 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Москва: Дом книги «Арбат», торговые дома «Библио-Глобус» и «Молодая гвардия», магазин «Медицинская книга». Санкт-Петербург: Дом книги. 4 страница3. Третья стадия семейного цикла связана с рождением ребенка. Это тоже кризисный период для всей системы. Опять необхо- Часть 1 димо договариваться о том, кто что делает и кто за что отвечает. В семьях с размытыми границами подсистем и невнятной организацией нередко плохо определены семейные роли. Например, неясно кто функциональная бабушка, а кто функциональная мама, то есть кто фактически осуществляет заботу, уход, растит ребенка. Часто эти роли спутаны, и ребенок скорее является сыном или дочерью бабушки, а не матери. Собственные родители ребенку скорее старшие брат и сестра. Мать и отец работают, а бабушка на пенсии. Она много времени проводит с ребенком, при этом отношения матери и бабушки могут быть совсем не хорошими. Это обстоятельство не может не отражаться на ребенке. Нередко он включается в борьбу. Моя коллега М. Арутюнян рассказывала свой случай, прекрасно иллюстрирующий это положение. Семья обратилась по поводу плохого поведения девочки 11 лет, которая вела себя агрессивно по отношению к своей бабушке. Семья состояла из трех женщин: бабушки, матери и девочки — идентифицированного пациента. У бабушки и матери были конфликтные отношения. Однажды девочка заперла бабушку зимой на балконе и долго не пускала в комнату. После этого эпизода семья решила обратиться к психотерапевту. Когда мама рассказывала, как дочка обижает бабушку, глаза ее горели торжеством. Дочь совершила то, что мать не могла себе позволить. 4. На четвертой стадии в семье появляется второй ребенок. Как и в западном аналоге, эта стадия достаточно мягкая, так как она во многом повторяет предыдущую стадию и ничего кардинально нового, кроме детской ревности, в семью не вносит. 5. На пятой стадии начинают активно стареть и болеть прародители. Семья опять переживает кризис. Старики становятся беспомощными и зависимыми от среднего поколения. Фактически, они занимают позицию маленьких детей в семье, однако чаще сталкиваются с досадой и раздражением, чем с любовью. Из стариков получаются нежеланные и нелюбимые дети, в то время как всем ходом предыдущей жизни они приучены быть главными, принимать решения за всех, быть в курсе всех событий. Это стадия очередного передоговора, мучительная для всех. В культуре существует стереотип «хорошей дочери (сына)» — это тот, кто на старости лет поднесет своим родителям стакан воды. Теоретические основы Те старики, у которых нет близких, достойны сожаления, так как «некому подать им стакан воды». Упрек плохим детям: «Некого попросить подать стакан воды». В общественном сознании не существует модели одинокой и самостоятельной жизни стариков. Считается недостойным позволить умереть своим старикам вне дома, поместить в дом для престарелых. Особой доблестью признается во время болезни лечить старого человека дома, не отдавать в больницу. Нередко этот период в жизни старших членов семьи совпадает с периодом полового созревания детей. В такой семье он проходит иначе, чем в нуклеарной. Могут возникать коалиции стариков с подростками против среднего поколения, например, старики, покрывают поздние возвращения и школьные неуспехи подростков. В то же время у среднего поколения есть хорошая управа на подростков. Больные старики требуют ухода и присмотра, эту обязанность вполне можно передать подросткам, привязав их к дому, лишив вредной уличной компании, замедлив процесс построения их идентичности. Неудивительно поэтому, что дети, сильно нагруженные обязанностями по уходу за младшими братьями и сестрами или больными стариками, вырастают более инфантильными и социально безграмотными, чем свободные от семейных обязанностей. 6. Шестая стадия повторяет первую. Старики умерли, и перед нами семья с взрослыми детьми. Нередко это минимально возможный размер российской семьи. Каким образом могут происходить психотерапевтические воздействия на семейную систему? Уместно вспомнить принцип фон Берталанфи: «Если система состоит из N элементов, то существует N-1 путей изменения». Чем больше семья, тем легче в ней происходят изменения. Для того чтобы воздействия были эффективными, необходимо соблюдать несколько условий. Одно из самых главных — умение мыслить системно, видеть круговую причинность событий и поступков. Семейный терапевт должен находиться за границами системы. Необходимо соблюдать нейтральность — эмоционально не присоединяться ни к одному человеку в семье. Как только теряется нейтральность, психотерапевт невольно попадает внутрь системы. Он должен находиться на таком «расстоянии» от системы, чтобы иметь возможность наблюдать не только внутрисистемное взаимодействие, но и взаимодействие системы со средой. Часть 1 «Результат» (то есть изменения состояния системы по прошествии некоторого времени) задается не столько исходными условиями, сколько природой процесса или параметрами системы. фон Берталанфи так описал это свойство: «Открытая система может достичь устойчивого состояния, независимого от исходных условий и определяемого только параметрами самой системы». Из этого свойства можно сделать еще один вывод: различные исходные условия системы могут давать один и тот же результат. ^> Постклассические новации В последние десятилетия XX века само понятие системного подхода в терапии претерпело существенные изменения, а перечень системных терапевтических направлений пополнился рядом новых подходов. С одной стороны, эти подходы определенно являются системными, а с другой — их методологическая и, соответственно, методическая база явно отличается от классической системной семейной терапии. Речь идет прежде всего о краткосрочной терапии, ориентированной на решение, и нарративном подходе. В основе этих подходов и развитых в них техник лежит системная методология, которая может быть определена как постклассическая. Соответственно, эти подходы выступают как постклассические системные подходы (Будинайте Г., 2001). С самой общей точки зрения системный подход в терапии означает рассмотрение симптома или проблемы в контексте системы взаимодействия, в которую включен его носитель. Для классической системной семейной терапии это общее положение конкретизируется в рассмотрении симптома, «заявленного» семьей, в контексте системы внутрисемейного взаимодействия. Таким образом, именно рассмотрение семьи как системы, с учетом всех вытекающих из этого закономерностей делает ССТ системным подходом. Теоретические основы Новый постклассический системный подход выражается в том, что в качестве системы, в границах которой рассматривается симптом, выступает сама система терапевтического взаимодействия с двумя условно выделяемыми подсистемами — терапевтической и клиентской. Этот поворот осуществлен благодаря тесной взаимосвязи процесса «внутреннего развития» системной семейной терапии с идеями, развивавшимися за ее рамками — постклассической рациональности, современной кибернетики, посмодернизма, постструктурализма. Исходным «внутренним» импульсом стал «слом» границы между терапевтом (ами) как «субъектом» терапевтического воздействия и семьей — клиентской системой как «объектом» терапевтической диагностики и воздействия, существующий в классической терапии (de Shazer, 1985). Теория ССТ, основываясь на кибернетической теории Людвига фон Берталанфи, описывает семью как систему, в своей жизнедеятельности реализующую две основные тенденции — развития и гомеостаза. При этом в качестве симптоматической рассматривается семья, в которой в силу ряда причин преобладают тенденции к сохранению «статуса кво». Именно это положение, чрезвычайно важное в изучении семьи, в то же время «поддерживает» классический позитивистский рационалистический подход собственно в терапии, поскольку: 1) предполагает, что в процессе терапии семья рассматривается как некий статичный объект, параметры которого могут быть объективно описаны независимо от самого факта взаимодействия с ним и которые до и после взаимодействия отличаются только «на эффект» терапевтического воздействия; 2) рассматривает состояние системы на момент завершения работы как жестко и однозначно детерминированный осуществленным терапевтическим воздействием; 3) описывает само терапевтическое воздействие как полностью поддающееся произвольному контролю терапевта и «вычерпываемое» рефлексией терапевта. Постклассический системный подход принимает во внимание все сложности, связанные с включенностью в этот процесс «внутренних структур» клиентов, их собственным видением проб- Часть 1 лемы, встречной поведенческой активностью, порождаемой этим видением, «внутренними понятийными структурами» терапевта, осуществляемой клиентами интерпретацией «содержания внутренних структур терапевта по их поводу» и т.п. В постклассических системных подходах на первый план выступил тот факт, что полная независимость терапевта от семейной системы в процессе терапевтического взаимодействия, непроницаемость границ между ними является полезным в рамках классической системной терапии, но условным исходным допущением. То, что в классической схеме предстает как линейное независимое воздействие терапевта на клиентскую систему, во-первых, сложно опосредуется самим «объектом воздействия» и всем контекстом его жизни, а во-вторых, является более «широким» или сложным по своему составу воздействием, чем это представляется и может быть развернуто в рефлексивной схеме классического терапевта. Так происходит потому, что воздействие оказывается на живую, обладающую «встречной сознательной активностью», а не механическую систему и при этом само это воздействие производится живой системой. Существенную роль в развитии такого понимания сыграл Грегори Бейтсон. «Если вы пинаете камень, он движется с энергией, которую он получил от вашего пинка. Если вы пинаете собаку, она движется с энергией, которую получает от своего метаболизма», — писал Бейтсон (Бейтсон Г., 2000). Отсюда вариативность ответа, приводящая к тому, что в качестве реакции мы можем получить, например, скуление, уползание на брюхе, ответную агрессию и т.д. Таким образом, полученный ответ не может быть однозначно связан с тем, что мы сами рассматриваем как произведенное воздействие. Строго говоря, мы не знаем, что именно послужило причиной такого, а не иного ответа живой системы. Наш ответ на ее реакцию, в свою очередь, тоже будет не линейным и однозначным, а заданным нашим «внутренним видением ситуации», опытом, оценкой контекста и т.д. Таким образом, Грегори Бейтсон высказал идею о том, что взаимодействие живых систем должно рассматриваться не как процесс, описываемый в физических терминах, а как сложное информационное взаимодействие, или обмен текстами. При этом «единицей информации является различие». Теоретические основы Все это приводит к тому, что классические атрибуты системы, которой для классического системного терапевта выступает семья, оказываются атрибутами самого терапевтического взаимодействия (de Shazer, 1991). Собственно терапевтическое взаимодействие как система (а не семья как система) характеризуется: О целостностью, поскольку изменение в одной части системы взаимодействия неминуемо ведет к перестройке всей системы терапевтического взаимодействия — например, изменение видения ситуации клиентами ведет к изменению их поведения, оно в свою очередь — к изменению видения клиентов терапевтом, которое изменяет поведение терапевта, в свою очередь, изменяется видение клиентами самих себя и т.д. При этом ни один из элементов не может быть понят как единственная причина другого и наоборот; <> нонсуммарностъю: реальность, возникающая в терапевтическом взаимодействии, не может быть сведена к простой сумме условно выделенных элементов этого взаимодействия, например, к сумме наблюдаемых воздействий-реакций. Терапевтическое взаимодействие предстает как особая реальность, особенности которой не могут быть выведены из качественного анализа, например, клиентов как «элементов» этого взаимодействия или качеств терапевта самих по себе и их «простой суммы»; <> эквифиналъностъю, мулътифиналъностъю — конечный результат терапии нельзя однозначно связать с начальным состоянием системы (как это происходит в классических подходах, строящих на основании оценки семьи прогноз достижимости или недостижимости изменений). Вместе с тем к схожему конечному состоянию могут приходить системы с различными начальными параметрами (например, одно и то же терапевтическое предписание может появиться в результате развития взаимодействия с клиентскими подсистемами с разными начальными состояниями); О циркулярными зависимостями, нонлинейностью — ничему конкретно в терапии мы не можем приписать значение решающего воздействия, не можем утверждать, что конкретное воздействие линейно привело к эффекту, что некая последовательность воздействий обеспечила его. Мы не знаем, приве- Часть 1 ло бы устранение какого-либо элемента терапевтического взаимодействия к другому результату или нет. Просматривая пленку с записью приема, мы можем увидеть все, что там происходило, но не можем однозначно связать эффект этого терапевтического приема с чем-то конкретным. Взаимодействие в терапии и его эффекты включены в циркулярный процесс взаимодействия. Учет сложности реального взаимодействия живых систем приводит к иному пониманию терапевтических задач и логики целенаправленной организации процесса терапевтом. В связи с этим на первый план вышли следующие положения. 1. Если семейную систему нельзя замкнуть границами, относительно которых терапевт является внешним по отношению к ней, то приходится отказаться от возможности для терапевта рассматривать семью как объект, полностью «операционализи-рованный» в процессе терапии. Становится невозможным пренебречь тем фактом, что реальное состояние семейной системы не может быть полностью «проконтролировано» терапевтическим процессом. Оно определяется сложной совокупностью факторов, которые не могут быть описаны линейной причинно-следственной связью — подобно воздействию на физический объект. Всю систему взаимодействий, в которую включена семья, в том числе и подлинное содержание терапевтического взаимодействия, нельзя «проконтролировать». Нельзя линейно представить множественные циркулярные зависимости в терминах причинно-следственной связи. Это означает, что в представление о процессе терапии как направленном на изменение необходимо исходно включать допущение о возможных изменениях, происходящих независимо и параллельно или «побочно» терапевтическому воздействию, осуществляющемуся целенаправленно. Вместо того чтобы рассматривать побочные терапии факторы и процессы как «шум», затемняющий «чистоту терапевтического эксперимента», эта сложная динамика функционирования и изменения семьи включается, учитывается и используется терапевтом. Допущение о постоянно происходящих изменениях, о собственной активности клиентской системы и участии неконтролируемых воздействующих факторов стало рассматриваться не как случайная вариативность, а как важная основа терапевти- Теоретические основы ческой работы. Это выразилось в свойственной постклассическим подходам логике работы, заключающейся в выявлении всех существующих «исключений» из проблемного поведения и функционирования клиентов. Происходит поиск как прошлых, так и актуальных отклонений от проблемного способа поведения, которые могут быть включены «в актив» желаемого изменения. В нарративной терапии это реализуется через поиск и «накопление» терапевтом тех эпизодов и жизненных ситуаций, которые в восприятии клиентов отличаются от проблемных; та же техника используется и в краткосрочной терапии (Фридман Дж., КомбсДж., 2001). 2. Предметом основного внимания терапевта в подходе к проблеме оказывается не совокупность «объективных фактов функционирования и взаимодействия клиентов», выявляемых в процессе анализа получаемой от клиентов информации и объективного наблюдения, позволяющая сделать заключение о причинах и «содержании» проблемы. Им является вся эта информация, рассматриваемая как текст, предъявляемый клиентами в терапевтическом взаимодействии. Дело в том, что терапевт в этом подходе лишается возможности иметь дело с проблемой как с объективной реальностью. Проблема клиентов является для него именно текстом, а не объективным фактом (совокупностью фактов), доступным «привилегированному» независимому взгляду психотерапевта. Точно так же представление терапевта об объективно необходимом результате — достижении определенной «функциональной» системы взаимодействия в семье — имеет статус лишь одного из возможных представлений об изменении, необходимом для этой семьи. Таким образом, данный подход снимает оппозицию между клиентским («наивным») и терапевтическим («экспертным») видением ситуации. Теоретически это связано с тем, что никакой «беспосылочный» взгляд на клиентскую систему невозможен, поскольку терапевт имеет дело лишь с собственным восприятием ситуации клиентов и обработкой информации, предоставляемой ему семьей, и никогда — с фактами «как они есть». На первый план выходит давно освоенное в постклассической рациональности понимание, что «в известном смысле в природе нет фактов, или... в природе есть бесконечное множество потенциальных фактов, из которых суждение выбирает несколько, и те Часть 1 становятся фактами в силу этого акта выбора» (Г. Бейтсон, 2000). Все утверждения о реальности имеют статус одного из вариантов описания или интерпретации (проверка «объективности» которой возможна только в границах сделанных исходных допущений). Это напрямую пересекается с идеями постмодернизма как следствием широкого освоения новой постклассической ситуации, порожденной в современном естествознании. Как известно, постмодернизм исходит из принципиального равенства всякой системы высказываний о реальности. В этом смысле клиентский и терапевтический тексты иерархически равноценны. А если это так, то нет методологического основания, позволяющего «проводить в жизнь терапевтический текст» как наиболее адекватный, объективный и т.д. Прагматически эта позиция позволяет преодолеть сложность, которую создает классическое противопоставление клиентского текста терапевтическому. В классической логике работы происходит противопоставление двух текстов, порожденных принципиально разными основаниями. Существенная часть терапевтических усилий тратится на «преодоление» клиентского текста терапевтическим, что квалифицируется как «сопротивление клиентской системы». Кроме того, необходимо учитывать следствия того, что терапевт рассматривает семью как «объективно» проблемную и исходно «фиксирует» ее в этом статусе. Учитывается тормозящее влияние на сам процесс изменения «внутренних структур» терапевта, осуществляющего терапевтическое взаимодействие с таких позиций, а также множественных гипотез, «встречно» порождаемых семьей в этой ситуации. Логически все это противоречит общей направленности терапии к изменению, которое может опираться именно на «непроблемные» возможности и потенциал семьи. В новых подходах основной задачей терапевта становится не осуществление сложной аналитической процедуры диагностики и экспертной интерпретации проблемы, а необходимость оставаться на уровне данного клиентского текста, не используя его лишь в качестве материала для «экспертной» аналитической работы. То же касается и представления о необходимом терапевтическом эффекте, то есть порождении «непроблемного текста». Задача терапевта — выявить или способствовать построению клиентами собственно непроблемного текста, который и структурирует терапевтический процесс. Теоретические основы Классическое и постклассическое отношение к предъявляемой клиентами «продукции» можно точнее понять из сопоставления структуралистского и постструктуралистского подходов (de Shazer, 1994). Классическая системная терапия представляет, по сути, реализацию структуралистского подхода. Структуралистский подход предполагает, что любая единица сообщения или текста клиентов рассматривается не самоценно, а как референт другого, стоящего за его обозначением объекта. Причем эта связь не прямая и требует специальной аналитической работы. В этом смысле классический системный подход предполагает обязательное построение на основе получаемой от клиентов информации профессионального видения клиентской ситуации, принципиально отличного от «житейского». Вся эта информация, любое сообщение семьи интерпретируется, например, в терминах структурных нарушений, повторяющихся паттернов, скрытых мифов и т.п. Постструктурализм утверждает самостоятельное и безотсылочное отношение к тексту, который самоценен. В данном контексте это означает, что вся необходимая информация о проблеме и ее границах содержится в клиентском тексте. Терапевт не может расширять проблемность своим аналитическим видением. Проблема имеет те границы, которые установлены самим клиентом, по той простой причине, что видение терапевта является лишь одним из возможных, а не единственно объективным видением. Это так и с точки зрения «содержания проблемы», и с точки зрения «необходимого решения» представленной клиентами жизненной ситуации, которая должна быть получена в результате терапии. Неравнозначность включенных в терапевтическое взаимодействие текстов, их иерархия тогда определяется только одним — предпочтением клиентов. Очевидно, что при направленности на желаемое клиентами изменение привилегированным является устраивающий клиента, наиболее комфортный для него текст — его представление о непроблемном, желаемом. Задача терапевта — обнаружить, способствовать выявлению, максимально расширить и уплотнить этот текст. Этому способствуют техники «уплотнения» «новых или непроблемных историй» в нарративной терапии, построение картинки непроблемного существования в результате «чудесного вопроса» в краткосрочной Часть 1 терапии (см. соответствующие разделы), техники поиска исключений, пошаговых изменений и т.д. Собственно терапевтическая задача тогда состоит в способности терапевта выделять этот желаемый текст, собирать «факты», позволяющие уплотнить его, организовывать такое функционирование клиентов, которое бы соответствовало этому желаемому тексту. 3. Невозможно осуществить прямое физическое воздействие на систему как она есть — реально любое воздействие является сложно опосредованным и включено в циркулярные зависимости терапевтического взаимодействия (рамки которого, строго говоря, нельзя ограничить самим «очным» взаимодействием). В этой ситуации достижение терапевтического изменения понимается в самом общем виде как внесение «различия, которое порождает различие», как определял это Грегори Бейтсон (de Shazer, 1985). Речь идет о том, что основой всякого поведенческого изменения во взаимодействии живой системы с реальностью является значимое различие в восприятии ею этой реальности. И наоборот: необходимо заметить, что грань между поведенческим фактом и «внутренним видением» стирается, поскольку они взаимозависимы. Все это составляющие текста. В самом деле, основой изменения восприятия клиентами самих себя являются определенным образом интерпретируемые «факты их собственной жизни», в то время как иное восприятие себя способствует иному поведению, что в свою очередь меняет восприятие себя и т.д. Речь, по сути, идет о внесении такого значимого различия в клиентский текст, которое способно запустить процесс преобразования его из проблемного в непроблемный на всех уровнях. Это внесенное различие, с одной стороны, должно быть генетически родственным клиентскому тексту, а с другой — должно быть именно различием. Этот принцип помогает точнее понять метафора бинокулярного зрения, предложенная Стивом де Шазером (de Shazer, 1985). Передача информации на сетчатку левого и правого глаза позволяет создавать объемное видение предмета. Если изображения правого и левого глаза полностью совпадают, восприятие предмета теряет объемность, становится плоским. Если слишком разнятся — то восприятие попросту невозможно. Если клиентский текст и вносимое терапевтом представление о функциональности слишком разнятся, если это «тексты», порожденные различными основаниями, то речь идет либо о невозмож- Теоретические основы ности терапевтического контакта и взаимодействия, либо о «борьбе» текстов. Если слишком совпадают — нет того необходимого различия, которое может породить полезное иное восприятие реальности со всеми вытекающими последствиями, то есть обеспечить терапевтический эффект. Таким образом, перед терапевтом, с одной стороны, стоит задача изморфности (проверка любого непроблемного эпизода как действительно непроблемного с точки зрения клиентов в нарративной терапии; «чудесная ситуация» на языке реальной жизненной ситуации клиентов в краткосрочной терапии). С другой стороны, перед ним стоит задача сохранения нейтральности, что в данном контексте означает способность внести в клиентский текст «различие, порождающее различие». Потеря нейтральности — это поглощенность терапевта проблемным текстом клиентов либо увлеченность своим — «разрешающим проблему». При этом перед терапевтом возникает задача специального контроля прежде всего собственной способности видеть ситуацию в контексте возможного изменения (разумеется, желаемого самими клиентами). Таким образом, задача терапевта — максимально присоединиться к желаемому изменению (внимательно отслеживая возможную динамику желаемого), максимально сохраняя видение проблемного текста как относительного, одного из возможных. (Подобно тому, как классический терапевт должен удерживаться от линейной интерпретации симптома и видеть его в системе циркулярного взаимодействия.) В краткосрочной терапии эта логика работы претерпела развитие. Начальным этапом в краткосрочной терапии была работа по выделению «внутренних структур — фреймов», как опосредующих проблемное поведение и определяющих его. Далее производилось позитивное и в то же время правдоподобное, приемлемое для семьи переопределение этих понятийных структур (в свете предполагаемых клиентами изменений). На этой основе могла быть произведена терапевтическая интервенция, состоящая как в собственно переопределении проблемных паттернов, так и в создании таких поведенческих предписаний, которые соответствовали бы этим позитивным внутренним структурам клиентов и технически были приемлемы для семьи. Развитие методологии привело и к более экономным приемам. Была разработана процедура выявления и фасилитации Часть 1 собственного текста клиентов, представляющего желаемую ситуацию, в которой самими клиентами порождались непроблемные поведенческие паттерны («чудесный вопрос»). Более того, пошаговое шкалирование позволило получать и необходимые поведенческие паттерны, касающиеся каждого необходимого этапа изменения. На этом строится процедура поиска и уплотнения непроблемных историй в нарративной терапии (см. подробнее соответствующие разделы). Таким образом, постклассические системные подходы представляют собой методологическое развитие системного подхода в психотерапии — его проекцию на сам процесс психотерапевтического взаимодействия. Именно этим определяется специфика методической и технической составляющих постмодернистских направлений. Осознание этого важно для понимания новых терапевтических техник и их эффективного использования. Литература 1. Бейтсон Г. Экология разума. М.: Смысл, 2000. 2. Будинайте Г.Л. Классическая системная семейная терапия и постклассические направления: свобода выбора // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 3, с. 79 — 90. Варга А. Системная семейная психотерапия // Основные направления современной психотерапии. М.: Когито-центр, 2000, с. 180-222. Вацлавик П., Бивин Дж., Джексон Д. Психология межличностных коммуникаций. С-Пб.: Речь, 2000. Иванов М.А., Шустерман Д.М. Организация как ваш инструмент. М.: Альпина паблишер, 2003. Палаццоли М. и др. Парадокс и контрпарадокс. М.: Когито-центр, 2002. Пэгги П. Семейная терапия и ее парадоксы. М.: Независимая фирма «Класс», 1998. Хейли Дж. Терапия испытанием. Необычные способы менять поведение. М.: Независимая фирма «Класс», 1998. Хейли Дж. О Милтоне Эриксоне. М: Независимая фирма «Класс», 1998. Теоретические основы 10. фон Берталанфи Л. Общая теория систем, критический обзор // Исследования по общей теории систем. М., 1969, с. 23 — 82. 11. Фридман Дж., Комбс Дж. Конструирование иных реальностей: Истории и рассказы как терапия. М: Независимая фирма «Класс», 2001. 12. Черников А.В. Интегративная модель системной семейной психотерапевтической диагностики. Теоретическое приложение к журналу «Семейная психология и семейная психотерапия». М., 1997. 13. Эриксон Э. Детство и Общество. С-Пб.: ИТД «Летний сад», 2000. 14. Эшби У.Р. Введение в кибернетику. М.: Изд-во иностранной литературы, 1959. 15. Carter, E., McGoldric, M. The Family Life Cycle. N.Y.: Gardner Press, 1980. 16. Deconstructing Psychotherapy. Ed. by Ian Parker. London, Thousand Oaks, New Delhi, SAGE Publications Ltd. 1999. 17. de Shazer S. Patterns of Brief Family Therapy. N.Y. The Guilford Press. 1982. W.W. Norton & Company, 1985. 18. de Shazer S. Putting Difference to Work. N.Y. - London, W.W. Norton & Company, 1991. 19. de Shazer S. Words were originally Magic. N.Y. — London, W.W. Norton & Company, 1994. 20. Erickson G.D., Hogan T.P. (Eds.) Family Therapy. An introduction to Theory and Technique. — California: Brooks. Cole Publishing Company, 1972. Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 389 | Нарушение авторских прав |