АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Шесть лет спустя... 20 страница

— Нет, не надо. Не смей приближаться ко мне, Джейс Коллинз. Я не позволю тебе соблазнить меня своим шармом и льстивым разговором.

Она серьезна. Я никогда не видел ее такой раньше.

— Что с тобой случилось, Джесс? Ты выглядишь по-другому.

Она сверлит меня взглядом и убивает одной фразой.

— По-другому? Может быть это потому, что ты не знаешь, как я выгляжу, когда я не влюблена в тебя.

Стены вдруг будто сужаются, они приближаются ко мне.

— Ты меня больше не любишь? — шепчу я, ошеломленный.

Слезы текут по ее лицу и падают на пол.

— Нет, Джейс, я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Ничего не сможет изменить это, что бы ни случилось в нашей жизни. Но я не могу удержать любовь, из которой никогда ничего не выйдет. Любить тебя больно и плохо влияет на мое эмоциональное состояние. Это как наркотик для меня. Это все неправильно, независимо от того, как хорошо я себя чувствовала, когда мы были вместе. — Ее подбородок дрожит, и все, что я хочу сделать, это протянуть руку и обернуть свои руки вокруг нее. — Годы разделили нас, и наши жизни пошли по разным сторонам. Хотя некоторые вещи остались такими же. Я не могу стать лучше вместе с тобой. Просто не могу. Я знаю и признаю это. Ты хочешь спасти меня, исправить меня, но я не хочу исправляться. — Ее голос срывается, несмотря на то, насколько сильной она пытается быть. — Когда мы были подростками, все было иначе. Я никогда не забуду тех дней, но в то же время в жизни многое произошло, и мы не можем стереть это. Я не могу быть твоей подругой — благотворительным делом, и ты не можешь быть парнем, который постоянно пытается собрать меня по кусочкам. К тому же я могу облажаться. Когда я это сделаю, тебе не понравится. И, медленно, но верно, ты будешь ненавидеть меня. Я не хочу этого для нас.

Каждое слово режет меня заживо.

— Ты его любишь? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Он и есть причина счастья в ее глазах.

— Да, — говорит она так тихо, что я едва услышал ее.

— Ты счастлива? — она смотрит на меня, и ее лицо смягчается на мой вопрос.

— Я думаю, что я ближе к счастью, чем когда-либо была.

В голове грохот, и слезы обжигают мои глаза. Я изо всех сил стараюсь бороться с ними, но терплю неудачу. Одна слеза падает, и она бросается вперед ко мне и крепко меня обнимает. Я обнимаю ее в ответ, и мы плачем. Плачем за наше прошлое, за нашего потерянного ребенка, за нашу потерянную любовь, и мы плачем за ту боль, что причинили друг другу.

— Ты будешь прекрасным отцом, Джейс, — всхлипывает она и шепчет мне в шею.

Я держу ее крепче, стараясь запомнить ощущение ее тела в своих объятиях. Я вдыхаю запах ее волос и пробую запечатлеть каждую деталь в моей голове.

— Я буду любить тебя вечно, Джесс.

Я выпускаю ее из объятий и задеваю пальцами свои губы и прикладываю их к ее мягким губам, и говорю: «Вечно».

Она ничего не говорит, пока я ухожу. Я слышу рыдания эхом по всему коридору, но они становятся тише, когда я отхожу все дальше. Все кончено. Наша с Джесс история закончилась. Осознание этого оборачивается вокруг моей шеи и почти душит меня.

***

Я сижу на дороге у дома Виктории и совершенно не знаю, что ей сказать. Последние несколько недель проносятся в моей голове, и я задаюсь вопросом, буду ли я когда-нибудь в состоянии все разложить по полочкам. Мой телефон начинает гудеть, и ее входная дверь сразу распахивается. Она смотрит на свой телефон, и я понимаю, что она звонит мне. Как только видит меня на подъездной дорожке, она вешает трубку. Она плачет и смотрит обезумевшими глазами. Я открываю дверь и быстро иду к ней.

— В чем дело?

— Это твоя мама, Джейс. Ей плохо. Должно быть, они набрали не те цифры или перепутали. Они ищут тебя. Мы должны сейчас же поехать туда.

— Садись, — говорю я.

Я разворачиваю машину и съезжаю с подъездной дорожки как можно быстрее. Мы молчим всю дорогу до больницы. Как только паркуемся, заходим в фойе. Когда мы подходим к палате моей матери, доктор меня останавливает, не давая проходу.

— Мистер Коллинз?

— Да, с мамой все в порядке? В чем дело?

Мрачное лицо врача обо всем мне говорит. Я знаю. Я это чувствую. Я проскальзываю мимо него и открываю дверь. Медсестры отсоединяют провода, снимают капельницы и выключают машины. Больше ничего не пищит. В палате тихо. Я поворачиваюсь обратно к врачу.

— Что случилось? Я же был здесь вчера, и она была в порядке. Как это случилось? — спрашиваю я.

— Ее мозг начал кровоточить, и мы не смогли остановить кровотечение раньше, чем стало слишком поздно. Это иногда происходит при такой операции. Мне так жаль, мистер Коллинз.

Я смотрю на плачущую Викторию и представляю нашего ребенка, которого она вынашивает. Я вижу маму, лежащую в постели, холодную, безжизненную. Это слишком.

— Мне нужно подышать свежим воздухом. — Я выхожу из палаты и иду по коридору так быстро, как могу, прежде чем срываюсь на бег. Мои ноги не несут меня достаточно быстро. Я достигаю выхода, протискиваюсь мимо дверей и продолжаю бежать до тех пор, пока не достигаю своей машины. Мои руки лежат на капоте, который все еще теплый после нашей поездки. Я пытаюсь отдышаться, но в голове крутится так много мыслей, которые поглощают меня; но ни одна из них не имеет смысла.

— Джейс, с тобой все в порядке? Тебе что-нибудь нужно? Все что угодно, просто скажи.

Я смотрю вверх, это Вик. Впервые за долгое время, она выглядит мягче. Она действительно заботится о моей матери. Я вижу это сейчас. Я просто качаю головой.

— Я не знаю. Я просто не знаю. — Она кладет свою руку на мое плечо.

— Позволь мне помочь тебе. Я знаю, сейчас между нами все плохо, но я все равно хочу быть здесь для тебя.

— Спасибо, — говорю я.

— Может, пора начать всех обзванивать?

— Думаю, да. Но сначала мне нужно вернуться и провести некоторое время с... — я не могу закончить предложение, но она знает, что я пытаюсь сказать. Я глубоко вздыхаю и продолжаю: — Я узнаю, что им от меня здесь нужно, а затем мы можем поехать домой и начать все приготовления.

Она кивает в знак согласия и мне в голову вдруг приходит мысль, что в один день я потерял двух самых важных женщин в моей жизни.

***

Этим утром похороны моей матери. Я любил свою мать, но ненавижу то, как закончился наш последний разговор. Я ненавижу то, что мы сказали наши последние слова в гневе. И я ненавижу, что не ответил, когда она сказала, что любит меня. Виктория была удивительной и со всем помогла, не прося ничего взамен. Она ни разу не заводила разговор о помолвке или свадьбе. Я хочу спросить ее о ребенке, но мне так плохо, что не могу заставить себя сделать это.

— Ты готов? Пора.

— Да, Вик, я буду через секунду.

Я проверяю свой галстук и делаю глубокий вдох. Я так часто делаю это в последнее время. Кажется, будто воздух в моих легких — это единственное, что удерживает меня на плаву, единственное, что мне осталось.

— Ладно, поехали.

Мы едем в похоронное бюро, стоянка переполнена автомобилями. Должно быть, здесь весь город.

Я паркуюсь и выхожу.

— Спасибо, что пришла со мной, — говорю я ей.

— Я бы не позволила тебе сделать это в одиночку, Джейс. Ты знаешь, это.

Она протягивает мне руку, и я беру ее. Вместе мы или нет, Виктория сильная и прямо сейчас мне это нужно.

Глава

«Живи каждую минуту так, будто она последняя».

— Автор неизвестен

Джессика

— Кингсли, спасибо, что привез меня. Я знаю, что ты против этого, — говорю я и сжимаю его руку.

— Я просто не понимаю, зачем тебе нужно идти на похороны его матери. Ты ненавидела ее. Не вижу смысла.

— Он был рядом большую частью моей жизни, и хотя я знаю, что его мама меня ненавидела, я все еще чувствую, что должна прийти.

— Ладно. Мне просто это не нравится. Вот и все, — бормочет он.

Дорога казалась бесконечной. Мне не нравится знать, что Кингсли недоволен, но мне нужно идти. Мне нужно быть там. Мы с Мерседес все дорогу переписывались и наконец-то договорились встретиться. Мы собираемся заехать в кафе пообедать. Это большой шаг для меня к настоящей дружбе, но я чувствую себя довольно хорошо. Я думаю, что в последнее время чувствую себя немного лучше.

Когда мы приходим на кладбище, мою голову наводняют воспоминания того дня, когда несколько лет назад Джейс привел меня сюда. Я осматриваюсь и вижу множество машин, толпу людей, и вдруг на меня накатывает страх.

— Боже мой, все будут здесь. Все люди, которые меня ненавидят. Я понятия не имею, о чем я думала. Это была ужасная идея. — Я чувствую панику и даже слышу это в своем голосе, но я не могу успокоиться.

Кингсли припарковывает арендованный автомобиль и протягивает руку, чтобы взять мою.

— Слушай, я не хотел этого, но если ты хочешь идти туда, то иди, несмотря на всех тех людей, что обидели тебя в прошлом. — Он тянет мою руку и целует ее нежно. — Если ты хочешь быть здесь, будь. Они не могут причинить тебе вреда. Ты слышишь меня? Ты взрослая женщина и сильнее, чем была тогда. — Держа мой подбородок в своей руке, он говорит: — Держи голову высоко и иди. Я, может быть, против этого, но я ни за что не позволю тебе отступить из-за них.

— Ты прав. Они не могут причинить мне боль. — Я смотрю вниз и копаюсь в своей сумочке. И на самом дне вижу ее. Я достаю маленькую снежинку на булавке и пристегиваю.

— Что это? — спрашивает он

— Это мое защитное поле, — говорю я ему с небольшой улыбкой.

Он выглядит сконфуженным, когда я вешаю ее себе на пиджак.

— Это долгая история. Я расскажу тебе об этом когда-нибудь, но не сейчас. Ты пойдешь со мной?

— Нет, я подожду здесь. Ты можешь сделать это. Ты не нуждаешься во мне.

Я киваю и не спорю, потому что, по правде говоря, я не хочу ранить Джейса, показав, что я с Кингсли. Думаю, Кингсли это понимает, поэтому он остается подождать.

Мне так чертовски повезло.

— Спасибо. — Я дарю ему глубокий поцелуй и улыбку, перед тем как отстраняюсь.

Я собираю каждую унцию мужества и выбираюсь из автомобиля. Я надела простое черное платье и черные балетки. Поминальная служба уже началась, так что я буду просто тихо стоять сзади и слушать. Я сканирую толпу и почти сразу вижу Элизабет Брант. Она выглядит точно так же. Маленький златокудрый мальчик тянет ее за рукав. У него подтяжки на штанах, и он как-то неуклюже передвигается. Она смотрит на него сверху вниз, улыбаясь, и тихо просит его быть потише. Элизабет Брант, мама. Какая странно. Маленький мальчик держится за ее рукав и тянет его; потом он хватается за ширинку на штанах. Он хочет в туалет. Она нагибается, поднимает его и незаметно выходит из толпы. Мои нервы измотаны, и мысль столкнуться с ней лицом к лицу буквально приводит меня в ужас. Я заставляю себя оставаться на месте и решаюсь. Я принимаю решение повернуться к ней лицом, независимо от моего страха или того, что может случиться. Она идет в мою сторону и в ту минуту, когда ее глаза поднимаются от земли, они расширяются. Удивление написано на ее совершенном лице, и она останавливается на середине шага.

— Мамочка! Я хочу писать, — хнычет он.

— Ладно, ладно, Джуниор, мы едем.

Она начинает идти в сторону парковки и как только проходит мимо меня, она замедляется. Кажется, будто она собирается что-то сказать, но не говорит. Она просто дарит мне неловкую улыбку и проходит мимо. Какого черта только что произошло? Она ничего не сказала, и она улыбнулась мне. Я делаю шаг ближе к остальным людям и стараюсь смотреть сквозь них, пытаясь мельком увидеть Джейса. Как только замечаю его, я вижу и ее. Виктория и Джейс, рука об руку. Она выглядит красиво, как всегда, и он похож на Джейса, просто очень печального. Мое сердце разрывается от боли за него; я ненавижу то, что делает ему больно. Может быть, я не должна быть здесь. Я не чувствую, что принадлежу этому обществу. Поворачиваюсь и начинаю идти обратно к машине, когда Элизабет выходит из внедорожника с маленьким мальчиком, следующим за ней по пятам. Мальчик проскальзывает мимо нее и спотыкается о свои ноги, падая на землю прямо передо мной. Он начинает плакать, и я инстинктивно наклоняюсь, чтобы помочь ему подняться, а Элизабет подбегает к нам.

— Мамочка, у меня бо-бо на коленках, и они болят, — кричит он.

— Ох, Джуниор, все будет хорошо. В моей сумочке у меня есть лекарство от бо-бо и пластырь со Спанч Бобом.

Маленький мальчик улыбается сквозь слезы и говорит:

— Ура, пластырь Спанч Боб.

Элизабет поднимает его и смотрит на меня.

— Спасибо, что помогла ему подняться.

Миллионы вещей, которые я хотела ей сказать, застревают в горле, в плену годами сдерживаемого гнева и боли. Прежде чем я успеваю сказать, ее сын разбивает тишину.

— Мама, это твоя подруга?

Если бы этот парень только знал, как далеки от реальности его слова.

— Нет, дорогой, мы не друзья. Но мама давным-давно ходила с ней в школу. Мама хотела, чтобы она была ее подругой.

Что?

Элизабет Брант официально сошла с ума. По какой-то причине меня это бесит, и я просто хочу ударить ее, но не могу, потому что это похороны, и она держит маленького мальчика.

— Я не собираюсь говорить о нас перед твоим ребенком, но не говори то, что не имеешь в виду, просто чтобы сгладить ситуацию, Элизабет. Ты никогда не хотела, чтобы мы были друзьями, и мы обе это знаем, — огрызаюсь я.

Я прохожу мимо нее по направлению к машине, и она говорит:

— Ты права. Я не хотела. Я теперь не та, какой была раньше. Все, что я хочу сказать, что если бы я могла, то сделала бы другой выбор. Мой собственный ребенок изменил мою жизнь и прости за то, кем я была раньше. Прости меня за все.

Я не оборачиваюсь. Я не могу. Не могу простить ее прямо сейчас. Я возвращаюсь к машине и сажусь.

— Поехали.

— Почему? Что случилось? — спрашивает Кингсли, и его глубокие синие глаза смотрят на меня с беспокойством, как будто ему нужно убедиться, что я невредима, в безопасности.

— Это была ошибка, вот и все.

— Джессика, ты пришла сюда, не для того чтобы просто развернуться и уйти.

Я скрещиваю руки на груди и наклоняю голову назад.

— Я знаю. Это просто слишком, и я действительно не думаю, что смогу пройти через это.

Я замечаю, что люди, идут к своим машинам и уезжают.

— Ну, думаю, в любом случае, все закончилось, — говорю я.

Кингсли заводит машину, и мы ждем, пока другие уезжают. Я смотрю на лица людей, проходящие мимо нас, некоторые знакомые, другие нет. Затем я вижу его. Джейса. Он разговаривает с Викторией. Она кивает, обнимает его и уходит. Он поворачивается назад, в сторону могилы, и я вижу, как он встает на колени рядом с другим камнем. Это могила его сестры.

— Кингсли, я знаю, тебе это не понравится, но я хочу увидеться с ним, прежде чем мы уедем.

Он вздыхает и разворачивает машину.

— Ладно, иди.

Я наклоняюсь и нежно целую его заросшую щетиной щеку.

— Я люблю тебя, ты знаешь это? Ты удивительный.

— Ладно, ладно, Джессика. Иди, пока я не передумал.

Я иду по мягкой траве, слушая биение сердца в своих ушах. Я нервничаю, и мне страшно.

— Джейс.

Он оборачивается, и на его лице появляется удивление, при виде меня.

— Джесс?

— Привет, — говорю я просто.

Он встает.

— Что ты здесь делаешь?

— Я просто хочу быть здесь. Я не знаю, просто чувствовала, что должна быть здесь.

— Почему?

Он выглядит таким растерянным, и измученное выражение на лице разбивает мое сердце.

— Я сожалею. Может быть, это была просто ошибка. — Я начинаю оборачиваться, и он говорит:

— Нет, не уходи.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь назад.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Хорошо.

Он протягивает руку, и как только наша кожа соприкасается, я переношусь назад в прошлое. Мой мозг, может, и смог забыть, но мое сердце всегда помнит.

— Помнишь тот день, когда я привел тебя сюда? — спрашивает он.

— Да, конечно помню.

— Я был здесь недавно и принес цветы.

Красивые фиолетовые цветки стоят в вазах на каждой стороне надгробного камня.

— Они великолепны.

Он смотрит на меня, и грусть в его глазах грозит захлестнуть меня.

— Где ты это взяла?

— Взяла что? — спрашиваю я, запутавшись.

— Эту брошь. Снежинку. — Он указывает на мой пиджак, и я смотрю вниз, прикасаясь к ней пальцами.

— Ах, этот? Это был подарок.

— От кого? — он выглядит встревоженным, почти сердитым.

— Что, Джейс? В чем дело? Маленькая девочка, что жила по соседству со мной в школе дала ее мне.

— Это невозможно, — говорит он.

— Почему это невозможно? Ты немного меня пугаешь.

— Я подарил точно такую же брошь, Женевьев давным-давно. Она была на ней, когда мы ее похоронили, — говорит он, и он выглядит так, как будто увидел привидение.

Неужели он думает, что это та же самая брошь?

— Джейс, это безумие. Я уверена, что в этом мире есть тонны таких брошек. Не похоже, что они только сделали одну. Ты просто взволнован, и твой мозг сыграл с тобой шутку. Я могу снять ее, если тебя это беспокоит.

Его выражение замученное, и он качает головой.

— Я думаю... я не знаю. Может быть, ты права. Может быть, я схожу с ума. — Я никогда не видела Джейса таким побитым. Мне придется бороться с желанием подойти к нему, чтобы обнять его и сказать ему, что все будет хорошо. Это не мое место. У него есть Виктория, и у меня есть Кингсли.

— Слушай, я пришла, потому что хотела сказать тебе, что сожалею твоей потере. Я знаю, что твоя мама ненавидела меня, но она твоя мама, и я знаю, что ты любил ее.

— Спасибо, Джесс. Я действительно ценю это.

Его телефон вибрирует, и он вытаскивает его из кармана.

— Эмм, я должен ответить. — Он выглядит жалко, но это хорошо. Я не хочу быть свидетелем его боли еще больше. Я сказала, что мне нужно сказать.

— Да, конечно. Все нормально. Мне все равно нужно ехать.

— Ладно. Спасибо, Джесс, и, пожалуйста, береги себя.

Его слова звучат пусто, и я вижу, как сильно он пытается сдерживать себя.

— Ладно, пока, — говорю я и ухожу.

Я возвращаюсь к машине, и Кингсли немного расстроен.

— Все в порядке, мы можем ехать.

— Ладно, тебе не нужно еще где-нибудь остановиться, пока мы здесь? Ты действительно не хочешь увидеть своих родителей? — спрашивает он. Мы говорили о моих родителях несколько раз, и я рассказала ему о наших несуществующих отношениях, но думаю, что он все еще надеется, что я изменю свое решение. Мне нравится, что он призывает меня к тому, чтобы иметь стабильные отношения, но я просто не готова бороться с ними. Пока еще не готова.

— Я уже говорила тебе, я не разговариваю с родителями. Я не разговаривала с ними несколько лет.

— Ладно, ладно. Я просто спросил. — Он вскидывает руки в оборонительном жесте, потом помещает их обратно на руль и выезжает на дорогу, но он поворачивает налево, в сторону города, а не направо.

— Ты направляешься не в ту сторону, Кингсли.

— Нет, Джессика, — он передразнивает мою интонацию, и я не могу удержаться от смеха. Он всегда точно знает, что нужно сделать, чтобы на моем лице появилась улыбка. — Я должен заправиться, прежде чем мы поедем. — Он улыбается мне, хватая меня за руку, и переплетает наши пальцы. Мы сидим в комфортной тишине, пока едем по старой асфальтированной дороге.

Все выглядит точно так же. Я чувствую какое-то подобие мира в своем сердце. Я люблю Джейса. Он навсегда останется моей первой любовью, но я знаю, кто я и где должна быть сейчас. Когда я с Кингсли, я просто чувствую себя хорошо. Я открываю свое окно, и мои волосы развеваются от теплого техасского ветерка, мне так хорошо. Кингсли отпускает мою руку и наклоняется вниз, чтобы включить радио. Я слышу ноты Перл Джем «Последний поцелуй» прежде чем вижу грузовик, который едет прямо на нас.

— Кингсли! — кричу я.

***

Мучительная боль.

Тьма.

Я чувствую, как будто в голове кто-то стучит большим молотком, и тупую пульсирующую боль в шее.

— Мэм, вы в порядке. Вы можете открыть глаза? Вы меня слышите, мэм? — спрашивает меня приглушенный голос. Это мужской голос, я никогда не слышала его раньше.

С трудом открываю глаза, и солнечный свет ослепляет меня. Я пытаюсь подняться, несмотря на боль в своей голове, но кто-то останавливает меня. Я дезориентирована, и мое зрение размыто.

— Мэм, пожалуйста, не дергайтесь. У вас сотрясение. Мы отвезем вас на следующей машине скорой помощи, так что вы будете в больнице со своим другом.

Мой друг... Боже мой, Кингсли! Мой туманный разум начинает проясняться, и я вспоминаю. Грузовик появился из-за угла на нашу полосу и ударил нас.

— Где он? Скажите мне, он в порядке? — мой голос хриплый, в горле сухо.

— Я не знаю, мэм. Мы перевезем вас в ближайшее время, и о вас позаботятся. Просто сохраняйте спокойствие. Я уверен, что с вашим другой все будет хорошо.

Он ставит кислородную маску мне на лицо, и я стараюсь дышать. Все будет хорошо, так должно быть. Это просто должно быть. Кингсли большой и сильный. Если мне хорошо, то он наверняка тоже в порядке, да? Меня перемещают на каталку, и вокруг меня начинает суетиться народ. Меня поднимают в скорую и захлопывают дверь. Боль распространяется по всей голове, и я закрываю глаза, морщась от ее интенсивности. Все, что я хочу сделать, это добраться до больницы и узнать, что с Кингсли все хорошо.

***

— Послушайте меня, я хочу знать, все ли в порядке с Кингсли Аррингтоном. Я в порядке! У меня сотрясение, ладно, я понимаю, но я хочу видеть моего друга. Почему никто не скажет мне, как он, черт возьми?

— Мисс Александр, прошу вас, успокойтесь. Я медсестра Гамильтон, и я обещаю, что узнаю о вашем друге. У вас есть посетитель. Если вы будете к этому готовы, мы можем позволить вашему брату зайти.

— Мой брат? — он никак не мог добраться сюда так быстро, но все же.

— Да, он сейчас в коридоре. Вы действительно хотите его увидеть?

Я просто киваю. Я устала, и эта самая худшая головная боль в моей жизни. Если он здесь, я уверена, он думает, что это была еще одна из моих пьяных выходок.

— Она нуждается в отдыхе, поэтому, пожалуйста, не задерживайтесь здесь. — Я слышу, как говорят медсестры, а потом входит Джейс.

Это определенно не мой брат.

— Боже мой, Джесс, я так рад, что ты в порядке, — говорит он и бросается к моей кровати. Облегчение на его лице очевидно. — Мы наткнулись на ДТП после службы, и я увидел, как вас заносят в скорую. Они пускают только семью, так что я солгал. Прости, — говорит он смущенно.

— Все в порядке, Джейс. Я в порядке, правда. Спасибо за беспокойство.

— Мне нужно связаться с твоей семьей? Они знают, что ты в больнице?

— Нет, они не знают, и я бы предпочла, чтобы они не знали. Я в порядке. Уверена, что в ближайшее время выйду отсюда. — Увидеть моих родителей здесь после стольких лет — это последнее, чего я хочу. Я все еще слишком слаба, чтобы разрешать психические и эмоциональные проблемы с моими родителями.

— Ладно, я просто подумал предложить. Тебе нужно что-нибудь?

— Нет, я думаю, нет. Я жду, чтобы узнать, как там Кингсли, но никто мне не говорит. Медсестра должна была это выяснить. Я уверена, что с ним все в порядке, но я хочу знать. Я потеряла сознание от удара и почти ничего не помню.

Он выглядит так, как будто в шоке от моих слов. Это отстой. Он только что похоронил свою маму и теперь слушает меня, когда я говорю о другом парне.

— Ты хочешь, чтобы я сходил и попытался что-нибудь выяснить?

— Джейс, у тебя сегодня был тяжелый день. Тебе не надо ничего делать. Ты должен пойти домой и немного отдохнуть после всего, что ты пережил за последние несколько дней. Я не хочу, но все равно спрашиваю:

— Где Виктория?

Он вздыхает.

— Она в зоне ожидания.

— Ох. Ну, ты явно должен пойти туда. Я уверена, что это последнее место, где она хочет быть.

В этот момент двое полицейских входят в комнату. Я совершенно не представляю, почему они здесь, может, чтобы увидеть меня.

— Извините нас, мисс. Нам нужно поговорить с Вами по поводу ДТП, если вы не возражаете.

— Эм, да, конечно. В чем дело? — спрашиваю я нервно.

— Мэм, транспортным средством, который ударил вас, управлял пьяный водитель. Мы просто должны подтвердить пару незначительных мелочей в нашем отчете, вот и все

— Хорошо.

— Вы помните, видели ли это автомобиль?

— Да, я помню, но все произошло так быстро. Я только увидела грузовик на мгновение, прежде чем все потемнело. Он свернул на нашу полосу, но это последнее, что я помню.

— Все в порядке, спасибо. У нас есть все, что нам нужно, но мы хотели уточнить, есть ли вам что-нибудь добавить о том, что произошло перед ударом.

Заходит врач скорой помощи, и она выглядит по-другому, как-то иначе. Ее лицо мрачное, и она не смотрит мне в глаза. Это плохо. Я знаю, что это.

— Если вы все не против, мне нужно поговорить с пациенткой наедине, — говорит она.

Мое сердце бьется, и я хочу все это прекратить. Я не хочу слышать то, что она собирается сказать мне. Почему я не могу просто перемотать время и вернуться назад? Надвигается что-то страшное, и я не хочу столкнуться с этим. В глазах появляются слезы, и мой подбородок начинает дрожать, даже прежде чем она начинает говорить.

Заткнись.

Заткнись.

Заткнись.

Не говори.

— Мэм, я сожалею, но ваш друг был серьезно ранен. Моя команда и я сделали все что могли, но мистер Аррингтон не выжил.

***

Сейчас, после моего возвращения домой из больницы, у меня есть миллион не отвеченных сообщений от Мерседес. Я бросаю телефон на кровать и дрожащими пальцами открываю тумбочку. Слезы не перестают лить по лицу. Они напоминают мне, что я здесь, что я могу плакать, что я жива. Я должна быть мертва. Вместо Кингсли. Он должен быть здесь, живой. У него была цель, у него была жизнь.

Реальность его смерти продолжает рваться через меня, и я хочу просто прекратить все. Я хватаю бритву и рассеянно обращаю внимание на то, как она блестит, пока я верчу ее между пальцами. Уставившись на лезвие сквозь слезы, я вижу лишь неясные очертания, и я изо всех сил зажмуриваюсь. Я не хочу больше жить жизнью, которую ненавижу. Я протягиваю левую руку и вижу ажурные вены под бледной тонкой кожей. Кровь проходит через них и просит, чтобы ее выпустили. Я подношу лезвие бритвы к своей руке и нажимаю, пока не чувствую острую боль моей разрываемой плоти. Кровь просачивается, и адреналин гудит в моем теле. Печаль в моих слезах смешивается с облегчением в моей крови. Каждый нерв находится в состоянии повышенной готовности. Я медленно веду лезвие вниз по внутренней стороне предплечья к запястью. Чем дальше я веду, тем труднее становится. Кровь больше не сочится. Она течет гораздо быстрее, разливается вокруг меня. Вдруг, я чувствую, что плыву, и боль начинает стихать. Боль внутри меня уменьшается; все, кажется, движется в замедленной съемке. Крови становится все больше, но теперь я вижу только пятна, как дымчатое остаточное изображение салюта на темном ночном небе. Я начинаю думать и смутно понимаю, что порезала себя глубже, чем когда-либо прежде. Лезвие падает на пол и, словно издалека, я слышу, как крошечный кусочек металла отскакивает от керамической плитки. Схватив себя за руку, я пытаюсь зажать разрез на руке, но кровотечение не замедлить.

Страх.

Я должна чувствовать страх. Я должна быть напугана, но этого нет. Жизнь — это либо нажать кнопку «продолжить» или кнопку «выключить». Я больше не могу нажать «продолжить». Мой мир медленно исчезает в черноте, и я ухожу.

Глава

«Самое главное в жизни не то, где мы стоим, а в каком направлении мы движемся».

— Оливер Холмс Вендал

Джессика

Дата добавления: 2016-03-26 | Просмотры: 362 | Нарушение авторских прав