АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Шесть лет спустя... 13 страница

— Прекрати этот детский сад, Джесс, — требую я. Она ехидничает, и мне это не нравится. Это не та Джесс, которую я знал.

— Вау, отличный способ убедить меня встретиться с тобой, — отвечает она. Я хочу сказать, что она мне должна, что она должна понять, как сильно я страдал все эти годы без нее, но не буду. Я так сильно скучаю по ней, что не рискую повесить трубку.

— Джесс, пожалуйста, прекрати вести себя как сука, перестань отгораживаться и поговори со мной. Тебе не нужно себя так вести со мной. Ты дома?

— Джейс, просто...

— Да или нет, Джесс?

— Да, я дома, но...

— Буду через двадцать минут.

******

Я стою перед ее дверью, в руках две ванильные колы. Раньше она любила ванильную колу от «Дэйри Куин», пила ее литрами. Я жму на дверной звонок и задерживаю дыхание. Несколько секунд спустя, которые ощущаются бесконечными минутами, дверь открывается. Джесс стоит в мешковатых серых спортивных штанах и в зеленой футболке с надписью «Я думаю, а значит между нами нет ничего общего». Ее длинные блестящие черные волосы струятся по ее плечам.

Она прекрасна.

Я смеюсь над ее футболкой.

— Некоторые вещи никогда не меняются. Ты ее специально для меня надела? — я протягиваю ей огромный стакан с напитком, словно это жест примирения. Она смотрит на напиток, а затем на меня. Крошечный намек на улыбку появляется на ее губах, и понимаю что, заполучил ее.

— Это ванильная кола? — спрашивает она.

— И ничего другого.

— Хорошо, ладно, ты можешь войти, но только потому, что ты принес ванильную колу, — отвечает она, открывая дверь для меня. Я вхожу и ощущаю аромат, тянущийся из кухни.

— Пахнет хорошо. Ты готовишь? — она испускает огромный смешок и говорит: — Конечно, нет! Это китайская кухня на вынос. Я не готовлю, никогда, и поверь мне, ты не захочешь ничего съесть из того, что я попытаюсь приготовить. Я ужасна в этом.

— Я сомневаюсь в этом. Уверен, что ты просто отлично готовишь.

Она идет на кухню и делает большой глоток своего напитка. Тянется рукой в шкафчик, чтобы достать тарелку, и ее футболка немного поднимается, обнажая мягкую кожу ее живота. Я машинально чувствую потребность привести себя в порядок.

Черт побери! Джейс, выкини эти мысли из своей головы

Но она чертовски сексуальна, я могу думать только о том, как провести языком по ее нежной коже.

— Джейс? Хочешь лапшу или хочешь продолжить трахать меня глазами?

Я резко выхожу из своего транса и понимаю, что она поймала меня за подглядыванием.

Дерьмо!

Я придурок. Жалкий, снедаемый любовью, озабоченный придурок.

— Эм... черт. Мне жаль, но ты просто... ты выглядишь чертовски сексуально, Джесс, и эта крошечная футболка не достаточно длинная, чтобы ты тянулась в шкаф, — говорю я ей, и я уверен, что она слышит желание в моем голосе.

— Почему ты пришел сюда? — спрашивает она раздраженно. Не тот ответ, на который я надеялся. — Если ты пришел сюда с надеждой, что сможешь закончить то, что начал прошлой ночью, ты ошибаешься. К тому же, у меня свидание через два часа, поэтому я не нуждаюсь в том, чтобы ты разбирался с моими женскими потребностями. Донни в состоянии позаботиться об этом. — Мои кулаки немедленно сжимаются.

Донни? Кто такой, черт побери, Донни?

Ревность и обида всплывают на поверхность, а также желание вернуть ее и сделать своей поднимается с мощной силой. Ревность — это не то, с чем я обычно боролся, но сейчас я просто хочу, чтобы она вся была моей. У меня была только одна ночь с ней. Одна ночь. Я ненавижу думать обо всех других, кто был с ней. Собственнический инстинкт побеждает в моей внутренней битве, и я напряженно пялюсь на нее. Я стискиваю зубы и пытаюсь выразить всю серьезность ситуации, когда она ставит тарелку на стол и оглядывается на меня. Надеюсь, что мое выражение лица не оставит никаких сомнений, что я здесь больше не для того, чтобы говорить.

Донни не будет удовлетворять ее потребности сегодня или в любую из других ночей. К черту это, к черту его. Я не знаю, кто этот парень, и мне почти плевать. Я забочусь только о том, как показать Джессике, что все она все еще любит меня так же сильно, как я ее. Она не хочет слушать моих слов, поэтому я покажу ей это действиями.

— Почему ты так смотришь на меня? — спрашивает она, искренне недоумевая. Затем ее осеняет. — Не говори мне, что ты ревнуешь. Это не я помолвлена, и да, я продолжу говорить это, потому что это правда. Ты. Помолвлен!

Я медленно ставлю свой напиток и решительно обхожу стол. Ее глаза расширяются, когда я вхожу в кухню, и она противостоит моему появлению, делая шаг назад. Она рассеянно облизывает губы, и я подавляю усмешку, зная, что она понятия не имеет, что сейчас делает. Ее слова могут ставить препятствия между нами, но ее тело говорит совершенно по-другому. Мое тело излучает сексуально напряжение, и я могу чувствовать свой пульс, стучащий в шее. Я останавливаюсь перед ней и мгновение ее осматриваю.

— Я не хочу ее, я хочу тебя! Ты была той, кого я хотел на протяжении шести лет, и это не изменилось. Прямо сейчас я хочу тебя так сильно, что едва могу дышать, — говорю я низким, гортанным голосом. Последствия пусть будут прокляты, прямо сейчас меня больше ничего не заботит.

Она встает, держа свой напиток, и я делаю еще один шаг ближе. Я вытягиваю руку, чтобы выхватить его из ее руки, наши пальцы соприкасаются. Электричество проскальзывает между нами, и она делает резкий вдох. Связь все еще есть, и она тоже ее чувствует.

Это довершило дело.

Наши глаза встречаются, когда я наклоняюсь, сокращая последний остаток пространства между нами. Я обхватываю ее лицо руками, и она упирается назад в гранитную столешницу. Мои брюки натягиваются, когда я крепко прижимаю себя к ее теплому телу. Боже, как я скучал по ней. Она прикусывает губу, и хныкает, когда я провожу руками по ее длинным сексуальным волосам. Наконец, я ловлю ее рот, с голодом, который сдерживал в себе шесть лет. Она отвечает мне, и я знаю, что с каждой секундой, что мои губы находятся на ее, ее решимость немного рушится. Я притягиваю ее за затылок и всасываю ее нижнюю губу в рот, слегка прикусив ее губами. Она стонет, когда прижимает свои руки к моей груди. Я двигаюсь от ее рта к шее, и затем прокладываю путь поцелуями к мочке ее уха. Я кусаю и всасываю ее, прежде чем шепчу ей в ухо:

— Я все еще люблю тебя, Джесс. Позволь мне любить тебя. — Я продолжаю целовать ее и позволяю своим рукам блуждать по ее телу. — Не отталкивай меня, не снова. — Ее дыхание становится более учащенным, и я признаюсь во всем, о чем думал с тех пор, как увидел ее прошлой ночью. — Я хочу сорвать каждый долбаный кусочек одежды с твоего тела и погрузиться в тебя. Я хочу сделать это и никогда не покидать тебя. — Ее ногти впиваются в мою грудь, и она начинает говорить:

— Джейс, — говорит она, затаив дыхание. Прежде чем она успевает сказать что-нибудь еще, я все еще держу ее и шепчу:

— Скажи «да», Джесс. Скажи, что хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Скажи, что все еще любишь меня.

Я отстраняюсь от нее и смотрю глубоко в ее глаза. Она краснеет, и ее грудь тяжело вздымается. Ее соски твердеют и просвечиваются через тонкую ткань футболки, дразня меня. Боже, я так сильно хочу ее. Я хочу ощутить ее голую грудь, прижатой к моей, ее гладкий живот возле моего. Я ищу ее взгляд для ответа, а ее глаза бегают между моими глазами и руками, что держат ее в ловушке между мной и столешницей. Уверен, она думает о побеге, но я не позволю этому произойти.

Я наклоняюсь и снова накрываю ее рот своим. Я вытягиваю руки, кладу на ее бедра и затем скольжу руками, чтобы обхватить ее задницу. Она открывает свой рот для меня, и в то время как наши языки кружатся в яростном, возбужденном танце, ее руки сцепляются у меня на шее. Я быстро хватаю ее ноги и располагаю себя так, чтобы она обхватили ими меня. Придерживая ее спину одной рукой, я разворачиваюсь и несу ее в гостиную. Я врезаюсь в столик у дивана, и лампа падает на пол. Движение пугает ее, и она ахает, но мне плевать — к черту лампу! Я куплю ей новую. Кладу ее на диван, и мое тело следует за ее. И вот когда я понимаю, что пробился. Она взволнованно целует меня в ответ, яростно выгибая свои бедра ко мне, и ищет моих прикосновений. Как будто она нуждается во мне так же, как я нуждаюсь в ней.

Я касаюсь своим языком ее верхней губы и оставляю дорожку из теплых поцелуев по ее щеке, вниз к ее шее. Она практически задыхается, и я так тверд, что это причиняет боль. Я хочу, чтобы каждый мой сантиметр был внутри нее. Она проводит руками по моему телу, оставляя мурашки после них. Мое тело в огне, и мне чертовски сильно нужно сделать ее своей. Я никогда не чувствовал себя таким дикарем.

Наши руки, рты и ноги переплетены, скручены и связаны вместе. Годы желания и потребности наполняют пространство вокруг нас. Я вытягиваю руку и скольжу рукой под край ее футболки, потянув ее вверх, чтобы обнажить ее голую грудь. Без колебаний, я всасываю ее твердый сосок в свой рот.

Она хныкает, и это сводит меня с ума.

Я нежно кружу языком по ее твердому камушку и затем зажимаю его между зубами, смешивая удовольствие с болью. Она начинает возиться с моим ремнем, и я без сомнения знаю, что контроль над ситуацией теперь у ее чувств. Я перемещаюсь к ее животу и убираю руки с моей талии. Целую чуть ниже пупка и смотрю на нее. Она возбужденная, прекрасная, и ее грудь быстро вздымается и опускается, когда дыхание покидает ее полные, пухлые губы.

— Ты моя, Джесс, а я твой. Я люблю тебя так сильно, но прямо сейчас собираюсь заниматься с тобой любовью. Я планирую заниматься с тобой любовью снова и снова, пока не встанет солнце. Поэтому тебе нужно покончишь с этим Донни.

Она втягивает в рот нижнюю губу и кивает.

Я тяну завязку ее тренировочных штанов, и узелок легко развязывается. Быстро стягиваю их вниз, и она инстинктивно протягивает руку вниз, пытаясь скрыть свои шрамы. Их так много, больше, чем было раньше. Беспокойство стреляет прямо в мое сердце, но я отмахиваюсь от него на какое-то время.

Я поднимаю взгляд на нее и вижу страх в ее глазах. Они сверкают, как будто она готова заплакать, я быстро избавляюсь от ее трусиков и целую шрамы, один за другим.

Я шепчу у ее израненной кожи:

— Я люблю тебя, Джесс. Всю тебя: твое хорошее, твое плохое и несовершенное. Я люблю все.

Она могла быть небезупречной, но она была всем, что я хотел. Я еще раз целую ее шрамы, потираю ее внутреннюю часть бедра своими пальцами, прежде чем скользнуть ими между ее ногами. Она истекает влажностью от потребности, и я хочу попробовать ее. Моя голова опускается, и ее ноги напрягаются в ответ. Ее пальцы запутываются в моих волосах, и она стонет, извиваясь у моего лица.

Гораздо лучше, чем я помню.

Звук того, как она задыхается и стонет от удовольствия, нарастающее напряжение между нами — было осязаемым больше, чем я мог принять за одну секунду. Я расстегиваю ремень, сбрасывая свои брюки и боксеры на пол. Она вытягивает руку и хватает мою рубашку, начиная возиться с пуговицами. Ей удается расстегнуть три, когда я стягиваю рубашку через голову, не беспокоясь о других пуговицах, что оторвались в ответ.

Я перемещаюсь и накрываю ее тело своим. Страстно целую ее, выливая всю любовь, гнев, печаль и одиночество, что я чувствовал все эти годы, в этот один простой поцелуй.

— Я на таблетках. Правда. Рецепт в ванной, если хочешь увидеть, но боже, если ты не поторопишься, я умру. Ты мне нужен внутри меня.

Глубокий гортанный стон вырывается из моего горла, когда я смотрю в эти прекрасные миндалевидные глаза. Я любил эту женщину всем, что у меня было. Было бессмысленно пытаться подавить, изменить это, воздействовать на это все прошедшие годы.

Я живу во лжи.

Больше никакой лжи.

Я позволяю весу своего тела опуститься на нее, и тепло ее кожи сливается с моим. Кусочки пазла, что были потеряны, наконец собраны. Я толкаюсь в нее одним жестким и быстрым движением. Она запрокидывает голову назад и выкрикивает мое имя, и это самый сладкий звук, какой я слышал за последние шесть лет. Ее гладкое тело обволакивает каждый мой дюйм, и я оказываюсь в нирване, когда зарываюсь лицом в ее шею, вдыхая запах ее волос. Она открывается для меня, когда я двигаюсь жестче и быстрее, пока наши тела целиком и полностью не сливаются в одно. Это то, где я должен быть. Здесь, с ней.

То, что я чувствую — это необъяснимо, почти болезненно от своей интенсивности. Мое сердце стучит, когда мы двигаемся в унисон, что-то меняется между нами. Как будто годы, когда мы были потеряны — исчезли, и пространство не заполнено ничем, кроме любви.

Глава

«Не ложь разрушает отношения, а правда».

Автор неизвестен

Джессика

Я задыхаюсь и едва дышу. Сердце бешено стучит, и я чувствую легкое головокружение. После долгих шести лет, у нас с Джейсом снова был секс. Столько эмоций проносится в моей голове, и ни одна не имеет смысла. Джейс так искренне смотрит на меня, и в его глазах отражаются голые эмоции.

У меня нет слов.

— Я так сильно люблю тебя, — шепчет он, когда нежно целует мою шею.

Я хочу ответить ему, но слова буквально застревают в горле. И как только последняя моя защитная стена рушится, и я хочу сказать, что тоже его люблю, кто-то стучит в мою дверь, возвращая нас из тумана страсти. Тяжесть того, что мы только что натворили, начинает давить в груди, и я собираю свою одежду, пытаясь взять себя в руки.

— Понятия не имею, кто это может быть. Разве что... вот черт, зуб даю это Донни! — восклицаю я. Джейс выглядит раздраженным, и более чем готовым послать Донни ко всем чертям. Здорово, именно этого мне и не хватает. Зашибись как неловко.

Я натягиваю футболку и тренажерные штаны, пока Джейс тоже одевается. Мы обмениваемся неловкими взглядами, и я иду к двери, пытаясь немного привести взъерошенные волосы в порядок. Я тянусь к двери и открываю ее, соображая на ходу, что сказать Донни.

Но это не Донни. Я бы и в жизни не подумала, что увижу на своем пороге доктора Уорд. Сердце ухает в пятки.

Твою мать!

— Как я и думала! — подначивает Виктория, обе руки уперты в ее бедра. Она смотрит на Джейса поверх моего плеча. Температура в комнате упала на пять миллионов градусов. Она проскальзывает мимо меня в квартиру, словно она здесь хозяйка.

— Я знала, что ты будешь здесь. Ты такой предсказуемый, Джейс. Ты уже разобрался с этим? А? Я более чем уверена, что да!

Вау, эта женщина та еще штучка.

Не могу поверить, что она так спокойна. Она ведет себя так, словно он пришел одолжить яиц или еще чего-то. Но по покрасневшему лицу Джейса и растрепанной одежде, которая, я уверена, такая же как моя, очевидно, мы здесь занимались не выпечкой. Она должна понять, что у нас только что был секс. Наполовину я чувствую вину, на другую половину, удовольствие от того, как она смотрит на Джейса. Я бы сошла с ума, будь на ее месте, но она так сдержана. Эта женщина не любит его. Если бы любила, она бы прямо сейчас выдавила бы мне глаза.

— Вик, что ты здесь делаешь? — спрашивает Джейс, нервно проводя рукой по румяному лицу.

— Ну, думаю, я могла бы задать тот же вопрос, но и так ясно, для чего ты здесь, — говорит она, с презрением смотря на меня, и продолжает: — Если бы ты включил свой телефон, ты бы узнал, что мы с твоей матерью пытались связаться с тобой весь вечер. Ей очень плохо, и ее доставили в больницу. Мы должны попасть туда как можно быстрее, поэтому твоя маленькая интрижка с бывшей школьной подружкой должна закончиться. Сейчас же.

Ну и противная маленькая стерва. Конечно, Джейс никуда не пойдет с этой женщиной после того, что произошло между нами.

Джейс с паникой смотрит на Викторию, словно упоминание о болезни матери заставляет его забыть обо мне и обо всем, что мы разделили.

— Что с ней? Почему она в больнице? — нервно спрашивает он.

— Они не знают. Она упала в обморок, и горничная вызвала скорую. Сейчас они ее обследуют, поэтому нам нужно ехать, — настаивает она.

Он вздыхает, глядя на меня с поражением в глазах.

Боже. Он собирается уйти с ней.

Я чувствую, как начинаю отдаляться от него, от ситуации, от себя. Не могу поверить, что это все снова происходит. Я теряю его, но в этот раз, это его выбор.

— Вик, дай мне минутку, пожалуйста. Встретимся снаружи.

— Ладно, у тебя ровно пять минут, ни минутой больше. Скажи то, что нужно сказать, и попрощайся с ней, Джейс, — я тихо слушаю, сдерживая в себе то, что закипает во мне, когда она так им командует, словно маленьким ребенком. Я задумываюсь, как же такой сильный и уверенный в себе мужчина, которого я когда-то знала, связался с такой женщиной. — Мы собираемся пожениться, и ты должен прекратить вести себя как ребенок. Мы взрослые, больше не школьники, — выплевывает она, затем направляется к двери в своем дизайнерском костюме и шпильках.

Он смотрит на меня, но я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он не видел, как мне больно. Он никак не поправил ее, не сказал, что я не какая-то подружка. Не сказал, насколько я важна для него, что я не какая-то проблема, с которой он должен разобраться. Он не кричал и не вопил, он лишь стоял, выслушивал и принял то, насколько ничтожными она сделала наши отношения.

Я не могу смотреть на него. Слезы, которые я отказываюсь показывать ему, застилают мои глаза. Я чувствую руку на своем плече и вздрагиваю.

— Джесс, мне чертовски жаль. Если мама больна, я должен увидеть ее. Пожалуйста, пойми это.

Я напрягаюсь от его прикосновения и убираю его руку, продолжая стоять спиной к нему.

— Просто уходи. Этого вообще не должно было произойти. Очевидно, ты не понимаешь, чего сам хочешь. Сегодня мы размыли грани, но теперь я все четко вижу. Ты оставляешь меня, чтобы уйти с ней, с женщиной, охарактеризовавшей меня как проблему, с которой надо разобраться. И ты ее даже не исправил, — я нервно усмехаюсь, но ситуация совсем не комична. — Ты запросто можешь сам навестить свою маму, но не станешь. И это говорит о многом, но я не буду сидеть сложа руки и быть какой-то дыркой на стороне. Так что, пожалуйста, уходи. Я покончила с этим, с тобой, с нами.

Боль.

Утрата.

Отрешись от всего этого, Джесс.

Онемение.

— Джесс, пожалуйста, не делай этого, — умоляет он. — Мне нужно немного времени, и все. Я не хочу снова терять тебя и хочу быть рядом с тобой во время твоей терапии. Не отталкивай меня снова. Я люблю тебя, правда. И это никогда не изменится.

Моя кровь закипает, и я сжимаю руки в кулаки, медленно поворачиваюсь к нему лицом. Я смотрю на него ледяным взглядом.

— Это не важно! Это не было важно шесть долбаных лет, и неважно сейчас, — выкрикиваю я, и ярость подхватывает меня, как волна серфера. — Все, что у нас была потеряно, ушло. Ты можешь смотреть мне в глаза и обещать все, что захочешь, но это не изменит реальную ситуацию. Ты любишь меня, но тебе нужно больше времени. Ты любишь меня, но ты хочешь исправить меня. Так вот, мне теперь пофиг на то, что ты хочешь! Я должна сама себя исправить, полюбить себя, Джейс, и ты никак не можешь ускорить этот процесс. Не важно, как глубоко мы проникли друг к другу под кожу, у нас ничего не выйдет, потому что мы сломаны.

Я успокаиваю свой голос, но тревога внутри меня возрастает.

— Иногда тебе лишь остается принять тот факт, что некоторые вещи нельзя исправить, и я не о том, что было разбито, а о том, что следует принять то, что ушло, — грустно говорю я, и надеюсь, что он понимает, что это прощание. — Так что, пожалуйста, просто уйди и оставь все, как и было. Я устала скучать по тебе. Устала искать то, чего никогда не будет. Я искала это на острие лезвия и на дне бутылки. Оно не там. Это просто... ушло.

Его глаза темнеют, в них появляется уныние, и плечи опускаются. Он молча поворачивается и идет к двери.

— Я не буду навязываться, Джесс, но произошедшее сегодня реально. Я не могу это игнорировать, и ты тоже. Я позвоню, как узнаю о состоянии мамы, — говорит он. Затем я наблюдаю, как он поворачивает дверную ручку и уходит из моей жизни. Снова.

***

Должна признать, это никогда не сработает, потому что никто не может быть любимым, пока не полюбит себя, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь. Я прямиком направляюсь в свою комнату и достаю дневник, отчаянно пишу и изливаю свои эмоции на бумагу.

Назад в пустоту

Вот мой стакан, наполняю

Наливаю сполна

Налей чего-то покрепче

Не хочу чувствовать

Больше ничего...

Утопите меня, я больше не могу никого видеть

Удерживай

Глотай все

Просто налей чего-то крепче меня

Этого было достаточно

Как только я вижу,

Принесенный мне

На волнах

Голубоглазого моря

Я выдохнула

Я увидела

Я почувствовала

Для меня, незабываемые воспоминания

К морю, уже забыты

Поворачивая ключ

Снова, закрываясь ото всего

Я шагаю назад

К бару жизни

Общество и реальность развлекают меня

Удерживают от стакана

Я говорю...

Просто налейте чего-то крепче меня...

***

Мои глаза опухшие, все тело болит. Проснувшись, я надеюсь, что последняя ночь была жутким ночным кошмаром, но я знаю, что это не так. Джейс ушел прямо к ней. Должно быть, он унес с собой мое сердце, потому что сейчас я ощущаю лишь зияющую дыру. Все что осталось, это боль, страх и уязвимость. Я не знаю, буду ли когда-нибудь чувствовать себя хорошо. Годы терапии не исправят все, что со мной не так.

Я снова сглатываю боль от потери Джейса. Она на вкус как морфий с кислотой. Обжигает, но в то же время я ощущаю онемение.

Сегодня у меня опять групповая терапия, и я не уверена, что вообще хочу идти, может, стоит прислушаться к предупреждению Джейса и найти другого терапевта и клинику. Хотя я должна пройти испытательный срок. С другой стороны, это мой последний раз в этой группе. Надеюсь, мой запрос на новое место был доставлен, и вскоре меня переведут.

Я вытягиваю себя из кровати, принимаю душ и одеваюсь. Стоя перед зеркалом, я смотрю на себя и думаю: «И это все, что есть? И это все, что я из себя представляю? Все, кем я буду?»

Мое лицо бледное, и круги под глазами еще более заметны в эти дни. Я беру косметичку и делаю все, чтобы скрыть видимые недостатки. После того как высушиваю волосы, в последний раз смотрю на себя в зеркало и вижу жалкую, потерянную личность в несовершенном женском теле — теле, испещренном видимыми и невидимыми шрамами.

Боль в груди постоянна и совсем не уменьшается. Я знаю, что должна отпустить его, но иногда думаю, что забыть того, кто так затронул сердце, невозможно, как и попытаться вспомнить того, кого ты никогда не встречал. Двигаться дальше просто, но оставлять кого-то позади чертовски сложно.

Хотела бы я знать, как жить без этой дыры внутри себя, без этой пустоты, которая, кажется, никогда не исчезнет. Только когда я была с Джейсом, я не чувствовала эту дыру, но теперь думаю, а реально ли это было. Я не знаю, чем заполнить ее, и даже как заполнить. Все время, что я себя помню, я ощущала пустоту, словно внутри чего-то не хватало, что-то не складывалось. Когда Джейс появился в моей жизни, я ощутила, как дыра стала меньше, но каждый раз, когда я теряла его, эта дыра становилась больше, шире, и намного глубже. Словно вся моя жизнь состояла в том, чтобы заполнить ее.

***

Входя в группу, я чувствую себя менее встревоженной в попытках обрести себя. После вчерашнего, меня вообще мало что беспокоит. Я знаю, где Джейс, и с кем он, и это все, о чем я думаю сейчас. Иногда мои навязчивые мысли настолько интенсивны, что поглощают все, чем я занимаюсь.

Я сажусь на металлический стул и тереблю свои рукава, пока остальные заполняют помещение, болтая между собой. У меня появилось мрачное ощущение того, что на мои плечи наваливается тяжесть, и я хочу лишь встать, отправится домой, выпить, заснуть или же порезать себя. Вместо этого, я должна быть здесь и выслушивать, почему я так облажалась, почему у всех этих больных людей тоже поехала крыша, и что нам надо, чтобы исправить себя. Это очень похоже на группы для алкоголиков. Все эти пороки, пути исправления.

— Эй, Джессика! Рада, что ты вернулась. Я думала, рискнешь ли ты вернуться к нам, психам, или нет, — щебечет Мерседес.

На ней снова тонна косметики и украшений, и ее белые зубы и эта счастливая улыбка, как с коробки завтраков «Lucky Charms» сегодня работает на полную. Как кто-то из этой группы может быть настолько счастлив, этого я так и не узнаю.

— Эй, Мерседес. Да, я вернулась, но это не мой выбор, поверь мне, — бормочу я, закатывая глаза, и вздыхаю.

— Ой, ну не все же так плохо! Дай нам шанс, чика.

Она садится рядом со мной и роется в своей огромной сумке, доставая блокнот и ручку. Мисс Робин появляется, в то время как еще больше людей занимают свои места. И краем глаза я вижу его.

Кингсли.

На нем снова шапочка, и из-под нее торчат кончики волос, простые серые Дики и черная облегающая футболка. Он сидит в дальнем конце комнаты и смотрит в моем направлении, бегло встречаясь со мной взглядом. Уголки его великолепных губ приподняты в улыбке, я быстро отвожу взгляд, так как слишком эмоционально измотана, чтобы встречаться ним. Но все же...

Он правда хорошо выглядит.

Я пытаюсь вернуться в свои мысли прежде, чем они ускользнут от меня. Последнее что мне нужно, так это еще больше усложнять свое и так катастрофичное эмоциональное положение, увлекаясь каким-то сексуальным парнем из группы самовредителей.

Я ощущаю его взгляд, и, несмотря на внутреннюю угрозу, все-таки смотрю на него снова. Он наклоняется вперед, упирается локтями на колени, и в таком положении выпуклости его бицепсов становятся еще более явными.

Боже, он сексуален по всем параметрам, о которых девушки только мечтают. Он обладает этой небрежной порочностью. И его глаза. Они не просто голубые, нет. Они насыщенного кобальтового цвета, и они затягивают тебя, хочешь ты того или нет.

Я понимаю, что пялюсь на него, и когда он снова дерзко улыбается мне, понимаю, что краснею. Я перевожу внимание на центр помещения и изо всех сил стараюсь дышать как можно медленнее.

Мисс Робин начинает занятие с приветствия и рассказывает, какая тема будет сегодня. Я достаю свою ручку и хватаю блокнот, хотя делать пометки бессмысленно, так как я сюда не вернусь. Но я могу сделать вид, что прилагаю усилия.

— Ну что же, ребята. Если вы готовы, я начну. Сегодня мы поговорим о чувстве вины. Существует множество форм вины. Многие из нас винят себя, а кто-то возлагает ее на других. Независимо от того, какую вину вы испытываете, вина — это отрицательное осуждение себя или кого-то еще.

Я вздыхаю и готовлю себя к следующему болезненному и медленному часу лекции.

— Мы все должны перестать оправдывать себя и остальных. Мы должны понять, что, обвиняя себя или других за наши ошибки, мы ни к чему не приходим. Это лишь возвращает нас назад, туда, где мы не хотим двигаться вперед. Вина лишь иная форма оправдания. Когда вы оправдываетесь, вы избегаете ответственности и переносите вину на кого-то еще. Может ли мне кто-нибудь сказать, когда он понял, что сам виновен в неправильном выборе, но вместо этого возложил вину на кого-то другого? — спрашивает мисс Робин.

Я ненавижу, когда она так бросает нам вопросы. Я словно под светом прожектора, хотя и не сижу здесь одна. Тем не менее, это ощущение неприятное. Крис поднимает руку и отвечает. Я притворяюсь, что слушаю, но единственное, о чем могу думать, это о Кингсли и его темно-голубых глазах, которые пытаются встретиться с моими.

— Вижу мистер Сексуальный и Загадочный продолжает сверлить тебя взглядом. Что у тебя с ним? — шепчет Мерседес и пихает меня локтем. Я поворачиваюсь и замечаю ее ухмылку.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — вру я.

— Конееечно, не понимаешь. Ага, потому что ты вообще не видишь, что парень таращится на тебя при каждой возможности, — она тихо смеется.

Я закатываю глаза и снова смотрю на него. Он снова улыбается и смотрит вперед. Я чувствую, как тепло распространяется по телу.

Что за чертовщина со мной творится?

Должно быть, из-за дерьма, произошедшего с Джейсом. Я постоянно нервничала от мужского внимания, но в этот раз ощущение немного другое.

Он продолжает смотреть на меня, и я все так же перевожу на него взгляд. Каждый раз я испытываю это странное чувство узнавания, магнетизм, который я не могу объяснить. Это притяжение, да, но здесь и нечто большее. Я не могу это описать, но чувствую себя комфортно, даже привычно.

— Между вами двумя нехилые вибрации. Я ощущаю любовь в воздухе, — хохочет Мерседес.

— Ой, нет, ты не права! Я и любовь не существуем в одном предложении, уж поверь мне, — твердо говорю я.

— Ну, может, ты еще не встретила правильного парня. Ты об этом вообще думала? — шепчет она, пока мисс Робин гудит на заднем плане.

Я киваю головой и снова закатываю глаза. Она не понимает, о чем говорит, или кому это говорит. Я не в том состоянии, чтобы влюбляться — во всяком случае, не в ближайшем будущем.

Эта фигня с Джейсом перевернула все внутри меня, и последнее, что мне нужно в жизни, это еще одни эмоционально напряженные отношения. Если бы она знала мою историю с мужчиной, она бы никогда не предложила ввязаться в еще одну.

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 363 | Нарушение авторских прав