 |
|
АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология |
Повелитель снов
Когда Джош дошел до дома Мидасов, было уже совсем темно, но свет не горел. Он позвонил в дверь, но не услышал звонка. Потом постучал, но никто не открыл. «Это еще не повод бояться», – сказал себе мальчик, не веря собственным словам. Он залез в открытое окно и быстро убедился в том, что в доме не было электричества. – Кевин! Тэри! Мистер и миссис Мидас! – Ответа не последовало. Коротко стриженые кудрявые волосы Джоша зашевелились. Он почуял запах дыма, доносящийся с кухни, где горела на газу вафельница. Мальчик выключил плиту. – Кевин, ты где? – Он прислушался и через несколько секунд вроде бы различил чей-то слабый голос. – Это ты? – Я наверху, Джош, – прошептал голос. Мальчик поднялся по темной лестнице. Наверху, в конце слабо освещенного коридора, была дверь ванной. Сначала Джош не понял, что с ней было не так, но, подойдя поближе, разглядел слой льда, покрывший низ двери. Было слышно, как что-то ползло по полу там, внутри. – Кевин, ты там? – Я уморил очки, – раздался этот ужасный шепот. – У меня получилось. Они совсем не работают, но мне не выбраться. Подойдя ближе, мальчик увидел, что дверь перестала быть деревянной. Теперь Дверь превратилась в свинец. Горе-волшебник, должно быть, покрыл им все стены, чтобы никакая энергия не могла просочиться внутрь. – Кевин, где Тэри? И где твои родители? – Ушли. Просто… ушли прочь. Джошу не понравилось то, как это звучало. Бертрама ведь тоже отослали прочь. – А почему садится солнце? – Уже неважно, – прохрипел друг. – Мне отсюда не выйти. Найди кого-нибудь, кто меня отсюда вытащит… Полицию, пожарных, кого угодно! – попросил он. – Потому что… похоже… Похоже, я умираю. Джош попятился. Хотя тема никогда не поднималась, мальчик всегда этого боялся. Боялся, что Кевин будет злоупотреблять очками, пока они не убьют его. – Помоги мне… Нужно было отобрать у него очки, как только стало ясно, на что они способны. Нужно было закопать их у Божьего Гномона, так глубоко, чтобы их никто не нашел. Но Джош ничего этого не сделал, и теперь пришло время расплаты. В руках у мальчика была судьба мира – как тяжелый черный меч. – Если я тебя выпущу, очки снова заработают. Мир продолжит меняться. – Потом разберемся, – прошипел волшебник. – Спаси меня! Джош сжал кулаки, чтобы не тряслись руки. Он ударился головой об стену, надеясь или вколотить в нее немного здравого смысла, или выключиться и затеряться в собственном воображении, а не в фантазиях друга. – Ты еще тут? В душе мальчика боролись две истины. С одной стороны, единственным способом спасти мир было избавить его от Кевина Мидаса. С другой, Джош любил его, как брата. Слезы брызнули из глаз мальчика, и он зажмурился, чтобы не дать им пролиться. – Почему ты молчишь? Единственно верного решения здесь быть не могло. Если сравнивать выбор с обоюдоострым мечом, то, какой бы стороной Джош ни воспользовался, другая ранила бы его самого. Выберет ли он жизнь друга или всего мира, все равно придется страдать до конца жизни. Хотя варианты были один хуже другого, мальчик знал, как ему придется поступить. – Джош! – Я здесь, Кевин. – Ты поможешь мне? – Я… я только что вызвал полицию, – ответил тот, выдавливая из себя ложь, как кусок тухлого мяса. – Они уже едут. – Это хорошо. – Дрожа всем телом, волшебник облегченно вздохнул. – Спасибо, Джош. Ты лучший друг на свете. *** Мальчик снова уперся ладонью в замерзшую дверь, уже не пытаясь сдержать слез. Он не вызывал полицию и не звал на помощь. – Прощай, Кевин, – прошептал он так тихо, чтобы друг этого не услышал. Потом развернулся и пошел прочь. Пройдя половину лестницы, Джош перешел на бег и не останавливался, пока не оказался дома. Там он уткнулся головой в подушку, чтобы никто не слышал его крика. *** Прохладным октябрьским утро-вечером ветер, не одну неделю гонявший по асфальту сухие листья, вдруг затих, как будто готовясь к буре. Облака, две недели упорно заполонявшие небо все дальше и дальше от Божьего Гномона, наконец добрались до Риджлайна. Упали первые капли дождя, смочив землю перед ливнем, который бушевал в десяти милях отсюда и продвигался на юг, как девятый вал. *** В тюремной камере свой ванной комнаты Кевин совершенно потерял счет времени. Мальчик полубессознательно блуждал по заброшенным окраинам своего сознания, где было темно и становилось все темнее. Потом он на секунду – возможно, на последний миг перед смертью – пришел в себя и понял, где находится. С тех пор, как волшебник слышал голос друга, прошло много времени. – Джош! – попытался крикнуть он, но изо рта выходил только воздух. Кевин замолотил в дверь, и та отозвалась глухим стуком, но некому было его услышать. Если сейчас закрыть глаза, больше они не откроются. Разве не этого он хотел? Уничтожить очки любой ценой? Похоже, нет. Было кое-что, чего мальчику хотелось сильнее. Жить. Он и не знал, что воля к жизни может быть настолько сильна, чтобы мгновенно превратить страх в ярость. Все мысли волшебника были вытеснены желанием выбраться наружу и согреться, а для этого требовалось дать очкам все, в чем они нуждались. Он должен был найти выход – но какой? Желания больше не годилось: очки истощились окончательно. Вдобавок, Кевин замуровал себя так прочно, что потребовался бы таран, чтобы выйти наружу. Если мальчик собирался выжить, он должен был найти лазейку, и немедленно. И вдруг он понял, что надо сделать. Это было так легко, так удивительно просто, что горе-волшебник не понимал, как не додумался гораздо раньше. Кевин дополз по ледяному полу до ванны и онемевшими от холода пальцами включил горячую воду. Замерзшие трубы зазвенели, когда вода попыталась прорваться наружу. Мальчик подумал было, что это ей не удастся, но в конце концов в ванну потекла холодная струйка. Она медленно набирала температуру, пока не начала обжигать. Из крана текла, пузырясь, энергия. Волшебник держался подальше, пока ванна не заполнилась, чтобы очки не начали работать раньше времени. Потом он в упор уставился на замурованную дверь и сосредоточился на том, чтобы выбраться из этой ужасной, темной комнаты. И только тогда коснулся поверхности воды кончиками пальцев. *** Джош услышал взрыв за пять кварталов и сразу понял, что это дело рук Кевина. Мальчик вылетел из дома и припустил по улице к стене грозовых туч, клубившихся на окраине города. Он пронесся по чужим участкам и снес несколько заборов, чтобы кратчайшим путем попасть к дому Мидасов. Джош издалека увидел, что входную дверь дома снесло с петель взрывной волной. Улицу усеяли осколки выбитых окон. Мальчик ворвался внутрь и взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. – Кевин! – кричал он. – Кевин, ты где? От ванной комнаты осталась только зияющая дыра – и полная ванна льда. – КЕВИН! Через огромную дыру в стене было видно задний двор, заросший кустарником холм за ним и высоковольтную линию, одна из опор которой как раз стояла на холме, как огромная новогодняя елка. Там и обнаружился горе-волшебник, подбиравшийся к основному источнику энергии города Риджлайн. *** Как только глаза Кевина привыкли к свету, он немедленно отправился на поиски энергии. Горячей воды было мало – он не утолил голода, даже не согрелся. Очки могли бы помочь, но им было не от чего работать. Увидев башню на холме, мальчик облизнулся. Это было идеальное место, чтобы насытиться самому и зарядить очки. В этот момент для горе-волшебника не было ничего красивее этой башни. На полпути к вершине холма его догнал голос Джоша: – Кевин! – кричал тот. – Стой! В ответ мальчик только удвоил скорость, продираясь через обжигающую крапиву. Никто не помешает ему забраться наверх. Он доберется дотуда. Должен добраться. – Кевин! – снова крикнул Джош, нагоняя его. Волшебник даже не обернулся. Он уже слышал, как трещало текущее по проводам электричество. На вершине холма крапива исчезла. В голую землю упирались четыре чудовищных железных ноги. Кевин, безуспешно пытаясь восстановить дыхание, с трудом прошел между двумя опорами башни, как будто входя в ворота рая. Но демон вцепился ему в ногу и не давал идти. – Я не могу позволить тебе это сделать, – прокричал, заглушая электрический треск, Джош и вцепился в ногу волшебника, как цепь с ядром. – И я тебе не позволю! Кевин лягался и изворачивался: – Руки прочь! – заорал мальчик. Потом он достал из воздуха сосновую шишку. – Ты мне не друг! Друг бы меня не бросил! – С этими словами он по примеру Бертрама запихнул шишку Джошу в рот. Тот подавился криком и ослабил хватку. Волшебник вырвался и дополз до ближайшей опоры башни. Электричество жужжало ему в уши пением тысячи сирен, обещая все блага на свете. Джош вытащил изо рта шишку: – Кевин! – Один шаг, и я превращу тебя в слизняка. Клянусь, так и сделаю! – Мальчик повернулся к бывшему другу спиной и протянул руку к башне. – Если ты это сделаешь, все кончится! – кричал Джош. – И ты не сможешь свалить все на очки, потому что это будет твой выбор! И тогда тебе будет хуже, чем Бертраму! – Наплевать! – проревел волшебник. И добавил: – Мне и так хуже. – С этими словами он крепко обхватил перекладину башни. Электричество немедленно устремилось вниз – в очки. Такого напора Кевин не ожидал. Его тело и дух надулись, как воздушные шарики. Очки всосали энергию и направили ее прямиком в мозг владельцу. Мальчик никогда не чувствовал себя настолько полным сил – и не знал, что такое возможно. Потом что-то пошло не так. Наслаждение стало настолько острым, что начало жечь, и очки, не способные вынести передозировки, снова принялись трескаться. По гладким стеклам расползлась паутина трещин. *** Всего в десяти футах на земле лежал, закрыв глаза руками, Джош. Услышав хруст лопавшихся и трескавшихся стекол, он поднял голову: поток электричества и не думал иссякать. Наконец провода оборвались и башня с душераздирающим грохотом разлетелась на искореженные черные куски металла. Город погрузился в темноту, и зарядка очков наконец прекратилась. Теперь мальчик увидел Кевина: тот стоял на обгорелой земле, похожий скорее на лампочку, чем на тринадцатилетнего подростка. Все его тело казалось распухшим, как если бы внутри уместился целый океан. «Боже! – подумал Джош. – Вся эта энергия все еще в нем!». Но она не могла долго там оставаться. Мальчик знал, что должно было произойти, но мог только наблюдать, как Кевин Мидас превращается в ворота, через которые в мир войдет время снов. Волшебник не смог долго держать в себе все море энергии, и его сознание, взорвавшись, вылетело сквозь трещины в стекле, как сверхновая звезда. Джош видел идущие от Кевина волны перемен, северное сияние, искривляющее пространство и время. День становился ночью, ночь сменялась днем, снова и снова; казалось, сами звезды кружили по небу, как светлячки. Это было похоже на величественное и ужасающее зрелище создания мира. Рождение Кевиновой вселенной. Пространство долины под ними растягивалось и шло рябью, пока не разорвалось – из дыры полезли великолепные и ужасные сознания, ангелы и демоны, беспорядочно порождаемые воображением волшебника. Все эти создания казались знакомыми – должно быть, их создатель вдохновлялся фильмами и комиксами. Джош мог даже поклясться, что где-то на горизонте протопал Годзилла. «Господи! – подумал мальчик. – И все это происходит у тебя в мозгу, Кевин? Как ты это выдерживаешь? Как ты не потерял рассудка? – Впрочем, наверно, его собственное сознание изнутри выглядело примерно так же. – Если бы я забрался на гору первым, я сам бы оказался по ту сторону очков. Что хуже, видеть сны или быть чьим-то сновидением?» Если когда-нибудь должны были снова появиться законы, если миру суждено было выбраться из сознания тринадцатилетнего мальчика, нужно было немедленно уничтожить очки. Джош бросился в сердце хаоса, прямо в глаза Кевина Мидаса. Мальчик выбросил вперед руки, схватился за очки, потянул их на себя – и почувствовал, что с ним самим творится что-то странное. Происходило то, чего он боялся с самого начала! Очки затягивали его! Джош почувствовал, что сдувается, уменьшается – под конец очки казались огромной стеклянной стеной. – Кевин, стой! – Но волшебник потерял управление. Не находя опоры, Джош провалился сквозь очки, как будто вместо стекла была вода, и с криком обрушился в бурлящие недра сознания своего друга, где его ждала судьба незначительного пятнышка на огромном воображении Кевина. Падая, мальчик вопил одно-единственное слово: – Разбейтесь! – кричал он очкам, моля небеса, чтобы его воля один-единственный раз пересилила волю их владельца. Через секунду Джош Уилсон перестал существовать. *** Где-то в глубине сознания Кевина звенели отзвуки последнего желания друга. Потом мальчик почувствовал, что Джош исчез, и его охватила невыносимая мука. – Остановитесь! – простонал волшебник, когда очки треснули пополам и отлетели в сторону. Взрывная волна отбросила его на землю. Голова кружилась, как после самых длинных американских горок в парке развлечений. Все затихло и успокоилось. Ни ветра, ни единого звука. Вообще ничего. «Я умер, – подумал Кевин. – Не иначе». Осмелившись открыть глаза, мальчик понял, что очки все-таки слетели: вокруг все расплывалось. Но даже так на город все равно было страшно смотреть. Он никуда не исчез, но выглядел так, как будто его протащили через десяток кривых зеркал. Был не день и не ночь, а что-то среднее. Сквозь разноцветные плотные облака волшебник разглядел целых три светила, как будто солнц стало много. И ничего не двигалось. Воздух снова заполнила неестественная тишина. – Джош! – позвал Кевин, вопреки всему надеясь, что друг отзовется. Тот, естественно, не мог ответить. Повсюду были разбросаны осколки очков, наконец-то окончательно потерявших силу. Мальчик прислушался, ожидая, что хоть какой-то звук нарушит тишину, но ничего не услышал. А потом волшебник понял, что именно он приказал очкам. «Только не это! Изо всех дурацких, идиотских вещей, которых я мог пожелать, это хуже всего!» Перед тем, как очки взорвались, Кевин крикнул: «Остановитесь!», – и они выполнили его последний приказ. Время перестало течь, и все навеки замерло, как на фотографии. Все, кроме Кевина Мидаса. 16. 9:42 Ничто не шевелилось. Подхваченные ветром листья и бумажки висели в воздухе: сила тяжести ленилась заставить их упасть на землю. Когда волшебник проходил мимо, они слегка трепетали, но других поводов двигаться у них не было, как и у стрелок часов, застывших на сорока двух минутах десятого. Воздух во всем квартале ничем не пах. Люди застыли на месте, как манекены: глаза глядели в никуда, сердца замерли посреди удара. Все это теперь принадлежало Кевину – все это бескрайнее королевство, права на престол которого некому оспорить. Однако, проходя по богатейшим поместьям города, мальчик чувствовал, что не найдет ничего такого, чего ему действительно хотелось бы. Так было с самых первых опытов с очками. Мальчику уже становилось плохо – как и каждый раз, когда он разлучался с очками. Дойдя до дома, Кевин чувствовал себя разобранным на части. Голова трещала, как никогда раньше, поднималась температура, зубы стучали так давно, что уже начали ныть, и, попади что-то в желудок, долго бы оно там не задержалось. Волшебник лег на кровать, и ему немедленно явилось видение, похожее на мираж в пустыне. Очки уже восстанавливались. Да, они взорвались, но на вершине холма их кусочки медленно собирались вместе: очки можно было повредить, но нельзя окончательно разрушить. Только подумав об этом, мальчик понял, что так и было. «Если ты вернешься на холм, – сказал себе Кевин, – и подберешь осколки, они в мгновение ока соберутся воедино, а потом ты сможешь их надеть». Может быть, очки и не могли снова запустить время – это значило бы отменить собственное действие, – но они были способны сделать множество других прекрасных вещей, которые помогли бы мальчику бороться с одиночеством. А главное – они забрали бы слабость и пустоту. Но волшебник стиснул зубы, и по пустой комнате разнеслось одно-единственное слово: – Нет! Он почтит память Джоша и будет сопротивляться зову артефакта. Нет! В этот раз Кевину придется пройти через все, что уготовано ему в конце времен, и он сделает это без очков. Мальчик закрыл глаза и лежал так, поддавшись слабости, едва ли осознавая происходящее, пока в вечной тишине не раздался стук в дверь. *** Волшебник подумал, что это ему померещилось. Он приоткрыл слипающиеся веки и дождался, пока звук раздастся снова: тук-тук-тук. Стучали где-то внутри дома. Кевин выдернул себя из кровати и двинулся по усеянному дверьми коридору. «Тук-тук-тук!» – неслось ему навстречу. Звук шел от второй двери справа – мореный дуб трещал каждый раз, когда по нему ударяли. Мальчик уже породил немало врат в разные места и не имел никакого представления, что было за этой дверью. Стук продолжался. Если волшебник был последней живой душой на Земле, то кто был по ту сторону двери? Страх в его душе боролся с любопытством. «Тук-тук-тук!» Любопытство победило. Кевин взялся за латунную ручку и со щелчком повернул ее. Через открытую дверь ворвался ветерок, принесший с собой ароматы молодой травы и деревьев. На пороге стоял мужчина. Он был худым и симпатичным и немного походил на папу, только гораздо моложе – двадцать три, от силы двадцать четыре года. На нем был халат. Волшебнику показалось, что он узнал гостя, хотя никогда не предполагал, что Он так выглядит. В обычной ситуации мальчик преисполнился бы ошеломленного благоговения – но в обычной ситуации он вряд ли столкнулся бы с Богом в халате. Сейчас же Кевин был просто слишком усталым и измученным, чтобы что-то чувствовать. Зато гость, похоже, был ошеломлен за двоих. Он с детским изумлением разглядывал коридор и дыру на месте ванной: – Ни фига себе, – выдохнул он наконец. – Простите, – сказал мальчик. – Простите, что я столько натворил. – Хреново выглядишь, – заметил гость. – Тебе надо бы в постель. – С этими словами он взял волшебника на руки, отнес назад в спальню, уложил и укрыл одеялом. Молодой человек представился Брайаном и упомянул, что пришел издалека. – Простите, – снова прохрипел Кевин. – Потом, – ответил Брайан. Он намочил полотенце и промокнул им лоб мальчика. – Некоторое время тебе будет плохо, – продолжил гость. – Сначала станет хуже, потом начнешь поправляться. Я буду с тобой. – Простите за все, что я сделал! – взмолился волшебник. – Заткнись и отдыхай. *** Кевин плавал между сном и явью, по мере того как ему становилось все хуже и хуже, но Брайан все время был рядом. Мальчик пару тысяч раз думал, что умер, но спустя, казалось, целую вечность ему и правда стало немного легче. Волшебник открыл глаза: гость сидел за столом и строил сложный замок из конструктора: – Забавная штука. Много лет с ними не возился. – Который час? – спросил Кевин. – Девять сорок две. – Точно. Черт! Брайан вздохнул: – Я, наверно, пойду. – Он поднялся. – Было нереально, но мне надо кое-куда зайти и кое с кем увидеться. – Гость в последний раз огляделся вокруг и рассмеялся: – Какой кошмар! Надеюсь, я этого не забуду. Мальчик прошел за Брайаном по коридору, чувствуя, как к нему возвращаются силы: – То есть вы просто оставите меня здесь? – В общих чертах. – Но вы не можете просто так взять и уйти! Все до сих пор просто ужасно – и что делать с очками? – С очками! – повторил гость с растерянной улыбкой, как будто вспомнив что-то, о чем совершенно забыл. – Я не смогу сам отсюда выбраться, – продолжил волшебник. – Даже с очками я не могу отменять свои желания – я пытался. Брайан пожал плечами: – Ты давал их кому-нибудь еще? Может быть, им бы удалось. От одной мысли об этом Кевин захлебнулся воздухом. Похоже, это и было выходом. Каким же он был самолюбивым и близоруким! Почему было сразу не сообразить, что кто-то другой может переделать заново созданный им хаос? Тэри, Джош – да кто угодно смог бы это сделать, если бы мальчик подпустил их к очкам. Он всегда мог все исправить, просто позволив сделать это кому-то еще. Но теперь не осталось никого, кроме него самого и Брайана. Гость взялся за дверную ручку: – Стойте! – попросил волшебник. – У меня есть идея. Очки, наверно, уже восстановились. Я принесу их вам, а вы все исправите. – В том-то вся и штука. Я не могу ничего исправить. – Еще как можете! – умоляюще произнес Кевин. – Вы можете исправить все и, спорю на что угодно, даже без этих старых дурацких очков. Брайан только покачал головой: – Ты спятил? Кто я, по-твоему, такой? – Я знаю, кто вы, – произнес мальчик торжественным тоном, предназначенным как раз для таких случаев. – Не-а. Мне кажется, ты до сих пор ничего не понял. Приглядись, Креветка. – Гость присел и поглядел на волшебника такими же голубыми глазами, как и у него. На таком близком расстоянии близорукий Кевин наконец-то разглядел лицо Брайана: форму носа и глаз, оттенок кудрявых соломенных волос. Все это было настолько знакомым, что на секунду мальчику показалось, что он заглянул в зеркало. Теперь гость мог не говорить, кто он такой. Можно было бы догадаться с самого начала – не по волосам, глазам или голосу, а уже по тому, что тот решил представиться Брайаном – в конце концов, это было второе имя Кевина. – Но как?.. – Понятия не имею. Может быть, когда эти перезаряженные стеклышки еще были на тебе, ты пожелал узнать собственное будущее. И как, нравится тебе увиденное? Мальчик улыбнулся: – Еще как. – Ему хотелось разразиться градом вопросов. Кем он станет? Где будет жить? Что будет со всем миром? Но он не успел вымолвить ни слова: из-за двери раздался душераздирающий звук. Он был таким знакомым, что горе-волшебник сразу понял, как попал сюда его двойник. По воздуху разносился звон будильника. – Мне пора. – Брайан потянул дверь на себя. – Не хочу проспать всю жизнь! – И как мне отсюда выбираться? – спросил горе-волшебник. – Не помню. Когда двойник шагнул за порог, Кевин попытался заглянуть туда, но Брайан загородил собой дверной проем: – Не подглядывай. – Ладно. До встречи, Креветка. – Кого это ты назвал креветкой? – с улыбкой поинтересовался двойник, и мальчик впервые заметил, что «Брайан» был ростом в добрых шесть футов. Гость закрыл дверь, заставив умолкнуть звук будильника, и сразу же вернулась тишина и неподвижность мира, навечно застывшего в сорока двух минутах десятого. Кевин, все еще слабый и немного ошалевший, немедленно выбежал из дома и поспешил к холму. Он не успел толком разглядеть того, что находилось за дверью из мореного дуба, но и увиденного было достаточно. У него было будущее в мире под голубым небом, с деревьями и солнцем. Выход должен был найтись! На вершине холма не было ни следа очков. Мальчик тщательно и терпеливо облазал землю у подножья башни, а потом продолжил расширять круг поисков. Если не спешить, найти иголку в стоге сена не так уж и сложно. Волшебник нашел свою драгоценность в высокой траве у одной из опор башни. Как и следовало ожидать, очки вновь стали единым целым. Конечно, стекла все еще были усеяны трещинами, но и те одна за другой исчезали. Кевин понял, что очки будут существовать вечно. Они всегда будут терпеливо ждать где-нибудь неподалеку – но вовсе не обязательно они будут ждать его. Это мальчик внушил себе сам. Очки, в конце концов, были всего лишь механизмом. Надеть очки было все равно, что сесть за руль грузовика и отправиться в деловой квартал. Если водитель врежется в половину машин города, грузовик будет ни при чем: не умеешь – не берись. Поразмыслив, горе-волшебник сунул очки в карман и отправился искать полноправного водителя грузовика. *** Пройдя всего несколько миль на север, Кевин увидел грозовой фронт: капли дождя повисли в воздухе, как невероятно плотный туман, и сырость пробирала до костей. Шагая по шоссе, мальчик заметил, что предметы вокруг него начали меняться. Дело было не только в его воображении. Дома и деревья казались бесплотными тенями, и даже повисшие в воздухе капли теряли реальность. Похоже, замерший мир начал блекнуть, как старый снимок. Скоро все превратится в серое марево. Горе-волшебник шел по мокрой дороге, останавливаясь, только когда совсем не оставалось сил. Если бы время шло своим ходом, путь занял бы много дней. Кевин плелся через города, потом через городишки, потом сквозь леса, пока не дошел до горы. Обесцвеченный Божий Гномон тонул в дождевых тучах. Горе-волшебник дотащил себя до его подножья, передохнул несколько секунд и начал восхождение. Мальчик карабкался вверх, пока его не окутал плотный туман туч. Потом они уступили место небу, подобного которому никто еще не видел. Хотя оно уже начинало таять, порожденное воображением Кевина небо было величественным. Это было подобно картине, написанной ярчайшими оттенками синего, фиолетового и красного. Шары планет весомо нависали над горизонтом, освещенные тройным солнцем, заставлявшим тень мальчика троиться. Зрелище впечатляло не меньше, чем могла бы впечатлить другая планета, но волшебник не хотел наслаждаться им повторно. Ему хотелось запихнуть все это обратно себе в голову и забыть, как дурной сон. Земля уже исчезла под бесконечными слоями туч. Остались только небо и гора. Кевин шаг за шагом поднимался к небесам, пока его рука не коснулась вершины Божьего Гномона. Мальчик подтянулся и, увидев пустую площадку гладкого гранита, достал из кармана очки. Да, пусть они всегда будут здесь – не так уж и далеко, но это не беда. Теперь он мог им противостоять – нужно было только не забывать этого. Горе-волшебник раскрыл очки и положил их на плоскую вершину горы. – Ну вот, – обратился он к вершине горы. – Тебе они идут больше. Оставалось только ждать. Сначала ничего не происходило, и Кевин с ужасом подумал, что его план провалился. Потом три тени руки мальчика начали двигаться. Три солнца над головой слипались в одно, а планеты медленно покидали горизонт. Поднялся легкий бриз, перешедший в ветер, вылившийся в целую бурю, ударившую горе-волшебнику в лицо. Поглядев на очки, Кевин впервые увидел то, что каждый раз наблюдал Джош. На стеклах танцевали краски, а под ними была вечность – непознаваемая бездна. Измерения и вселенные, безграничные возможности – в таком количестве, что мальчику пришлось отвернуться: казалось, если смотреть в них слишком долго, очки засосут его и уничтожат. Теперь все происходило гораздо быстрее. Облака внизу закипели. Ночь стала днем, день – ночью, снова и снова, мысли горе-волшебника поплыли, правда и вымысел начали мешаться: вселенную снова переделывали. Настал момент – один-единственный миг – когда реальность и сны встретились, прежде чем поменяться местами. Это было мгновение абсолютного безумия, когда Кевин не мог понять, что существовало, а что – нет, и разобраться в собственных мыслях. Где он находился? Что происходило? Потом мгновение прошло, и солнца, планеты и дождь исчезли глубоко в сознании волшебника, где раз и навсегда перестали существовать. Мальчик подставил ладонь ветру, отчаянно пытаясь что-то удержать. Потом сознание включилось и вспомнило, где он находился и что делал. Кевин лез на гору. Хотя глаза слезились от холода, мальчик поднял правую руку и коснулся кончиками пальцев вершины Божьего Гномона. – Ну как там, Кевин? – прокричал Джош, заглушая вой ветра. – Ты что-нибудь видишь? – проорал Хэл. – Ну, что происходит, Мидас? – заорал Бертрам. – Не теряй время! Там что-то было! Мальчик подтянулся еще на дюйм: тень от его головы накрыла загадочный предмет. – Это… это очки! – воскликнул Кевин. Когда мальчик протянул руку к солнечным очкам, ветер засвистел у него в ушах и внезапно пришло осознание реальности происходящего. Что он здесь делал? Он мог упасть! Он мог умереть! О чем он только думал? Паника вопила в нем на тысячу голосов, перекрикивая ветер, требуя немедленно убраться отсюда и вернуться в лагерь. Мальчик отвел руку, оставив очки лежать на месте. – Мы тоже хотим туда забраться, Мидас. С дороги! – потребовал Бертрам. Тот попытался отодвинуться в сторону, но поторопился и потерял равновесие. Кевин упал на Джоша, обрушившегося на Хэла, подмявшего под себя Бертрама – и четверо покатились по каменистому склону, стукаясь о камни и друг о друга, пока, пролетев добрых пятьдесят футов, не впечатались в плато. Все отделались незначительными порезами и ссадинами. Все, кроме Кевина – он сломал ногу. Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 487 | Нарушение авторских прав |