АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

История изучения проблемы мышления, или рассудочной деятельности, животных

Предположение о том, что у животных имеются какие-то элементы мышления, неизменно сопутствовало изучению их поведения, начиная с самых ранних этапов этой науки. Как уже упоминалось, первоначально понятие "разум" использовали главным образом как альтернативу понятию "инстинкт". Им обозначали любые индивидуальные формы приспособительного поведения, в подавляющем большинстве случаев связанные с обучением.

В четкой форме предположение о наличии у животных зачатков разума впервые высказал Ч. Дарвин (1959), считавший, что, наряду с инстинктами и ассоциациями, они обладают и "способностью к рассуждению"*. Обсуждая этот вопрос в "Происхождении человека", он подчеркивал, что "разница между психикой человека и высших животных, как бы она ни была велика, это, конечно, разница в степени, а не в качестве".

Гипотеза о наличии у животных элементов мышления имела для Дарвина принципиальное значение в связи с решением вопроса о происхождении человека. Однако с момента своего появления она вызывала серьезные возражения и до сих пор не получила окончательного признания ни у физиологов и психологов, ни, в особенности, у философов. Одна из причин этого – опасение быть обвиненными в антропоморфизме, другая – догматическая убежденность в уникальности высших психических функций человека. В связи с этим исследования проблемы мышления животных всегда были не столь многочисленными, как анализ других форм поведения. В книгах Я. Дембовского (1963), Л.В. Крушинского (1986), а также Э.В. Ерахтина и А.Н. Портнова (1984) подробно описаны основные исследования в этой области, проведенные до середины 70-х годов, поэтому мы остановимся только на наиболее важных или отсутствующих там данных.

' Первый переводчик "Происхождения видов" И.М. Сеченов перевел использованный Дарвином термин "reasoning" как "рассуждающая способность". Исходя из этого, Л.В. Крушинский ввел в физиологию термин "рассудочная деятельность", который он употреблял как синоним терминов "мышление", "разум", "разумное поведение".

2.7.1. ПЕРВОЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО НАЛИЧИЯ ЭЛЕМЕНТОВ МЫШЛЕНИЯ У АНТРОПОИДОВ

В качестве прелюдии к подлинно научному исследованию проблемы высших психических функций животных можно рассматривать уже упомянутые работы Торндайка (см.: 2.6). Идея метода проблемных ящиков была подсказана ему К. Ллойдом-Морганом, который видел, как его собака открывала задвижку калитки, и расценил это как проявление интеллекта. Наблюдая за решением сходных задач в условиях эксперимента, Торндайк пришел к выводу, что интеллект животных позволяет им действовать только путем проб и ошибок и постепенно обучается правильной реакции, поэтому в его монографии "Animal intelligence" (1911) говорится только об этой стороне интеллекта животных, а к описанию собственно зачатков мышления она отношения не имела. Тем не менее, это было первое систематическое экспериментальное исследование высших психических функций животных в контролируемых лабораторных условиях.

Первое экспериментальное доказательство наличия у животных элементов разумного поведения было получено в 20-е годы немецким ученым В. Келером.

В. Келер. Прусский психолог и философ Вольфганг Кслер (W. КоЫег, 1887–1967) первым попытался с помощью экспериментов ответить на вопрос, насколько различаются умственные способности человека и человекообразных обезьян. В 1913–1920 гг. он работал на острове Тенериф Канарского архипелага, на станции по изучению антропоидов, принадлежавшей Прусской Академии наук. На острове имелась колония, состоявшая из 9 молодых обезьян (от 4 до 9 лет) и одной взрослой самки, что составляло достаточно большой для таких исследований материал. В. Келер предлагал шимпанзе решать несколько типов задач, достаточно разнообразных, но построенных по одному принципу, так чтобы животное могло достичь цели, только если "выявляло объективные отношения между элементами ситуации, существенные для успешного решения". В этом состояло их принципиальное отличие от "проблемных ящиков" Торндайка, где животное заведомо не могло "понять", как действует замок, открывающий дверцу клетки, хотя бы потому, что он находился снаружи и был скрыт от его глаз. Поэтому в опытах Торндайка животные могли действовать и действовали только методом проб и ошибок.

В опытах же В. Келера все компоненты, необходимые для решения задачи, находились в пределах "зрительного поля" животного и давали ему возможность решить задачу не путем проб и ошибок, а за счет улавливания структуры задачи.

Теоретический анализ поведения в данной экспериментальной ситуации проводился автором с позиций гештальт-психологии (см.: 1,3). На основании своих опытов, обобщенных в книге "Исследование интеллекта человекоподобных обезьян" (1925), В. Келер пришел к выводу, что шимпанзе способны к решению некоторых проблемных ситуаций не методом проб и ошибок, а за счет механизма, который он назвал "инсайтом", т.е. "проникновением", или "озарением" (от "insighf), – за счет улавливания связей между стимулами или событиями. В основе этого механизма лежит, по мнению В. Келера, тенденция не только автоматически реагировать на отдельные стимулы, но воспринимать всю ситуацию в целом, со всеми ее внутренними связями и благодаря этому принимать адекватное решение. Тем самым шимпанзе, по выражению Келера, "...обнаруживают такое рассудочное поведение, которое в общих чертах присуще человеку и которое обычно рассматривают как специфически человеческое" (Келер, 1925; с. 226).

В процессе исследований он описал также способность шимпанзе к орудийной и конструктивной деятельности. Эти наблюдения В. Келера также имели большое значение, поскольку использование животными орудий представлялось наиболее очевидной демонстрацией наличия у них элементов мышления. В настоящее время орудийная деятельность продолжает оставаться одной из популярных экспериментальных моделей для изучения этой формы поведения животных (Фирсов, 1987).

Работы В. Келера оказали огромное влияние на последующее развитие науки о поведении животных. Нет ни одного учебника, руководства или монографии по поведению, где они не были бы упомянуты в том или ином контексте. Впоследствии эти опыты были повторены в ряде лабораторий, а высказанные В. Келером представления многократно обсуждались, проверялись, подвергались критике и реинтерпретации. Как бы ни оценивать их сегодня, они явились важнейшим этапом в развитии науки о поведении.

2.7.2. ИССЛЕДОВАНИЯ МЫШЛЕНИЯ АНТРОПОИДОВ В 30-40-Е ГОДЫ

Вслед за работами В. Келера в 20–30-е годы появились многочисленные и разноплановые исследования поведения антропоидов, выполненные главным образом зоопсихологами. Подробная сводка этих работ есть в книге Я. Дембовского "Психология обезьян" (1963) и в послесловии к ней, написанном Н.Н. Ладыгиной-Коте, а более краткая – в книге Дж. Гудолл "Шимпанзе в природе: поведение" (1992).

В работах Р. Йеркса (Yerkes, 1943), Н.Н. Ладыгиной-Коте (1935; 1959), супругов К. и К. Хейс (К. and С. Hayes, 1951), Г.З. Рогин-ского (1948), Н.Ю. Войтониса (1949) и многих других были исследованы практически все стороны высшей нервной деятельности обезьян, описаны различные формы наглядно-действенного мышления, установлена способность к обобщению и абстрагированию, сделана попытка сопоставить онтогенез поведения антропоидов и человека. Благодаря этим работам стало известно, как шимпанзе воспринимают внешний мир, какова их способность к обобщению и на какие категории они могут подразделять окружающие их предметы. По словам Р. Йеркса (1943), "...результаты экспериментальных исследований подтверждают рабочую гипотезу, согласно которой научение у шимпанзе связано с иными процессами, нежели подкрепление и торможение.... Можно предполагать, что в скором времени эти процессы будут рассматриваться как предшественники символического мышления человека".

Поскольку искать элементы мышления представлялось наиболее логичным именно у высокоорганизованных животных, эксперименты проводились главным образом на антропоидах, так что один из более поздних исследователей говорил о господстве "шимпаноцент-ризма" в науке о поведении. Эти работы позволяли уточнить границу между психикой человека и животных, продемонстрировав уже на первых этапах исследований, что между ними нет непроходимой пропасти.

Подтверждение и развитие эти представления получили в 70–90-е годы в опытах с обучением антропоидов языкам-посредникам.

2.7.3. ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАЧАТКОВ МЫШЛЕНИЯ У ЖИВОТНЫХ-НЕПРИМАТОВ

Наряду с работами на приматах, уже начиная с 30-х годов, рассматривался и другой аспект проблемы: существуют ли зачатки мышления у не столь высокоорганизованных позвоночных. Одной из первых попыток исследовать этот вопрос явились работы американских исследователей Майера и Шнейрлы (Maier, Schneirla, 1935). Исследуя способность белых крыс к решению задач на обходные пути, преодоление различных преград, а также к обучению в лабиринте, они пришли к выводу, что и грызуны обладают некоторыми зачатками рассудочной деятельности (reasoning). Основанием для такого заключения послужила обнаруженная у грызунов способность в новой ситуации "спонтанно интегрировать изолированные элементы прошлого опыта, создавая новую, адекватную ситуации поведенческую реакцию".

В отличие от этого, обучение, по их мнению, обеспечивает лишь ответ на сохраняющиеся в памяти признаки или воспроизводит за счет сходного состояния мотивации ранее уже осуществлявшиеся реакции.

Другой подход к поиску элементов разума у более низкоорганизованных животных – исследование способности к обобщению и формированию довербальных понятий – применил О. Келер.

О. Келер. Работы немецкого ученого Отто Келера (КоеЫег; 1889– 1974) составили важнейший этап в исследовании зачатков мышления у позвоночных-неприматов. О. Келер был коллегой и единомышленником К. Лоренца. В 1937 г. они основали и долгие годы издавали "Журнал психологии животных" (Zeitschrift ftr Tierpsy-chologie", позднее переименованный в "Ethology"), в котором были опубликованы многие исследования этологов.

О. Келер исследовал широкий круг проблем поведения животных, но основную известность получили его опыты по обучению птиц "счету", а точнее – оценке и оперированию количественными, и в особенности числовыми параметрами стимулов. На основании этих опытов он пришел к выводу о высокой способности птиц к обобщению количественных параметров стимулов и сформулировал представление о наличии довербального мышления ("unbenannten Denken", "thinking without words") не только у антропоидов, но и у некоторых позвоночных-неприматов. По его мнению, не речь привела к развитию у человека способности к обобщению, а наличие такой способности у наших древних животных предков явилось основой для возникновения речи. Такие же взгляды, исходя из общих представлений о закономерностях эволюции, высказывал также академик Л.А. Орбели (1949; см.: 2.5).

Так же как в классической этологии, в основе исследований О. Келера лежал сравнительный метод. И если классическая сравнительная этология обнаружила целый ряд общих для животных и человека элементов видоспецифического поведения, то исследования О. Келера были направлены на выявление черт сходства животных и человека в тех высших психических функциях, которые не были предметом непосредственного внимания этологов.

Работы О. Келера знаменовали собой начало нового этапа в методологии исследований поведения. Его подход характеризовался следующими особенностями. В отличие от большинства экспериментов своих предшественников, работы которых носили описательный характер и допускали в основном качественный анализ, он разработал методики, обеспечивающие строгую контролируемость лабораторного эксперимента и количественный анализ получаемых данных.

О. Келер одним из первых во время опыта изолировал животных от экспериментатора, чтобы исключить возможность влияния бессознательно подаваемых им сигналов.

Принципиальной новизной отличалась и разработанная О. Келе-ром процедура опыта, согласно которой в процессе обучения постоянно меняли все второстепенные признаки (цвет, расположение, площадь поверхности и т.п.) стимулов, составляющих множество, кроме главного – числа элементов, входящих в его состав. Кроме того, все опыты записывались на кинопленку, что создавало новый, ранее никогда не достигавшийся уровень объективности регистрации и возможность последующего тонкого анализа результатов. К сожалению, все архивы лаборатории О. Келера погибли во время бомбежек Кенигсберга в конце второй мировой войны. Благодаря работам О. Келера "счет" у животных сделался такой же моделью для изучения зачатков мышления, как орудийная и конструктивная деятельность.

Проведение упомянутых и многих других исследований к началу 60-х годов изменило общие взгляды ученых на вопрос о существовании зачатков мышления у животных как эволюционной предтечи мышления человека. Сам по себе этот факт считался в общих чертах доказанным, и следующий логический этап в изучении рассудочной деятельности требовал:

а) более широкого сравнительного подхода, как это было характер но для бурно развивавшейся в тот период этологии;

б) исследования физиологических механизмов рассудочной деятель ности и их сопоставления с механизмами обучения;

в) дальнейшего углубленного исследования мышления антропои дов – для уточнения грани между психикой человека и животных.

Прогресс в решении первых двух проблем был достигнут в значительной мере благодаря работам Л. В. Крушинского и его лаборатории, которые были начаты в период заметного снижения интереса к этой проблеме. Принципиально важные достижения в решении третьей проблемы были получены в многочисленных американских исследованиях способности антропоидов к освоению языков-посредников.

Л.В. Крушинский. В современной отечественной биологии разработка многих проблем поведения животных неразрывно связана с именем профессора Леонида Викторовича Крушинского (1911 – 1984), одного из основателей кафедры высшей нервной деятельности биологического ф-та МГУ, которой он заведовал в последние годы жизни. Леонид Викторович обладал разносторонней биологической эрудицией и широким кругом научных интересов, включавших проблемы биологии развития, патофизиологии, генетики поведения, этологии, теории эволюции. Наряду с этим он прекрасно ориентировался в проблемах физиологии высшей нервной деятельности (павловской школы) и в 1937 г. был приглашен Л.А. Орбели в Колтуши в качестве консультанта запланированных еще И.П. Павловым работ по генетике типологических особенностей ВНД собак.

Леонид Викторович работал под руководством профессора М.М. Завадовского на кафедре динамики развития биологического факультета МГУ с начала 40-х г. и вплоть до ее разгрома после августовской сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. В эти годы он выполнил серию работ по проблемам онтогенеза поведения и сформулировал оригинальную концепцию о соотношении врожденного и приобретенного в формировании целостного поведенческого акта (концепция так называемых "унитарных реакций")- Она была близка к соответствующим положениям классической этологии (см.: 7.3), достижения которой стали известны в бывшем СССР также в значительной мере благодаря деятельности Л.В. Крушинского.

В конце 50-х годов Леонид Викторович обратился к работам, принесшим ему впоследствии наибольшую известность. Они были посвящены проблеме элементарной рассудочной деятельности (РД) животных и продолжались до конца его жизни. Его работы представляли собой многоплановое физиолого-генетическое исследование зачатков мышления у широкого диапазона видов животных из разных таксономических групп. Это был период, когда подобные работы в СССР практически не проводились, да и за рубежом были крайне немногочисленны.

Следует отметить, что, хотя отечественная биология в целом, в том числе физиология животных и человека, казалось бы, глубоко восприняла эволюционную теорию и руководствовалась ею в своем развитии, именно гипотеза о наличии у животных элементов мышления вызывала скепсис и активное сопротивление представителей павловской школы. Между тем И.П. Павлов, на которого они обычно ссылались, в последние годы жизни признавал, что "было бы неоправданной претензией утверждать, что двумя описанными общими механизмами (временная связь и анализаторы) исчерпывается раз и навсегда вся высшая нервная деятельность высшего животного" (Павлов, 1949. С. 262–263).

Л.В. Крушинский был первым, кто привлек внимание коллег к этому высказыванию И.П. Павлова. Однако до недавнего времени ему не придавали должного значения, поскольку оно было сделано на так называемых павловских средах – семинарах, регулярно проводившихся в лаборатории при жизни И.П. Павлова, – и опубликовано после расшифровки стенограмм, отредактированных его учениками. В связи с этим работы Л.В. Крушинского по РД животных были встречены в штыки и долгое время сопровождались ожесточенной и неконструктивной критикой официальных кругов.

Л.В. Крушинский дал рабочее определение РД, предложил оригинальные методики ее лабораторного изучения, пригодные для тестирования представителей самых различных таксонов. Это позволило дать сравнительную характеристику развития рассудочной деятельности в ряду позвоночных, проанализировать некоторые аспекты ее морфофизиологических механизмов и роль в обеспечении адаптивности поведения. Новый подход включал также попытки изучения генетической детерминации и онтогенеза этой формы поведения. Иными словами, можно утверждать, что работы Л.В. Крушинского и его школы вполне отвечали сформулированным Н. Тинбергеном принципам всестороннего анализа поведения и долгие годы не имели аналогов ни в отечественной, ни в мировой науке.

На базе своих исследований Л. В. Крушинский сформулировал целостную концепцию физиолого-генетических основ рассудочной деятельности животных, которая обобщала все многообразие полученных им фактов и имела многочисленные точки роста, так как открывались перспективы дальнейших работ. Основные полученные им результаты и теоретические воззрения изложены в его книге "Биологические основы рассудочной деятельности" (1977, 1986), посмертно удостоенной Ленинской премии (1988) и переведенной на английский язык (Krushinsky, 1991). В 1991 и 1993 гг. были изданы два тома "Избранныхтрудов" Л.В. Крушинского, в которые вошли наиболее важные статьи из его научного наследия.

2.7.4. ОБУЧЕНИЕ АНТРОПОИДОВ ЯЗЫКАМ-ПОСРЕДНИКАМ

Если работы Л.В. Крушинского показали, что простейшие формы разумного поведения имеются у широкого круга позвоночных разных таксонов, то выявлению предпосылок для возникновения наиболее сложных форм мышления человека способствовали эксперименты по обучению антропоидов языкам-посредникам. По мере накопления данных о многообразных проявлениях сходства психики человека и человекообразных обезьян закономерно возникал вопрос о том, что и такая специфически человеческая черта, как способность к речи также может иметь какие-то зачатки у приматов. Попытки проверить такую возможность неоднократно предпринимались еще в начале века (см.: Линден, 1981; Фирсов, 1993). Правда, они заставили сделать вывод, что обезьяны говорить не могут. Однако еще в 20-е годы Р. Йеркс (Yerkes, 1925), а в 50-е годы украинские исследователи Л.И. Уланова (1950) и А.И. Счаст-ный (1972) высказывали мысль о том, что неудача этих опытов связана прежде всего с неспособностью обезьян к артикуляции из-за несовершенства голосового аппарата. Они предположили, что язык жестов был бы более органичным средством для общения с приматами.

Такой эксперимент был впервые осуществлен американскими учеными Беатрис и Алленом Гарднерами (В. Gardner, A. Gardner, 1969; 1985). В 1966 г. они приобрели 10-месячную самку шимпанзе и растили ее, как ребенка. С Уошо постоянно занимались воспитатели, которые при ней общались между собой только с помощью амслена – жестового языка глухонемых. Предполагалось, что обезьяна будет подражать людям, но оказалось, что ее пришлось обучать специально. В возрасте 4 лет Уошо усвоила 130 знаков, к месту употребляла их, объединяла слова в небольшие предложения, придумывала новые знаки, шутила и даже ругалась (подробнее см.: 5.4.4.1).

Работа Гарднеров оказала огромное влияние на науку о поведении животных, на представления о происхождении мышления человека. Она имела резонанс, который можно сравнить, например, с интересом к опытам В. Келера.

Через год была опубликована первая из работ другого американского ученого – Дэвида Примэка (Premack, 1971), в которой шимпанзе Сару также обучали искусственному языку. Он был реализован в виде пластиковых жетонов, которые располагались в той или иной последовательности на магнитной доске.

Следует подчеркнуть, что основополагающие работы этого направления отражали существование в тот период двух, во многом антагонистичных направлений в изучении поведения животных – этологии и бихевиоризма. Супруги Гарднер, будучи биологами-эволюционистами, руководствовались принципами этологии. Они стремились к соблюдению биологической адекватности условий эксперимента, т.е. пытались включить элементы языка-посредника в естественную структуру поведения обезьяны. Не случайно, что одну из своих обобщающих работ (Gardner, Gardner, 1985) они посвятили основоположнику этологии Н. Тинбергену, так как именно он был одним из первых, кто блестяще сочетал тонкий аналитический эксперимент с наблюдением целостного поведения животного в естественной для него среде обитания.

В отличие от супругов Гарднер, Д. Примэк первоначально опирался на чисто бихевиористские представления. Он считал, что любое, в том числе и коммуникативное поведение может быть сформировано за счет "сочетания, совпадения и подкрепления", что надо выделить основные параметры, свойственные языку человека, а далее вести обучение в соответствии с этой программой. По его мнению, вся сложность при обучении шимпанзе языку таится в сложности той программы, в соответствии с которой исследователь должен сначала мысленно расчленить языковые навыки на некие элементарные единицы, а затем разработать программу тренировки, позволяющую ввести эти компоненты в поведение животного. Такая разница в подходах способствовала прогрессу в познании наиболее сложных форм высшей нервной деятельности приматов.

Вскоре после этих первых работ были начаты исследования в приматологическом центре Йеркса (в настоящее время он находится в г. Атланта, штат Джорджия). Д-р Дуэйн Рамбо и его коллеги "компьютеризировали" процесс общения с обезьяной. Они разработали установку, где обезьяна (первой была двухлетняя шимпанзе Лана) научилась нажимать клавиши, на которых были изображены лекси-граммы еще одного искусственного языка (йеркиш), также специально созданного для этой цели. Поскольку все "высказывания" Ланы регистрировал компьютер, авторы считали, что это повышает объективность данной методики по сравнению с двумя предыдущими. Лана научилась составлять фразы, которые она видела на дисплее, и могла стирать то, что считала ошибкой. Если порядок слов в них соответствовал английскому синтаксису, то машина выдавала ей подкрепление (Rumbaugh, 1973; 1984; 1991).

Эта методика позволила ответить на ряд вопросов, возникших в связи с более ранними работами. Ее продолжают интенсивно использовать до настоящего времени для решения ряда проблем, (см.: 5.4.4.4.). Именно с ее помощью были подтверждены ранее полученные данные об отсутствии разрыва в познавательных способностях человека и человекообразных обезьян и наметились новые подходы к изучению интеллекта животных. В настоящее время с ее помощью показано, что у шимпанзе при соответствующем воспитании спонтанно проявляется понимание устной речи (Savage-Rumbaugh, 1993).

Глава 3.

Дата добавления: 2015-11-02 | Просмотры: 737 | Нарушение авторских прав