АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 11. Утром, когда сержант Линч вёл взвод с острова, Шарп приметил дренажный ров, что шёл вдоль дороги, а затем отклонялся на северо-запад

Утром, когда сержант Линч вёл взвод с острова, Шарп приметил дренажный ров, что шёл вдоль дороги, а затем отклонялся на северо-запад, в направлении усадьбы сэра Генри. На ров Шарп и указал Харперу:

— Туда. До воды. Поезжай первым.

Перезарядив карабин, Шарп оглянулся, проверяя, не взыграло ли ретивое у Гирдвуда и его прихлебателей, но те не двигались. Мимолётно уколола совесть: Шарп стрелял в людей, носящих мундиры Южно-Эссекского полка.

Друга стрелок настиг на берегу преградившего тому путь ручья.

— Может, бросим поганца? А, сэр? — Харпер помахал фалдами мундира Финча.

— Пожалуй! — согласился Шарп.

Их преследователи отстали, и в заложнике больше не было нужды. Харпер, пристукнув для верности начинающего приходить в себя капитана, облегчённо спихнул его в грязь.

— Давайте оружие, сэр. — предложил ирландец, и Шарп отдал ему карабин с подсумками.

Хотя ручей был неглубок, по колено, поскользнись Шарп и промочи патроны, беглецы остались бы безоружными. Прошуршав брюхом по камышам, кобыла вынесла Харпера на другой берег. Следом выбрался Шарп в хлюпающих водой ботинках.

— Река, сэр.

Ночная хозяйка небес щедро усыпала широкую водную гладь серебристыми чешуйками. Здесь промоченными ногами не отделаешься. Выход нашёл Харпер:

— Примите у меня уздечку, сэр.

Взявшись за повод, Шарп вошёл в воду. Течение мягко толкнуло вбок. Если это был Роч, в котором стрелка едва не утопил Мариотт утром, то ночью история повторилась: Шарп сам не понял, как оказался на суше: то ли сам выплыл, то ли лошадь за уздечку выволокла. Как бы то ни было, вытряхивающий влагу из носа да ушей, отфыркивающийся Шарп и с усмешкой наблюдающий за другом Харпер вырвались с Фаулниса. Вдалеке виднелась усадьба сэра Генри и ведущая к ней насыпная дорога.

— Сэр!

— Что?

— Кавалерия!

Пахнуло Испанией. Харпер соскочил с лошади и проверил, заряжен ли карабин.

— Примерно в километре от нас на запад, сэр. Пока не заметили, но конного заметят враз.

— Движутся?

— Вяло. Дремлют в сёдлах.

Шарп колебался. На лошади перемещаться быстрее, чем пешком, вне зависимости, взгромоздятся ли друзья на спину животного вдвоём или один будет ехать, а другой — бежать рядом, держа первого за ногу. Одна беда: на плоской, как доска, местности противник их немедленно обнаружит и догонит. Пойди же друзья пешком — путешествие до усадьбы займёт вдвое больше времени, хотя и маскироваться будет проще. Скорость против скрытности. С оставленного друзьями берега не доносилось ни звука. Финч, должно быть, ещё не очухался.

Забрав у Харпера карабин с патронами, Шарп приказал:

— Стреножь кобылу, пойдём на своих двоих.

Ирландец снял с лошади уздечку и спутал ей передние ноги:

— Готово.

Они крались к дому Симмерсона в тени насыпи, плюхаясь в лужи, путаясь в траве. Лишь раз Шарп осторожно высунулся разведать, что к чему. Луна блестела на саблях и шлемах кавалеристов, что, растянувшись в линию, лениво обыскивали камыши и подозрительные ямки. До них было уже метров четыреста. Шарп шёпотом сообщил о виденном Харперу и успокоил:

— Пока нам ничего не угрожает.

— А план у нас, вообще, есть?

— Есть. Стащим одну из плоскодонок сэра Генри и дунем через Крауч.

На подступах к усадьбе откосы просёлка облюбовала крапива. Друзья засели в жгучих зарослях. От лодочного сарая их отделяла залитая лунным светом широкая лента дороги.

— Иди первым. — тронул за плечо друга Шарп.

Ирландец кивнул. Два прыжка, и он скатился на ту сторону. Шарп прислушался: ни пенья трубы, ни тревожных криков.

— Патрик, держи!

Стрелок перебросил кургузое кавалерийское ружьё, подсумки, затем рванул сам.

Плоскодонки покоились на куче мусора, там, куда их положили утром Шарп с Мариоттом.

— Двум лодкам проломи дно, Патрик. На третьей поплывём, только вёсла найди. Я сейчас.

— Ладно, сэр.

Слава Богу, решётка ворот оказалась незапертой. Джейн должна была бы оставить деньги и еду с расчётом, что Шарп их найдёт без труда. Стрелок лихорадочно обшарил проход, выступ, идущий вдоль стены. Ни гиней, ни провизии. Треск досок позади возвестил, что Харпер не сидит, сложа руки.

— Майор Шарп?

Он подскочил от неожиданности. Фигура в капюшоне, неясно темнеющая на фоне светлой лестницы, протягивала ему свёрток.

— Мисс Гиббонс? Вы?

— Да. Могу я вас спросить кое о чём?

Шарп нервно обернулся. Харпер, тревожно поглядывая на юг, где рыскали ополченцы, взялся за вторую лодку.

— Конечно. Слушаю вас. — сказал Шарп, благодарно принимая свёрток.

Их руки соприкоснулись. Она смутилась и медленно отняла обтянутую перчаткой кисть. Сглаживая неловкую паузу, Шарп произнёс:

— Спасибо вам за это.

Джейн склонила голову:

— Я хотела помочь. С ополченцами вы разминулись?

— К счастью, да.

— Будьте осторожны. Они всегда вертятся вблизи усадьбы. — девушка стояла на небольшом пятачке, служащем для спуска в лодки, — Ответьте, майор, вы прекратите эту постыдную торговлю людьми?

— Клянусь.

— Что ждёт моего дядю?

Вопрос поверг его в замешательство. За глуповатой восторженностью, охватывавшей стрелка всякий раз, когда он вспоминал, что Джейн согласилась ему помогать, он совершенно выпустил из виду факт: Джейн Гиббонс — племянница сэра Генри, и любая неудача Симмерсона неизбежно ударит по его прекрасной родственнице. Шарпа так и подмывало поведать ей о тех, кто ждал стрелка в Пасахесе. О тех, чья кровь и многолетние жертвы стараниями шайки её дяди могли быть сведены на нет. Вместо этого стрелок промямлил:

— Мне трудно судить…

— А подполковник Гирдвуд? Его накажут?

Стукнули вёсла, заброшенные Харпером на дно последней плоскодонки. Ирландец закряхтел, толкая лодку к вешке, отмечавшей расчищенный отрезок ручья, что вёл к реке Крауч.

— Обязательно. По всей строгости закона.

— Хорошо. — металл в её нежном голоске обескуражил Шарпа, но следующие слова Джейн повергли его в смятение, — Они хотят выдать меня замуж за него.

Даже выстрели Джейн в Шарпа из пистолета, она не поразила бы его сильнее. Шарп хватал воздух, как вытащенная из моря рыба:

— Они что?

— Выдать замуж.

— За Гирдвуда?!

— Мой дядя спит и видит меня миссис Гирдвуд, но, если честь подполковника будет запятнана…

— Будет! — клятвенно пообещал Шарп.

По просёлку топали копыта. Звякала сбруя. Приближались ополченцы. Закричал козодой, негромко и настойчиво. Откуда он на болотах? Это Харпер предупреждал об опасности.

— Мне пора!

На миг его охватило безумное желание взять её с собой.

— Я вернусь! Вернусь!

Затрубил рожок, хлопнули выстрелы.

— Вернусь!

Ополчение было второй британской армией, только гораздо более привилегированной. Вступавшего в ополчение не имели права послать воевать за пределами Англии, а семья его, не в пример семье армейца, получала содержание. Это была вторая армия, вымуштрованная, разбалованная и абсолютно бесполезная. Созданное, чтобы противостоять так и не состоявшемуся вторжению, вот уже девять лет ополчение лишало войска кадров. Кое-кто из ополченцев переводился в армию, устав от безделья или побуждаемый патриотизмом, большую же часть их вполне устраивало сытое, бестревожное существование, которое они отнюдь не собирались менять на рискованное ремесло солдата.

Конное ополчение Южного Эссекса, возглавляемое сэром Генри Симмерсоном, квартировало неподалёку о Фаулниса. Обязанности их сводились к патрулированию подходов к лагерю и охране усадьбы своего почётного полковника. Побег с Фаулниса всегда был подарком судьбы для ополченцев, так как предоставлял им возможность, во-первых, поразмяться, а, во-вторых, заработать, ибо за поимку дезертира выплачивалось приличное денежное вознаграждение. Сегодня фортуна им улыбнулась: не успев толком начать прочёсывание, они обнаружили беглого детину, пихающего плоскодонку в сторону Крауча, и под улюлюканье огнём карабинов загнали дезертира в камыши.

Шарп выскочил из лодочного сарая и помчался к другу, с усилием выдёргивая ботинки из вязкой грязи. Его тоже заметили. Пули щёлкали по кирпичной кладке и вспарывали мутные воды ручья справа от стрелка. Офицер сыпал командами. Половина ополченцев спешилась и вошла в ручей. Остальные поскакали в объезд, чтоб отрезать беглых от Крауча.

Джейн и Гирдвуд?! Прекрасный цветок и навозный жук?! Пуля срезала камыш в шаге от Шарпа.

— Держи, Патрик!

Сунув карабин и патроны Харперу, стрелок бросил свёрток в лодку:

— Я займусь плоскодонкой, а ты задай жару ублюдкам! И, Патрик…

— Сэр?

— Давай без убийств, ладно? Всё-таки они на нашей стороне.

— Не уверен, что они об этом знают, сэр. — буркнул Харпер.

Если уж кто и мог поспорить с Шарпом в скорости перезаряжания, то только Харпер. Британская пехота производила четыре выстрела в минуту, лучшие французские части — три, Шарп и Харпер в ясную погоду из чистого мушкета — пять. Ирландец недобро оскалился, прилаживая на пояс подсумки. Урок того, как надо стрелять, ополченцам не помешает.

Шарп налёг на тяжёлую лодку, рыча проклятия. Мускулы ног ныли от усталости. В борт ударила пуля, качнув плоскодонку и сбив с неё ладони Шарпа. По счастью, изгиб ручья скрыл в следующий миг стрелка от преследователей. Дальше шёл кое-как расчищенный отрезок, по воде лодка двигалась легче. Шарпа вдруг обуял страх, что одна из пуль, обильно пронизывающих заросли тростника, каким-то непостижимым рикошетом угодит во чрево лодочного сарая. Миссис Гирдвуд? Нет, пока жив Шарп!

Харпер занял позицию в излучине ручья, отвёл назад курок отобранного у Финча ружья, прикинул расстояние до ополченцев и, рассудив, что пешие ближе, открыл огонь по ним.

Перекатом уйдя от дыма собственного выстрела, достал патрон. Вторая пуля полетела вслед первой меньше, чем через двенадцать секунд. Ополченцы, никогда не сталкивавшиеся с ответным огнём, да ещё такой интенсивности, залегли.

Трусость подчинённых, землю перед носом которых ирландец продолжал шпиговать свинцом, пришлась не по нраву их командиру. Повинуясь его пронзительным воплям, солдаты дали ответный залп.

— А теперь вперёд! — понукал их офицер, — Вперёд!

И что-то в этом спесивом баритоне резануло Харпера по сердцу. Ирландец стиснул зубы и неожиданно для себя самого, выдохнув: «За Ирландию!», всадил пулю в самого рьяного из ополченцев, опередившего товарищей. Тот заверещал по-заячьи. Прочие остолбенели. Они не привыкли к крови. ИХ крови. Это было неправильно, это было невозможно. Тем временем Харпер выцеливал следующую мишень. Слова не годились, чтобы выразить то, что ощущал сейчас сержант. Хорошо, что есть такие офицеры, как Шарп; плохо, что таких, как Шарп, дай Бог, один из десяти.

— Вперед! — чванливый поганец не унимался, — Обходите слева! Да пошевеливайтесь, бездельники!

Он держался позади всех, не желая подвергнуть драгоценную шкуру опасности.

Харпер тщательно прицелился. Первого он, памятуя приказ Шарпа, ранил. С офицериком, машущим сабелькой, старшина цацкаться не собирался. Затаив дыхание, он окаменел и медленно спустил курок. Карабин дёрнулся. Офицер скомканной тряпкой выпал из седла. Один убитый, один раненый. Учитесь, жабы. Так воюют солдаты Веллингтона.

— Патрик!

Ухмыляясь, Харпер сполз в ручей и пошлёпал с шомполом в одной руке, карабином — в другой, к лодке, выведенной Шарпом на полосу расчищенной от ила и растительности воды.

Под весом ирландца лодка осела. Шарп, отталкиваясь веслом от топкого дна, двинул судёнышко вперёд. Ободренные тем, что по ним больше не стреляют, ополченцы усилили огонь. К счастью, меткостью они не отличались, и беглецы, то, работая вёслами, будто шестами, то цепляясь за камыши, выплыли из ручья.

Стремительный поток развернул лодчонку, и Крауч понёс друзей к морю, которое, насколько помнил Шарп, находилось километрах в трёх.

— Вёсла!

Стрелки ударили вёслами, отгребая к северному берегу.

Свинец без толку дырявил воду за кормой. Крики бессильной ярости смешивались с лязгом шомполов.

— Медлительные, как улитки. — презрительно высказался Харпер, — На каждый их выстрел я ответил бы двумя, а то и тремя!

— Хватит трепаться. — оборвал друга Шарп, — Греби давай.

Харпер не обиделся. Он был намного сильнее Шарпа, и лодка шла одним бортом чуть вперёд. Каждый гребок осыпал друзей дождём холодных капель с вёсел.

— Насчёт этих псов, сэр… Похоже, я всё-таки уложил одного.

— Уложил?

— Случайно, сэр. Прицел неверный взял.

— Чёрт с ним. Нас они вон тоже не жалеют!

От ополченцев их отделяли сто с гаком метров. Шальная пуля отколола от борта длинную щепку и улетела в темноту. Харпер хохотнул:

— Меткое попадание!

— Греби, греби!

Крауч нёс плоскодонку мимо Фаулниса, и Шарп заметил пехотинцев, предводительствуемых одиноким всадником. Мушкеты плюнули огнём. Водная гладь отразила вспышки. Нос лодки ткнулся в северный берег. Харпер выскочил на сушу и одним махом втащил за собой плоскодонку. Нащупав на дне лодки заветный свёрток, Шарп перевалился через борт. Ирландец, опершись на колено, целился из карабина во всадника на южном берегу.

— Даром пулю потратишь. Расстояние великовато.

— А вдруг? — отозвался Харпер и дёрнул спусковой крючок.

Свинцовый шарик прожужжал над Краучем. Харпер заорал во всю мощь лёгких:

— Гостинчик из Ирландии тебе, дурак набитый!

Вопль огласил противоположную сторону реки. Шарп затруднился бы уверенно определить, вызвало крик уязвлённое самолюбие либо уязвлённая плоть. Качая головой и пряча ухмылку, майор повёл донельзя довольного собой друга на север.

С Фаулниса они выбрались, но Шарп не обманывал себя: для Гирдвуда слишком многое было поставлено на кон, и в эту минуту ополченцы, не жалея коней, скакали к ближайшему мосту или броду через Крауч.

Друзья отклонились к западу, где виднелись лесистые холмы — кошмар для конницы, находка для пехоты. Стрелки спешили убраться подальше от Крауча, чтобы утро не застало их на болотистых равнинах, которые завтра будут кишеть раззадоренными потерями в своих рядах ополченцами. Пока что Бог миловал. Не сверкали вдали каски и клинки. Казалось, друзья одни в этом тихом краю спящих хуторов, низких холмов, обильных пастбищ и тёмных рощ.

Рассвет принёс разочарование. С вершины очередного холма беглецам открылась река, в сравнении с которой Крауч представлялся жалким ручьём. Нечего было думать, чтобы переправиться через неё, не имея лодки под рукой. Путь на север был отрезан. Позади, на юге, рыскали кавалеристы. На востоке раскинулось море. Оставался запад, но и там, скорее всего, было полно патрулей.

Шарп размотал свёрток, что дала ему Джейн, и мысль о её гипотетическом замужестве окончательно испортила настроение. Неужели сэр Генри и вправду собирается выдать её за Гирдвуда, за самодовольного карлика с просмоленными, как бочка золотаря, усищами? Шарп вспомнил тепло её пальцев на своём запястье, и в который раз поклялся, что не допустит этого брака. Брака, вызывавшего у Джейн отвращение. Брака, наполнявшего сердце Шарпа отчаянием, ибо (от себя-то не скроешь!) стрелок и сам жаждал надеть на эту прелестную ручку обручальное кольцо!

В чёрном платке лежал кулёк из вощёной бумаги, внутри которого обнаружился хлеб, бледно-жёлтый сыр и шмат странного вида мяса, покрытого желеобразным жиром.

— Это что? — Харпер потрогал мясо пальцем.

— Попробуем. — Шарп отрезал кусок отобранным у часового на Фаулнисе штыком и отправил в рот, — Слушай, а вкусно!

Кроме еды, в платке нашёлся небольшой кожаный кошелёк с тремя гинеями (благослови, Господи, Джейн!)

Харпер уписывал за обе щеки:

— Могу я задать вам вопрос, сэр?

— Да.

— Долго ли вы поджаривали пятки сэру Генри, прежде чем он согласился снабдить нас всем этим?

— Симмерсон в Лондоне. — припомнил Шарп разговор над трупом Мариотта, — Ты помнишь молокососа, которого прикончил под Талаверой? Кристиана Гиббонса?

— А как же.

— А его сестру?

Четыре года назад, после встречи с Шарпом над могилой брата, Джейн, выходя, столкнулась в дверях часовни с Харпером.

— Неужто она? — не поверил ирландец.

— Она. — сказал Шарп скучающе, как будто нет в мире ничего более обыденного, чем помощь юной леди двум дезертирам. Жуя сыр, он поспешно добавил, — Сыр-то неплох?

— Хороший сыр. — Харпер пристально уставился на друга, — Мне вот припоминается, что девушка тоже была хороша?

— Ну, сыр ей проигрывает по всем статьям. — рассмеялся Шарп, и Харпер, смеясь, погрозил ему пальцем. Он всё понял.

— Старшина Харпер, можем мы пока забыть о мисс Гиббонс?

— Так точно, сэр.

— Что будет делать?

— Есть мысль. — Харпер ткнул пальцем вниз. К реке прилепилась маленькая деревушка, у причала которой на волнах качался десяток барж, — Не навек же они пришвартованы там, сэр.

Спуск к селению не занял много времени, хотя друзья шли медленно, высматривая чёртовых кавалеристов. Загавкали собаки, и Шарп решил идти один. Он отдал оружие Харперу:

— Жди сигнала.

Тот спрятался в канаву. Шарп побрёл в деревню. Псы облаивали его из-за каждых ворот. У постоялого двора с забранными ставнями окнами женщина при виде Шарпа схватила сынишку и не отпускала, пока перемазанный засохшей грязью оборванец не прошёл к пристани.

Баржи возили сено. Перехваченные верёвками тюки покоились на палубах под утлегарями с подвязанными красными парусами. Корабельщики провожали его недобрыми взглядами, а один посоветовал убираться подобру-поздорову. Шарп выбрал моряка с самой продувной физиономией:

— Куда плывёшь?

Лодочник ответил не сразу. Оглядев Шарпа с ног до головы, он неохотно разомкнул губы:

— В Лондон.

— Пассажиров берёшь?

— Бродяг — нет. — его тягучий эссекский выговор Шарп привык слышать в боевых порядках оставшегося в Пасахесе полка.

Шарп подбросил гинею. Лучи восходящего солнца ярко блеснули на золотом кружке. Поймал и повторил вопрос:

— Пассажиров берёшь?

Где-то во дворах прокукарекал петух. Шарп, нервы которого были напряжены до предела, едва удержался, чтобы не оглянуться. Выказывать слабость перед этим волчиной не следовало.

— Сколько вас?

— Двое.

— По одной с каждого.

Сущий грабёж, но рваная рабочая форма выдавала в Шарпе беглого, и стрелок спорить не стал. Он дал хозяину баржи золотой и показал вторую монету:

— Эту получишь в Лондоне.

Моряк кивнул на баржу:

— «Амелия». Отплывём через пять минут.

Шарп вложил два пальца в рот, оглушительно свистнул.

Появление вооружённого Харпера не вызвало никакой реакции на выдубленном ветрами лице моряка. Так же бесстрастно он проследил, как пассажиры взошли на борт, и тогда, не пытаясь привлечь к делу двух беглых, с помощью мальчишки поднял три широких красных паруса. Судно отвалило от пристани и, подгоняемое бризом, двинулось по реке (прозываемой, по словам лодочника, Блэкуотером) к морю.

Получасом позже, когда баржа огибала по широкой дуге песчаные отмели Эссекса, Харпер указал на побережье. Лодочник скользнул по суше взглядом, ничего не увидел. Шарп же, чья жизнь и здоровье в Испании зависели от умения замечать кавалерию на расстоянии, различил на одном из холмов группу всадников.

Обменявшись многозначительными улыбками, друзья улеглись обратно на мягкий пахучий груз. Карабин Шарп намеревался выбросить за борт перед самым прибытием в Лондон, не раньше; чтобы до той поры в мозгу хозяина баржи не созрела идейка сдать беглых властям. Плескалась вода, ветер наполнял паруса, пригревало солнышко. Харпер заснул, а Шарп, придерживая карабин, грезил наяву о прелестной девушке, что помогла им вырваться с Фаулниса, но сама осталась в заточении дядюшкиной усадьбы средь эссекских болот. Шарп грезил, а баржа несла его с Харпером к свободе и мести.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 455 | Нарушение авторских прав