АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 8. – Я не совсем уверен, что борьба с полиомиелитом так уж полезна и необходима

– Я не совсем уверен, что борьба с полиомиелитом так уж полезна и необходима.

Эти слова произнес Юстас Суэйн, миллионер, король империи универсальных магазинов, филантроп и член попечительского совета больницы Трех Графств.

– Разумеется, вы шутите! – воскликнул председатель совета Ордэн Браун. Происходило это в библиотеке старого, но все еще импозантного особняка Суэйна в восточном предместье Берлингтона. Кроме Суэйна и Ордэна в обшитой темным дубом библиотеке присутствовали О'Доннел, жена Ордэна Амелия Браун и замужняя дочь Юстаса Дениз Квэнтс.

Кент О'Доннел медленными глотками попивал коньяк, удобно устроившись в глубоком кресле, которое сразу же облюбовал, как только общество, отобедав, перешло в библиотеку. Оглядывая темные панели, массивные балки потолка, переплетенные в кожу книги в шкафах вдоль стен, огромный, как пещера, камин, где лежали не поленья, а целые бревна, он подумал, что во всей этой обстановке есть что-то средневековое. Да и сам Суэйн в кресле с прямой спинкой чувствовал себя королем, а гости, расположившиеся перед ним полукругом, были всего лишь его свитой.

– Нет, я вполне серьезно, – сказал Суэйн, отставив рюмку с коньяком и наклонившись вперед. – Покажите мне ребенка на костылях, и я первый вытащу из кармана свою чековую книжку. Но это частности, а я имею в виду проблему в целом. Я убежден – и готов спорить с каждым, кто вздумает отрицать это, – что мы способствуем ослаблению рода человеческого.

Это все было знакомо О'Доннелу, поэтому он лишь из вежливости спросил:

– Вы предлагаете прекратить исследования, затормозить прогресс медицины и вообще перестать бороться с болезнями? – Увы, это невозможно, – заметил Суэйн. О'Доннел рассмеялся:

– Тогда не вижу предмета спора.

– Вот как! – Суэйн даже стукнул кулаком по ручке кресла. – Следовательно, нечего возмущаться нелепостями, если невозможно предотвратить их?

– Понимаю, – неопределенно сказал О'Доннел, не желая продолжать этот спор. Он опасался, как бы это не повредило тому делу, ради которого они с Ордэном Брауном пришли сюда. Он окинул взглядом присутствующих. Амелия Браун дружески улыбнулась ему – она была прекрасно осведомлена о всех проблемах больницы. Дочь Суэйна с интересом прислушивалась к разговору.

За обедом О'Доннел ловил себя на том, что взгляд его то и дело останавливался на Дениз Квэнтс.

Трудно было поверить, что изящная воспитанная Дениз – дочь этого грубияна, прожженного дельца, выдержавшего не одну жестокую схватку в мире большого бизнеса. Ему и сейчас доставляло удовольствие шокировать собеседника грубым словом или бесцеремонностью манер. Иногда О'Доннелу казалось, что старому Суэйну не хватает былых потасовок с конкурентами и он ищет стычек – хотя бы словесных. Кроме того, старика, должно быть, донимали больная печень и ревматизм.

Дениз удивительным образом умела двумя-тремя словами сгладить неприятное впечатление от бестактности отца. О'Доннел находил, что она очень красива той особой поздней красотой, которой нередко расцветает женщина в сорок лет. Из разговора он понял, что она довольно часто навещает отца в Берлингтоне, хотя постоянно живет в Нью-Йорке. Если она пару раз и упомянула о детях, то о муже не обмолвилась ни словом. Следовательно, заключил он, она или разведена, или же живет отдельно. Мысленно он вдруг почему-то сравнил светскую Дениз с Люси Грэйнджер, которая целиком поглощена своей работой. Какой тип женщины должен больше нравиться мужчинам? Дениз, должно быть, блещет в обществе и вместе с тем прекрасная жена и хозяйка.

Эти мысли были прерваны самой Дениз, которая, наклонившись к нему, вдруг сказала:

– Неужели вы так легко уступите поле боя, доктор О'Доннел? Отец просто несносен со своими рассуждениями.

– Какое поле боя? Ерунда. Вопрос совершенно ясен, – сердито фыркнул Суэйн. – Испокон веков природа сама контролировала рост населения, сохраняя равновесие. Когда чрезмерно повышалась рождаемость, на помощь приходил голод.

– А иногда это делала политика. – подал реплику Ордэн Браун. – Тут действовали не одни только силы природы.

– Допустим, – пренебрежительно отмахнулся Суэйн. – Но какую вы видите политику в том, что слабый погибает, а выживает наиболее приспособленный?

– Слабый или тот, кому просто не повезло? «Ну что же, если ты хочешь спорить, давай поспорим», – подумал О'Доннел.

– Нет, именно слабый. – В голосе старика послышалось явное раздражение, но, кажется, он этого и хотел – раздражаться и кричать. – Чума и эпидемии убирали слабых, а сильные выживали. Естественным образом поддерживался нужный уровень. Природа знала, что делает. Сильные продолжали жизнь на земле, они давали новое потомство.

– Неужели, Юстас, вы действительно считаете, что человечество вырождается? – воскликнула Амелия Браун, и О'Доннел увидел, что она улыбается. Она, должно быть, хорошо знала все штучки старика Суэйна.

– Да, мы вырождаемся, по крайней мере здесь, на Западе. Мы продлеваем жизнь калекам, слабым и больным. Мы взваливаем на плечи общества груз из людей бесполезных и никчемных, не способных принести пользу обществу. Вот скажите мне, зачем нужны все эти санатории и больницы для неизлечимо больных? Говорю вам, медицина сегодня занята только одним – как сохранить жизнь тем, кто должен умереть. Мы делаем все, чтобы они жили и плодили себе подобных. И так до бесконечности.

– Наука пока еще не установила непосредственной связи между болезнями и наследственностью, – заметил О'Доннел.

– В здоровом теле здоровый дух, – огрызнулся Суэйн. – Разве дети не наследуют все слабости и пороки родителей?

– Не всегда. – Спорили теперь только О'Доннел и старый магнат.

– Но в большинстве случаев, не так ли?

– Бывает, что и так.

– Не поэтому ли у нас так много психиатрических больниц?

– Возможно, мы просто больше стали уделять внимания психическому здоровью населения в целом.

– А возможно, мы просто стали заботиться о том, чтобы сохранить для общества побольше никчемных и больных людей. Да, да, никчемных, слабых людей! – передразнил его Суэйн. Он распалился так, что почти кричал и даже закашлялся. «Надо по осторожней, – подумал О'Доннел, – а то еще его хватит удар».

Старик отпил немного коньяку и, словно угадав мысли О'Доннела, сердито проворчал:

– Не беспокойтесь, молодой человек. Еще неизвестно, кто кого переспорит.

О'Доннел все же решил умерить пыл и вести спор в более спокойных тонах. Поэтому он как можно спокойнее заметил:

– Мне кажется, вы забываете об одном, мистер Суэйн. Вы считаете болезни естественным регулятором в жизни общества. Но многие болезни отнюдь не результат естественного развития общества. Они результат окружения, условий, созданных самим человеком. Плохие санитарные условия, нищета, трущобы, загрязнение воздуха. Все это не естественные, а искусственно созданные условия.

– Но они часть эволюции человеческого общества, а эволюция – естественное явление в природе. Это все – процесс сохранения равновесия.

О'Доннел подумал: «Да, тебя не так-то легко сбить с твоих позиций». Но теперь он не намерен был уступать:

– В таком случае медицина тоже часть естественного процесса поддержания равновесия в природе.

– Откуда вы это взяли? – сердито огрызнулся Суэйн.

– Потому, что она тоже часть эволюции человеческого общества. – Несмотря на свое решение не горячиться, О'Доннел почувствовал, что говорит резче, чем хотел бы. – Любое изменение окружающей среды ставит перед медициной новые проблемы. И медицина пока еще не может решить их полностью. Она постоянно отстает.

– Но все эти проблемы ставит перед собой сама медицина, а отнюдь не природа. – Глаза Суэйна недобро блеснули. – Если бы мы не вмешивались, природа прекрасно справлялась бы со всеми проблемами еще до того, как они возникнут. В результате естественного отбора выживает сильнейший.

– Вы ошибаетесь. – О'Доннел уже забыл о всякой осторожности и дипломатии – он скажет этому старику все, что думает. – У медицины лишь одна задача, всегда была и всегда будет. Помочь каждому отдельному человеку выжить. – Он остановился. – А это один из самых главных и самых древних законов природы.

– Браво! – не удержавшись, воскликнула Амелия Браун.

О'Доннел продолжал:

– Вот почему мы боремся с полиомиелитом, мистер Суэйн, с чумой, корью, тифом, сифилисом, туберкулезом и раком. Вот зачем строим санатории и больницы для хронических больных. Вот почему сохраняем жизнь людям как сильным, так и слабым. Потому что человек должен жить. Это единственная задача медицины.

Он ожидал яростной ответной атаки. Но Суэйн промолчал, а затем, взглянув на дочь, вдруг спокойно произнес:

– Дениз, налей доктору О'Доннелу еще коньяку. Когда Дениз склонилась над ним, чтобы наполнить его рюмку, О'Доннел уловил легкий запах ее духов и вдруг почувствовал неудержимое желание коснуться рукой ее мягких темных волос. Но Дениз уже подошла к отцу.

– Раз ты действительно так думаешь, отец, не понимаю, для чего ты состоишь членом больничного совета? – спросила она, тоже подливая ему коньяк в рюмку.

Юстас довольно хмыкнул:

– А для того, чтобы Ордэну Брауну и другим было на что надеяться – авось я что-нибудь да и оставлю им в своем завещании. – Он кинул взгляд на Ордэна. – Они уверены, что ждать уже осталось недолго.

– Вы несправедливы к своим друзьям, Юстас, – ответил Ордэн Браун полушутя-полусерьезно.

– А вы порядочный лгун. – Старик явно наслаждался ситуацией. – Ты спрашиваешь, Дениз, зачем я состою в опекунском совете больницы? Да потому, что я реалист и практик. Что-либо изменить в этом мире я уже не могу, а вот служить неким регулятором равновесия я еще в силах. Я знаю, многие считают меня ретроградом, человеком, мешающим прогрессу.

– Разве вам кто-нибудь это говорил, Юстас? – воскликнул Ордэн.

– Разве обязательно говорить об этом? – И Суэйн не без злорадства посмотрел на председателя попечительского совета. – Я знаю только одно: каждому делу нужен тормоз, этакая сдерживающая сила. Не станет меня, сами начнете искать кого-то другого.

– Вы говорите глупости, Юстас. Наговариваете на себя бог знает что. – Ордэн Браун тоже решил поиграть в откровенность. – Вы сделали немало хорошего здесь, в Берлингтоне.

Старик вдруг словно съежился и стал меньше в своем кресле.

– Знаем ли мы истинные мотивы своих поступков? – А затем, подняв голову, сказал:

– Разумеется, вы ждете от меня немалых пожертвований на все это ваше строительство?

– Откровенно говоря, мы надеемся на ваш обычный взнос, – смиренно промолвил Ордэн.

– А если я дам вам четверть миллиона, это вас устроит? – неожиданно сказал Суэйн.

О'Доннел услышал, как у Ордэна перехватило дыхание от неожиданности.

– Не стану скрывать, Юстас, – наконец проговорил он. – Я потрясен.

– Не стоит. – Старик задумчиво вертел в руках рюмку. – Правда, я еще не решил окончательно, но подумываю сделать это. Скажу вам точнее недельки через две. – Вдруг он резко повернулся к О'Донеллу:

– Вы играете в шахматы?

О'Доннел отрицательно покачал головой.

– Играл когда-то, еще в колледже.

– А мы с доктором Пирсоном частенько Играем в шахматы, – сказал Суэйн. – Вы с ним знакомы, разумеется? Он пристально посмотрел на О'Доннела.

– Да. И довольно близко.

– А я вот знаю Джо Пирсона очень давно. Знал его еще до того, как он начал работать в здешней больнице. – Он произносил слова медленно, словно вкладывал в них особый смысл. – Я считаю его одним из самых знающих врачей нашей больницы и надеюсь, что он еще многие годы будет возглавлять свое отделение. Я безоговорочно верю в его опыт и знания.

«Вот оно что, – подумал О'Доннел. – Это ультиматум мне и Ордэну Брауну как председателю опекунского совета больницы: хотите получить четверть миллиона, руки прочь от Джо Пирсона».

***

Позднее, когда они втроем ехали в машине, после долгого молчания Амелия наконец сказала:

– Ты думаешь, это серьезно – эти четверть миллиона?

– Вполне, если он не передумает, – ответил Ордэн Браун.

– Мне кажется, тебя предупредили? – сказал О'Доннел.

– Да, – спокойно произнес Ордэн, но не стал далее обсуждать этот вопрос.

О'Доннел мысленно поблагодарил его за тактичность. Пирсон – это, по сути дела, его, О'Доннела, проблема. И Ордэну не стоит ломать над этим голову.

Они высадили О'Доннела у отеля, где он жил. Прощаясь с ним, Амелия вдруг сказала:

– Да, кстати, Кент, Дениз не разведена, но живет отдельно от мужа. У нее двое детей школьного возраста, и ей тридцать девять лет.

– Зачем ты ему все это говоришь? – удивился Ордэн.

– Потому что он хочет это знать, – улыбнулась Амелия. – Надо быть женщиной, чтобы понимать это, милый.

«Действительно, почему она решила сказать мне это?» – раздумывал О'Доннел, стоя на тротуаре перед отелем. Возможно, она слышала, как, прощаясь, Дениз Квэнтс дала ему свой телефон и просила позвонить, как только он будет в Нью-Йорке. О'Доннелу вдруг пришла в голову мысль, что, пожалуй, ему не следует отказываться от поездки в Нью-Йорк на предстоящий съезд хирургов. И снова вдруг вспомнилась Люси Грэйнджер. Он вдруг почувствовал легкое чувство вины перед ней. Он направился к дверям отеля.

– Добрый вечер, доктор О'Доннел, – вдруг услышал он и, обернувшись, увидел молодого хирурга-стажера Майка Седдонса, а рядом с ним миловидную брюнетку, лицо которой показалось ему знакомым.

– Добрый вечер, – ответил он, вежливо улыбнувшись, и отпер собственным ключом стеклянную дверь отеля.

– Он чем-то расстроен, – сказала Вивьен Лоубартон.

– С чего ты взяла, детка? – весело воскликнул Майк. – Когда взбираются так высоко, как он, я думаю, все невзгоды остаются позади.

Молодые люди только что вышли из театра, где смотрели довольно удачный спектакль. Во время представления они много и с удовольствием смеялись и держались за руки, как настоящие влюбленные. Майк пару раз клал руку на спинку кресла и, словно невзначай, касался плеча Вивьен. До спектакля они успели пообедать в ресторане и наговорились вдоволь. Майк расспрашивал ее, почему она пошла в школу медсестер. Она сказала ему, что серьезно обдумала этот шаг, и он поверил. Что-что, а характер у этой девушки есть.

– Если я что решила, то непременно сделаю, – подтвердила Вивьен.

Майк думал, глядя на профиль девушки: «Только не теряй голову, парень, ничего серьезного, простое увлечение».

– Пойдем через парк, – предложил он, коснувшись руки Вивьен. – Ну вот, я так и знала! Старая песня, – засмеялась она. Но почему-то не стала противиться, когда он увлек ее через ворота парка в темноту аллеи.

– Я знаю сколько угодно старых песен, хочешь услышать еще одну? – пошутил он.

– Какую, например? – Несмотря на полную уверенность в себе, голос ее дрогнул.

– Ну, вот эту… – И, взяв ее за плечи, Майк повернул ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Вивьен почувствовала, как забилось сердце, но уверенность в себе все еще не покидала ее. Майк Седдонс нравился ей. Она уже знала это. И когда он снова поцеловал ее, она охотно ответила на его поцелуй. Майк привлек ее к себе.

– Какая ты красивая, – прошептал он. – Милая, милая Вивьен…

Их губы снова встретились. Не думая больше ни о чем, Вивьен в порыве безотчетной нежности прильнула к нему.

Вдруг резкая обжигающая боль в колене заставила девушку громко вскрикнуть.

– Что, что с тобой, Вивьен?

– Нога, колено, – простонала она. Боль то утихала, то снова накатывалась какими-то волнами. – Майк, моя нога! Мне надо сесть. – Она вся сжалась от боли.

– Вивьен, если тебе неприятно, что я… – начал было Майк.

– О, Майк, поверь мне, я не притворяюсь. Мне очень больно…

– Прости, Вивьен…

– Я знаю, что ты подумал. Но это правда, Майк.

– Тогда объясни мне, где болит. – Это говорил уже врач. – Покажи.

– Вот здесь, в колене.

– Спусти чулок. – Опытными пальцами хирурга он осторожно ощупал ее колено. – Раньше бывали боли?

– Однажды, но не такие сильные, и все сразу прошло.

– Как давно?..

– Месяц назад.

– Ты показывалась врачу?

– Нет. А что? – В голосе ее прозвучала тревога.

– Небольшое затвердение. Надо завтра же показаться нашему ортопеду Люси Грэйнджер. А теперь пошли-ка домой, детка.

Прежнего радостного настроения как не бывало. По крайней мере сегодня его уже не вернуть – это понимали оба.

Вивьен поднялась, опираясь на руку Майка. Он внезапно почувствовал тревогу, желание помочь ей и защитить ее.

– Ты сможешь идти?

– Да. Мне почти не больно.

– Только до ворот, а там мы поймаем такси. – И чтобы хоть немного развеселить встревоженную девушку, сказал шутливым тоном:

– Ну и пациентка мне попалась. Где уж там гонорар получить! Изволь везти ее домой на собственные деньги.

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 536 | Нарушение авторских прав