 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
V. Врач с позиции третьего
Около 200 лет тому назад врачи были преимущественно домашними и семейными врачами. Кто бы в семье не заболевал, все члены семьи становились участниками диагностических и лечебных действий врача. В каждом случае врач чувствовал себя ответственным за всю семью, более того – за всех домочадцев, а родственники оставались субъектами, осуществлявшими уход за больным и его лечение. Эти правила распространялись вначале на быт обеспеченных кругов населения, то есть аристократов, интеллигенции и зажиточных купцов, в то время как народ применял средства народной медицины и пользовался услугами немногих «врачей для бедных». Положение кардинальным образом изменилось в XIX и особенно в ХХ веке. С одной стороны, это происходило не только вследствие прогресса в медицине, но и из-за процесса демократизации в низших слоях общества и их интеграции с буржуазией, а также благодаря социальному страхованию, ставшему доступным для многих. Огромное число врачей стало работать в больницах и самостоятельно, получая финансирование от так называемых больничных касс (осуществлявших страхование здоровья). Нести ответственность за домашних и семью становилось все более затруднительным.
Между 1750 и 1850 годами в Европе произошел переход от экономики, основанной на семейном, домашнем производстве (семьи производили в основном только то, что сами потребляли) к глобальной рыночной экономике (обмен товарами на рынке согласно спросу и предложению на основе принципа конкуренции, подобно тому как философы перешли в своих спорах от догматических притязаний к обмену аргументами).
Для того, чтобы в новых условиях удовлетворить спрос на рабочую силу, трудоспособные люди должны были освободиться от своих семейных обязанностей и предоставить себя в распоряжение промышленного производства. Перед ними открывался «трудовой путь». Начиная с этого момента, они каждое утро «шли на работу», не имея более возможности продолжать – в социальном плане – заботиться о нетрудоспособных членах своей семьи. Так появилось то, что стали называть «социальным вопросом»: что нам делать с больными, слабыми, увечными, лишними, если семья уже не в состоянии их обеспечить; зачем они нужны и сколько они будут стоить? Ответом на этот вопрос стала образованная тогда же централизованная система специализированных социальных учреждений, то есть больниц, сумасшедших домов, домов для умственно неполноценных, приютов для увечных, домов престарелых, сиротских приютов, детских садов и тюрем, которые находились на содержании частично у государства, частично у церкви. Общество все сильнее разделялось на экономическую систему для работоспособных и социальную систему для неработоспособных. В этой связи встает вопрос, не произошло ли из-за разделения общества расщепления двух исторически сложившихся и, быть может, антропологических, неразрывно связанных начал внутренней жизни каждого человека, а именно желаний что-либо производить, создавать, но и быть социально активным?
Левинас: не является ли «мое бытие в мире» или «мое место под солнцем», мое жилище противоправным присвоением жизненного пространства, принадлежащего Другим, угнетенным и умершим от голода, изгнанным в третий мир: их оттолкнули, изолировали, лишили родины, разорили, убили? «Мое место под солнцем, - сказал Паскаль, - это начало и прообраз противоправного захвата всей земли». Страх перед возможностью оказаться виновным в любой форме насилия или убийства, несмотря на мое изначальное стремление к невиновности.
Страх перед тем, что я в моем существовании занимаю место другого человека; неспособность занимать место, это утопия в самом глубоком смысле.
Дата добавления: 2016-06-05 | Просмотры: 272 | Нарушение авторских прав |