АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Краткая экскурсия по вашему мозгу 9 страница

Неясно, как именно зеркальный нейрон передает информацию и что именно обеспечивает его способность предсказывать с момента введения Павловым понятия опережающего возбуждения это должно бы быть понятным [207]. Кажет­ся, что более высокие мозговые участки считывают его сообщение и говорят: «тот же самый нейрон сейчас срабатывает в моем мозге, как если бы я тянулся за бананом; видимо, другая обезьяна тянется сейчас за бананом». Кажется, что зеркальные нейроны являются в природной виртуальной реальности симуляциями намерений дру­гих существ.

Эти зеркальные нейроны позволяют обезьянам предсказывать простые целенаправленные действия других обезьян не только предсказывать, но в младенчестве копировать навык. Но у людей и только у людей они достаточно усложнились, чтобы понимать даже сложные намерения вот это - очень туманное утверждение: что такое сложность в поведении? Обезьяны не могут понять друг дружку столь же (без)ошибочно как люди? Другое дело - количество примитивов для отслеживания, количество используемых ситуаций. Как произошло это увеличение сложности, мы обсудим через некоторое время. Мы увидим, что зеркальные нейро­ны позволяют нам имитировать действия других людей. Возможно, они также развивают саморасширяющуюся петлю ответной реакции, которая вдруг в какой-то момент появилась, чтобы ускорить эволю­цию мозга у нашего вида.

Как отметил Риццолатти, зеркальные нейроны также делают нас способными подражать движениям губ и языка других людей, что, в свою очередь, предоставляет эволюционную основу для речи. Две

-

.

РИС. 4.1. Зеркальные нейроны: записи нервных импульсов (показаны справа) в мозге макаки-резус (а), наблюдающей за другой обезьяной, тянущейся к арахису, и (б) схватившей арахис. Таким образом, каждый зеркальный нейрон (всего их шесть) срабатывает в обоих случаях: ког­да макака наблюдает за действием и когда макака сама выполняет это действие

эти способности — способность читать чьи-либо намерения и спо­собность подражать их вокализации — запустили два основопола­гающих действия, которые определяли эволюцию язык а опять необоснованное утверждение. Больше не нужно спорить об уникальном «органе языка», и проблема больше не кажется такой загадочной. Эти аргументы ни в коем случае не от­рицают идею, что есть специализированные области человеческого мозга, которые отвечают за язык. Нас волнует здесь вопрос о том, как эти области могли развиться, а не о том, существуют они или нет. Важным кусочком мозаики является наблюдение Риццолатти, что одна из главных областей, где находятся зеркальные нейроны, вен­тральная премоторная область у обезьян, могла быть предшественником нашего знаменитого поля Брока, мозгового центра, связанно­го с экспрессивными аспектами языка человека.

Язык не ограничен какой-то одной областью мозга, но левая ниж­няя теменная доля определенно является одной из областей, кото­рые решающим образом вовлечены в появление значения слова не значения потому, что значение придается ассоциацией с распознавателями системы значимости, которые и определяют значение воспринятого или действий в эмоциональном контексте для текущих условий.. Не случайно эта область так богата зеркальными нейронами у обезьян. Но откуда мы, собственно, знаем, что зеркальные нейроны суще­ствуют в человеческом мозге? Одно дело распилить череп обезьяны и провести дни и недели исследований с помощью микроэлектрода. Но люди, кажется, не очень заинтересованы в добровольном участии в таких процедурах.

Неожиданную подсказку дают пациенты со странным психиче­ским расстройством, которое называется анозогнозия, состояние, в котором люди не сознают или отрицают свою инвалидность. У боль­шинства пациентов после правополушарного инсульта появляется полный паралич левой стороны тела, и, что вполне естественно, они жалуются на это. Но примерно один из двадцати таких больных бу­дет отрицать свой паралич, будучи в здравом уме и ясном сознании. Например, президент Вудро Вилсон, левая часть тела которого была парализована ударом в 1919 году, настаивал, что он отлично себя чув­ствует. Несмотря на помутнение в мыслях и вопреки всем советам, он оставался в кабинете, тщательно разрабатывал планы путешествий и важные решения о вхождении Америки в Лигу Наций.

В 1996 году несколько моих коллег и я провели собственное небольшое исследование анозогнозии и заметили кое-что новое и поразительное: некоторые из этих пациентов не только отрица­ли собственный паралич, но также паралич другого пациента — а позвольте мне вас заверить, неспособность второго пациента дви­гаться была совершенно ясна. Отрицать собственный паралич уже достаточно странно, но как можно отрицать паралич другого? если не срабатывают распознаватели такого явления, то и распознавания не будет, вот как! Мы предполагаем, что это необычное наблюдение легче всего описать в терминах повреждения зеркальных нейронов Риццолатти. То есть каждый раз, когда вы собираетесь судить о движениях другого, вам нужно виртуально воспроизвести соответствующие движения в ва­шем собственном мозге, а без зеркальных нейронов вы не можете этого сделать - неверное понимание функциональности нейронов, условно названных зеркальными: без соответствующих распознавателей этого не возможно.

Второе свидетельство в пользу зеркальных нейронов у человека мы находим, изучая определенные мозговые волны. Когда люди про­извольно двигают руками, так называемый мю-ритм исчезает полно­стью. Мои коллеги Эрик Альтшулер, Хайме Пинеда и я выяснили, что подавление мю-ритма также случается, когда человек смотрит, как кто-нибудь другой двигает рукой, но мю-ритм не подавляется, когда человек смотрит на похожее движение неодушевленного объ­екта, например подпрыгивающий мячик. т.е. этим предполагается, что есть признаки, по которым судят об одушевленности и что это - не есть результат научения - называть что-то одушевленным. Дети склонны одушевлять неживое (сорри, нет точного определения, что такое живое).

Мы предположили на встрече Общества нейробиологии в 1998 году, что это подавление связано с системой зеркальных нейро­нов Риццолатти.

Со времени открытия Риццолатти были найдены другие типы зер­кальных нейронов. Исследователи из университета Торонто изучали клетки передней поясной коры у пациентов, которые, находясь в со­знании, подвергались нейрохирургическому воздействию. Уже давно было известно, что нейроны в этой области отвечают на физическую боль. Поскольку считалось, что эти нейроны отвечают на рецепторы боли, находящиеся в коже, их часто называют сенсорными болевыми нейронами. Вообразите себе удивление главного хирурга, когда он обнаружил, что сенсорные болевые нейроны, за которыми он наблю­дал, с той же силой реагировали, когда пациент видел, как «делают больно» (укол) другому пациенту! Как будто нейрон сочувствовал кому-то другому. Эксперименты на добровольцах для изучения ней­ронов, которые проводила Таня Зингер, подтвердили наш вывод. Мне нравится называть эти клетки «нейронами Ганди», потому что они стирают границу между тобою и другим — не в переносном смысле, а буквально, ведь нейрон не делает никакого различия. По­хожие нейроны, только для осязания, были открыты в теменной доле (группа ученых с Кристианом Кейсерсом во главе, которые также ис­пользовали различные техники записи мозга).

Только подумайте о том, что это значит! Каждый раз, когда вы ви­дите, как кто-то что-то делает, активизируются те же самые нейроны, которые ваш мозг стал бы использовать, делай эти действия вы — как если бы вы сами это делали. Если вы видите, как другого тыкают иглой, ваши болевые нейроны сработают, как если бы это вас про­ткнули иглой. Это чрезвычайно интересно и поднимает некоторые важные вопросы. Что мешает нам слепо имитировать каждое дей­ствие, которое мы видим? Или буквально чувствовать чужую боль? А ведь речь идет всего лишь о распознавателях выделенного явления: боль от укола в независимости от того, у кого это явление распознается.

В случае с моторными зеркальными нейронами можно ответить, что могут существовать фронтальные ингибиторные участки, кото­рые подавляют автоматическое подражание, когда оно неуместно. Парадоксально, что эта необходимость подавлять нежелаемые или импульсивные действия могла стать главной причиной развития сво­бодной воли здесь уже - полный разгул фантазии, в том числе и с использованием неопределенного автором понятия "свобода воли", которое при этом имеет вполне конкретное представительство в механизмах психики при описании осознанного акта воплощения нового варианта поведения для несколько новых условий, когда старый предполагает иное реагирование и новый вариант требует определенных усилий для преодоления старого стереотипа. Ваша левая нижняя теменная доля постоянно вызы­вает яркие образы бесчисленных возможностей действия, которые доступны в каком-либо контексте, а ваша лобная кора подавляет их все, кроме одного. Поэтому было предложено использовать термин «свободная неволя», как более подходящий, чем «свободная воля». Когда эти лобные ингибиторные участки повреждены, как при лоб­ном синдроме, пациент иногда непроизвольно подражает жестам — симптом, который называется эхопраксия. Я бы предположил также, что некоторые из этих пациентов могут буквально испытывать боль, если проткнуть кого-нибудь другого, но, насколько мне известно, такие исследования никогда не проводились.

Чтобы хорошо ориентироваться в том, что происходит на уровне нейросети при совершении поведенческих актов, просто необходимо понимать, как и в виде чего формируются цепочки поведенческих автоматизмов, обеспечивающих стереотип поведения (еще у Павлове гениальное предположение о динамических стереотипах) [123] и что может вызывать те или иные явления при повреждении этих цепочек или цепочек мыслительных автоматизмов [249], обеспечивающих направленность выбора ветвления поведения в отслеживающем режиме сознания. Без такой целостной концепции все предположения не имеют шансов быть верными, невозможно угадать, как именно организуется столь сложная система. Дети склонны в определенном возрасте копировать все виденное у других, но постепенно нарабатывают адаптивный навык не делать это так непосредственно.

В некоторой степени сбои в системе зеркальных нейронов могут происходить даже у нор­мальных людей. Чарльз Дарвин указал на то, что, даже будучи взрос­лыми, мы бессознательно сгибаем колено, когда смотрим на атлета, готовящегося бросить копье, или стискиваем и разжимаем челюсти, когда смотрим, как кто-то орудует ножницами¹.

Теперь вернемся к сенсорным зеркальным нейронам осязания и боли: почему они активизируются, но это не заставляет нас автома­тически чувствовать все, чему мы являемся свидетелями? Мне при­шло в голову, что, возможно, нулевой сигнал («меня не касается») от кожных и суставных рецепторов в вашей собственной руке бло­кирует сигналы от ваших зеркальных нейронов и не дает им достичь сознания. Перекрывающие друг друга нулевые сигналы и активность зеркальных нейронов интерпретируются мозговыми центрами более высокого уровня как «пожалуйста, сочувствуй, но не воспринимай буквально ощущения этого парня». Выражаясь в более общих тер­минах, именно динамическое взаимодействие сигналов от лобных ингибиторных участков, зеркальных нейронов (и лобных, и темен­ных) и нулевых сигналов от рецепторов позволяет вам испытывать взаимность с другими людьми и в то же время сохранять свою инди­видуальность.

Сначала это объяснение было безосновательной догадкой с моей стороны, но затем я встретил пациента, которого звали Хамфри. Хамфри потерял руку на первой войне в Персидском заливе и об­завелся фантомной рукой. Как бывает и с другими пациентами, каж­дый раз, когда кто-нибудь дотрагивался до его лица, он чувствовал, что трогают его потерянную руку. Пока ничего удивительного. Но в моей голове бурлили идеи о зеркальных нейронах, и я решил испро­бовать новый эксперимент. Я просто заставил его смотреть на дру­гого человека — мою студентку Джули, пока я ударял и постукивал по ее руке. Представьте себе мое удивление, когда он воскликнул с явным изумлением, что он не только видит, но и ощущает на своей фантомной руке то, что делается с рукой Джули. Я предполагаю, что это произошло потому, что его зеркальные нейроны активизирова­лись как обычно, но от руки больше не поступало сигнала, чтобы отменить их. Активность зеркальных нейронов Хамфри полностью перешла в сознательный опыт. Невероятно: единственная вещь, ко­торая отделяет ваше сознание от сознания другого человека, — это, возможно, ваша кожа! - вот такие невероятные озарения увлеченного автора, который пытается делать предположения, слишком далекие от аксиоматики и без построения общей, прогностической концепции. Вместо картины автоматизмов с нарушенной обратной связью фаз последовательных действий - "объяснение" в духе предвзятой идеи. После того как я наблюдал этот феномен у Хамфри, мы протестировали трех других пациентов и обнаружили тот же эффект, которые мы окрестили как «приобретенная гиперэмпатия». Удивительно, но некоторые из этих пациентов получали облегчение от фантомной боли в конечности, просто наблюдая, как другому человеку делали массаж. Это может быть полезно в клиниче­ском отношении, потому что очевидно, нельзя делать прямой массаж фантомной части тела.

Эти удивительные результаты наталкивают на еще один пора­зительный вопрос: что, если без ампутации просто анестезировать плечевое нервное сплетение пациента (где нервы соединяют руку со спинным мозгом)? Будет ли пациент тогда чувствовать анестезиро­ванную руку, просто наблюдая, как кто-то касается соседа по пала­те? Ответ, неожиданно, «да». Это имеет радикальные последствия, поскольку, оказывается, мозгу не требуется никакой значительной структурной реорганизации для эффекта гиперэмпатии, достаточно просто подавить руку (я проделал этот эксперимент с моей студенткой Лорой Кейс). Это дает более динамичную картину связей мозга, чем можно было бы вообразить, судя по статичным картинам диа­грамм из учебников. Конечно, мозг строится из модулей каких таких модулей? это похоже на неплодотворные рассуждения Н.Бехтеревой о жестких и гибких звеньях, без понимания картины происходящего., но модули не фиксированы, они постоянно обновляются через мощное взаимо­действие друг с другом, с телом, с окружающей средой и, конечно, с мозгом других людей.

С тех пор как были открыты зеркальные нейроны, появилось мно­го новых вопросов. Во-первых, являются ли функции зеркальных нейронов врожденными или приобретенными или, может быть, по­немногу и того и другого? это вопрос о том, что и как может наследоваться, см. Наследование признаков. Во-вторых, как сцеплены зеркальные ней­роны и как они выполняют свои функции? В-третьих, почему они возникли в процессе эволюции (если это так)? В-четвертых, служат ли они еще какой-нибудь цели помимо той, которая следует из их названия? (Я утверждаю, что служат). Далее идут настолько оторванные от непосредственных фактов исследования и добротных обобщений таких фактов рассуждения, что я буду пропускать большие фрагменты книги, не комментируя.

..........

Зеркальные нейроны играют важную роль в уникальности челове­ческих возможностей. Они позволяют нам подражать. Вы уже знае­те, как младенец подражает высунутому языку. Как только мы дости­гаем определенного возраста, мы можем подражать очень сложным моторным действиям, например, вскидывать большой палец вверх, когда хотим сказать «класс!!!» или подавать мяч. Н и одна человеко­образная обезьяна не может сравниться с нами в таланте имитации это - голословное утверждение. Однако замечу в скобках, что обезьяна, которая ближе всего подошла к нам в этом отношении, — это не наш ближайший сородич шимпан­зе, а орангутан. Орангутаны могут даже открывать замки и использо­вать весло для гребли, если они увидят, как кто-то другой выполняет эти действия и даже - если не видят, кстати, см. Попугаи способны разгадывать последовательность замков без предварительного обучения:. Они, кроме того, наиболее древесные и хваткие из всех больших обезьян, так что их мозг, возможно, напичкан зеркальными нейронами для того, чтобы их детеныши могли смотреть на маму и учиться безошибочным действиям с деревьями. Если каким-нибудь чудом группа орангутанов в Борнео выживет в экологическом холо-косте, который вот-вот учинит Homo sapiens, эти кроткие приматы вполне могут унаследовать землю.

Подражание, может быть, не выглядит таким уж важным умени­ем — в конце концов, слово «обезьянничать» звучит оскорбитель­но, хотя по иронии судьбы большинству обезьян подражание дается с трудом. Но как я отметил раньше, подражание могло быть ключе­вым шагом в эволюции человека, превратившись в нашу способность передавать знание посредством примера это и в самом деле ключевая находка эволюции, позволяющая не с нуля обучаться, а быть преемственным культуре, но она очень древняя, и никакой уникальности у человека в этом нет. Когда этот шаг был пред­принят, наш вид вдруг совершил переход от дарвиновской эволюции, основанной на генах, через естественный отбор — который занял миллионы лет — к культурной эволюции это - непонимание сути эволюции: она вовсе не основана "на генах" или "культуре", она имеет более общие принципы: Эволюция живых существ на Земле. Сложное умение, приоб­ретенное изначально путем проб и ошибок (или благодаря случайно­сти, например, если кто-нибудь из наших человекообразных предков увидел, как куст загорается от лавы), теперь стало быстро передавать­ся всем членам племени, старым и молодым. Другие исследователи, включая Мерлина Дональда, пришли к такому же заключению, хотя и не в связи с зеркальными нейронами³.

Освобождение от ограничений, которые накладывает дарвинов­ская эволюция, основанная на генах, было гигантским шагом в эво­люции человека. Одной из загадок человеческой эволюции является то, что ранее мы назвали «огромным скачком вперед», — относи­тельно внезапное возникновение 60—100 тысяч лет назад опреде­ленного числа атрибутов, которые считаются специфически челове­ческими: огонь, искусство, убежища-жилища, украшения, составные орудия и более сложные формы языка. Антропологи часто предпо­лагают, что этот взрывной рост культурной многогранности должен был произойти по причине мутаций в мозге, но это не объясняет, почему все эти удивительные способности должны были возникнуть ровно в одно и то же время.

Одно из возможных объяснений в том, что так называемый боль­шой скачок — это просто статистическая иллюзия. Эти особенности могли на самом деле накапливаться в течение гораздо более долгого периода, чем об этом свидетельствуют находки. Но, конечно, этим особенностям не обязательно возникать ровно в одно и то же время, чтобы наш вопрос все равно имел смысл. Даже если растянуть этот скачок, скажем, на 30 тысяч лет, это все равно будет одним мигом по сравнению с миллионами лет постепенных поведенческих изме­нений, которые имели место ранее. Второе возможное объяснение состоит в том, что новые мутации в мозге просто увеличили наш об­щий интеллект, способность к абстрактному мышлению, которая из­меряется в IQ-тестах.

Эта гипотеза на верном пути, но она не так уж много говорит нам — даже если оставить в стороне законные возра­жения о том, что интеллект — это сложная, многоуровневая система, которая не может быть сведена к одной основной способности. Опять туман... Так и не дается корректное определение того, что такое интеллект, см. Интеллект: определение, развитие и деградация.

Это открывает путь к третьей гипотезе, которая возвращает нас снова к зеркальным нейронам. Я предполагаю, что в мозге действи­тельно произошли генетические изменения, но, по иронии судьбы, эти изменения освободили нас от генетики - вот это да! мы, оказывается, обходимся без генетики!, усилив нашу способ­ность учиться друг у друга. Эта уникальная способность освободи­ла наш мозг от дарвиновских оков и способствовала быстрому рас­пространению уникальных изобретений — таких как изготовление бус из ракушек, орудий, использование огня, устройство жилищ или изобретение новых слов. После шести миллиардов лет эволюции культура наконец стартовала, и с ее помощью были посеяны семена цивилизации. Преимущество этой гипотезы в том, что вам не нужно доказывать, что отдельные мутации произошли почти одновремен­но, чтобы объяснить одновременное возникновение наших много­численных и уникальных умственных способностей. Усложнение одного-единственного механизма — подражание и понимание наме­рений — могло бы объяснить громадную поведенческую пропасть между нами и обезьянами. Во-первых, никакой такой громадной пропасти нет в организации механизмов психики людей и других высших животных, во-вторых, не стоит полагаться на заманчивое желание все непонятки "объяснить" чем-то одним:) Есть резкое отличие культур, того, что передается из поколение в поколение в среде этих культур и это различие не зависит от механизмов организации психики. В любом случае в таких спорных вопросах не место лихим наскокам смелых предположений.

Я приведу одну аналогию. Представьте себе марсианского нату­ралиста, который наблюдает эволюцию человека в течение послед­них 500 тысяч лет. Конечно, он озадачен огромным скачком вперед, который произошел 50 тысяч лет назад, но еще больше он озадачен вторым большим скачком, который начался в 500-х годах до н. э. и продолжается до сих пор. Благодаря определенным нововведениям, таким как математика, и особенно открытие нуля, цифровых симво­лов (в Индии в 1-м тысячелетии до н. э.) и геометрии (в Греции в это же время) и чуть позже экспериментальная наука (открытие Га­лилея), поведение современного цивилизованного человека стало более сложным, чем людей, которые жили в период с 10 до 50 тысяч лет назад.

Этот второй культурный скачок вперед еще более резкий, чем первый. Поведенческий разрыв между людьми до и после 500 года до н. э. больше, чем, скажем, между Homo erectus и Homo sapiens. Наш марсианский ученый может сделать вывод, что он стал возможен бла­годаря какому-то новому набору мутаций. Но, учитывая временной масштаб, это было бы просто невозможно. Революция произошла из-за ряда факторов окружающей среды, которые случайно про­изошли в одно и то же время. (Не забудем об изобретении печатного станка, которое сделало возможным и общедоступным быстрое рас­пространение знания, которое до этого оставалось достоянием эли­ты.) Но если мы допускаем это, то почему ту же аргументацию нель­зя применить к первому большому скачку? Может быть, произошел ряд удачных изменений окружающей среды и несколько случайных изобретений вместе с уже существовавшей способностью узнавать и быстро распространять информацию — это и стало основанием для

культуры. И если вы еще не догадались, эта способность, возможно, была тесно связана с системой зеркальных нейронов.

Осторожность прежде всего ну, слава аллаху!:). Я не утверждаю, что одних зеркаль­ных нейронов было достаточно для большого скачка или для куль­туры вообще. Я только хочу сказать, что они сыграли решающую роль и тут следует быть не менее осторожным.. Кто-то что-то изобретает или открывает — например, замечает искру между двумя камнями, когда они ударяются друг о друга, — а потом открытие может распространиться. Моя гипотеза в том, что, даже если бы такие случайные нововведения появлялись среди чело­векообразных обьезьян, они бы пропали, если бы не сложная система зеркальных нейронов. В конце концов, даже у обезьян есть зеркаль­ные нейроны, но они не являются гордыми носителями культуры это - заблуждение, если не говорить про гордость. Их система зеркальных нейронов или недостаточно развита уже говорилось о том, что это - некорректное утверждение, или не соединена должным образом с другими структурами мозга, чтобы сделать возможным быстрое распространение культуры. Более того, как только появился бы механизм распространения, он бы оказал из­бирательное давление, чтобы сделать более передовыми отдельных особей в популяции. Нововведения имели ценность, только если они быстро распространялись????. В этом отношении мы можем сказать, что зеркальные нейроны сыграли ту же роль в ранней эволюции челове­ка, что сегодня Интернет, Википедия и блоги. Как только процесс был запущен, для человечества уже не было пути назад????.

Концепция "зеркальных нейронов", их необоснованное выделение в отдельную функциональность, без целостного понимания организации, адаптивности поведенческих актов, породило, при всем увлечении идеей, настоящую Любимую, Сверхценную Идею со всеми негативными последствиями, см. Идея-фикс.

Здесь будет уместно добавить три пояснения. Первое: небольшие группы клеток, свойства которых похожи на зеркальные нейроны, были найдены во многих частях мозга и должны рассматриваться как части большой цепи, если хотите — «зеркальной сети». Второе, как я отмечал ранее, нужно быть осторожными, чтобы не приписывать все неразгаданные загадки мозга зеркальным нейронам а ведь это так легко сделать, учитывая, что любой нейрон что-то зеркалит в виду своей функции распознавания:). Они не за­нимаются всем! Более того, они, похоже, играли ключевую роль в нашей эволюции от обезьян, они продолжают встречаться от иссле­дования к исследованию разнообразных психических функций, ко­торые значительно превосходят наше изначальное представление о них: «обезьяна увидела — обезьяна сделала». Третье, соотнесение определенных когнитивных функций с определенными нейронами (в данном случае зеркальными нейронами) или участками головного мозга — это только начало, нам все еще предстоит понять, каким об­разом нейроны выполняют свои операции ну а до того, как будет осознана общая функциональность нейронов, незачем делать далекие предположения, которые не имеют шанса угадать действительность.. Однако понимание ана­томии может в значительной степени направить нас на верный путь и сделать проблему менее сложной. В частности, анатомические дан­ные могут сдерживать наши теоретические ложномудрствования и помочь убрать многие, на первый взгляд многообещающие, гипоте­зы. С другой стороны, утверждение, что «источником психических способностей является сеть однородных нейронов», ведет в никуда и противоречит эмпирическим данным об анатомической специали­зации участков мозга это - необоснованное и категоричное утверждение опровергается материалами О системной нейрофизиологии, основанными на близкой фактической аксиоматикe. Общая и единственная функциональность нейронов - распознаватель профиля входных сигналов - характерна для любых анатомических образований мозга.

..........

КРАСОТА И МОЗГ: РОЖДЕНИЕ ЭСТЕТИКИ

....после того как вы были очарованы китчем, но почти невозможно вер­нуться обратно к китчу после того, как вы познали восторг высокого искусства. И все-таки разница между ними остается очень туманной. Я утверждаю, что ни одна теория эстетики не может быть полной, если она не решает эту проблему и не может объективно описать это различие.

В этой главе я буду рассуждать о том, что настоящее искусство — или же эстетика — включает правильное и эффективное применение определенных художественных универсалий, тогда как китч только имитирует действие искусства, без истинного его понимания. Это не завершенная теория, но надо же с чего-то начинать.

Здесь опять видно большое увлечение автора "объяснять", в частности, искусство и легковесное генерирование правдоподобных, с его точки зрения, предположений, основывающихся на его ранее утвердившихся идеях. Пропуская эти фрагменты книги, просто замечу, что искусство - один из атрибутов культурной коммуникабельности, см. Этические символы общения, Понимание прекрасного.

..........

Прежде чем продвигаться дальше к следующим семи законам, я хотел бы разъяснить, что я понимаю под «универсаль­ностью». То, что структура ваших зрительных центров заключает в себе универсальные законы, не отрицает огромной роли культуры и опыта в формировании вашего мозга и разума. Многие когнитивные способности, которые лежат в основе человеческого образа жизни, только частично определяются генами. Природа и воспитание допол­няют друг друга. Гены задают эмоциональные и корковые мозговые сети лишь до определенной степени, а затем уступают место окру­жению, которое формирует ваш мозг дальше, образуя в результате вас как индивида. В этом отношении человеческий мозг абсолютно уникален — он так же неотделим от культуры, как рак-отшельник от своего панциря. Законы заданы, а содержание приобретается воспи­танием и обучением. Опять необоснованное утверждение об уникальности того, что присуще и другим животным.

Вспомните, как происходит узнавание лиц. Ваша способность узнавать лицо — врожденная нет такой врожденной способности, есть принцип иерархии распознавателей, первичные из которых формируются "без учителя" в критические периода развития соответствующих структур и затем формируются распознаватели с совершенно иным принципом фиксации профиля - на основе осознанной оценки результата предположения и реальности - адаптивностью личности с помощью механизма осознания, но вы не рождаетесь, уже зная лицо матери или почтальона. Специальные клетки вашего мозга учатся распознавать лица, реализуя заложенную в них способность по от­ношению к людям, с которыми вы встречаетесь не отдельные нейроны (клетки) вовлечены в формирование распознавания "с учителем", а целые системы, включаемые механизмом осознания. И нет таких "специальных" для распознавания нейронов, они все - распознаватели.

..........

Дата добавления: 2015-11-02 | Просмотры: 415 | Нарушение авторских прав