АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Клиника психопатий

На фоне общей дисгармонии психической личности, непропорционального развития отдельных ее сторон на первый план выступают отклонения в эмоциональной и волевой сфере. Интеллектуальное функционирование, хотя представляет известные особенности, не является чем-либо типическим для психопатий. В интеллекте может не быть каких-либо формальных дефектов, он может быть даже высок, хотя одаренность носит всегда несколько односторонний характер; но возможна более или менее значительная ограниченность и даже дебильность. Несомненно и в случаях резко выраженного врожденного слабоумия нередко наблюдаются такие особенности в эмоциональной и волевой сфере, которые по существу являются тождественными с некоторыми чертами психопатов, например с импульсивностью, эксплозивностью, черствостью, эгоизмом. Они не относятся однако к психопатиям в собственном смысле, так как главным определяющим моментом при них является слабоумие. Очень много изменений наблюдается в эмоциональной жизни психопатов. Здесь возможны различные вариации, причем на одном полюсе будет крайняя сенситивность, на другом—флегматическое равнодушие и тупость. Преобладающей особенностью здесь является неустойчивость настроения, зависимость его от впечатлений окружающего, но иногда на первый план выдвигается настолько значительная повышенная возбудимость, что получается впечатление как бы самостоятельного типа (возбудимые психопаты—Affektmensehen Крепелина). Характерно при этом помимо собственно повышенной возбудимости, что реакция на внешние раздражения оказывается несоразмерной по своей интенсивности, возникает под влиянием самых ничтожных поводов. Поведение такого психопата определяется главным образом повышенной аффективностью, часто оно бессмысленно, необоснованно и не соответствует мировоззрению самого психопата и его социальным установкам в спокойном состоянии. Обычны при этом такие явления, как приступы ярости и гневного неистовства, агрессивность по отношению к окружающим, нередки попытки на самоубийство. Опьянение сильно повышает возбудимость у таких субъектов и делает особенно легким совершение различных актов насилия. По окончании гневной вспышки и вообще в промежутках между приступами психопаты этого рода бывают корректны, благодушны и общительны, сознают неправильность своего поведения и не прочь загладить свою вину перед потерпевшими от их болезненной возбудимости. Если не выделять, как мы это склонны делать, о чем говорилось в главе об эпилепсии, эпилептоидных психопатов в особую группу, а говорить только об эпилептоидных реакциях, возникших вообще на фоне каких-либо основных болезненных состояний, можно сказать, что они нередко наблюдаются именно у возбудимых психопатов. Э. Кан считает, что эксплозивные психопаты его классификации, соответствующие эпилептоидным психопатам, могут быть рассматриваемы или как самостоятельная группа или как подвид возбудимых. Для некоторых случаев типичным нужно считать не столько наклонность к приступам очень большого возбуждения сравнительно с хорошим самочувствием между ними, сколько общий недовольный, раздраженный фон в настроении (раздражительные психопат ы). Если основным является повышенное самочувствие с большой активностью, стремлением к деятельности при значительной в то же время неуравновешенности, то можно говорить о психопатах гипертимиках (К. Шнейдер). Иногда преобладающим моментом в настроении является тоскливость, боязливость, полная апатия и равнодушие или же колебания настроения более длительного характера, причем полосы хорошего самочувствия с веселостью и оживлением сменяются периодами апатии и вялости. От колебаний настроения, свойственных циклотимикам, эти случаи отличаются отсутствием правильности в смене фаз, цикличности в собственном смысле. Чтобы оттенить это различие от циклотимии таких случаев, Э. Кан предлагает для них новое название «пойкилотимики». Несомненно, что психопатиям вообще, как и некоторым другим болезненным состояниям, свойственны более или менее значительные колебания настроения, и не каждое из них указывает непременно на циклотимию. Но, с другой стороны, прав Э. Кан, когда говорит, что при современном состоянии наших знаний никто не может сказать, на каком месте заканчивается круг заболеваний, принадлежащих маниакально-депрессивному психозу. Если справедливо, что этому кругу относятся те состояния, которые Клейстом обозначаются как реактивно-лабильная конституция, то вполне возможно, что так же нужно расценивать иногда и так называемую пойкилотимию, равно как и некоторые случаи веселых, светлых темпераментов, на принадлежность которых к маниакально-депрессивному психозу было указано еще Крепелином.

Еще больше расстройств наблюдается у психопатов в волевой сфере, причем в некоторых случаях они настолько выражены, что дают право на выделение особых типов. В этом смысле должна быть оценена импульсивность, свойственная очень многим случаям психопатии. В прежнее время, а иногда такой взгляд высказывается и теперь, считали возможным говорить об особом импульсивном помешательстве, но в согласии с Э. Каном мы более правильным считаем говорить об импульсивных психопатах. Самое существенное здесь заключается в возникновении внезапных побуждений, противостоять которым оказывается невозможным. От навязчивых влечений они отличаются своей неожиданностью, отсутствием предшествующей более или менее продолжительной стадии борьбы с влечением; кроме того при навязчивых состояниях как таковых дело ограничивается обычно собственно влечением, которое не всегда, а главное не сразу претворяется в действие. Другое существенное отличие заключается в неодинаковой структуре и разной биологической сущности навязчивых влечений и импульсивных действий. Навязчивые действия, как и навязчивые мысли, связаны с различными переживаниями прошлого и имеют в смысле своего содержания известное психологическое основание. Как мы видели, возникновение их вполне соответствует механизму условного рефлекса. Импульсивные же действия относятся к явлениям, протекающим в более ранних в онтогенетическом отношении психических слоях и ближе стоят к инстинктивным движениям и безусловным рефлексам. Таково импульсивное влечение к поджогам (пиромания), воровству (клептомания), к блужданию с одного места на другое (дромомания). Наиболее типические случаи расстройств этого рода даже при наличии психопатической почвы особенно часто развиваются во время таких состояний, как менструации, беременность. Мы уже обращали внимание на то, что при заболевании психозом, например шизофренией, в психике очень часто наблюдаются ясно выраженные архаические тенденции, причем возникновение некоторых явлений можно объяснить как возвращение к давно забытым переживаниям первобытной психики. Таковыми именно являются блуждание, воровство, поджоги (древнее поклонение огню) и даже убийство, которые были нормальными действиями в известном периоде филогенетического развития, но были вытеснены вместе с культурным развитием в область архаических механизмов, выявляемых к жизни только в исключительные моменты, во время сильного аффекта или вообще болезненных состояний. Имея в виду, что и в болезненных переживаниях проявляется только то, что уже заложено в психике, можно думать, что именно по отношению к импульсивным психопатам справедливо указание Крепелина, что психопатические личности в части случаев—это аномалии развития, причем иногда имеются все основания говорить об атавизме. Может быть иногда в этом отношении приходится считаться с тенденциями, которые особенно бывают подчеркнуты у психопатической личности, именно с стремлением утверждению собственной значительности и к признанию ее другими. Так можно расценивать иногда импульсивное стремление к поджогу, причем пожар как стихийное явление и переполох, который он производить вокруг, могут доставить удовлетворение указанным тенденциям в личности поджигателя; так же можно рассматривать импульсивное стремление к убийству, отравлению, писанию анонимных писем неприятного содержания. Имеет значение, что возникшее стремление обычно не находит себе достаточного противодействия ввиду того, что психика находится не вполне на высоте или вследствие общего недоразвития или вследствие временного болезненного состояния, как например бывает в переходные периоды. Так стремление к поджогам преимущественно наблюдается у подростков и молодых субъектов, так же дело обстоит с импульсивным стремлением убивать детей, доверенных их попечению, у молодых нянек. В этом случае приходится считаться и с экзогенными, в частности психическими, моментами, утомлением, связанным с бессонными ночами, часто с профессиональным переутомлением, на почве которого возникает ненависть к ребенку, иногда тоска по родине, естественная у девушки-подростка, оторванной от своей семьи и деревенской обстановки и перенесенной в чуждую атмосферу.

Соблазны большого города играют известную роль и в происхождении некоторых случаев краж товаров, разложенных на прилавках больших магазинов и иногда совершенно ненужных похитителю или похитительнице. Импульсивным является иногда стремление к пьянству или вообще употреблению наркотических средств. В основе импульсивных действий иногда лежат сексуальные моменты, но здесь мы переходим к другой группе явлений, характерной для психопатов, особенно для некоторых. Расстройства сексуального порядка играют чрезвычайно большую, можно сказать исключительную роль у психопатов. Это прежде всего объясняется особенным развитием у них вообще жизни инстинктов, в частности полового. Для психопатов характерна не только общая дисгармония всей психической жизни во вполне развитом ее состоянии, но и значительные нарушения в порядке развития отдельных сторон. Сексуальные влечения у психопатов нередко проявляются необычайно рано, но это раннее их появление далеко не всегда может считаться указанием на имеющую впоследствии обнаружиться большую сексуальную активность; как и в других случаях ранних развитии, оно нередко как раз является симптомом не силы, а слабости. Половое влечение как таковое у психопатов всегда достаточно сильно, чтобы направить внимание на эту область. Можно сказать даже, что внимание их в этом отношении особенно обострено, в связи с чем психопаты обычно очень переоценивают значение всех моментов, имеющих отношение к этой области, но обострение внимания не соответствует достаточно активной сексуальности в собственном смысле, причем нередко наблюдается несомненная слабость чисто физиологического порядка. Для психопатов типичным нужно считать вообще незрелость, неполное развитие сексуальной жизни, остановку ее развития на известных инфантильных периодах. Сексуальная слабость сама по себе представляет благоприятную почву для различного рода уклонений в этой области. Слабо выраженная и недостаточно оформления в смысле направления к своей прямой цели — деторождению — сексуальность может очень легко пойти по пути различных извращений. Прежде всего нужно иметь в виду, что недостаточно сильное влечение для того, чтобы достичь необходимой для совершения полового акта силы, нуждается в более сильных раздражениях, а последние имеются налицо в извращениях. Это видно на том факте, что извращения нередко возникают не только на почве врожденных, но и приобретенных болезненных состояний, сопровождающихся половой слабостью, например старческого слабоумия, прогрессивного паралича, хронического алкоголизма. Можно считать, что в этом отношении так называемая педофилия психопатов—половое влечение, направленное на детей,—явление одного порядка с частыми попытками половых насилий слабоумных стариков над детьми и малолетними. До известной степени так нужно смотреть и на явления садизма и мазохизма, объединяемые по предложению Эйленбурга под общим именем алголагнии, хотя здесь, в особенности по отношению к первому, особенно ясно выступает, что половое извращение, как и вообще может быть проявление психопатии, представляет непропорциональное и чрезмерное развитие одной какой-нибудь стороны, свойственной и нормальной психике. Акты жестокости, совершаемые сексуальным психопатом над своим партнером в половом акте (садизм), равно как и достижение полового удовлетворения только при получении от другой стороны физической боли (мазохизм) несомненно имеют свои прообразы и в нормальном половом акте. К садистам нужно отнести и так называемых подкалывателей, наносящих для получения сексуального удовлетворения каким-нибудь острым предметом болезненные уколы женщинам, встречаемым на улицах, обыкновенно в такой обстановке, когда не к кому обратиться за помощью или хотя бы для того, чтобы призвать в качестве свидетеля. В дореволюционный период садистические тенденции находили себе выход иногда в применении с особенной жестокостью телесных наказаний, как бывало при отбывании солдатчины или очень часто в школах. Особую форму садизма в смысле получения сексуального удовлетворения путем душевного мучительства можно было видеть у некоторых дореформенных педагогов, прославившихся своей жестокостью, связанной с издевательствами над своими жертвами на экзаменах. Интересный случай этого рода был описан Н. В. Краинским. Слабостью нормального полового влечения нужно до известной степени объяснять и такие извращения, как геронтофилию (влечение к субъектам пожилого возраста), некрофилию (половые акты над трупами) и скотоложство; в последнем случае нередко приходится считаться с более или менее резким слабоумием.

В значительной части случаев развитие сексуальных извращений можно рассматривать как задержку сексуальности на ранних стадиях с гипертрофией некоторых чисто инфантильных сторон. Сюда нужно отнести нарциссизм, гомосексуальные наклонности и в особенности половое стремление, направленное на ближайших родственников. В первом случае речь идет об аутоэротизме—половом влечении, направленном на самого себя и выражающемся главным образом в любовании собственным телом. Близко к этому стоит эксгибиционизм—стремление обнажать для получения полового удовлетворения свои половые органы в присутствии лиц другого пола. Аутоэротизмом является и мастурбация, выполняемая иногда путем раздражения половых органов, иногда только при помощи фантазии, выбывания в своем воображении сексуальных картин (психический онанизм). Слабость нормального полового влечения можно видеть и в основе гомосексуализма, при котором оно направлено на субъектов того же пола (педерастия у мужчин, лесбийская любовь и нимфомания у женщин). Патологией в собственном смысле нужно считать только те случаи, когда половое влечение может найти удовлетворение исключительно таким ненормальным путем при возможности нормальных половых отношений. Явлением того же порядка до известной степени является влечение к актам кровосмешения (и н-ц е с т), элементы которого имеются в инфантильном влечении сына к матери и дочери к отцу (Mutter-Vaterkomplex).

В некоторых случаях гомосексуальные наклонности выражаются не в стремлении к сексуальному сближению с лицами того же пола, а исключительно в наклонности одеваться несоответственно своему полу, например иногда попадаются молодые люди, которые с детства любят наряжаться в женские платья, равно как и девушки, предпочитающие носить мужской костюм; нередко в последнем случае в основе лежит просто предпочтение более простой мужской одежды и притом гораздо более удобной при некоторых условиях работы, но очень часто такая тенденция к переодеванию указывает на аномалию сексуальных влечений. При этом она иногда наблюдается вместе с гомосексуальными наклонностями как таковыми, иногда же представляет самостоятельную аномалию, при которой переодевание является самоцелью, и в таких случаях носит название трансвестизма (от vestis—одежда). До известной степени родственен рассматриваемому явлению так называемый фетишизм, когда сексуальное влечение (речь идет обыкновенно о мужчинах) направляется на фартуки, косынки или другие какие-либо предметы женского туалета. У Мопассана имеется интересное описание одного случая фетишизма, направленного на женские ботинки. Предметы, являющиеся фетишами, служат объектами любования, нежных ласк, в результате которого достигается не только половое возбуждение, но и соответствующее удовлетворение, сопровождаемое эякуляцией, иногда при участии мастурбации. Очень важный момент это то, что сделаться фетишем могут не новые предметы, купленные в магазине, а бывшие в употреблении, причем большую роль по-видимому играют при этом обонятельные ощущения. В одном случае, бывшем под нашим наблюдением, мужчина средних лет, имевший жену и несколько детей, последние годы мог удовлетворять себя в половом отношении только при помощи женских юбок, обязательно бывших в употреблении, в особенности сильно заношенных и пропитанных запахом пота. Так как его жена естественно не давала ему для этой цели предметов своей одежды, то он покупал необходимые ему юбки на базаре; он надевал их на себя, завертывался в них с головой, онанировал и получал полное удовлетворение. Иногда явления фетишизма ведут к своеобразному коллекционированию. К. Пельман в своей монографии «Psychische Grenzzustдnde» приводит историю болезни одного мужчины, для которого фетишем являлись фартучки девочек-школьниц. Увидя фартучек на девочке где-либо на улице, он старался приложить все усилия к тому, чтобы приобщить его к своей коллекции, нередко он покупал фартучки, иногда выманивал хитростью, иногда не останавливался перед насилием. Такое же коллекционирование, носящее характер известного полового извращения, можно видеть у приводимой в той же книге больной, которая составила себе своеобразную коллекцию из ночных горшков, принадлежавших в свое время известным в истории женщинам, как например Марии Стюарт, Монтеспан.

Во многих случаях проявления психопатии легче всего могут быть поняты с точки зрения аномалии характера или вообще как отклонения в сформировании личности. При этом в некоторых случаях симптомы, находящиеся в центре клинической картины, иногда с полным основанием можно рассматривать как зафиксирование и гипертрофирование отдельных сторон, особенно выпукло выступающих в личности маленького ребенка. Известно, какое большое значение имеет для развития личности утверждение своего «я». своего значения, своих интересов. В этом отношении вполне понятны эгоцентризм и эгоизм ребенка, который постоянно повторяет «я сам» и стремится делать все самостоятельно. Эта черта может быть основной в картине психопатии, давая право говорить как об особых типах об эгоцентриках—психопатах, переоценивающих себя. Для утверждения личности необходимо, чтобы ценность ее была признана и другими. Иногда эта особенность настолько доминирует в картине психопатии, что приобретает характер чего-то особенного, давая право говорить как об особом типе о психопатах, ищущих оценки (Geltungsbedьrfige). Иногда средством для достижения цели—утверждения личности и отстаивания ее интересов—является наклонность спорить с окружающими по всякому поводу, нередко самому незначительному. При этом сущность разногласия, из-за которого возник спор или даже ссора, обычно отступает далеко на задний план, так что постоянные споры в конце концов становятся самоцелью. Получается как бы особый тип—психопаты-спорщики и псевдокверулянты. От параноиков-кверулянтов они отличаются отсутствием бредовых интерпретаций. В некоторых случаях основным моментом является то, что психопатичная личность лучше всего себя чувствует в атмосфере борьбы, постоянной войны с окружающими, причем благодаря своей активности нередко оказывается в положении завоевателя. Э. Кан выделяет особый тип активных аутистов. Иногда при этом приходится считаться с тем, что возбуждает и повышает активность до той высоты, при которой личность больше всего может выявить себя, сознание опасности положения, переживания, связанные с риском. Эти черты естественно могут иногда привести к авантюризму, равно как и толкнуть на путь преступлений. Таким же средством если не утверждения, то хотя бы фиктивного сохранения ценности собственной личности является иногда отказ от активной борьбы с жизненными затруднениями и уход в мир грез и фантазий. С этой же точки зрения можно рассматривать наклонность не только к фантазированию, но и к усиленному продуцированию различного рода ложных утверждений, нередко целых несоответствующих действительности историй. Эта pseudologia phantastica, понятие о которой было выдвинуто еще Дельбрюком, возникая из потребности утверждения ценности собственной личности, хотя бы и путем фиктивных построений, нередко усиливается до такой степени, что становится как бы самоцелью, причем псевдологическая продукция ни в какой мере не соответствует интересам психопата, а иногда приносит ему несомненный вред. Характерно при этом, что псевдолог совершенно не имеет в виду обмануть кого-нибудь и искренно убежден в тот момент по крайней мере, когда рассказывает свои небылицы, в их истинности. Несомненно однако, что псевдолог при этом, обманывая прежде всего самого себя, выявляет тенденцию личности увеличить свою значительность, так как его болезненная наклонность нередко дает ему возможность быть в центре внимания. Отсутствием целевых установок в смысле достижения каких-либо материальных выгод псевдолог-фантаст отличается от другого типа психопатов—лжецов и мошенников. В том и другом случае однако имеются общие черты—очень большая живость фантазии и способность к творчеству, дающие возможность настолько реально, ярко и правдоподобно представить известные явления, что у слушателей не возникает сомнений в их истинности. Псевдолог, или мифоман (по терминологии Дюпре), отличается от мошенника по выражению Кронфельда тем, что первый обманывает себя, а второй—других. Если обратиться к литературным образам, то примером первого может служить знаменитый Тартарен из Тараскона Додэ, а второго — гоголевский Хлестаков. Самым ярким примером психопатов второго рода может служить также сделавшийся исторической личностью шарлатан Калиостро.

Характерологическая точка зрения оказывается продуктивной и при изучении тех психопатов, которые могут быть названы истерическими личностями. Когда для более ясного понимания сущности самого психоза определилась необходимость характерологического изучения, одними из первых были описаны особенности истерического характера или, по бывшему одно время в большом употреблении, но менее целесообразному названию, истерической конституции. Самым существенным здесь являются очень большой эгоцентризм и эгоизм, стремление к красивой позе, стремление казаться лучше, интереснее, значительнее, чем позволяет это думать действительность. Здесь в особенности сильно выражена жажда признания ценности своей личности другими, причем этому моменту придается настолько большое значение, что истерическая личность для удовлетворения своего болезненного самолюбия не останавливается ни перед какими средствами. Таковым прежде всего является инстинктивное стремление всегда играть какую-нибудь роль, выставить себя перед другими в качестве особенно интересной, талантливой личности, которую не понимают и не умеют ценить другие, стремление выставить себя как глубоко чувствующую и тонкую натуру, которая при попытках осуществить свои высокие стремления наталкивается на грубость окружающих, причем очень часто оказывается в положении жертвы. Средством для привлечения внимания являются также различные фантастические истории, на которые оказываются очень способными психопаты этого рода благодаря своей живой фантазии; при этом дело нередко доходит до обманов и симуляции различных болезненных явлений. Каждому психиатру, имеющему более или менее значительный опыт, известны случаи, когда больные этого рода устраивают себе искусственное повышение температуры, кровавую рвоту или рвоту фекальными массами, заявляют о полном отсутствии аппетита, о возможности для себя обходиться без пищи, питаясь в то же время тайком от окружающих. Типична также в данном случае вместе с крайним эгоцентризмом значительная узость сознания, благодаря которой из окружающего воспринимаются только те впечатления, которые соответствуют внутренним ожиданиям Сольного; для всего же того, что не соответствует их психическим установкам, они оказываются как бы слепыми и глухими; так же услужливыми оказываются их воспоминания. Благодаря всему этому их представления об окружающем и в особенности рассказы о различных событиях, в которых они более или менее заинтересованы, обычно полны вопиющих противоречий с действительностью. Нужно иметь в виду, что при этом всегда играет большую роль и значительная примесь сознательных вымыслов. С последними тем больше приходится считаться, что они обычно построены со свойственной таким больным живой фантазией и нередко сопровождаются талантливой инсценировкой. Для характеристики истерической личности могут служить также очень большая внушаемость и самовнушаемость, живая эмоциональность и резко выраженная наклонность реагировать на впечатления окружающего, затрагивающие в особенности их интересы, бурными вспышками эмоциональности, по своей интенсивности совершенно не соответствующими вызывающим их обстоятельствам. Основным в этой группе является по К. Ясперсу стремление казаться больше, чем это есть на самом деле. К. Шнейдер не считает целесообразным говорить об истерическом характере или истерических личностях и относит личности с описанными особенностями в группу психопатов, ищущих оценки.

Многим психопатическим личностям помимо их эгоцентризма свойственно в большой степени безразличие к интересам других, делающее их в известном смысле морально тупыми и антисоциальными. Эти особенности однако не носят характера активности и не связаны с тенденцией сознательно причинять зло другим; они носят как бы характер особых пассивных защитных механизмов неполноценной личности, не могущей справиться с жизненными затруднениями, не прибегая к каким-либо особым средствам. Но есть довольно большая группа психопатов, в которой этот анэтический симптомокомплекс не только выражен очень резко, но и носит характер большой активности и действенности, являясь источником очень большой социальной опасности. Что этот признак может быть очень выпуклым и основным в структуре личности, видно из того, что на него было обращено внимание еще в середине прошлого столетия. Этот период времени, как было указано в соответствующем месте общей части, характеризовался тем, что отдельные ярко бросающиеся в глаза признаки нередко возводились до степени болезни. Естественно, что к таким болезням, как мания самоубийства, клептомания, гнев, Притчард присоединил свое известное нравственное помешательство (moral insanity).

Это нравственное помешательство, или, как иногда говорят, моральная тупость, являясь по мнению Крепелина своего рода пороком развития, представляет главный определяющий признак для той группы психопатов, которые носят название антисоциальных, врагов общества, или, как называет их Э. Кан, холодных аутистов. Свойственная им холодная жестокость и тупое безразличие к чужим интересам, очень большая воля в связи с достаточным интеллектом являются причиной того, что корреляции этого вида психопатий с преступностью особенно велики. Чертами холодной жестокости и неукротимой волей, с которыми осуществляются задуманные планы, к антисоциальным психопатам приближаются до известной степени так называемые фанатики. Им чужды однако эгоистичные установки, и если они совершают много жестокостей, то не из личных выгод, которые обычно оставляются в полном пренебрежении, а для устранения препятствий, стоящих на пути к достижению намеченной цели. Последняя в конечном итоге имеет в виду счастье и благо всего человечества, хотя и понимаемые очень своеобразно. Болезненным делает психопата-фанатика именно эта односторонность и концентрация внимания на какой-либо одной идее, осуществление которой рассматривается как дело всей жизни. От антисоциальных психопатов они отличаются также и наличностью несомненной эмоциональности, хотя и мало сказывающейся в каких-нибудь обычных выразительных действиях, но несомненно влияющей на все поведение.

Полной противоположностью фанатикам с их неукротимой волей и железной энергией могут считаться неустойчивые психопаты (Haltlose по Крепелину, называемые также instable). Характерными являются слабость воли и легкая подчиняемость окружающей среде; поведением управляют минутные желания и капризы, благодаря чему оно оказывается нестойким и непоследовательным; трудоспособность более или менее резко падает, чему способствует и наклонность к различного рода излишествам, в особенности легко возникающая, если больные попадают в дурные условия. На этой почве чрезвычайно легко развивается стремление к наркотикам разного рода и прежде всего к алкоголю. Естественно, что психопаты этого рода с трудом удерживаются на одном месте, переходят от одного к другому, обычно к худшему, нередко дело заканчивается полным опусканием на дно, бродяжничеством, проституцией и преступлениями. Такая характеристики этого типа психопатов дана еще Крепелином; она рисует настолько определенный тип, действительно часто встречающийся, что самое понятие и обозначение сохранилось во всех последующих классификациях психопатий. Все же эта нестойкость, неустойчивость имеет различные оттенки, благодаря чему характеристика этого типа у различных авторов и отграничение от других не вполне одинаковы. К частой перемене мест психопата может привести не столько слабость воли, сколько слабая способность адаптации, недостаточная гибкость психики вместе с некоторой недостаточностью интеллекта. Иногда при этом определяющую роль играет несоответствие между сравнительно большими претензиями и слабой одаренностью. Задаваясь чересчур большими целями, психопат естественно оказывается не на высоте и, не будучи в состоянии удовольствоваться вследствие особенностей своей психики скромным положением, берет себе работу не по силам, и в результате не в состоянии нигде удержаться сколько-нибудь прочно. Блейлер дал этому типу название относительного слабоумия — Verhultnissbludsinn. Применяется иногда и термин «салонный идиот», так как психопаты этого рода нередко обладают достаточным внешним лоском и самоуверенностью, с которой держатся в обществе. П. Б. Ганнушкин приблизительно тот же тип называет конституционально-глупыми. Э. Кан, обращая внимание на то, что нестойкость и слабость воли являются иногда выражением постоянных колебаний между двумя полюсами, из которых один характеризуется переоценкой своего «я», а другой—переоценкой окружающего, считает возможным говорить об особых амбитендентных психопатах: по его мнению на почве таких особенностей личности часто возникают различные невротические реакции.

Неустойчивые психопаты, равно как истерические личности, характеризуются признаками, относящимися не к одной только стороне, например к влечениям, темпераменту и прочему, а рядом признаков, относящихся ко всем им. Поэтому Э. Каном они относятся в особую группу сложных психопатий. Такими же являются и так называемые шизоидные психопаты. По первоначальному пониманию это должно быть что-то промежуточное между нормальной психикой и шизофренией. В части случаев это — препсихопатическая личность шизофреника, именно тот симптомокомплекс из аутизма, недоверчивости, замкнутости, иногда импульсивности и нелепости поведения, на фоне которых нередко развивается шизофренический процесс. С соматической стороны это преимущественно астеники или гигантики, часто с неуклюжестью, угловатостью движений. Поведение их неровно, порывисто, импульсивно. В работе они то небрежны и крайне неаккуратны, то в течение известного периода времени необычайно прилежны. Среди окружающих они часто считаются чудаками, так как живут уединенно, обособленно, нередко затрачивают очень большую энергию на изучение практически мало пригодных знаний, собирают коллекции ни на что ненужных вещей. Мышление их характеризуется очень большой абстрактностью, отвлеченностью, склонностью к фантазии и резонерству: при наличии хорошей одаренности они могут проявить большую способность к продуктивному творчеству в области философского или поэтического творчества. Кречмер, давший подробное описание шизоидных личностей именно в этом смысле, указывает, что неуклюжий, аутичный и как будто тупой с виду юноша, бесцельно проводящий свои молодые годы, вдруг может выпустить томик стихотворений с нежнейшими настроениями. Для эмоциональной сферы шизоидов характерны постоянные колебания между двумя полюсами: крайней холодностью, тупостью, равнодушием к окружающему и крайней чувствительностью, ранимостью. Их болезненная щепетильность может более всего выявиться в различных неприятных ощущениях, головных болях, повышенной возбудимости и раздражительности; иногда при этом наблюдается много навязчивых мыслей и страхов, так что в общем может получиться впечатление больного с невротическими реакциями; при ближайшем рассмотрении этих случаев оказывается однако, что здесь симптомы, импонирующие как невротические, являются только внешней оболочкой для иной сущности, имеющей типично шизоидную структуру. Психиатрическая клиника II ММИ обозначает эти случаи как шизоидных невротиков, помня при этом, что шизоиды как таковые не страдают процессом и не должны обнаруживать типичной для шизофрении деградации и слабоумия. Иногда шизоидная неустойчивость может привести к безудержному пьянству, которое является прежде всего выражением беспорядочности поведения и отличается от других видов алкогольных заболеваний. Бинсвангер выделяет такие случаи в особую группу под названием шизоидных алкоголиков.

Более точное выяснение того, что представляют шизоидные личности, требует прежде всего разрешения вопроса об отношении психопатии этого рода к шизофрении. Первоначальный взгляд, что первая есть только более легкая и начальная форма шизофренического процесса, как бы преддверие к шизофрении, не может считаться правильным для некоторых, по К. Шнейдеру очень редких случаев, и не только потому, что очень часто всю жизнь дело ограничивается шизоидными чертами, не давая процесса. Прежде всего имеет значение, что, как показал Гофман при выяснении особенностей личности, давших в конце концов шизофренический процесс, только приблизительно в 60 % можно констатировать шизоидные черты. Как теперь можно считать установленным, шизоидность или шизоидия может наблюдаться без всякого отношения к шизофрении, так как она представляет абстракцию из таких черт, которые могут быть у каждого человека. Как циклоидные или синтонные черты, так и шизоидные широко распространены и в норме; они могут наблюдаться у одной и той же личности, причем пропорция тех и других может меняться в зависимости от возраста или каких-либо экзогенных моментов. С наступлением периода увядания шизоидные терты, в особенности замкнутость, недоверчивость, значительно увеличиваются. Такие же изменения в личности могут наступить под влиянием неблагоприятных психических влияний и соматических, в частности инфекционных, заболеваний. Кроме собственно шизоидности, как выражения прирожденного психического склада, приходится говорить о шизоидировании личности под влиянием экзогенных моментов, например туберкулезной интоксикации. 1 ак как самое название шизоид связано с презумпцией чего-то болезненного, а, как видно из сказанного, шизоидность может не иметь ничего общего ни с шизофренией, ни вообще с болезнью, то понятно предложение Бострема заменить термин шизоидность словом дистонность. Все же в главной своей массе шизоидные психопаты и по данным генеалогического изучения и по преобладающим соматическим типам должны быть отнесены к шизофреническому кругу заболеваний; можно думать, что и так называемое шизоидирование под влиянием внешних моментов в значительной мере представляет выявление скрытого конституционального предрасположения; это в особенности относится к шизоидированию под влиянием туберкулеза, ввиду очень больших корреляций его с астеническим сложением, а последнего в свою очередь—с шизофренией. В согласии с этим Э. Кан дает такое определение шизоидных психопатов: это дистонные личности с аутистическим, амбитендентным, реже эгоцентрическим характером, с конституциональным предрасположением к шизоидным реакциям и шизофренным заболеваниям и с отрицательным сродством к пикническому сложению.

Дата добавления: 2015-02-06 | Просмотры: 676 | Нарушение авторских прав