АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Краткая экскурсия по вашему мозгу 2 страница

Представьте себе, что происходит при ампутации руки. Самой руки больше нет, но в мозге все еще остается карта руки. Работа этой карты, смысл ее существования в том, чтобы отображать эту руку. Руки уже никогда не будет, но карта в мозге никуда не девается. Она упорно продолжает отображать руку, каждую секунду, день за днем. Эта карта и объясняет фантомную конечность — почему конечность чувствуется еще долго после того, как реальная конечность из плоти и крови была отрезана.

Ну а как теперь объяснить странную склонность приписывать осязательные ощущения, идущие от лица, фантомной руке? Осиро­тевшая мозговая карта продолжает отображать отсутствующие руку и ладонь, даже если их уже нет, но не получает больше реальных вхо­дящих осязательных сигналов. Она вслушивается в мертвый канал и, так сказать, жаждет сенсорных сигналов. Имеется два возможных объяснения тому, что происходит дальше. Первое заключается в том, что сенсорный входящий сигнал, идущий от кожи лица на мозго­вую карту, начинает активно вторгаться на незанятую территорию, отвечающую за отсутствующую кисть. Нервные волокна, идущие от кожи лица, которые в обычных условиях входят в лицевую часть коры, отращивают тысячи новых нервных ответвлений-усиков, ко­торые переползают в карту руки и создают новые здоровые синапсы.

Рис. 1.2. Карта Пенфилда поверхности кожи на постцентраль­ной извилине (см. рис. В.2). Показан поперечный срез, который проходит через середину мозга на уровне постцентральной из­вилины. Художник изобразил человечка на поверхности мозга, чтобы наглядно показать присутствие определенных частей тела (лицо и кисть) и то, что карта кисти находится над картой лица

В результате этих перекрестных проводных соединений осязатель­ные сигналы, относящиеся к лицу, активизируют не только карту лица, как это происходило бы в норме, но и карту кисти в коре мозга, которая кричит «рука!» высшим областям мозга. Конечный результат состоит в том, что пациент чувствует, что к его фантомной кисти прикасаются всякий раз, когда прикасаются к его лицу.

Второе возможное объяснение состоит в том, что еще перед ам­путацией сенсорный сигнал от лица посылается не только в лицевую область, но и частично вторгается в область кисти, как будто это ре­зервные войска, готовые вступить в бой. Но эти отклоняющиеся от нормы связи обычно молчат, возможно, потому, что они постоянно тормозятся или подавляются нормальной активностью основной сигнальной линии, идущей от кисти. В таком случае ампутация обнаруживает эти неактивные в нормальной ситуации синапсы, так что прикосновение к лицу активизирует клетки в области мозга, отвеча­ющей за кисть. В свою очередь, это заставляет пациента испытывать ощущения, как будто бы возникающие в отсутствующей кисти руки.

Второе объяснение представляется более вероятным и "логичным", но стоит иметь в виду, что поломанные системы управления могут давать самые удивительные и необъяснимые эффекты просто по причине вот такого разрушения нормальной функциональности в силу нарушения цепей регуляции. Такие опыты, конечно, очень интересны, как интересно было бы тыкать отверткой в работающий компьютер и смотреть какой удивительный эффект это вызовет в его работе, но пытаться как-то систематизировать такие нарушения для целей понимания работы нормального устройства вряд ли наиболее целесообразно, хотя и такой метод в определенной мере информативен.

Независимо от того, какая из этих двух теорий — отращивание новых нервных ответвлений или обнаружение подавляемых сигна­лов — верна, во всем этом есть важная информация для медицины. Целым поколениям студентов-медиков твердили, что триллионы нейронных связей мозга закладываются во время внутриутробного развития и в раннем детстве, в то время как мозг взрослого теряет способность образовывать новые связи. Такое отсутствие пластич­ности, отсутствие способности восстанавливать или принимать но­вую форму часто использовалось как оправдание, когда пациентам говорили, почему им следует ожидать лишь очень небольшого вос­становления функций после инсульта или травматического повреж­дения мозга. Наши наблюдения решительно опровергли эту догму, в первый раз показав, что даже основные карты чувствительности мозга взрослого человека могут изменяться на расстоянии в несколь­ко сантиметров. Нам удалось использовать технику сканирования головного мозга, чтобы непосредственно показать правоту нашей теории: мозговые карты Виктора изменились так, как и было пред­сказано (рис. 1.3).

Вскоре после того, как наши данные были опубликованы, доказа­тельства, подтверждающие и расширяющие эти открытия, стали по­ступать от многих исследовательских групп. Два итальянских иссле­дователя, Джованни Берлукки и Сальваторе Альоти, выявили, что после ампутации пальца обнаружилась «карта» одного-единствен-

Рис. 1.3. Карта МЭГ (магнитоэнцефалограф) поверх­ности тела у пациента с ампутированной правой рукой. Заштрихованная область - кисть, черные области -лицо, белые области - верхняя часть руки. Обратите внимание, что область, соответствующая правой кисти (заштрихованная), отсутствует в левом полушарии, но этот участок активируется, когда дотрагиваются до лица или верхней части руки

ного пальца, аккуратно нанесенная на лицо, как и предполагалось. У другого пациента был удален тройничный нерв (чувствительный нерв, иннервирующий лицо), и вскоре на его ладони обнаружилась карта лица, что является точным обращением того, что мы уже на­блюдали. Наконец, после ампутации ноги у другого пациента ощу­щения от пениса чувствовались в фантомной ноге. (Действительно, пациент утверждал, что теперь оргазм распространялся на ногу и из-за этого был «намного сильнее, чем когда-либо».) Такое происходит из-за еще одной странной непоследовательности мозговой карты тела: карта гениталий находится прямо возле карты ноги.

мой второй эксперимент с фантомными конечностями был еще проще. В двух словах, я сделал простое устройство с использовани­ем обычных зеркал, чтобы заставить двигаться парализованные фан­томные конечности и таким образом ослабить фантомную боль. Что­бы объяснить принцип работы, сначала я должен объяснить, почему некоторые пациенты могут «двигать» своими фантомными конеч­ностями, а другие нет.

Многие пациенты с фантомами отчетливо ощущают, что они спо­собны двигать отсутствующими конечностями. Они говорят слова вроде «Я машу рукой на прощание» или «Я тяну руку, чтобы отве­тить на телефонный звонок». Конечно, они хорошо понимают, что их рука в действительности не делает всего этого — у них нет галлю­цинаций, они просто безрукие, — но субъективно у них есть живое ощущение, что они действительно двигают своим фантомом. Каков источник этих ощущений?

Я предположил, что они исходят из двигательных командных цен­тров в передней части мозга. Из введения вы можете вспомнить, как мозжечок с точностью регулирует наши движения благодаря следя­щей системе управления. Чего я тогда не упомянул, так это того, что теменные области также принимают участие в этой системе управ­ления, используя, в сущности, такой же механизм. Кратко напомню: исходящие двигательные сигналы к мышцам фактически передают­ся теменным долям, где они сравниваются с сенсорными обратны­ми сигналами от мышц, кожи, суставов и глаз. Если теменные доли обнаруживают какое-либо несовпадение между предполагаемым движением и действительным движением руки, они дают коррек­тирующие поправки в следующий круг двигательных сигналов. Вы используете такую следящую систему управления все время. Это то, что позволяет вам, например, во время завтрака найти на столе сво­бодное место для тяжелого кувшина с соком, не расплескивая сок и не стуча кувшином по всему столу. А теперь представьте, что про­исходит, когда рука ампутирована. Двигательные командные центры в передней части мозга «не знают», что руки нет, — они работают на автопилоте, — так что они продолжают посылать двигательные сигналы отсутствующей руке. Кроме того, они продолжают отсылать копии сигналов теменным долям. Эти сигналы приходят в осиротевшую, испытывающую недостаток в сигналах область руки вашего центра создания образа тела в теменной доле. Эти копии сигналов двигательных команд ложно интерпретируются мозгом как действи­тельные движения фантома.

Теперь вы можете задуматься, почему, если это так, вы не испыты­ваете такого же живого ощущения фантомного движения, когда вы воображаете движение руки, умышленно оставляя ее в покое. Вот объяснение, предложенное мной несколько лет назад, подтвержден­ное изучением снимков головного мозга. Когда ваша рука в покое, сенсорные сигналы от кожи, мышц, рецепторов суставов руки, а также и зрительные сигналы от ваших глаз единогласно свидетель­ствуют, что ваша рука не движется на самом деле. Хотя ваша двига­тельная кора и посылает «двигательные» сигналы вашей теменной коре, противодействующее свидетельство сенсорных обратных сиг­налов накладывает на них могущественное вето. В результате вы не испытываете воображаемое движение как реальное. Но если руки нет, ваши мышцы, кожа, суставы и глаза не могут обеспечить такой действенной проверки на действительность. Без запрета, идущего от обратных сенсорных сигналов, самый сильный сигнал, поступающий в вашу теменную долю, — это двигательная команда руке. В результа­те вы испытываете как бы настоящие ощущения движения.

Если четко понимать каким образом формируются поведенческие цепочки автоматизмов [29], как каждая фаза предыдущего элементарного действия своей активностью подготавливает к запуску последующую и нужен пусковой стимул актуальности такого запуска от сенсорной системы (в частности бывает от проприорецепторов или распознавателей зрительного восприятия), то становится ясно, что само ощущение "я двигаю" вовсе не находится на этом уровне, а является процессом субъективизации при осознании данного движения, т.е. является не двигательным, а мыслительным автоматизмом [249] если только не составляет текущий фокус осознанного восприятия. Мыслительный автоматизм вовсе не отслеживает всю последовательность движения, а явялется результатом бывшей ранее фиксации вниманием наиболее новой и важной из фаз всех поведенческих реакций, перескакивая с одного осознаваемого элемента поведенческой цепочки на другой. А предположения автора никак не касаются самого главного: именно субъективизации ощущений. И в таком контексте описанные феномены должны рассматриваться совершенно по другому.

Движение фантомной конечностью само по себе странная вещь, но она может стать еще более странной. Многие пациенты с фантом­ными конечностями сообщают о совершенно обратном эффекте — их фантомы парализованы. «Она заморожена, доктор». «Она заце­ментирована». Для некоторых из таких пациентов фантом зажат в неудобном, совершенно болезненном положении. «Если бы я только мог ею пошевелить, — как-то сказал мне один пациент, — это помог­ло бы облегчить боль».

Когда я впервые с этим столкнулся, я был обескуражен. Бессмыс­лица какая-то! Они утратили свои конечности, но сенсомоторные связи в их мозге остались, по-видимому, такими же, как и до ампу­тации. Озадаченный, я стал изучать истории болезни некоторых из этих пациентов и быстро обнаружил искомый ключ. Еще до ампута­ции у многих из этих пациентов наблюдался реальный паралич руки, вызванный поражением периферического нерва: нерв, иннервирующий руку, был вырван из спинного мозга, словно телефонный про­вод, выдернутый из гнезда в стене, вследствие какого-либо резкого действия. Таким образом, сама рука не была затронута, но была па­рализована за много месяцев до ампутации. Тогда я задумался: а что, если этот период действительного паралича мог привести к состоя­нию усвоенного паралича, что, как я предположил, могло произойти следующим образом.

До ампутации всякий раз, когда двигательная кора посылала дви­гательную команду руке, чувствительная кора в теменной доле могла получать отрицательный обратный сигнал то ли фиговый перевод, то ли небрежность самого автора неудачно упоминувшего здесь отрицательность обратной связи от мышц, кожи, суставов и глаз. Вся система, основанная на отслеживании обратных сигналов, больше не работала. Теперь твердо установлено, что опыт изменяет мозг, усиливая или ослабляя синапсы, соединяющие нейроны. Этот процесс изменения известен как обучение. Когда сложившиеся кон­фигурации постоянно подкрепляются, например, мозг замечает, что за событием А неизбежно следует событие В, синапсы между ней­ронами, представляющими А, и нейронами, представляющими В, усиливаются. С другой стороны, если А и В не имеют несомненной связи друг с другом, нейроны, представляющие А и В, отключат вза­имные связи, чтобы отобразить новую реальность. Вот здесь опять очень скользкий момент при упоминании рефлекса там, где распознаватель образуется "с учителем", используя механизмы сознания [123], что совершенно не то же, что условия образования связей при формировании распознавателя в первичных зонах во время критического периода развития данного участка нейросети. Но эта вторая, осознательная часть адаптивности далека от понимания современных "чистых" нейрофизиологов...

Итак, мы имеем ситуацию, где двигательная кора постоянно по­сылает двигательные сигналы руке, относительно которой теменная доля постоянно замечала полное отсутствие мышечного и чувстви­тельного эффекта. Синапсы, поддерживавшие строгие соотношения между двигательными командами и обратными сенсорными сигнала­ми, которые они должны были бы производить, оказались дающими ложную информацию. Всякий новый бесплодный двигательный сиг­нал лишь усиливал эту тенденцию, так что синапсы становились все слабее и слабее, пока в конечном итоге не отмерли. Другими словами, мозг был обучен параличу, и паралич был прописан в схеме, констру­ирующей образ тела пациента. Позднее, когда рука была ампутиро­вана, усвоенный паралич был перенесен на фантом, так что и фантом ощущался как парализованный.

Как же можно проверить столь странную теорию? Мне пришла в голову идея соорудить ящик с зеркалами (рис. 1.4). Я поместил зеркало вертикально в центре картонной коробки, у которой были

РИС. 1.4. Устройство из зеркал для «оживления» фантомной конечности. Пациент «кладет» парализованную и причиняющую боль фантомную левую руку сзади зеркала и здоровую правую руку перед зеркалом. Теперь если он смотрит на отражение правой руки в зеркале, у него возникает иллюзия, что фантомная рука восстановлена. Движения настоящей руки создают впечатление, что фантомная рука также движется, и у пациента возникает соответствующее ощущение - впервые за многие годы. У многих пациентов это упражнение снимает боли в фантомной руке.

Вот это как раз хорошо показывает, что ощущение "движения" возникает вовсе не на уровне "теменной коры" куда как и раньше не поступают сенсорных сигналов от ампутированной руки.

Визуальная обратная связь через зер­кало более эффективна, чем традиционные методы лечения для синдрома хронической местной боли и паралича вследствие инсульта удалены верхняя и передняя части. Если бы вы стояли перед этой коробкой, держа руки по обе стороны от зеркала, и посмотрели бы на них под углом, вы бы увидели, что отражение одной руки весьма точно накладывается на ощущаемое положение другой вашей руки. Другими словами, у вас будет яркое, хотя и ложное, впечатление, что вы смотрите на обе своих руки, на деле же вы бы смотрели на одну настоящую руку и одно отражение руки.

Если у вас две нормальных здоровых руки, можно неплохо пораз­влечься, играя с создавшейся иллюзией в коробке с зеркалом. Например, вы можете несколько секунд двигать руками синхронно и симметрично, притворяясь, будто вы хорошо управляете оркестром, а затем внезапно переместить их в разные стороны. Хотя вы и знаете, что это всего лишь иллюзия, ваш разум все равно немного встрях­нется от легкого удивления, когда вы это проделаете. Удивление рождается от неожиданного несовпадения двух потоков обратных сигналов: сигналы, приходящие от кожи и мышц руки, находящейся за зеркалом, говорят одно, но зрительный сигнал, который вы полу­чаете от отраженной в зеркале руки — а ведь вы уже убедили темен­ную долю, что это и есть спрятанная рука, — сообщает о совершенно ином движении.

А теперь посмотрим, что устройство из картонной коробки и зеркала может сделать для человека с парализованной фантомной конечностью. У первого пациента, на котором мы его опробовали, Джимми, правая рука была здоровой, а левая — фантомом. Его фан­том выпирал из культи, словно пластиковое предплечье манекена. Что еще хуже, он был подвержен весьма болезненному защемлению, с которым ничего не могли поделать лечащие врачи Джимми. Я по­казал ему коробку с зеркалом и объяснил, что мы собираемся сделать нечто экстраординарное, безо всякой гарантии положительного эф­фекта, но он с удовольствием изъявил желание все же попробовать. Он поместил свой парализованный фантом по левую сторону от зеркала, стал смотреть в правую сторону коробки и осторожно рас­положил правую руку так, чтобы она совпадала с ощущаемым поло­жением фантома (или была наложена на него). Это сразу же вызва­ло у него поразительное зрительное впечатление, будто призрак его руки воскрес из мертвых. Затем я попросил его произвести зеркаль­но симметричные движения обеими руками и ладонями, продолжая смотреть в зеркало. Он вскрикнул: «Да ее как будто снова воткнули на место!» Теперь у него не только было живое ощущение того, что фантом подчиняется его командам, но и, к его удивлению, это об­легчило болезненные судороги в его фантоме впервые за несколько лет. Выглядело это так, словно зеркальная зрительная обратная связь (ЗЗОС) позволила его мозгу «отучиться» от усвоенного паралича.

Что еще более примечательно, когда один из наших пациентов, Рон, забрал коробку с зеркалом домой и в течение трех недель развлекался с ней в свободное время, его фантомная конечность бесследно исчезла, а вместе с ней и боль. Все мы были шокированы. Обычная коробка с зеркалом изгнала фантом. Каким же образом? Никому еще не удалось обосновать действующие здесь механизмы, но вот мои соображения о том, как это работает. Столкнувшись с путаницей в противоречащих входящих сенсорных сигналах — нет сигналов от суставов и мышц, нерабочие копии сигналов двигательных команд, а теперь еще вдруг противоречащий им зрительный сигнал, посыла­емый коробкой с зеркалом, — мозг просто сдается и фактически го­ворит: «Да пошло оно к черту, руки нет». Мозг прибегает к отрица­нию. Такие предположения практически не имют шанса оказаться верными, здесь нужно хорошо и целостно представлять себе соотвествующие механизмы психических явлений. Хотя в данном случае чисто алхимический способ оказался полезен практически, и тут, похоже, сработала личная интуиция, а не помогли формальные объяснения, - интуиция специалиста, наработавшего очень богатый опыт, как это было ярко проиллюстрировано в статье Понимание. Умение понимать. Общение.: Бересфорд понимал. Уайт объяснял. Разница весьма велика. Бе­ресфорд чувствовал, что "Маджестик" опрокинется. Он не умел объяснить, почему. Но он знал!

Я часто говорю своим коллегам-медикам, что это первый случай успешной ампутации фантомной конечности в истории медицины. Когда я впервые обнаружил такое исчезновение фантома при ис­пользовании ЗЗОС, я сам в это не очень-то поверил. Мысль, будто вы можете ампутировать фантом с помощью зеркала, выглядит весьма нелепой, но этот опыт был воспроизведен другими группами исследователей, особенно Гертой Флор, нейроученым из Гейдельбергского университета. Ослабление фантомных болей было подтверждено группой Джека Цао в Военно-медицинском центре Уолтера Рида в Мэриленде. Они провели плацебо-контролируемое клиническое исследование на 24 пациентах (из них 16 входили в контрольную группу). Фантомные боли исчезли спустя всего три недели у 8 паци­ентов, на которых использовалось зеркало, в то время как ни один пациент из контрольной группы (где вместо зеркал использовались плексиглас и зрительные проекции) не показал никакого улучшения. Более того, когда пациенты контрольной группы были переведены на зеркала, они показали такое же существенное снижение боли, как и пациенты исходной экспериментальной группы.

Еще более важно, ЗЗОС сейчас используется для ускорения вос­становления от паралича вследствие инсульта. Мой ученый колле­га Эрик Альтшулер и я впервые сообщили об этом в журнале The Lancet за 1998 год, но размер нашей выборки был невелик — всего 9 пациентов. Германская группа, возглавляемая Кристианом Доле, недавно опробовала эту технику на 50 парализованных пациентах во время тройного слепого исследования и показала, что у большинства из них были восстановлены как сенсорные, так и моторные функции.

Учитывая, что из шести человек один страдает от последствий ин­сульта, это открытие приобретает особую значимость.

Появляется все больше клинических применений ЗЗОС. Одно из них имеет отношение к весьма странному расстройству болевой чувствительности, носящему не менее странное название — ком­плексный регионарный болевой синдром, тип II (КРБС-П), что является просто-напросто словесной дымовой завесой для «Какое ужасное название! Понятия не имею, что это такое». Но как бы вы его ни называли, этот недуг — явление вполне обычное, он проявля­ется примерно у 10 процентов людей, перенесших инсульт. Гораздо более известный вариант этого расстройства появляется после не­значительных повреждений, вроде, как правило, безвредной волося­ной трещины в одной из пястных костей руки. Разумеется, сначала возникает боль, которая, как и следует ожидать, сопровождает пере­лом кисти. Обыкновенно боль постепенно спадает по мере выздо­ровления кости. Но у несчастливой подгруппы пациентов этого не происходит. У них все заканчивается неослабевающей хронической мучительной болью, которая сохраняется неопределенно долгое вре­мя после того, как первоначальная рана была исцелена. Лечения не существует — по крайней мере, так меня учили в медицинском уни­верситете.

Мне пришло на ум, что эволюционный подход к этой проблеме может оказаться полезным. Мы обычно думаем о боли как о чем-то простом, но с функциональной точки зрения существует по крайней мере два вида боли. Есть острая боль — когда вы, например, кладе­те руку на раскаленную плиту, вскрикиваете и отдергиваете руку, а кроме того, существует хроническая боль: это боль, которая не пре­кращается или периодически возвращается на протяжении долгого или неопределенного времени, такая может сопровождать перелом кости кисти руки. Хотя в обоих случаях ощущения одинаковы — это боль, — у них разные биологические функции и разное происхожде­ние. Острая боль заставляет вас немедленно отдернуть руку от пли­ты, чтобы избежать дальнейшего поражения тканей. Хроническая боль побуждает вас держать сломанную руку в неподвижности, что­бы избежать повторного повреждения во время выздоровления.

"Боль" - это опять же, результат субъективизации, психическое явление, котрое нужно рассматривать в контексте именно осознаваемых явлений, и, как и все псих.явления, ее значимость может быть изменена приданием (для новых условий, что является обязательным для осознанного изменения отношения) ассоциации не с негативными распознавателями значимости, а с позитивными и тогда боль получит иной смысл, что бывает у мазохистов.

Я начал размышлять: если усвоенный паралич мог объяснить обездвиженность фантомов, возможно, КРБС-П является формой «усвоенной боли». Представьте себе пациента с переломом кисти. Представьте себе, как во время его долгого выздоровления боль про­ходит по его кисти всякий раз, когда он пытается пошевелить ею. Его мозг наблюдает постоянную схему событий «если А, то В», где А — движение, а В — боль. Таким образом, синапсы между разны­ми нейронами, отражающими эти два события, ежедневно укрепля­ются — месяцами кряду. В конце концов сама попытка пошевелить кистью вызывает мучительную боль. Эта боль может даже распро­страниться на всю руку, сковывая ее. Опять явление субъективизации объясняется механизмами всего лишь условий образования свезей. В этом случае не было бы боли просто потому, что не было бы сенсорной активации соотвествующих распознавателей. А вот ожидание боли при частом осознавании (во всех случаях новизны и очень большой значимости боли), перешедшее в неосознаваемый автоматизм даст именно описываемую картину. В некоторых подобных случа­ях рука не только парализуется, но еще и действительно распухает и воспаляется, а в случае атрофии Судека может начать атрофировать­ся и кость. Более чем наглядно: взаимосвязь между телом и разумом пошла вкривь и вкось.

Во время симпозиума «Декада мозга», организованного мной в октябре 1996 года в Калифорнийском университете, Сан-Диего, я высказал предположение, что коробка с зеркалами может помочь в облегчении усвоенной боли таким же образом, как она облегчает фан­томные боли. Пациент может попытаться синхронно двигать конеч­ностями, смотря при этом в зеркало и создавая иллюзию, что боль­ная рука может свободно передвигаться, не вызывая при этом боли. Если регулярно смотреть в зеркало, это может привести к «отучиванию» от усвоенной боли. Несколько лет спустя две исследователь­ские группы провели опыты с коробкой с зеркалом и обнаружили, что она эффективна в лечении КРБС-П у большинства пациентов. Оба исследования проводились двойным слепым методом с исполь­зованием плацебо-контроля. Честно говоря, я был совершенно изум­лен. С тех пор еще два исследования двойным слепым методом со случайной выборкой подтвердили поразительную эффективность этой процедуры. (Существует особый вариант КРБС-П, наблюдае­мый у 15 процентов пациентов, перенесших инсульт, и для них зер­кало оказалось столь же эффективным.)

Приведу еще одно наблюдение относительно фантомных конеч­ностей, даже еще более примечательное, чем упомянутые случаи. Я использовал уже ставшую традиционной коробку с зеркалом, но добавил новый трюк. У меня был пациент, Чак, который смотрел на отражение своей целой конечности, чтобы зрительно воссоздать изображение фантома, как это было и раньше. Но на этот раз, вместо того чтобы попросить его подвигать рукой, я сказал ему держать ее неподвижно, в то время как я поместил уменьшительную вогнутую линзу между линией его взгляда и отражением в зеркале. С точки зрения Чака, его фантом теперь оказался примерно вдвое или втрое меньше «действительного» размера.

Лицо Чака стало изумленным, и он сказал: «Поразительно, док­тор. Мой фантом не только выглядит маленьким, но и чувствуется маленьким. Вы не поверите — боль тоже уменьшилась! Примерно на одну четвертую от того, что было раньше». Понятно, что никакими просто механизмами образования связей этот моментальный эффект при осознании не объяснить.

Это поднимает захватывающий вопрос — может ли реальная боль в реальной руке, вызванная уколом булавки, тоже быть уменьшена, если оптически уменьшить булавку и руку. В нескольких описанных выше экспериментах мы увидели, насколько важным фактором мо­жет быть зрение (или его отсутствие), чтобы влиять на фантомные боли и двигательный паралич. Если будет показано, что подобный род оптически опосредованной анестезии сработает и для здоровой руки, это станет еще одним поразительным примером взаимодей­ствия между разумом и телом.

Будет вполне справедливо сказать, что эти открытия вместе с нова­торскими исследованиями Майка Мерцениха и Джона Кааса на жи­вотных, а также некоторыми оригинальными клиническими работа­ми Леонардо Коэна и Пола Бах-и-Рита открыли настоящую новую эру в неврологии, а особенно в нейрореабилитации. Они привели к коренному сдвигу наших представлений о мозге. Старая точка зре­ния, господствовавшая в 1980-х, заключалась в том, что мозг состоит из многих специализированных блоков, которые с рождения имеют четко определенные аппаратные задачи. (Диаграммы из прямоуголь­ников и стрелок, показывающие связи в головном мозге, которые вы найдете в учебниках анатомии, стимулировали создание подобной в высшей степени ложной картины в умах целых поколений студен­тов-медиков. Даже в наше время некоторые учебники продолжают отражать эту «докоперниковскую» точку зрения.)

Но начиная с 1990-х годов этот статичный взгляд на мозг начал постепенно сменяться на более динамичную картину. Так называе­мые блоки головного мозга не работают в строгой изоляции, суще­ствует весьма значительное и всестороннее взаимодействие между ними, намного большее, чем предполагалось вначале. Изменения процессов в одном из блоков — скажем, из-за повреждения, или со­зревания, или обучения, или жизненного опыта — могут привести к значительным переменам в функционировании многих других бло­ков, связанных с первым. В весьма значительной степени один блок даже может заимствовать функции другого. Не жесткая, генетически заложенная во внутриутробном состоянии схема работы головно­го мозга. Нет. В высшей степени гибкая и пластичная и не только у младенцев и маленьких детей, но и на протяжении всей взрослой жизни человека. Как мы уже видели, даже основная «осязательная» карта в мозге может изменяться на довольно больших расстояниях, а фантомная конечность может быть «ампутирована» при помощи зеркала. Теперь вы с уверенностью можете говорить, что мозг — чрезвычайно пластичная биологическая система, находящаяся в ди­намическом равновесии с внешним миром. Даже ее основные связи могут постоянно обновляться в ответ на изменяющиеся сенсорные потребности. А если вы примете во внимание зеркальные нейроны, то мы можем прийти к выводу, что ваш мозг синхронизирован с дру­гими мозгами — подобно тому, как «друзья» в Facebook постоянно изменяют и обогащают друг друга.

Каким бы примечательным ни был этот сдвиг парадигмы, пусть даже исключительно значимым для клинической практики, вы мо­жете воскликнуть — а какое же отношение эти истории о фантомных конечностях и пластичности мозга имеют к вопросу об уникально­сти человека? Разве способность к изменениям на протяжении всей жизни — исключительно человеческая черта? Конечно нет. Разве у низших приматов не бывает фантомных конечностей? Конечно бы­вают. Или находящаяся в их коре карта конечностей и лица не изменяется вследствие ампутации? Конечно изменяется. Так что же эта пластичность говорит нам о нашей уникальности?

Дата добавления: 2015-11-02 | Просмотры: 501 | Нарушение авторских прав