АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Пролог. Испания, июнь 1813

Бернард Корнуолл

Полк стрелка Шарпа

«Полк Шарпа» с искренним уважением посвящаю парням

в зелёных куртках, преемникам и наследникам Шарпа

«…Эй, вы, подмастерья, забывшие, что такое работа; сыновья, забывшие, что такое родительская опека; слуги, забывшие, что такое жалование; подкаблучники, забывшие, что такое — быть мужчиной! Спешите к благородному сержанту Кайту под знамя с вороном доброго города Шрусбери, здесь каждому рады и каждый нужен! Джентльмены, не кривите презрительно губ, ибо не ради ловитвы да обмана сирых и скорбных умишком бьёт мой барабан, но ради славы да богатства отважных и дерзких сердцем!..»

из «Сержанта-вербовщика» Джорджа Фаркьюэра (1678–1707)

Пролог. Испания, июнь 1813

Природа не обидела силой полкового старшину МакЛэрда, и его пальцы, сомкнувшиеся вокруг левого запястья Шарпа, причиняли стрелку немалую боль. Веки старшины медленно открылись:

— Я не заплачу, сэр.

— Конечно, нет.

— Они не смогут похвастать, что заставили меня плакать, сэр.

— Нет, не смогут.

Слезинка выкатилась из уголка глаза старшины и сбежала по скуле к уху. Кивер шотландца, сбитый с головы, валялся в полуметре от хозяина.

Не пытаясь высвободить руку, Шарп запахнул на МакЛэрде мундир.

— Отче наш, Иже еси на небесех… — МакЛэрд закашлялся. Он лежал на твёрдых камнях, которыми была вымощена дорога. Поверхность булыжников потемнела от крови старшины, — О, Иисусе…

Живот шотландца был разворочен острым, как бритва осколком, что отбило от скалы французское ядро. Из страшной раны, кое-как заткнутой обрывками грязной исподней рубахи, сочилась кровь. Шарп стиснул зубы и подтянул повыше полу красной куртки, прикрыв ранение. Уже ничего не поделать.

— Сэр… — слабо позвал старшина, — Пожалуйста, сэр?

Шарп смутился, ибо понял, чего от него хочет задира и богохульник МакЛэрд. На обветренном лице старшины отражалась мучительная борьба между жуткой болью и упрямой гордостью, не позволяющей боль эту выказать. Шарп успокаивающе накрыл руку сержанта правой ладонью. МакЛэрд просяще взглянул на командира:

— Сэр?

— «Отче наш, Иже еси на небесех. Да святится имя Твое…» — с запинкой начал стрелок. Он не был уверен, что вспомнит всю молитву, — «…да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»

Религиозностью Шарп не отличался, но, когда настанет его смертный час, кто знает, не будет ли он и сам искать утешения в древних, как мир, фразах?

— «…Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим…»

Полкилограмма твёрдого дважды пропечённого хлеба, и французы, ранившие его, те самые должники, которых МакЛэрду полагается простить. Как там в молитве дальше? Неровные булыжники чувствительно давили на коленные чашечки.

— «…И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко Твое есть царствие и сила, и слава Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки веков. Аминь.».

Удивительно, но Шарп не забыл ни единого слова «Отче наш». Впрочем, старшина оценить память командира уже не мог. МакЛэрд отдал Богу душу. Кровь перестала струиться, и пульс на шее не прощупывался.

Медленно Шарп отцепил от себя мёртвые пальцы и сложил руки старшины у него на груди. Вытер повлажневшие глаза. Встал.

— Капитан Томас!

— Сэр?

— Старшина МакЛэрд умер. Надо похоронить. Капитан д’Алембор!

— Да, сэр?

— Пикеты отодвиньте на пятьдесят метров выше по холму. Это же не манёвры, чёрт побери! Шевелитесь!

Позиция пикетов и так была хоть куда, но душившая Шарпа бессильная злоба требовала выхода. Раскисшая после ночного дождя земля противно чвякала под подошвами. Лужи на тракте были красны от крови. Слева от Шарпа, у подножия холма солдаты копали в мокрой почве братскую могилу. Десять убитых, без мундиров и ботинок (слишком дорого обходившихся казне, чтобы хоронить в них погибших) лежали рядком у ямы.

— Лейтенант Эндрюс, возьмите двух сержантов и два десятка рядовых, наберите камней поувесистей.

— Камней, сэр?

— Выполняйте! — рявкнул Шарп и отвернулся.

Все в полку знали: когда их майор не в духе, лучше ему не перечить.

Он пришёл к скалам, где укрыли от ветра раненых. Металлическая оковка ножен тяжёлого кавалерийского палаша на его поясе чиркала по мягкому грунту.

— Дэн?

Дэниел Хэгмен, стрелок и бывший браконьер, виновато улыбнулся Шарпу:

— Я в порядке, сэр. — рубашка и мундир были наброшены поверх забинтованного левого плеча, — Трубку вот набить не могу, сэр.

— Сейчас.

Шарп вынул глиняную трубку у него из руки, извлёк из патронной сумки солдата плитку тёмного табака, отхватил кусок, размял, утрамбовывая в чашечку:

— Как тебя угораздило?

— Застрельщик. Живучий, зараза. Я решил, что хлопнул его, сэр.

Хэгмен был в батальоне старше всех (сколько ему, точно никто не ведал, где-то за пятьдесят), что не мешало ему быть лучшим стрелком полка. Он благодарно принял трубку у Шарпа и терпеливо ждал, пока командир справится с трутницей [1].

— Вроде угробил его, сэр. Побежал вперёд, тут-то он меня и подловил. Сволочь. — браконьер пососал трубку, выпустил дым, — Пришлось штыком добивать.

Он повёл плечами, извиняясь:

— Простите, сэр.

— Не дури, Дэн. Ты-то причём? Подлечишься — вернёшься.

— Зато мы задали жару лягушатникам, сэр.

Как и Шарп, Хэгмен носил зелёную форму стрелка. После отступления из Коруньи остатки подразделения зелёных курток, которым командовал тогда Шарп, влили в Южно-Эссекский красномундирный полк, и по сей день стрелки, подобно самому Шарпу, упрямо таскали свои штопанные-перештопанные мундиры. Из гордости, ведь они были стрелками, а, значит, лучшими из лучших.

— Задали, как всегда, Дэн. — усмехнулся Шарп, и шрам на левой щеке, придававший высокому темноволосому майору вид насмешливый и слегка презрительный, спрятался в морщинках. Задали жару, как всегда. Беда только, что обходилось это полку недёшево. Ряды Южно-Эссекского поредели, как истончается штык от частой заточки. Шарп подумал о Лерое, американце, до прошлой недели возглавлявшем полк. Нынче Лерой ими бы гордился.

Но Лерой погиб под Витторией, и скоро прибудет новый подполковник, а с ним новые офицеры и нижние чины. Они приплывут из Англии, пополнив обескровленный Южно-Эссекский. Сегодняшняя стычка была случайной. Они маршировали в Пасахес, не остыв после оглушительной победы под Витторией, как вдруг появился запылённый адъютант на взмыленной лошади с приказом перекрыть вот эту никому не нужную дорогу. Толком штабист объяснить ничего не мог, знал лишь, что французы прорываются к границе, а Южно-Эссекский находится к перевалу ближе других подразделений. Полк бросил женщин с обозом на главном тракте и повернул к северу, чтобы преградить путь драпающим французам.

Они едва успели занять позиции и встретить врага мерным повзводным огнём мушкетов.

Полк устоял. Раненые отползали в сторону или истекали кровью у ног товарищей. Даже, когда ударила горная пушка, прореживая красномундирные шеренги, полк устоял. И французы дрогнули. Теперь майор Ричард Шарп, чувствуя кислый вкус табака во рту, оценивал, чего стоила полку его стойкость.

Одиннадцать убитых, плюс те из раненых, что умрут в ближайшие дни. По крайней мере двенадцать увечных, которые никогда не вернутся в строй. У легкораненых, как Хэгмен, шансы вновь встать в ряды Южно-Эссекского велики, если исключить нагноение, гангрену и, как следствие, смерть.

Шарп сплюнул. Хотелось пить, но фляжку пробило пулей.

— Сержант Харпер!

— Сэр?

Если кто в полку и не боялся гнева майора Шарпа, так это дюжий ирландец Патрик Харпер. Плечом к плечу друзья прошагали Испанию от края и до края, к самому порогу Франции:

— Как там Дэн, сэр?

— Выживет. Вода есть?

— Полно. Правда, Господь, похоже, повторил для бедного, но честного ирландца чудо Каны Галилейской [2].

Харпер протянул Шарпу флягу, вопреки уставу по горлышко налитую вином. Майор сделал несколько жадных глотков и, вернув на место пробку, отдал ёмкость ирландцу:

— Спасибо, Патрик.

— На здоровье, сэр.

— Не за вино. Спасибо, что ты с нами.

Два дня назад ирландец женился, и Шарп, когда пришёл приказ выступать, разрешил ему остаться с молодой женой — испанкой. Харпер отказался.

— Какая нелёгкая занесла сюда лягушатников? — спросил сержант, глядя на север.

— Заблудились. — другого объяснения у Шарпа не было.

После поражения Жозефа Бонапарта под Витторией разрозненные группки его разбитых войск пробивались на родину, во Францию. Шарп не мог понять: почему, явно превосходя числом Южно-Эссекский, французы внезапно отступили? Может, разобрались, где находятся, и сообразили, как обойти англичан? Значит, парни Шарпа погибли зря.

— Чёртовы лягушатники! — вырвалось у Шарпа.

Харпер сочувственно нахмурился с высоты своих ста девяносто трёх сантиметров роста (он был выше друга).

— Жаль, что с МакЛэрдом так вышло, сэр.

— Да уж.

Майор поднял голову и хмуро уставился в чистое синее небо. Ни облачка. Где же дождь? Это лето в Испании выдалось на редкость знойным.

— Поздравляю с повышением, старшина.

Брови ирландца взлетели вверх:

— Сэр?

— Ты слышал.

Решение назначить Харпера пришло само собой. Шарп, временно принявший полк после смерти Лероя, мог сосватать Южно-Эссекскому лучшего старшину, какого только возможно. Новый полковник будет доволен ирландцем.

Возвратился Эндрюс. Его солдаты, потные и раскрасневшиеся, сгибались под весом здоровенных булыжников.

— Лейтенант, камнями завалите погибших.

Валуны помешают падальщикам полакомиться мертвечиной.

— Всех мёртвых, сэр?

— Нет, только наших.

Шарп не имел ничего против, если лисы и вороны доберутся до убитых лягушатников, но о своих павших товарищах надо было позаботиться, чего бы это ни стоило.

— Старшина!

— Э… сэр? — неуверенно отозвался Харпер.

— Нам нужна телега для раненых, пошлите за ней в обоз кого-нибудь верхом. Живо! Чем быстрее прибудет телега, тем скорее мы продолжим наш чёртов марш к Пасахесу!

— Есть, сэр.

Ночью налетела гроза. Ливень обрушился на перевал, где Южно-Эссекский стоял и выстоял, где они похоронили убитых, и откуда так долго не могли убраться. Тяжёлые капли размыли тонкий слой земли, отделявший от поверхности павших французов, обнажив бледную плоть, и утром на пир слетелись стервятники. Названия у перевала не было.

Порт Пасахес находился на северном побережье Испании недалеко от французской границы. Дорога, петляющая по дну глубокой расселины, выводила к удобной бухте, битком набитой британскими кораблями. Под Пасахесом Веллингтон собирал своё воинство для вторжения во Францию. Южно-Эссекский и до схватки на безымянном перевале не мог похвастаться полнокровностью рядов, а потому полку поручили охранять склады и причалы, пока из Англии не пришлют новобранцев. Бывалых вояк превратили в ночных сторожей.

— Что за вонь! Что за страна! Что за народишко!

Каждую реплику генерал-майор Нэн сопровождал броском апельсина в открытое окно. Не услышав снизу ожидаемых вскриков и ругани, он огорчённо вздохнул и повернулся к Шарпу:

— Вы, наверно, крайне разочарованы, майор?

Нэн имел в виду охрану складов. Шарп пожал плечами:

— Кто-то же должен, сэр.

Смирение стрелка позабавило генерал-майора:

— А вот мне за вас крайне обидно. После таких славных деяний гонять крыс и мочащихся на углы испанцев!

Кряхтя, Нэн встал с кресла и подошёл к окну. По набережной важно прохаживались два испанских таможенника в попугайских мундирах.

— Вам известно, что удумали наши испанские приятели?

— Нет, сэр.

— Мы освобождаем их вшивую страну, а они берут с нас пошлину за каждый ввозимый бочонок пороха! Каково? Это же всё равно, что требовать плату с остолопа, спасшего вашу жену от изнасилования! Иностранцы! — он возвёл очи горе, — Господи! На кой чёрт ты создал иностранцев? Ну, какой с них прок?

Генерал-майор покосился на таможенников, раздумывая, стоит ли тратить последний апельсин, и со вздохом положил фрукт на стол:

— Сколько у вас людей, Шарп?

— Двести тридцать четыре в строю и девяносто шесть по госпиталям.

— Боже правый! Так мало? — густые кустистые седые брови генерала росли так высоко, что, когда он поражённо поднял их вверх, на миг Шарпу показалось, что они срослись со взъерошенной белой шевелюрой.

Стрелок и генерал познакомились под прошлое Рождество и сразу пришлись по душе друг другу. Нынче пожилой шотландец не пожалел старых костей и примчался в Пасахес из штаб-квартиры именно ради Шарпа.

— Двести тридцать четыре? Всего?

— Да, сэр.

— С учётом позавчерашних потерь?

— Так точно, сэр. — трое из числа раненых на перевале умерли, — Но мы вот-вот получим пополнение.

— Пополнение? Крайне любопытно. Откуда?

— Второй батальон, сэр.

Как и большинство полков военной поры, Южно-Эссекский состоял из двух батальонов. Первый сражался, второй находился в полковых казармах в Челмсфорде, вербуя рекрутов, из числа которых пополнял, по мере убыли, свои ряды первый.

Нэн хитро прищурился:

— Знаете, Шарп, чем мне нравится алкоголь? В нём хорошо топить проблемы. На ваше счастье, я слямзил у Пэра немного его превосходного бренди. — он извлёк из ташки бутылку, нашёл на столе две сомнительной чистоты рюмки, наполнил их и протянул Шарпу, — Держите, выпейте и поведайте мне поподробнее о ваших пополнениях.

Рассказывать особо было нечего. До гибели подполковник Лерой вёл оживлённую переписку с Челмсфордом. Всю зиму из Англии шли бодрые письма: восемь вербовочных команд работают без сна и отдыха, казармы переполнены воодушевлённо тренирующимися богатырями — рекрутами.

— Говорите, вот-вот они будут здесь?

— Конечно.

— А где они сейчас?

Шарп пожал плечами. Он дорого бы дал за ответ на вопрос Нэна. Вся армия была в движении на пути из Лиссабона в Пасахес. Где-то в толчее могли затеряться подкрепления Южно-Эссекского. Или в море, или в Лиссабоне, или били ботинки в пыли испанских трактов, или (худший вариант) ждали транспортных кораблей в Британии.

— Мы отослали запрос в феврале. На дворе июнь. Скоро прибудут.

— Об Иисусе говорят то же самое восемнадцать веков. — проворчал Нэн, — Вы видели документ, который бы ясно и недвусмысленно утверждал, что пополнение отправили к вам?

Шарп задумался и признал:

— Нет.

Генерал-майор погрел рюмку в ладонях, взял за ножку, посмотрел бренди на свет:

— Скажите, Шарп, вы знакомы с неким Феннером? Лордом Саймоном Феннером?

— Нет, сэр.

— Грязный проныра-политикан. Ненавижу политиканов. Они долго и с чувством целуют вас в задницу, уверяя, что ничего лучшего в жизни им целовать не приходилось. Пока им от вас что-то надо. Зато потом вы на них действуете, как запор — они становятся надутыми и малоразговорчивыми. Отметьте себе где-нибудь на будущее, Шарп: не пускать политиканов целовать себя в задницу!

— Непременно, сэр. — стрелок ухмыльнулся, а сердце заныло предвестием беды. Генерал-майор не поволокся бы в такую даль распить с ним бренди и обсудить нравы политиканов.

— Лорд Феннер как раз таков — с шершавым юрким языком и полным отсутствием совести. Он — наш военный министр и, как все наши военные министры, о войне имеет самое полное и доскональное представление, какое только можно почерпнуть из газетёнок и дешёвых романов. Лорд Феннер осчастливил нас писулькой. — тем же широким жестом, которым он несколько минут назад явил на свет Божий бутылку, шотландец достал из ташки бумагу и помахал ею перед носом Шарпа, — Вероятно, не сам лорд, а кто-то из его распроклятых писаришек, но не в том суть. Суть в том, мой дорогой Шарп, что подкреплений у Южно-Эссекского нет. Не существует. Читайте.

Он протянул документ стрелку. Это был пересланный через Главный Штаб длинный список подразделений армии Веллингтона, личный состав которых будет пополнен в ближайшие пару недель. Южно-Эссекский Шарп нашёл в самом конце. Напротив него значилось: «2-й батальон преобразован в батальон запаса. Рекруты отсутствуют». Шарп перечитал строчку несколько раз, веря и не веря. Второй батальон — батальон запаса. Место, где мальчишки тринадцати-четырнадцати годов дожидаются совершеннолетия, где выздоровевшие раненые перекантовываются до отправки и останавливаются командировочные. Батальон без гордости и будущего. Рекруты отсутствуют.

— Как же отсутствуют? — беспомощно возмутился Шарп, — Рекруты должны быть! У нас восемь команд вербовщиков!

Нэн покачал головой:

— В сопроводительном письме, лично надиктованном Его Пустомельной Милостью (показать цидулку я, уж простите, не имею права), Феннер рекомендует ваш полк расформировать.

Погонщик за окном честил почём зря мулов, из порта доносился скрип воротов, а в ушах Шарпа эхом отдавалось: «Расформировать».

— Расформировать? Как так, расформировать, сэр? — стрелка в тёплой комнате вдруг пробрала дрожь.

— Лорд Феннер предполагает нижних чинов распределить по другим полкам. Офицерам предложат продать патенты или ждать новых назначений.

— Они не могут так поступить!

Нэн скривился:

— Могут, Шарп, могут. Политиканы. Мы трясёмся над каждым мало-мальски опытным подразделением, но лорду Феннеру не это плевать, он всё равно штык от шомпола не отличит, чёртов штафирка! Он заведует армейскими деньгами, наверно, поэтому их армии и не хватает.

Шарп молчал. Знамёна отошлют в Англию. Подвешенные под потолком безвестной церквушки, они будут зарастать пылью так же густо, как будут зарастать травой могилы солдат, что сражались под этими стягами. Гнев бессильный гнев душил стрелка. Полк со всеми его тяготами и радостями давно стал для него семьёй.

— Какой стыд! — сокрушался Нэн, — После Бусако, Талаверы, Фуэнтес де Оноро, Сьюдад-Родриго, Бадахоса, Саламанки, Виттории! Это как боевого коня сдать на живодёрню из-за того, что он в мыле!

— Но ведь у нас восемь вербовщиков!

— Ваши слова не по адресу, Шарп. Я-то целиком на вашей стороне. — генерал-майор посопел и предложил, — Мы можем временно присоединить Южно-Эссекский на правах батальона к другому полку. Но, учтите, Шарп, ваших проблем присоединение не решит. Вы будете нести потери, которые надо кем-то восполнять.

Нэн был прав. Южно-Эссекский будет таять и закончит тем же, разве что чуть позже.

— Они не могут так поступить. Они не могут так поступить. — твердил, будто заклинание, Шарп.

— Впрочем, не всё так плохо. Пэра крайне бесят подобного рода рекомендации. — «Пэром» Нэн, как и все штабисты, называл Веллингтона, — Он почему-то считает, что без Южно-Эссекского нам во Франции придётся туго.

Неуклюжий комплимент Нэна при известной доле преувеличения был чистой правдой. Обстрелянный полк, вроде Южно-Эссекского, даже половинного состава на поле боя стоил двух полков новобранцев, как бы хорошо они ни были вымуштрованы. Опыт пережитых сражений и боевой дух, подпитанный прошлыми победами, гарантировал, что они не дрогнут при первом же выстреле неприятеля. Нэн долил в рюмки бренди:

— Пэр на дух не переносит лондонскую шайку-лейку. Больно много их развелось: Военное министерство, главный штаб, ведомство иностранных дел… Скоро у нас контор будет больше, чем полков! И чем больше их становится, тем больше бумажек и меньше порядка! Кто заправляет в вашем Челмсфорде?

— В Челмсфорде, сэр? — мысли путались в голове Шарпа, — Гирдвуд. Подполковник Гирдвуд.

— Встречали его?

— В глаза не видел.

— Крайне возможно, Шарп, что солдаты у него есть, но он не желает с ними расставаться. Обычное дело. Не нюхавший пороху командир второго батальона набирает рекрутов, муштрует их, превращая в раскрашенных заводных солдатиков, а, когда приходит требование пополнений, великовозрастный карапуз не желает отдавать любимую игрушку, ибо на войне её испачкают, а то и поломают. Езжайте, свидьтесь с Гирдвудом и любой ценой заставьте дать и нам поиграть с его солдатиками. Из кожи вон выпрыгивайте, лижите ему сапоги, поите вусмерть, переспите с его женой, но пусть отдаст вам Второй батальон!

Озадаченность и смятение, отразившиеся на лице Шарпа, развеселила Нэна. Он шмякнул на стол увесистый пакет приказов:

— Документы на вас и ещё троих. Едете в Англию за пополнением. Вернётесь в октябре. На всё про всё у вас четыре месяца.

— В Англию? Но…

— Бросьте, Шарп. — усмехнулся Нэн, — Вы ничего не пропустите. Наши политиканы не сунутся во Францию, пока стареющая кокотка Пруссия жеманится и раздумывает, стоит ли ей танцевать с нами. Мы займём Сан-Себастьян, Памплону и будем ковырять в носу. Езжайте спокойно в Челмсфорд, без вас не начнём.

— Но я не могу ехать! — ехать в Англию для стрелка значило оставить своих парней на произвол судьбы.

— Что вы ломаетесь: могу-не могу! — рассердился Нэн, — Должны! Хотите, чтоб Южно-Эссекский перестал существовать? Понравилось быть сторожем?

Генерал-майор одним глотком опустошил рюмку:

— Пэр — за вас, но он не сможет вам помочь, если вы не подсуетитесь! Езжайте в Челмсфорд и привезите рекрутов оттуда! Или ещё откуда-нибудь, хоть с Луны, но привезите!

— А если не привезу?

Шотландец провёл по горлу пальцем:

— Тогда — всё. Конец полку.

Конец полку? Именно сейчас? Когда армия на пороге логова Бонапарта? Солдаты, высадившиеся в Лиссабоне, готовятся шагать по Франции, и место Южно-Эссекского — среди них. Полк заслужил эту честь. В день, когда над вражеской столицей взовьются стяги победителей, в их числе должны реять знамёна Южно-Эссекского.

Шарп пасмурно кивнул на список:

— А как же это?

— Ошибка, Шарп. Описка, если хотите. Но описку не исправить ответным письмом, каким бы срочным и настоятельным оно ни было. Уверен, что у чинуш Главного Штаба имеется специальный ящик, куда они складывают с концами все Срочные и Неотложные Письма, чтоб они не тревожили их нежные и ранимые души. Но вас они туда впихнуть не смогут. Вы же герой, от вас им легко не отделаться. Так что — вперёд!

И Шарп сдался:

— Согласен, сэр.

— Заодно привезёте мне из Лондона настоящего шотландского виски. Это приказ. Есть там, на Корнхилл, хитрый магазинчик…

— Так точно, сэр.

На родину? В Англию? Ехать стрелку не хотелось, но, коль на карте стояла судьба полка, он готов был шагать хоть в преисподнюю. За свой полк, за то, чтобы развернуть его пробитые пулями и осколками знамёна над Парижем, а не в провинциальной английской часовне. Шарп поедет в Англию, чтобы победно промаршировать по Франции.

Он поедет на родину.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 538 | Нарушение авторских прав