АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ВВЕДЕНИЕ В ТЕРАПИЮ НОВЫХ РЕШЕНИЙ

Эта книга написана для того, чтобы научить психотерапевтов изле­чивать людей.

Она написана также для того, чтобы научить людей излечивать са­мих себя.

Авторы не видят никакого противоречия между этими двумя целя­ми. Наша аудитория - это, в первую очередь, психотерапевты, но мы не считаем, что они наделены некой магической силой, недоступной их пациентам. Напротив, если бы результат лечения зависел исключитель­но от магической силы психотерапевтов, излечения просто бы не про­исходило.

Более 15 лет нашей основной деятельностью было обучение тера­певтов Тому, как излечивать людей. Наши методы сочетают в себе много подходов, среди которых трансактный анализ, гештальт-терапия, ин­терактивная групповая психотерапия и десенсибилизация. Мы интере­суемся всем, что помогает людям избавиться от фобий, беспокойство обратить в энтузиазм, избавиться от подавленности или депрессии и вместо этого начать наслаждаться жизнью - и именно этому мы обу­чали. Одним парам мы помогали прекратить ссориться и начать лю­бить друг друга. Другим мы помогали искать радость где-то еще, если они не расположены найти ее друг в друге. Мы обучали людей самих управлять своими чувствами, а не обманывать себя, считая, что это окружающие делают их злыми, печальными, подавленными, беспокой­ными, взбешенными, растерянными, разочарованными или озабочен­ными.

Эрик Берн, гениальный отец трансактного анализа (ТА), написав­ший разошедшуюся миллионным тиражом книгу " Игры, в которые иг­рают люди " и создавший стотысячную Международную ассоциацию трансактного анализа (МАТА), писал и говорил об излечении людей, а не о "достижении определенного успеха". Он рассказывал, как каждый раз перед тем, как войти к группе, он останавливается на мгновение и спрашивает себя: "Как я могу вылечить каждого в этой группе сего­дня!". Именно этот вопрос мы задавали себе последние 15 лет и эта книга - ответ на него.

Методы, которые мы используем, просты, понятны и кратки. Од­нако этого недостаточно - нужно, чтобы им можно было обучить других. Психотерапию принято считать искусством, а не наукой. И все же она может быть наукой, а науке, как известно, обучают. Можно обучить и мастерству. Наши методы не требуют, чтобы терапевт был всемогущим или всезнающим. Они требуют от терапевта уме­ния внимательно слушать, внимательно наблюдать и внимательно сопоставлять.

Наш подход - творческий, и мы постоянно ищем новые методы. Мы не обвиняем наших пациентов в неудачах и не составляем списков "неиз­лечимых пациентов" для распространения их на ежегодном съезде Аме­риканской психиатрической ассоциации. Напротив, мы ищем в себе и в других путь к созданию среды, способствующей изменениям. Терапев­тический метод, который мы используем и который приводит к измене­ниям, мы называем терапией новых решений. Наша книга излагает этот метод, начиная с теоретической структуры усовершенствованного нами трансактного анализа, а затем подробно описывает примеры нашей ра­боты.

При установлении контакта с пациентом, мы выслушиваем и выяс­няем ряд взаимосвязанных вещей: На что пациент жалуется в первую очередь? Что он делал по отношению к себе, когда решил обратиться за помощью? Каковы его чувства? Какое поведение он в себе не любит? Преследуют ли его навязчивые идеи? Подавлен ли он? Он часто злится, скучает, чего-то боится? Он несчастлив в браке? Всегда существует не­кое особое чувство или особая мысль, или особое поведение, из-за ко­торого пациент несчастлив; иначе он не сидел бы перед нами. Что он хочет изменить? Достижение желаемого пациентом изменения и стано­вится нашим с ним контрактом.

Выясняя вместе с пациентом, чем он конкретно недоволен, и сфор­мулировав таким образом контракт с ним, мы начинаем вглядываться в его эмоции. Как он обычно ощущает себя и окружение, в котором живет? В какие игры он играет, чтобы поддерживать свое ощущение несчастья? Например, лежит ли он без сна в ночи, беспокоясь о буду­щем? В общем, игнорирует ли он " здесь " и " сейчас ", чтобы чувствовать себя несчастным?

Выслушивая пациента, мы просим его говорить в настоящем времени. Когда он повествует о прошлом, мы просим представить, что он находит­ся в прошлом прямо сейчас, и рассказывать о событии, как о происходя­щем в настоящий момент. Когда пациент хочет рассказать о ком-то, мы просим представить, что этот человек находится в комнате и с ним можно разговаривать. Так мы фокусируем терапию на "здесь и сейчас". Будучи внутри действия, а не снаружи, рассказывая о нем, пациент соединяет па­мять с эмоциями и может встретиться со своими внутренними проблемами лицом к лицу.

Каждый раз, когда пациент пытается отказаться от собственной авто­номии, мы принуждаем сохранять ее. Например, пациент может сказать: "Ко мне пришла мысль." Как может мысль прийти? Кто эту мысль создал? Поэтому мы просим его сформулировать сказанное иначе, требуя доверия к собственным мыслям. Например, рассказывая о своем подавленном со­стоянии или обеспокоенности, он начинает предложение со слова "это": "Это меня достало", что одновременно и невозможно и неподконтрольно ему самому. В таком случае мы просим его начать предложение со слова "я". "Я пугаю себя", и "Я печалю и ввергаю себя в депрессию" - такого рода утверждения показывают, что пациент действительно работает с со­бой. Мы заставляем пациента осознать, что он несет ответственность за свои чувства. Мы учим, что он сам является источником своего беспокой­ства. В природе не существует опускающихся на нас неуправляемых эмо­циональных облаков, пусть даже мы делаем вид, что они есть. Мы учим и тому, что каждый человек сам заставляет себя что-либо чувствовать, и что никто другой не может заставить его чувствовать.

Не другие люди "делают человека злым", он сам выбирает злость в ответ на действия другого - это его собственный гнев. Это утверждение - стержень нашей книги. Эта идея - о том, что мы сами отвечаем за свои чувства - идет вразрез со всей нашей литературой, песнями и сис­темой воспитания. "Ты меня заставил полюбить тебя ", - поется в пес­не. "Ситуация в мире заставляет нас беспокоиться", - утверждает теле­комментатор. "Твое поведение так меня волнует, что я не в состоянии заснуть ночью", - говорит мать дочери. Психотерапевт, который спра­шивает: "Что заставляет вас чувствовать подобным образом?", также поддерживает представление пациента о себе как о беспомощной жертве обстоятельств, не способной контролировать даже свои эмоции.

Мы "раскапываем", какие решения принял пациент в детстве, что­бы выжить в родительском доме. Какие решения соответствуют тай­ным и явным правилам его поведения? Какой у него стиль жизни? Ге­рой ли он или обычный человек, победитель или проигравший? Как влияют на сегодняшнюю жизнь его детские решения? И снова - как он хочет измениться? Как именно "по-другому" он хочет себя ощущать? По-другому себя вести? Думать иначе?

Нас интересует области его "ступора", которые в гештальт-терапии называются "тупиками". Нас интересует, как его тупики соотносятся с его недавним прошлым и как - с далеким прошлым, и каким образом мы можем помочь ему выбраться из этих тупиков.

Например, человек, говорящий: "Я хочу бросить курить", в то вре­мя, когда он курит сигарету, находится в очевиднейшем тупике. Одна

его половина говорит: "Я не хочу курить", а другая: "Я хочу курить". Пока он не разрешит это противоречие, он будет курить и изводить себя или не курить и чувствовать себя несчастным. Этот тупик, как впрочем большинство тупиков, может быть напрямую связан с каким-то давним решением, которому человек подсознательно следует... ну, например, с решением причинять себе боль.

Наш опыт показывает, что наиболее эффективная психотерапия зак­лючается в том, чтобы помочь пациенту преодолеть ряд тупиков, корни возникновения которых лежат в сообщениях, полученных им в детстве, и в принятых на основе этих сообщений решениях.

В процессе работы пациента над преодолением тупиков мы даем ему возможность самому понять, как его архаичные образчики думания, чувствования и действия соотносятся друг с другом и как они вли­яют на его сегодняшнюю жизнь. Традиционные гештальт-терапевты не дают подобной познавательной обратной связи; традиционные ТА-терапевты крайне редко используют эмоциональный подход в работе по выходу из тупика. Исследования, проведенные Либерманом, Йаломом и Майлзом¹, указывают на важность как аффекта, так и познава­тельной деятельности. Они утверждают, что психотерапевты, которые при умеренной эмоциональной стимуляции создают наиболее сильную познавательную обратную связь, достигают наилучших результатов.

Мы работаем только с группами и, по большей части, с группами интенсивной терапии, в которых люди занимаются три дня, неделю, две или четыре недели. Мы обнаружили, что процесс изменения про сходит намного эффективнее в группе людей, живущих вместе, нежели собира­ющихся на час-другой раз или два раза в неделю. Мы работаем в груп­пах по целому ряду причин, в частности из-за того, что участники груп­пы обеспечивают друг другу важную поддержку и одобрение. Пациент может использовать группу как среду для эксперимента по изменению себя. Например, у человека во втором классе был травмирующий опыт ответа у доски, после которого возник страх и, как следствие, было при­нято решение никогда не отвечать у доски. Сейчас же у него существует проблема с публичными выступлениями и даже с чтением лекций своим студентам. После того, как пациентом проделана основная работа по выходу из тупика, он может использовать группу как аудиторию для сво­ей первой "публичной речи".

Групповая терапия дает терапевту больше возможностей для быстро­го прекращения работы с пациентом, если возникает такая необходимость. Например, если выход из тупика происходит уже в первые минуты рабо­ты, мы хотим, чтобы пациент имел возможность сполна насладиться вкусом победы. Это трудно сделать, когда впереди еще целых 40 минут инди­видуальной терапии (в случае часового сеанса). В группе же мы переклю­чаем внимание на кого-нибудь другого, а пациент в это время смакует свою победу. Другим преимуществом групповой терапии является то, что время работы одного пациента используется всеми участниками группы. Каждый, вспомнив что-либо похожее или отличное из своей жизни, мо­жет работать внутри себя и делать внутренние выводы. Когда один из па­циентов находит выход из тупика, остальные, наблюдая за этим, получа­ют поддержку и уверенность в собственных силах, в собственной способ­ности измениться.

Эмоциональный настрой в группе совершенно несравним с тем, ког­да пациенты не пересекаются даже в приемной - один заходит в перед­нюю дверь, а другой в это время выходит через заднюю. Хотя терапев­ты, работающие с пациентом один на один, также добиваются весьма ощутимых результатов, наш опыт показывает, что групповая терапия более эффективна и (что для нас особенно важно) доставляет больше удовольствия.

Наш терапевтический метод несложен. Да, он не без хитростей и осо­бых приемов, но эти приемы не направлены против пациента и не скрыты от него. Мы излечиваем страх высоты за 10 минут и водобоязнь менее, чем за полчаса (см. главу 11, посвященную фобиям). Какие-то другие пробле­мы могут занять больше времени, но, на взгляд тех терапевтов, которые считают психотерапию сложным, длительным процессом, люди у нас ме­няются невероятно быстро. Конечно, когда мы делали первые шаги в тера­пии и работали по классическим схемам, терапия занимала у нас гораздо больше времени, иногда просто бесконечно долгое время - и была слиш­ком сложна.

Мы преподаем метод терапии новых решений на встречах и семина­рах Американской ассоциации групповой психотерапии (ААГП), Аме­риканской академии психотерапевтов, Американской психиатрической ассоциации и Международной ассоциации трансактного анализа (МАТА), на семинарах и профессиональных встречах по всему миру. Часто терапевты относятся к нашему методу скептически. Люди не ве­рят нам и... приезжают учиться у нас. Билл Халлоуэй, бывший казна­чей ААГП, пять лет слушал нас со скепсисом, а затем приехал в Кали­форнию, чтобы увидеть все своими глазами. Он изучил наши методы, сплавил их с собственными методами и навыками, сдал членские экза­мены в ТА, стал президентом МАТА, начал работать на нашей кафед­ре в Западном институте групповой и семейной терапии (ЗИГСТ), и сейчас сам учит и лечит в Южной Калифорнии. Во многих частях света

обучавшимися у нас терапевтами основаны институты терапии новых решений.

Что такое новое решение? Однажды после посещения одной из на­ших лекций пациент выразил своему терапевту недовольство тем, что она, мол, никогда "не занималась с ним новыми решениями". Та на­помнила пациенту, что сейчас он уже не думает о самоубийстве, заво­дит друзей, а не проводит время в одиночестве, работает все более и более эффективно. Чтобы все это делать, он должен был принять но­вые решения. "О! - разочарованно сказал пациент. Вообще-то я думал, что новые решения - это более причудливая штука."

Новые решения не всегда "причудливая штука", если под причуд­ливым понимается эффектное или сложное. Перестав бояться, ребенок отправляется в экспедицию в подвал. Он может гордиться своей новой смелостью, а может даже и не вспомнить о прежних страхах. В любом случае, он принял новое решение.

Новые решения не могут быть приняты путем простого изучения "фактов". Если ребенок пытается уговорить себя спуститься в подвал, внушая себе: "Факты свидетельствуют о том, что в подвале нет ничего опасного",- его реакция может быть похожа на реакцию ребенка из ис­тории про беляш. Эту историю часто рассказывают студентам-психоте­рапевтам. Маленький мальчик очень боялся беляшей, и родители ре­шили отвести его к психиатру. Психиатр разработала исключительно искусный план лечения. Она пошла с мальчиком в магазин и купила все необходимое для приготовления беляшей. Затем, опять же вместе с маль­чиком, она порезала мясо, добавила в него специи, замесила тесто. Маль­чику все страшно понравилось. Они раскатали тесто, разрезали его, раз­ложили мясо и начали лепить первый беляш. Они завернули левый уго­лок - мальчик не испугался, завернули второй - мальчик не испугался, завернули последний - и с криком "Ой, беляш!" мальчик выскочил из комнаты. Взрослых доводов оказалось недостаточно.

Приспособление также не приводит к новому решению. Если ре­бенка пристыдить, или отшлепать, или пригрозить поставить в угол, он может спуститься в подвал, потому что родителей боится еще боль­ше подвала. В этом случае он, вероятно, сохранит свой страх и даже добавит к нему новые патологические решения. Он может перестать доверять родителям. Он может решить никогда и никому не рассказы­вать о своих страхах. Он может начать презирать свою "детскость", решив, что именно она - причина его проблем. Если его любят за то, что он может быть храбрым и вопреки страху спускаться в подвал, он, вероятно, спустится, желая добиться любви. И, плюс ко всему, он, возможно, примет еще одно решение - теперь уже о цене, которую надо платить за любовь.

В терапии новых решений клиент ощущает детскую часть себя, выс­вобождает свои детские качества и создает воображаемые сцены, в ко­торых может избавиться от принятых в детстве ограничительных ре­шений. Он воссоздает сцену с подвалом, но на этот раз делает её та­кой, какой хотел бы ее видеть.

Джей, который боялся оставаться один в темноте после того, как ребенком посмотрел " Волшебник страны Оз ", воспроизводит подоб­ную сцену. Он представляет, что он у себя дома, ночью, в руках фона­рик. Он знает, что может включить фонарик, как только испугает себя темнотой, и выключить, как только перестанет пугать себя. Когда Джей подходит к чердачной двери, он включает фонарик и сообщает нам, что боится. Терапевт предлагает ему крикнуть: "Эй, я не пойду на чер­дак, ведь там, наверно, Злая Ведьма!". И когда Джей это делает, он невольно смеется, осознав, что вообще-то уже не боится ведьм.

Пегги представляет, что у нее в подвале сидят гоблины, и пытается запугать ими других "детей" в группе. Когда она становится тем, кто запугивает других, она перестает запугивать себя. Элейн, воссоздавая раннюю сцену с матерью, понимает, что на самом деле боится не под­вала, а свою садистку-мать, сажавшую девочку в подвал в качестве на­казания. Элейн утверждает, что сейчас может защитить себя от мате­ри... и внезапно добавляет, что не боится подвала.

Клиент, находящийся в депрессии, представляет, что он берет себя новорожденного на руки, качает себя и говорит: "Я позабочусь о тебе". Затем клиент представляет себя младенцем, любимым и окруженным заботой. Снова и снова, в печальных или радостных, волнующих или тревожащих сценах клиенты "становятся маленькими детьми", чтобы преодолеть патологию прошлого. Вот, в общих чертах, то, что мы по­нимаем под терапией новых решений.

В этой вводной главе мы осветили некоторые стороны терапии но­вых решений. В последующих главах мы опишем основные понятия трансактного анализа и то, как мы используем их для принятия новых решений. Затем детально обсудим применяемые нами методы, сопро­вождая описание записями нашей работы с пациентами.

2. ОСНОВЫ ТРАНСАКТНОГО АНАЛИЗА

Трансактный анализ - это несложная теория развития поведе­ния пациента. В этом - одно из ее основных преимуществ как для терапевта, так и для пациента. Тем не менее, как и в других систе­мах, в ТА есть и терминология, и своя структура понятий. В данной главе мы дадим краткий обзор этой структуры, в качестве пролога к детальному представлению нашей работы, и определим некото­рые - конечно же, далеко не все - слова языка ТА. В главу включе­но краткое обсуждение следующих терминов: эго-состояния (Ребе­нок, Родитель и Взрослый), трансакции, поглаживания, игры, шан­таж, предписания, обратные предписания, решения и сценарии.

Основы теории ТА были описаны Эриком Берном и рядом других психотерапевтов, а также несколькими не психотерапевтами. Об основ­ных положениях ТА можно прочитать в книгах, в " Бюллетене ТА " и " Журнале ТА ", в " Голосах " и других публикациях. Наша концепция ТА не во всем совпадает с описанной и практикуемой теорией. Некоторые отличия мы опишем в данной главе, о некоторых скажем по ходу книги.

Эго-состояния

Строительными "кирпичиками" ТА являются эго-состояния, ко­торые Берн определяет как доступные наблюдению психологичес­кие позиции, принимаемые человеком. На рис. 1 они представлены в виде трех известных эго-состояний. Используемая нами расши­ренная система трех эго-состояний показана на рис. 2. Эго-состояние Родитель - это объединение того, что получено от родителей или людей, их заменяющих, и та информация о воспитании, кото­рую человек узнал и воспринял. Люди ведут себя так, как вели себя их родители, и мысленно посылают сами себе сообщения о поведе­нии, мыслях и чувствах - сообщения, как полученные от других, так и сформулированные самостоятельно. Эго-состояние Ребенок - это та часть человека, которая думает, чувствует и ведет себя так, как он вел себя в прошлом... чаще всего в детстве, но иногда и во взрослом состоянии. Эго-состояние Взрослый - это часть думаю­щая, накапливающая и восстанавливающая информацию, ведущая себя безэмоционально.

Эго-состояние Ребенок

Ранний Ребенок

Чтобы легче понять развитие эго-состояний, полезно сначала рас­смотреть, как строит ребенок в довербальном возрасте (до того, как он начнет разговаривать - прим, ред.) свои первые эго-состояния: раннего Ребенка, раннего Взрослого и раннего Родителя.

Младенец рождается с функционирующим телом и набором импуль­сов: он испытывает голод, он пьет, он использует пеленки по назначе­нию, он ведет себя практически так же, как и все младенцы. Его основ­ные импульсы реализуются в наблюдаемом поведении и без внешней информации и моделей поведения. Здесь ТА и теория психоанализа в чем-то похожи. Теория психоанализа утверждает, что существуют им­пульсы, называемые "id". В ТА зафиксированы некоторые феномено­логические характеристики маленького ребенка, называемые эго-состоянием раннего Ребенка - состоянием существования на младенческом уровне. В любой момент развития ребенка, если он ведет себя как мла­денец, мы говорим, что он находится в своем раннем Ребенке. (В ТА большая буква в словах Родитель, Взрослый и Ребенок означает, что речь идет об эго-состояниях, а не о реальных родителе, взрослом или ребенке). Если в пятилетнем возрасте ребенок, получив травму, начи­нает вести себя как младенец - хныкать, сосать палец, мочиться в тру­сы - и не общается с окружающими, мы говорим, что он находится в своем раннем эго-состоянии. Это эго-состояние показано на рис. 3, на котором большой круг означает всего Ребенка, а внутренний маленький круг - младенца в Ребенке, обозначаемого в ТА Рб₁. Весь Ребенок обозначается Рб₂.

Ранний Ребенок - это источник, чистый родник чувств. Если младе­нец окружен любовью и заботой, Рб₁ становится не просто основным стимулом к жизни, а стимулом радостным и вдохновляющим

Эго-состояние Родитель

Эго-состояние Взрослый

Эго-состояние Ребенок

Рис. 1. Простая диаграмма эго-состояний

Рис. 2. Сложная диаграмма эго-состояний

Ранний Взрослый

Постепенно младенец начинает наблюдать за своим окружением и за собой и создавать раннего Взрослого (которого Берн называет "Ма­ленький Профессор" из-за присущей тому интуиции). Этот строящий­ся Взрослый обозначается В₁ (см. рис. 3.). Младенец осознает, что грудь или бутылочка не являются частью его тела, а появляются и исчезают; он осознает, что пальцы ног и рук, напротив, принадлежат ему и ими можно управлять. Младенец создает свой маленький банк информа­ции, склад. Он обрабатывает информацию и делает выводы, основан­ные на результатах обработки. Информация довербальная и состоит из ощущений, часто запоминаемых как картинки. Боб лечил шизофре­ников, у которых воспоминания из раннего детства сохранились в виде картинок, и если во время терапии у них наблюдалось ухудшение, им требовалось много усилий, чтобы найти слова для описания своих ощу­щений. Чтобы описать, что они чувствовали в ранней (происходившей в раннем детстве - прим. перев.) сцене, им часто необходимо было вер­нуться (в терапевтической сцене) в более старший возраст.

Эго-состояние

Ребенок

Рис. 3. На этой диаграмме показана структура эго-состояния Ребенок. На ней пока не показаны состояния Взрос­лый и Родитель, а присутствуют толь­ко развитие раннего Ребенка, раннего Взрослого и раннего Родителя.

Рис. 4. На этой диаграмме показано функциональное де­ление эго-состояния Ребенок

Когда младенец начинает "думать", наблюдать, накапливать инфор­мацию и поступать в соответствии с наблюдениями и накопленными данными, этот примитивный, невербальный Взрослый остается внут­ри эго-состояния Ребенок. Некоторые называют его маленьким Взрос­лым или интуитивным Взрослым. Как мы уже упоминали выше, Берн нежно называет его Маленьким Профессором, потому что в своих на­блюдениях и реакциях на окружающий мир ребенок порой выглядит поразительно мудрым и интуитивным. Хотя временами он может быть на удивление сообразительным, используя лишь невербальные подсказ­ки для объяснения происходящего вокруг, он накапливает также и оши­бочную информацию и поступает в соответствии с ней. Например, внук Мэри, Брайан, слезал вниз по лестнице головой вперед и орал как реза­ный, когда мы пытались повернуть его ногами вперед. В этом возрасте его ранний Взрослый (В₁) разработал метод "вниз головой", вероятно, для того, чтобы Брайан мог видеть, куда ползет.

Ранний Родитель

Маленький ребенок также создает эго-состояние рудиментарно­го Родителя, обозначаемое Рд₁ (см. рис. 3). Когда Брайану (внуку Мэри) было три месяца, а внуку Боба, Роберту, - 13, Роберт любил прижимать голову Брайана к своей груди, полностью копируя ма­мин жест. Это было первое проявление раннего Родителя Роберта. В другие моменты он переходил в эго-состояние ранний Ребенок, Рб₁|; например, похищал у Брайана погремушку. Затем, когда взрос­лые вмешивались, он использовал своего раннего Взрослого, В₁, что­бы выяснить, можно ли сохранить погремушку, подсунув Брайану другую игрушку.

Таким образом, Ранний Родитель - это включение реального роди­теля невербальным ребенком, и состоит он из раннего, предшествую­щего пониманию языка, детского восприятия родительских поведения и чувств. Так, если мать и отец в качестве средств воспитания применя­ют наказание, например, бранят и наказывают ребенка за сосание паль­ца, ребенок может включить их "наказывательное" поведение и "бран­ную" эмоцию в своего раннего Родителя. Позже с позиции своего ран­него Родителя он может совершенно иррационально бранить себя, аффектировано, чаще всего невербально и чувствовать к себе отвра­щение. Если он не изменится, то, став родителем, он может неожидан­но для себя взорваться при виде своего ребенка, сосущего палец, и пе­редать тому неразумное, преувеличенно отрицательное мнение о соса­нии пальцев.

Многие ТА-терапевты считают, что весь Рд₁ состоит из таких ирра­циональных и деструктивных элементов. Некоторые терапевты даже дают этому эго-состоянию выразительные имена: мать-Ведьма, отец-Людоед и родитель-Свинья. Мы возражаем против таких названий. Они уничижительны, а мы против уничижительных терминов в научной ли­тературе. Кроме того, этот взгляд игнорирует как воспитывающую, пи­тательную часть Рд₁, так и включение радостных, волнующих сообще­ний, получаемых от родительского эго-состояния Ребенка.

О разрешении быть радостным и веселым, которое ребенок получа­ет от веселых мамы и папы, в ТА написано немного. Обычно счастье и способность играть рассматриваются как естественные условия детства. Мы не будем спорить с тем, что ребенок естественно развивает в себе способность играть и свободный дух. Тем не менее, мы думаем, что родителей слишком часто упрекают за то негативное, что есть в ребен­ке, и недостаточно хвалят за образцы радости, которые они дарят сво­им детям. Ощущаемые многими родителями радость и вкус к жизни также включаются в эго-состояние ранний Родитель и становятся раз­решением радоваться жизни. Вспоминается маленький сын одного на­шего знакомого психиатра. Проходя вслед за отцом, человеком значи­тельного роста, сквозь гаражные ворота, он всегда с энтузиазмом на­клонял голову, в точности повторяя отцовское движение. Копируя отца, он одновременно вбирал в себя отцовский радостный подход к жизни.

Однажды Боб и его невестка наблюдали, как Роберт бегал от боль­шого бассейна к маленькому и обратно. После нескольких путешествий Роберт свалился в большой бассейн и пошел под воду. Если бы его мама боялась воды, она могла бы закричать, повести себя запальчиво, и Ро­берт, находясь в эго-состоянии испуганный Ребенок, впитал бы в себя испуганного маленького Родителя, которого позже будет ощущать как страх, переводимый предписанием "Не приближайся к воде!". Кроме того, он мог бы приобрести пугающий опыт общения с водой, который, вероятно, встроил бы в свое эго-состояние раннего Взрослого. Без кор­ректирующего опыта он вырастет с фобией по отношению к воде.

В действительности же произошло следующее: Боб немедленно под­хватил Роберта и вытащил его из бассейна. Роберт начал кривить лицо, собираясь заплакать, но Боб, смеясь, воскликнул: "Ух ты, Роберт пла­вает! Да ты настоящий пловец. Молодец!". Роберт быстренько изме­нил выражение лица, присоединился к смеху и включил в эго-состоя­ние Ребенок память о поведении Боба, которая будет присутствовать в его раннем Взрослом и Родителе. Вечером мама Роберта взяла малы­ша с собой в бассейн и, держа его на воде, поиграла с ним. Роберт бил ручками и ножками по воде, а мама смеялась, и дневной инцидент ста­новился просто веселым приключением.

В отношении Рд₁ мы не согласны с теоретиками ТА по двум основ­ным вопросам. Во-первых, с тем, что Рд₁ полностью негативен, и во-вторых, с провозглашенной Берном концепцией формирования Рд₁. Он был уверен, что Рд₁ - это склад автоматически накапливаемых всех не­гативных сообщений, переданных родителями. В книге " Что вы гово­рите после того, как сказали "здравствуйте! " Берн пишет: "Включа­тель возникает в Ребенке отца или матери и встраивается в Родителя Ребенка... Там он действует как положительный электрод, дающий ав­томатическую реакцию". По Берну, ребенок здесь - беспомощная жер­тва, так как Рд₁ встраивается в его голову автоматически. Ребенок - жертва всего, что говорит или делает родитель: "Когда Родитель в его голове нажимает кнопку, Джедер (имя пациента) включается, хочет он этого или нет. И тогда он говорит глупости, действует неуклюже, при­кладывается лишний раз к рюмке или ставит все на следующий забег, ха-ха-ха". Таким образом, родительское вранье, ярость, громкий го­лос становятся автоматически частью детской интроекции и частью эго-состояния Рд₁ раз и навсегда.

Мы же, напротив, верим, что ребенок сам фильтрует, выбирает и принимает решения в ответ на подобные сообщения и в определенной степени контролирует то, что впитывает. Маленький Роберт мог про­должать бояться воды вопреки действиям матери и дедушки. Другой ребенок, напуганный родительским страхом, позже может принять но­вое решение о том, что вода не страшная, и может решить научиться плавать.

Мы знаем пациентов, которые, судя по всему, отфильтровали по­добные сообщения и говорят о них объективно и спокойно. Так, один пациент рассказывает: "Конечно, я не обращал особого внимания на то, что она говорила, потому что пьяной она всегда говорила одно и то же. Я просто выскальзывал из дому и уходил гулять". Итак, мы хотим сказать, что ребенок принимает участие в создании своего раннего Ро­дителя - либо принимает сообщения, либо против принятия сообще­ний выстраивает баррикаду с помощью своих ранних Ребенка и Взрос­лого.

Свободный и Приспособившийся Ребенок

Растущий ребенок принимает решения на основе своих потребностей и желаний. Он принимает решения и в соответствии со своим понимани­ем того, каких решений ждут от него другие. Например, если он получа-

ет позитивные поглаживания за пользование горшком и/или негативные за мокрые штанишки, он научится ходить на горшок, чтобы доставить удовольствие окружающим. Если же он учится пользоваться горшком просто потому, что ему не нравится ощущение мокрых штанишек, тогда его тренировки обслуживают его собственное желание. Когда малень­кий Роберт схватил погремушку Брайана, он действовал спонтанно. Он посчитал погремушку игрушкой, захотел ее и взял. Никакого приспо­собления - пока что - к родительским правилам об эгоизме, собственно­сти и прочей глупости о "будь-хорошим-мальчиком!". Тут же, однако, он обнаружил, что взрослым не нравится его поступок. Он слышит их рассерженные голоса и видит их строгие лица и - быстренько придумав, как их задобрить - отдает Брайану другую игрушку. Представьте его восхищение, когда он видит, что может приспособиться так, чтобы удов­летворить и себя, и других. Для тринадцатимесячного ребенка это на­стоящая изощренность!

Разница между изначальным "свободным" Ребенком и "приспосо­бившимся" Ребенком - это функциональное различие, если сравнить его со структурным различием между Рд, В и Рб, на которое мы ссылались выше. Структурное деление представлено на рис. 3. Рис. 4 - графичес­кое представление функционального эго-состояния Ребенок, так как поделено на свободного и приспособившегося Ребенка. Мэри модифи­цировала этот "график" (см. рис. 5), показав, что три ранних эго-со­стояния присутствуют и на функциональной диаграмме. Эта функцио­нальная диаграмма со структурными компонентами демонстрирует те­рапию новых решений, являющуюся стержнем данной книги. Приспособившийся Ребенок решает принять родительские жизненные правила в самом раннем детстве и, чтобы выжить, подавляет свобод­ного или естественного Ребенка. Позже, во время терапии новых реше­ний, ранний Взрослый в Ребенке принимает новое решение - преодо­леть патологическое приспособление и действовать свободно.

Обзор эго-состояния Ребенок.

Некоторые ТА-терапевты уверены, что эго-состояние Ребенок прекра­щает развиваться уже в раннем детстве. Мы рассматриваем Ребенка как эго-состояние, находящееся в постоянном развитии и росте, как общую сумму всех впечатлений, которые он получал в прошлом и имеет в насто­ящем. 45-летний мужчина ведет себя в соответствии со своим возрастом, пока не увидит человека, похожего на мучителя, в плену у которого он был во Вьетнаме; он внезапно съеживается в ужасе, слышит бешеный стук своего сердца, его ладони потеют, он объят страхом. 50-летняя женщина может лихо гонять в большой, тяжелой машине, но пересев в маленький "Фиатик", она ведет себя так, как будто каждый проезжающий грузовик -реальная угроза; она снова переживает аварию, случившуюся с ней в воз­расте 40 лет. Ее Взрослый знает, что ситуация сейчас другая, но все равно она чувствует себя, как в той старой машине перед аварией.

Эго-состояние Ребенок развивается. Мы подчеркивали, что Ребе­нок не беспомощен, он проделывает работу: ощущает и копирует, а затем встраивает в себя. Никто ему ничего не сделает, если он сам не захочет сделать что-нибудь с тем, что хранит и ощущает. Таким обра­зом, если он что-то изначально воспринял, но продолжает восприни­мать, когда растет, мужает и стареет, он может меняться и перестраи­ваться - в соответствии с собственными решениями и новыми решени­ями. Это необычайно важно с практической точки зрения, важно для терапии.

Например, если вы, читатель, в соответствии с вашим опытом, ре­альным или мнимым, когда-то решили бояться воды, затем вы можете решить не бояться. В этом случае помощь Боба, который отлично пла­вает, может очень пригодиться, хотя вы можете и сами научиться, если пожелаете войти в воду и убедиться на практике, что с легкими, напол­ненными воздухом, и руками, закинутыми за голову, вы спокойно лежи­те на воде. Вам не потребуется 10 лет анализа; вы сможете обнаружить, что ваше тело не тонет, и решить больше не бояться воды. Вы можете почувствовать душевный подъем, основанный на ощущениях вашего Ребенка и понимании вашего Взрослого, что ваше тело держится на воде, что вы просто не сможете утонуть и не будете тонуть, пока удерживаете достаточно воздуха в легких - достаточно для вашей плавучести.

Рис. 5. Эта диаграмма показывает структуру эго-состояний свобод­ного и приспособившегося Ребенка

Эго-состояние Родитель

Мы считаем, что Родитель складывается как из всех убеждений, эмо­ций и схем поведения, которые человек выбирает для встраивания на вербальном уровне, уровне своей памяти, так и из Родителя, которого он или она создает для себя и продолжает создавать всю жизнь. Эго-состояние Родитель есть нечто большее, чем просто серия интроектированных "записей в голове". Он составлен из выбранных записей и из творческих процессов Ребенка и Взрослого. Здесь мы снова отличаем­ся от Берна, который рассматривал эго-состояние Родитель скорее как автоматический, чем активный выбор развивающегося человека. Мы думаем, что человек фильтрует и выбирает к чему прислушиваться в зависимости от того, в каком психологическом и физическом состоя­нии он находится и какие дополнительные системы поддержки ему до­ступны (братья и сестры, бабушки и дедушки, близкие друзья). Люди достраивают родителей всю жизнь, используя как материал и настоя­щих родителей, и значимых для них людей, и даже людей, созданных своим воображением. Один молодой человек, никогда не знавший сво­его отца, придумал себе любящего, доброго, заботливого героя и вы­рос, обладая всеми этими качествами в своем Родителе. Этот процесс творчества длится всю жизнь. Мы часто видим людей, которые дост­раивают своего Родителя из данных, собранных их Взрослым для ис­правления предыдущих искажений; в естественном развитии и/или во время терапии они создают тип Родителя, соответствующий их идеа­лу. В главе, посвященной депрессии, мы описываем в деталях, как па­циент Нан во время терапии создал для себя собственного любящего Родителя.

Сравните: ребенок строит невербальное, довербальное эго-состоя­ние ранний Родитель, встраивая черты окружающих его людей. Это эго-состояние составлено из картинок, звуков и интерпретации значе­ния этих картинок и звуков. Позже они переводятся в слова: критикую­щие, воспитывающие, требующие, а также веселые, любящие, радост­ные. Вербальный Родитель (Рд₂), по нашему мнению, строится позже и включает в себя, кроме скопированных поведения и чувств, родительс­кие убеждения и правила жизни. Религия, философия и мораль - часть Родителя.

По структуре эго-состояние Родитель разделено на три части: Ро­дитель, Взрослый и Ребенок реальных родителей. Например, клиент, слушающий пленку, на которой записано его общение со своими деть­ми, мгновенно узнает голос, интонации маминого Родителя, а позже слышит в своем голосе утомленный голос отцовского Ребенка, прояв­лявшийся, когда отец приходил с работы замотанным. На этом приме­ре видны различия Ребенка и Родителя одного реального родителя (рис.6) и двух реальных родителей (рис. 7). В терапии новых решений эти различия, а также распознавание разных эго-состояний внутри Ро­дителя, становятся крайне важными при разрешении тупиков.

Точно так же, как мы разделяем Ребенка на структуру и функцию, на структуру и функцию мы делим Родителя. Функционально Роди­тель делится на критикующего и воспитывающего (см. рис. 8). Терми­ны говорят сами за себя. Мэри также делит Родителя на внешнюю и внутреннюю компоненты; внутренний Родитель воспитывает и крити­кует себя, а внешний - других.

Эго-состояние Взрослый

Когда мы читаем лекции, нам часто задают вопрос "Чем отличает­ся Взрослый от эго?" Взрослый так же, как и эго - понятие, однако Взрослый - это видимая извне сущность человека. Когда вы читаете эту книгу, накапливаете данные, отделяя подходящее для вас от непод­ходящего, и делаете все это безэмоционально - вы действуете изнутри вашего Взрослого. Когда вы сердитесь и говорите: "Да они сами не понимают, о чем пишут!" - вы перешли из Взрослого в критикующего Родителя или гневного Ребенка. Мы четко видим и слышим, что такое эго-состояние Взрослый, когда инженер разрабатывает проект, юрист толкует закон или врач ставит диагноз. Это наблюдаемое, безэмоцио­нальное состояние существования, находясь в котором, мы накаплива­ем данные, оцениваем их и действуем в соответствии с ними. Различие между Маленьким Профессором, или В₁, и Взрослым, или В₂, заключа­ется в способности Взрослого на основе собственного и чужого опыта и проверенной информации вербально оценить данные, проверить их, отделить реальность от вымысла.

Патология эго-состояния Взрослый может быть результатом нехват­ки адекватной информации, вроде того, когда образованные люди ос­новывали свои расчеты на "факте", что земля плоская. Обычно вся про­блема в контаминации. Этот термин используется, чтобы объяснить проникновение одного эго-состояния в другое. Человек принимает Ро­дителя или Ребенка за Взрослого. Подумайте о высказываниях "Все мужчины хотят только секса" или "Женщины непрактичны". Какой-то мужчина может хотеть только секса, какая-то женщина может быть непрактичной, но здесь убеждения рассматриваются как факты, что бы поддержать предубежденность (см. рис. 9). В случае вторжения Ре­бенка во Взрослого (см. рис. 10) страх может рассматриваться как факт: человек, боящийся летать самолетом, помнит все аварии, но забывает о самолетах, которые благополучно летают и благополучно приземля­ются, и говорит: "Если я полечу, я разобьюсь". Иллюзии также явля­ются Детскими контаминациями, при которых Ребенок, испугавшись, превращает что-то реальное - то, что он и правда видит - во что-то несуществующее, например, тень на стене - в паука.

Рис. 8. Функциональное деление эго-состояния Родитель

Эрик Берн не писал о сложных контаминациях, таких как на рис. 11. На нем все эго-состояния контаминированы, включая Родителя, про-; пикающего в Ребенка. Такая ситуация наблюдается у шизофреников, когда Ребенку пациента кажется, что родительский голос звучит у него в голове и что отец и на самом деле гоняет шары на соседней дорожке, повторяя: "Ты, парень, с причудами". Одновременно с этим пациент может слышать и психиатра, говорящего: "Голос вашего отца - это галлюцинация, ведь как ни крути, а он мертв", - и продолжать, как ни в чем ни бывало, запускать шары в кегли. На этой стадии он действует еще не с позиции Взрослого, а с позиции недавно встроенного Родите­ля (психиатра). Позже он начнет деконтаминацию, по мере того, как мы будем работать с ним над определением того, является ли "факт" фактом на самом деле или все-таки он фантазия. Так мы помогаем кли­енту рассортировать свои эго-состояния. Книга Джейка Дюсея "Эког-раммы"² сослужит добрую службу в прояснении данной проблемы. Пе­риодически мы используем также технику пяти стульев Штунца³, в ко­торой клиент использует пять стульев, чтобы представить Взрослого, свободного и приспособившегося Ребенка, воспитывающего и крити­ческого Родителя. Многое из гештальт-терапии тоже служит деконта-минации, что мы в следующих главах и проиллюстрируем записями сеансов с клиентами.

На заре ТА много терапевтического времени тратилось на иденти­фикацию эго-состояний. Берн в "Принципах группового лечения "4 пи­сал, что лечение должно быть анализом эго-состояний, трансакций, игр и сценариев, причем именно в таком порядке. Мы, однако, склоняемся

Контаминация Контаминация

к использованию концепции эго-состояний в виде построения диаграмм уже после того, как работа проделана, с целью добавить когнитивное понимание к эмоциональной работе. Как правило, мы не спрашиваем: " В каком эго-состоянии вы сейчас? " и не указываем: " Это ваш Родитель говорит ". Тем не менее, мы внимательно прислушиваемся к изменени­ям в эго-состояниях. Во время одного семинара мы услышали, как еще до начала работы участник-психиатр сказал: "Я так устал; вы много работайте, и вы не развлекайтесь". Он поведал о своих ощущениях, об усталости. Затем дал Родительские сообщения "Много работай" и "Не получай удовольствие". Вместо того, чтобы просить его идентифици­ровать эти сообщения, мы спросили, готов ли он оспорить их. Он так и сделал, приняв новое решение, что получать удовольствие - это нор­мально, и что работать он будет так много, как он захочет.

Обычно более эффективным оказывается использование перемен эго-состояний так, как это сделано в приведенном выше примере, нежели их простая идентификация. Однако, чтобы эго-состояния стали доступны­ми для работы, в первую очередь может потребоваться идентификация. Перемены проявляются в словаре, интонации, высоте, громкости и/или скорости речи, в положении тела или в определенных жестах.

Используя аудио- и видеоаппаратуру, мы вновь проигрываем кли­енту то, что он только что сказал, для того чтобы он идентифицировал свои эго-состояния. "Будьте непредвзятым сторонним наблюдателем и послушайте этого человека. Слушая, решите, сколько ему лет". Голос 60-летнего мужчины может звучать, как голос 6-летнего мальчугана. Когда человек наклоняет голову к плечу, он, скорее всего, находится в своем Ребенке, и, вероятно, приспособившемся. Просьба принять эту позу, а затем "выпрямиться и говорить" обычно приводит клиента к большему самоосознанию и часто изменяет приспособительный спо­соб мышления, поведения и чувствования на неприспособительный. По

Рис. 12. Контанамиция всех эго-состояний

мере того, как пациенты учатся осознавать свои текущие эго-состояния, они учатся лучше управлять своими чувствами, лучше понимать свою роль в своем сценарии жизни, четче осознавать, что они играли или продолжают играть в игры. Они глубже осознают свое адаптивное поведение - адаптивное как по отношению к внутреннему Родителю, так и внешнему миру. Осознание дает им возможность сознательно выб­рать - стоит или не стоит приспосабливаться.

Трансакции

По Берну, базисом трансактного анализа - в дополнение к эго-со-стояниям - является изучение трансакций, что, собственно, и отражено в названии "трансактный анализ". Берн делил трансакции на дополни­тельные, пересекающиеся и скрытые. Дополнительные трансакции па­раллельны друг другу, как на рис. 12, и осуществляются от любого эго-состояния одного человека к другому и обратно, например, в симбиозе мужа и жены (см. рис. 13). Она - матерински заботливая, он - покор­ный и ребячливый. Обоим это нравится, и они остаются в таких отно­шениях практически все время. Когда же он внезапно переключается и начинает действовать из своего Родителя, возникает пересекающаяся трансакция (см. рис. 14), а с ней - потеря коммуникации, и проблемы длятся, пока они вновь не возобновят дополнительные трансакции.

Скрытые трансакции - это шифровка, секрет, по крайней мере для эго-состояния Взрослый. В старом примере Берна ковбой спрашивает девушку, не хочет ли она осмотреть сеновал. Его секретная, скрытая трансакция: "Пойдем покувыркаемся в сене". Она отвечает: "Давай. Всегда обожала сеновалы",... и, если она соглашается на скрытую трансакцию, ее секретный ответ: "Здорово!" Затем они вместе наслаж­даются сексом - единственной целью использования скрытой трансак­ции для них было скрыть от своих Взрослых, чем они в действительно­сти собрались заниматься. Если она не поняла его скрытого сообще­ния, то она удивлена, а может, и рассержена его попыткой залезть под юбку. Он растерян и разочарован ее откликом и в то же время удивлен. Теперь они вовлечены в игру (Игры мы опишем позже). Чтобы избе­жать присущей этой ситуации сексуальной окраски в типичном описа­нии игры "насилие", на рис. 15 мы показываем, что предложение дела­ет девушка.

Кроме дополнительных, пересекающихся и скрытых трансакций, су­ществуют также прямые, непрямые и смазанные трансакции. Прямые - это Я-Ты-трансакции, при которых человек обращается напрямую к собеседнику. Непрямые - Я-Он/Она, при которых кто-то говорит с кем-то о третьем лице. Смазанные - это Я-Вы все, при которых человек об­ращается к группе людей.

Как правило, во время психотерапии мы используем только пря­мые трансакции и просим пациентов придерживаться именно этого типа
трансакций. Многие пары начинают работу с непрямых трансакций,
играя в игру "суд": "Он никогда ничего не делает по дому", "Она ни за
что не приготовит то, что я захочу". В этой игре нам отводятся роли
судьи и присяжных и ожидается, что мы втянемся в игру. Когда мы
просим пару говорить друг с другом, судебное разбирательство закры-

Она Он

Рис. 14. Пересекающаяся трансакция

вается, а они становятся доступнее лечению. Пока они говорят друг о друге, интимность, близость для них практически недоступна, пусть даже провозглашенная ими цель - перестать ссориться и стать ближе друг другу. Когда же они разговаривают друг с другом, они узнают, что многое из сказанного относится на самом деле к их незаконченным делам с родителями, и тогда мы просим их адресовать свои замечания родителям "напрямую".

Мы просим пациентов представить, что мать и отец сидят перед ними, и повторить родителям то, что они говорили нам. Так мы уста­навливаем прямую трансакцию "здесь и сейчас" между Я и Ты. Паци­ент мгновенно перемещается в эго-состояние Ребенок и из него, а не из Взрослого, разбирается с ситуацией. Говоря с родителем и перемеща­ясь на другой стул, чтобы говорить от лица родителя, он воскрешает поток воспоминаний и о событии, и о чувствах, связанных с ним, и ощущает себя на сцене этого события "здесь и сейчас". С позиции сво­его Ребенка, оживляя сцену и закрывая старые незавершенные дела, пациент получает возможность произвести эмоциональные изменения в своих ранних решениях (принять новое решение). В главе 8 мы де­тально опишем процесс изменения решений или, другими словами, при­нятия новых решений.

Рис. 15. Скрытая трансакция

Мы крайне редко используем смазанные трансакции (Я-Вы все) в терапии, но часто при сообщении организационной информации: "Все знают, что сегодня вечером - семинар?", или: "Приступим к еде!". На наш взгляд, многие терапевты используют смазанные трансакции очень неаккуратно. Например, после того, как пациент что-то сказал, тера­певт обращается к группе: "Что группа чувствует по этому поводу?" - или даже хуже: "Что его слова заставляют группу чувствовать?". Проблема с первым вопросом состоите том, что "группа" ничего не чувст­вует, ибо является единством социальным, а не эмоциональным. Один из участников может злиться, другой расстраиваться, третьему станет больно, четвертый запутается, пятый заскучает. Со вторым вопросом связана дополнительная проблема - ни один человек не может ничего заставить чувствовать другого; каждый из нас несет ответственность за свои чувства.

Поглаживания

Хотя поглаживаниям мы посвятим отдельный раздел, однако опре­деление дадим заранее, так как это понятие используется нами очень часто. Поглаживание - это знак одобрения. Существует три типа по­глаживаний: физическое (касание), вербальное (слова) и невербальное (подмигивание, кивки, жесты и т.п.). Поглаживания даются за "суще­ствование" (безусловные) и за "поступки" (условные). Они могут быть позитивными, такими как дружеское физическое прикосновение, теп­лые слова и доброжелательные жесты; и негативными,какими как шлеп­ки, хмурые взгляды, брань.

Структурирование времени

Берн утверждал, что есть шесть способов, которыми люди структу­рируют время: избегание (сон), ритуальное поведение (распевание ли­таний в церкви), развлечение (разговор о погоде), деятельность (рабо­та, постройка дома), участие в играх (см. главу, посвященную играм) и интимность (любовные сексуальные взаимодействия или другие типы близости между двумя или несколькими людьми). Как пример интим­ности мы приводим именно "любовные сексуальные взаимодействия", а не просто "секс", ибо секс может работать на любой из способов: избегание (мастурбация), ритуальное поведение (навязчивые сексуаль­ные ритуалы типа садомазохистской игры), развлечение (на улице дождь, пошли в кровать), деятельность (проституция), участие в играх (например, Насильник - игра, упомянутая в разделе о трансакциях) и, конечно же, настоящий, интимный секс.

Игры

Берн писал об играх в своей первой книге, посвященной ТА, 'Транс-актный анализ в психотерапии " но термин стал широко известен после его "Игры, в которые играют люди". К сожалению, сейчас суще­ствует так много разных определений игр, что возникает некоторая путаница. Для нас игра - это серия трансакций, которая заканчивает­ся, по меньшей мере, тем, что один из игроков чувствует себя уязвлен­ным, задетым. Игра начинается с помощью прямого стимула. Этот сти­мул содержит также секретное или скрытое сообщение. Ответ на это секретное сообщение дается открыто. В конце игры игрок получает расплату - он несчастлив, и ему больно. Взрослый игрока не осознает всю последовательность трансакций.

1. Прямой стимул (" Я покрашу для тебя заднее крыльцо ").

2. Секретное сообщение (Человек откладывает покраску, " Продол­жай "пилить" меня ").

3. Ответ на секретное сообщение (" Почему ты до сих пор не покрасил
крыльцо? ").

4. Расплата. Человек злится, грустит, беспокоится, чувствует себя виноватым и, таким образом, молча дает себе и другим оценку, которая укрепляет его жизненную позицию, формулируемую в терминах "Я в порядке" или "Я не в порядке" и " Ты в порядке" или "Ты не в порядке". ("Я злюсь. Она всегда меня критикует. Пожалуй, мне никогда не угодить ей").

Джек Кауфман⁷ расширяет данное определение, делая акцент на том, что игра представляет собой повторяющийся образец поведения. Че­ловек играет в одну и ту же игру много раз. Кауфман предлагает тера­певту не противостоять играм, пока не накопятся доказательства, что человек играл в нее три раза. Конечно, это правило должно быть нару­шено, если расплата в игре несет в себе реальную угрозу игрокам. Пер­вый раз может быть случайностью, второй раз - совпадением, но тре­тий уже свидетельствует о существовании игры.

Мэри учит, что каждый человек получает свою расплату и что эта расплата является повторением важных неоконченных в прошлом дел. Гарри, Джордж и Джем играют в абсолютно идентичную игру: они всегда опаздывают на званые ужины, и их всегда ругают за это. Гар­ри грустит и говорит себе: "У других все получается лучше, чем у меня" и "Я все делаю не так". Джордж злится и говорит себе: "Ну и друзья, так критиковать меня" и "Лучше бы я провел этот вечер один". Джем беспокоится и говорит себе: "Они, наверное, подумали, что я совсем плохая" и "Я вечно все путаю...интересно, что же я наделаю в следу­ющий раз?"

Опоздание или объяснение опоздания - это прямой стимул. Секрет­ное сообщение - "Критикуйте меня". Другие критикуют. Расплатой яв­ляется то, что каждый игрок чувствует и думает о себе и других. Все это происходит за пределами Взрослого осознания. Это значит, что все трое игроков не знают, что цель их опоздания - получить в ответ кри­тику и чувствовать то, что они в результате почувствовали. Они не зна­ют, что воссоздают в настоящем сцены, на самом деле являющиеся повторением незаконченных сцен в прошлом. Гарри играл в эту игру с отцом, Джем - с матерью, а Джордж повторяет игру, в которую играл его отец со своей женой, матерью Джорджа.

Стивен Карпман⁸ изобрел для объяснения игр драматический треу­гольник. Он предлагает рассматривать игру как пьесу с тремя ролями: преследователь, спасатель и жертва. "Действие" разворачивается, ког­да игроки меняются ролями.

Формула Берна из его книги "Люди, которые играют в игры" гла­сит: подначка плюс уловка приводят к ответу, переключению, удивле­нию и расплате. Берн не указывает, что игра проходит за пределами Взрослого осознания, он также уверен, что не все игры включают нега­тивную расплату. Он определяет "подначку" как наживку, используе­мую игроком, чтобы "подцепить" другого. "Уловка" - это психологи­ческая трещинка в человеке, который позволяет себя "зацепить". Он "на крючке", когда отвечает на "подначку". "Переключение" - это пе­реход из одного эго-состояния в другое или, более вероятно, из одной роли в драматическом треугольнике в другую. "Удивление" описано Берном как чувство, аналогичное тому, что можно было увидеть на лицах хитрецов в старом телевизионном шоу "Невыполнимое задание", когда они были уверены, что выиграли, и вдруг осознавали, что на са­мом деле они на грани проигрыша.

Хотя правила игр, описываемые многими ТА-терапевтами, требу­ют участия как минимум двух игроков, строго говоря, это необязатель­но. Например, игра "Потерянные Ключи". Игрок мчится к машине, как будто стая волков наседает ему на пятки, и внезапно... паника! Клю­чи в машине, дверь закрыта. "Ты, придурок, - говорит он себе,— У тебя все всегда наперекосяк!" Он злится, он растерян, он продолжает обзывать себя с позиции Родителя. В игре никто, кроме него, не участ­вует, хотя в прошлом, конечно, он играл в "Идиота" с родителями или кем-то еще. Это пример игры с одной ролью - одиночной игры.

Некоторые игры опасны (игры третьей степени) и заканчиваются травмой, тюремным заключением или смертью. Если возникает подо­зрение, что ведется подобная игра, мы не позволяем довести ее до конца. Например, на семинаре терапевт/клиент рассуждает о радостях от­крытых сексуальных контактов или говорит, что рассказывает своим клиентам об их с женой свободном брачном союзе. Мы немедленно спрашиваем, вступает ли он в сексуальные отношения с клиентами. Мы убеждены, что для клиентов это вредно, но вместо того, чтобы сразу обрушиться на него с этическими и моральными обвинениями, пред­почитаем сначала втянуть его Ребенка в осознание ведущейся игры. Мы просим его вообразить, что будет, если кто-нибудь однажды по­жалуется на него в Контрольный медицинский совет или подаст на него в суд за злоупотребление врачебным положением. Если он утверждает, что не вступает в сексуальные контакты с клиентами, но клиенты зна­ют, что у него более одного сексуального партнера, мы просим его пред­ставить, что он находится в суде и пытается защититься от обвинений мстительной клиентки, которая лжет, чтобы выиграть дело о злоупот­реблении врачебным положением. Осознание расплаты помогает это­му терапевту/клиенту понять истинную природу своей игры. Теперь он более склонен прекратить ее, нежели в том случае, если бы мы решили сначала оспорить его моральную, этическую позицию, что могло вы­звать лишь "обоснованный" гнев его Ребенка.

В этой игре прямая трансакция: "У меня сексуальные связи с другими женщинами помимо жены" (звучит прямо, как чисто информативное сообщение). Секретное сообщение к игроку в игре "Насильник": "По­жалуйста, донеси на меня" или "Пожалуйста, подай на меня в суд". Ответ игрока - рассказать своему адвокату, что терапевт склонял ее к сексу. Расплата состоит из его чувств плюс выводов о себе и другом игроке. Он может разозлиться, почувствовать боль, ощутить себя раз­давленным. Он может сказать: "Как только я приблизился к успеху, я упустил его", или "Я прогнил насквозь, я должен покончить с собой", или любые другие слова, подходящие его представлению о себе. О ней он может сказать: "Она меня подставила" или "Она меня провела", и оба утверждения только подтвердят его внутреннюю уверенность, что "ни одной женщине нельзя доверять!". Вся серия трансакций проходит вне сознания его Взрослого. Он думал, что делал все это, чтобы быть "честным", или потому, что так сильно любит женщин!

Шантаж

Неприятные чувства, испытываемые людьми во время игры, назы­ваются шантажом. Для термина "шантаж", подобно "игре", существу­ет много определений. Берн определяет его как "сексуализация, трансактный поиск и эксплуатация неприятных чувств". Сложная фраза, и мы не знаем, зачем он добавил сексуализацию, если только не пытался при­мирить ТА с психоанализом. Мы также не совсем представляем, что он имел в виду под "трансактным поиском". Предположительно, он ут­верждал, что серия трансакций производится, чтобы получить распла­ту или шантаж, но его определение породило путаницу в ТА-литературе и привело ко множеству толкований. Некоторые ТА-терапевты оп­ределяют шантаж как процесс, приводящий человека к ощущению несчастья. Для нас процесс - это развлечение, фантазия или игра, шан­таж же - просто хроническое, стереотипное неприятное чувство.

Эти чувства используются как попытка изменить других. Конечно, иногда, если мы достаточно сильно страдаем, люди делают то, что мы хотим. У каждого из нас есть опыт того, как печаль или гнев на кого-нибудь - супруга или супругу, ребенка, родителя, начальника - застави­ли этого человека изменить свое поведение. Вымогательством мы на­зываем использование шантажа в целях изменить чье-либо поведение.

Детей шантажу учат родители. Мать или отец говорит: "Ты меня злишь, когда хлопаешь дверью", "Ты нервируешь меня своим свистом", "Я так беспокоюсь, когда тебя поздно нет дома", "Я так счастлива, когда ты пользуешься горшком". Так ребенку говорят, что он несет ответствен­ность за родительские чувства. Ребенок растет с искренней верой в то, что заставляет людей чувствовать. А спрашивал ли он себя, о чем они беспокоились, из-за чего нервничали и злились до его появления на свет?

Шантаж используется и по-другому. Если кто-то, например, живет по суицидальному сценарию и однажды решает, что убьет себя, "если дела пойдут совсем плохо", то он хранит свои отрицательные эмоции, собира­ет их, как будто это торговые карточки, и как только накопит их "доста­точное" количество, может покончить с собой. Эти карточки или марки могут множиться разными способам

Дата добавления: 2015-11-26 | Просмотры: 630 | Нарушение авторских прав