потянулся, разминая ноющие мышцы. Мускулы перекатывались под упругой загорелой кожей, на которой золотом играло уже почти совсем опустившееся за городской горизонт солнце. Мужчина прикрыл блаженно сощуренные глаза, все еще ощущая жар прикосновений на коже, и подошел к окну. Оно было распахнуто, и ветер беспокоил воздушные занавески, обдувая разгоряченное страстью тело своей прохладой.

Небо, почерневшее на востоке, с запада окрашивалось в алый, а против опускающегося солнечного лика в темноте наступающей ночи за бархатное полотно зацепился серебряный месяц. Луна продолжала менять свои фазы, отпуская наконец спящего спокойно Билла. Неомения пленит сегодня кого-нибудь другого, а для него станет часом освобождения и началом чего-то нового и неизменно прекрасного, когда сбывается мечта, но цели на этом не кончаются. И еще есть, к чему стремиться.

_____

* Неомения - первое появление Луны на небе после новолуния в виде узкого серпа, происходит не позднее, чем через 3 дня после новолуния.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 605 | Нарушение авторских прав