АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Виски-бар

В первые дни 1966 года посетители бара «London Fog» (лондонский туман) прочитали афишу, на которой было написано: «The Doors».

Мы таки выкатились на Сансет Стрип. Потыкавшись во все клубы на бульваре, мы сумели убедить владельца «Тумана» нанять нас на месяц, после того, как мы напаковали его заведение толпой друзей. Наше первое настоящее выступление. Под нашим названием на афише мы попросили дописать «Группа из Венеции». Заведение было отстойное и публика там собиралась отстой, но оно находилось в одном квартале с «Whiskey a Go-Go», так что игра стоила свеч.

Мы нанялись выступать со вторника по воскресенье, с 9 вечера до 2 ночи. Пять часов подряд, по десять долларов каждому за вечер – намного ниже общепринятой таксы. Я привык по крайней мере к 15 долларам, стандартный нижний порог оплаты музыканта на свадебных выступлениях (плюс бесплатная выпивка-с-угощением). Но я не сомневался в потенциале «Doors» и осознавал, что самое главное для нас сейчас – обкатать аранжировки на публике. Нам нужно было довести нашу программу, и мы готовы были вновь и вновь играть наши вещи перед любыми слушателями – хоть для нескольких случайных посетителей, хоть для наших друзей из UCLA.

Однако, присутствовал и фактор страха. Где нам было набрать музыки, чтобы заполнить пять отделений? У нас имелось около двадцати пяти своих песен, включая «Light My Fire», «The End», «Break On Through», плюс пяток каверов: «Gloria», «Back Door Man», «Little Red Rooster» и пара других. Допустим, мы могли проиграть весь репертуар дважды за вечер. С девяти вечера до часу ночи публика могла три раза смениться – или упиться так, что им было уже не вспомнить, слышали они эту вещь или нет. Администрация, похоже, не обратила внимания – поначалу.

Вечер за вечером: пьяные морячки, маньячного вида субъекты в длинных дождевиках, да альфонсы-неудачники. Час за часом, до рвоты, в вонючем подвальчике, отделанном под корабельный кубрик, стиснувшись на сцене размером с воронье гнездо. Рей сидел настолько близко от моих барабанов, что ему приходилось отшатываться, когда я бил по правой тарелке. Робби жался слева, едва не задевая другую тарелку грифом своей гитары. Джим балансировал на краю сцены в десять футов высотой. Прямо напротив нас, на другом конце помещения, имелась подвешенная к потолку клетка, в которой совершала телодвижения пергидрольная блондинка, «Роннда Лейн, танцовщица гоу-гоу» - как она именовалась в афише над барной стойкой. Она не была звездой кордебалета «Рокеттс», и глаз на ней не отдыхал..

Поскольку у нас имелся своего рода карт-бланш играть что вздумается, мы стали экспериментировать. Долгие, джазовые инструментальные соло в «Light My Fire» и поэтические потоки сознания в «The End» родились в «Fog».

Сценическое поведение Джима тоже было далеко от совершенства: он почти все время стоял к публике задом. Мы обозлились как то, в один из вечеров, после очередного смазанного сета, и наехали на Джима за его робость и застенчивость. Мы потребовали, чтобы он заставил себя почаще оборачиваться и стоять, как подобает, лицом к аудитории. Он кивнул, не сказав в ответ ни слова. Мы привыкли глядеть друг на друга во время репетиций, и Джим еще не чувствовал себя настолько уверенно, чтобы разорвать это кольцо энергии. Стоит заметить, он терпеть не мог поучений и нотаций во всем, что не касалось непосредственно музыки.

Рей рассказывал, как однажды, когда Джим еще жил на квартире у него с Дороти, он предложил Джиму сходить к парикмахеру и сделать прическу – мол, будешь выглядеть поприличнее. В ответ Джим наорал на Рея, чтобы тот никогда и ни за что больше не говорил ему, что делать.

«Я всего лишь сказал ему о какой-то там стрижке, - жаловался мне Рей позже. – В жизни не стану с ним больше говорить на эту тему». Рей любил выступить в роли этакого Мистера Уверенность, здравомыслящего и красноречивого, но что-то в этом инциденте поубавило ветру в его парусах. Он был в шоке из-за того, что его так откровенно послали, после всего, что он сделал для Джима. Но, с другой стороны, Джим был не намерен принимать какие бы то ни было советы от «отца», а Рей был на шесть или семь лет старше всех нас и все свободное время проводил вместе с Дороти. Имея отцом флотского адмирала, Джим был чувствителен к критике и воспринимал любой совет как приказ, а любого, кто его давал, ассоциировал с этим архетипическим отцовским образом.

Пару недель спустя после беседы на тему прически, Джим съехал от Рея и снял квартирку в Венеции на пару со своим приятелем по UCLA Филом Олено. В это же время он затусовался с компанией новых приятелей, среди которых был некий Феликс Венейбл, местный фрик-наркоман, торчавший на стимуляторах. Феликс тоже учился в киношколе, но, похоже, наркотики были его главной специализацией.

В это же время Рей арендовал половину первого этажа в большом ветхом особняке на пустынном пляже к югу от Бульвара Вашингтон. Аренда обошлась в двести долларов в месяц - ужасно дорого для нас по тем временам. Он сказал нам, что группа сможет репетировать здесь, при том, что он с Дороти намерен обитать здесь же, а оплату за помещение мы будем делить на всех!

Нам вовсе не улыбалось выкладывать двести баксов в месяц за гигантское репетиционное помещение со спальней для Рея в придачу. Рей умел заразить всех своим оптимистическим взглядом на жизнь, но был при этом упрям как осел, и если западал на какую-то идею, то переубедить его было невозможно. Fuck, где, спрашивается, мы возьмем деньги на аренду за следующий месяц? Никто из нас ничего не сказал по этому поводу, игра в молчанку, похоже, начала становиться кредо Doors-клуба. И, в итоге, с июля мы начали проводить репетиции в особняке у Манчзарека.

Рей хорошо устроился, организовав себе дом на пляже и живя в нем за счет группы. Все остальные, а именно, Робби, Джим и я, носились по улицам, выискивая, где бы еще сыграть, чтобы расплатиться за аренду. Рей отказался присоединиться к нам, утверждая, что это пустая трата времени. Он был прав. В затрапезных барах на бульваре Голливуд, где отродясь не игралось живой музыки, ловить было нечего. Но мы втроем продолжали поиски, несмотря на разочарование, поскольку так у нас, по крайней мере, было ощущение, что мы делаем хоть что-то. Рано или поздно эмоции должны были прорваться. Джим начал ворчать по поводу «старого еб…ря, который, весь в шоколаде, отвисает со своей «типа женой» на пляже». Мы повадились заваливать к Рею на хаус во всякое неприличное время, скажем, часиков в шесть с утра. В конце концов, Рей ведь сказал, что мы можем считать этот дом своим, так что…

Однажды утром, после выступления в «Fog», Джим и Робби нанесли Рею с Дороти визит на рассвете – под кислотой. Они притащили с собой пару проституток из клуба, наших знакомых. (Никто из нас так и не воспользовался). Они вошли в дом и услыхали характерные звуки, означавшие, что Рей с Дороти делают «это». (Я пишу «характерные», потому что Джим, поживши у них в доме, любил при случае воспроизвести вслух всю фонограмму, включавшую рычание Рея и вздохи Дороти: «О, Рей, о, Боже, о Рей, о Боже»).

На приходе от двойной дозы чистого солнечного эсида, Джим начал хохотать и пихать Робби, указывая пальцем на шумную спальню. Затем ему попалась на глаза полка с заветной коллекцией грампластинок Рея, и он принялся вытаскивать диски из обложек и запускать их через все обширное помещение. Рей выглянул как раз в тот момент, когда Джим принялся топтаться по дискам ногами, и изрек – сдержанно: «Окей, мальчики, вечеринка окончена».

Робби нервно хихикал на заднем плане. Бляди быстренько выскользнули за двери и направились к морю искупаться. Джим застыл посреди комнаты, глядя на Рея стеклянными глазами. У него под ногами валялись побитые диски с отпечатками грязных подошв. У Рея заиграли желваки.

Это был очередной демарш Джима против «старших» - итог его совместного проживания бок о бок с Реем и Дороти в их двухкомнатной квартире. За год Джим успел превратить их в суррогатных родителей и теперь «порывал с предками».

Рей вернулся в спальню и прикрыл за собой бумажную японскую дверь-задвижку. «Мальчики» покинули помещение. В отместку, Рей предложил Дороти одеваться, поскольку де надо съездить домой к родителям Робби на Пэлисейдз и помыться, наконец, в нормальной ванной с горячей водой. (Санузел в пляжном особнячке оставлял желать лучшего).

Стью и Мерилин Кригер были несколько удивлены, заслышав шум воды в ванной для гостей в семь утра, зная, что их сын сегодня не ночует дома.

После того, как шок по поводу суммы за аренду поутих, я сам полюбил наш дом на пляже. Как здорово было развалиться на пляжном лежаке во время перерыва, глядя в небо, где пролетали самолеты, взлетавшие из Лос-анджелесского аэропорта и слушать, как Рей приговаривает: «Однажды мы будем в одном из них». Рей говорил с такой интонацией, словно мы, или, по крайней мере, он, просто обречены стать знаменитыми.

Шкодливая натура Моррисона продолжала проявляться в «Fog». Феликс подсадил Джима на амил-нитраты, или «хлопушки», маленькие желтые капсулки. Их нужно было разломать (или «хлопнуть») и сунуть себе под нос, вдохнув нечто, пахнущее нашатырем. Они были предназначены для больных-сердечников, и давали быстрый двадцатисекундный приход. На второй уикенд наших выступлений в клубе, мой нос учуял знакомый запах. Спутать его было невозможно.

В один из вечеров, как раз посередине соло в «Light My Fire», Джим изогнулся, цепляясь за микрофонную стойку, и сунул «хлопушку» мне под нос. Я начал уворачиваться, старясь при этом не свалиться с табуретки и не сбиться с ритма. Меня порвало от смеха. Я едва не выронил палочки. Джим обернулся к Робби. Но тот, в отличие от меня, не был привязан к месту и улизнул со своей гитарой. Рей был следующим. Как и я, он не мог оторваться от инструмента. Он истерически заржал, когда Джим качнулся к нему, перегнувшись через орган, и ткнул капсулку ему в ноздри. Бедолага извивался, раскачиваясь на стуле, а его пальцы, тем временем, бешено колотили по клавишам, и темп «Light My Fire» ускорился, как в нервном припадке.

Публика восприняла происходившее на сцене, как нечто само собой разумеющееся. Им было не привыкать к разным конченым личностям, и большинство было в пьяном ступоре. Да и публики самой было кот наплакал. Наши друзья уже видели нас достаточное количество раз и престали ходить в «Fog». Место сдохло.

***

К нашему удивлению, Билли Джеймс с «Columbia Records» наведался в клуб, поглядеть на нас. Лейбл Дилана! Ему понравилось наше демо, и он был завотделом A&R (артистов и репертуара, и в его обязанности входил поиск свежих талантов).

«Моя жена Джуди будет вашим менеджером, я не могу, к сожалению, пока работаю на фирму. Конфликт интересов. Но я буду рядом». Наговорили с три короба, но прошел месяц – а воз был все там же. С каждым днем мы начинали все сильней беспокоиться из-за отсутствия новых концертов.

Однажды, днем в понедельник, мы собрались на репетицию прямо в клубе, потому что вся наша аппаратура оставалась там после воскресного выступления. Я прошел сквозь помещение, пропитанное ароматами скисшего пива, арахисовой шелухи и табачного дыма. Как ни странно, ночью в такой атмосферке ощущаешь себя вполне окей. Но окунуться в нее ее средь бела дня – брррр!

- Я думаю, не принять ли нам кислоту, да сходить на «Коламбию», и сказать им там всем, как они нас задолбали, и не пора ли им почесаться? – громогласно прознес Джим.

- Какой свежий подход к бизнесу, - съязвил я.

- Нормальная идея, Джим, - сказал Рей, пытаясь его утихомирить. – Но, может, давай сперва порепетируем?

- Если мы хотим репетировать дальше, нам нужны какие-то новые песни, - сказал Робби.

- А на хрена? – пожаловался я. – Билли Джеймс фиг для нас что-то сделает. Не прет меня новые темы колбасить.

- «Fog» предлагает двадцать баксов на всех за вечер, чтобы мы поиграли во вторник и в среду, - вмешался Рей. – Мы могли бы заодно обкатать и новый материал.

- Ага, за пять баксов на рыло, - вставил я. – Будем считать это оплаченной репетицией, все равно в клубе никого не будет.

- Кстати, я тут принес новую песню, давайте покажу, прикинем по-быстрому, что с ней можно сделать, а завтра вечером на сцене и попробуем? – предложил Робби.

- Раз уж собрались, так давайте поиграем, - поддержал Рей.

- Я в университет, к профессорам, возвращаться не собираюсь, в любом случае. Чтоб вы знали, - сказал Джим.

Как только мы заиграли, я сразу успокоился, но мое нетерпение по поводу того, что наша карьера продвигается со скоростью улитки, оставалось при мне. В конце концов, я привык получать хотя бы пятнадцать долларов уже за то, что отрываю зад и тащу свои барабаны на выступление. На следующий вечер мы играли для аудитории, состоявшей из четырех человек – и один из них был приятель Джима, Фил Олено.

Злой и разочарованный, я сбегал к «Wiskey a Go-Go» в перерыв между сетами, сунул голову за двери, глянул, как «Love» играют «My Little Red Book» и «Hey, Joe» и пожалел, что не играю в этой команде. Я был уверен, что могу сыграть покруче, чем их новый драммер. «London Fog» вгонял меня в депрессию, перспективы «Doors» были унылыми и меня посетила мысль, что надо что-то менять.

На обратном пути в «Fog» я столкнулся с Филом, он выскочил искать меня.

- БАРАБАНЫ, Джон…БАРАБАНЫ! – он чуть не плакал.

- Да все в порядке, Фил. Видишь, бегу играть.

К счастью, новая песня Робби, «Love Me Two Times», была вдохновляющей, так что следующий сет в «Fog» прошел для меня не так болезненно.

Спустя несколько дней я решил взять ход событий в свои руки. И отправился на «Коламбию», в офис Билли Джеймса, узнать, что происходит. Билли убедил компанию подписать с нами контракт – без денег, но с шансом на запись – что сподвигло Рея выбросить букву «си» из своей фамилии (Рей сказал, что «Manzarek» и без «c» достаточно сложно выговорить). Но по истечению месяцев «Коламбия» не сделала для нас ничего, даже студийного времени не заказала. Было очень похоже, что нас кидают. Билли было нечего мне сказать. Я знал, что мы ему нравимся, но он не мог заставить восхищаться нами всю свою большую компанию. Он извинился и сказал, что ему нужно выйти на пару минут. Со скуки я принялся осматривать его кабинет. Испытывая легкий страх, я встал и порылся в бумагах на столе. И наткнулся на листок с названиями групп, среди которых было и «The Doors»! Мы были одной из семнадцати команд в списке под заголовком «Отказать». Имелся и другой список, из двенадцати названий, под шапкой «Утвердить». У меня упало сердце. «Коламбия» решила от нас отказаться. Я сел обратно в кресло, пытаясь унять стук в груди, и в этот момент вернулся Билли.

Я сказал, что мне пора идти.

Вечером в клубе я рассказал ребятам обо всем, что видел.

- «Коламбия» - это то же самое, что «Дженерал Моторс». А «Кэпитол Рекордз» - типа «Крайслера». Это огромные корпорации, которые сами не знают, что им нравится, кроме прибыли. Они подписывают группы пачками, потом пачками списывают… Им без разницы».

Мои сотоварищи были огорошены, но сдаваться мы не собирались. Первое отделение прошло без настроения, но потом мы привели себя в порядок, говоря друг другу, что люди просто пока еще нас не поняли.

Это были наши последние вечера в «Fog». Хозяина напрягло платить нам лишние двадцать долларов, которые он посчитал прямым убытком. Ой-ой-ой. После четырех месяцев выступлений перед крошечными аудиториями нас в конце концов уволили. Джоуи, невысокий, но крутой и очень опытный вышибала заведения, неожиданно сорвался и разрядил долго сдерживаемую агрессию, нокаутировав кого-то из пьяниц. Возникла драка. Нас сделали крайними, объявив зачинщиками – и выгнали, не расплатившись за целую неделю. Это был первый случай общественных беспорядков на нашем концерте, и в тот раз мы уж точно были в них неповинны!

Как ни странно, счастье улыбнулась нам именно в этот момент. Оно явилось в облике экстремально-сексуальной блондинки и разговаривало нежным голосом маленькой феи из сказок. Ее звали Ронни Харран, она заведовала концертной программой в «Whiskey» и пришла поглядеть на нас в тот самый разнесчастный вечер, когда нас выгоняли из «Fog». У нее было чутье на талант – и глаз на любовника. Она сочла, что аккомпанирующий состав вполне адекватен, а лидер-вокалист – готовая рок-звезда. Сырой талант. Адонис с микрофоном. Она должен принадлежать ей. На следующий день Ронни убедила хозяев «Whiskey» нанять нас в качестве «домашней группы» - без предварительного прослушивания.

А еще несколько дней спустя Джим же ночевал у нее дома.

Ронни обеспечила нам наш первый, самый важный прорыв. За полгода до нашего появления «Whiskey» был чисто танцевальным заведением с гоу-гоу девочками в клетках и поп-исполнителями типа Джонни Риверса. Но к тому моменту они переориентировались и начали устраивать рок-концерты. Элмер Валентайн, совладелец клуба, всегда был в курсе новых тенденций, и тогда, и в последующие годы. (К началу 70-х клуб было зачах и прикрылся, но в середине 70-х Элмер снова открыл его – и с большим успехом – уловив новый всплеск творческой активности с появлением панков и «новой волны»).

С мая по июль 1966 мы работали на разогреве у таких групп как «Rascals», «Paul Butterfield Band», «Turtles», «Seeds», «Frank Zappa and The Mothers Of Invention» «Them», «Animals», «Beau Brummers», «Buffalo Springfield» и «Capitan Beefheart». Мы начинали выступления в девять вечера, когда клуб был полу-пустой, но это был важный шаг в нашей карьере. Мы заполняли первые пятнадцать минут, играя «Latin BS #2». Мы зависали на одном аккорде в ритме сальсы и импровизировали, причем Джим тоже участвовал, подыгрывая на маракасе. Пьеса была чисто инструментальная, мы разыгрывались – и сыгрывлись как ансамбль. Играть в «Whiskey» было престижно – и нам, наконец, начали платить как профессионалам – группа зарабатывала $495,50 в неделю.

Прошло немного времени, и пополз слушок: «Doors» - самый горячий хаус-бенд на Стрипе. «Арто-рок», как прозвал нас Билл Кирби из университетской «Daily Bruin». Кирби назвал Джима «мрачным, страждущим и голодным ангелом из ада», а его пение «вопящими взлетами поэзии и музыки».

По иронии, нам больше всего понравилась ругательное ревю Пита Джонсона из «Los Angeles Times»: «The Doors» - это квартет голодного вида, с интересным и оригинальным саундом, но с самым худшим сценическим исполнением из всех рок-н-ролльных групп в городе. Их лидер-вокалист эмоционирует с закрытыми глазами, электро-пианист зависает в трансе, согнувшись над своим инструментом, словно вычитывая таинства с клавиш, гитарист бесцельно слоняется по сцене и барабанщик кажется потерявшемся в своем отдельном мирке».

Вечером в гримерке, перед началом выступления, я похвастался нашим первом ревю в «Times».

- Он пытался нас опустить, - говорил я Рею, размахивая газетой. – Но я думаю, то, как он описал нас на сцене – это как раз то, что надо! Если бы я прочитал такое, чувак, мне бы точно захотелось увидеть эту группу. Рей, ты только глянь, ты «вычитываешь таинства с клавиш»! Прикинь? А я – «потерялся в отдельном мирке»? Чувак, этот парень РЕАЛЬНО зрит в корень.

Рей улыбнулся своей замечательной широкой улыбкой, а Робби сказал, что пора на сцену. Джим прикрыл глаза, готовясь к своему сценическому эмоционированию, и мы взяли его под руки и повели вниз по ступенькам, как слепого. Мы так хохотали, что еле смогли отыграть первую песню. У меня пол-отделения кололо в боку от смеха.

(Годы спустя я случайно столкнулся с Джонсоном на «Warner Bros. Records», где он возглавлял отдел артистов и репертуара, и первое, что вылетело у него изо рта, было: «Я дико извиняюсь за то ревю». «Не за что извиняться, Пит, - заверил я его. – Нас вдохновило то, как ты нас описал!»)

***

В июне мы с энтузиазмом ожидали выступления в нашем клубе группы «Them» во главе с их лидером, певцом и автором песен Ван Моррисоном. Он сочинил несколько прекрасных песен, например, «Gloria» и «Mystic Eyes», которые уже успели войти в репертуар чуть не каждой клубной группы.

В вечер их первого выступления «Whiskey» был забит публикой, галдевшей в радостном предвкушении. VIP-ложи в конце зала были полны. Мы открывали концерт и начали – волнуясь – с «Break On Through». Я загнал ритм, и песня прозвучала, как скороговорка.

- Ты загоняешься, Джон! – прокричал мне Робби, когда Рей играл свое соло. Он начал «Love Me Two Times», кивая головой в нужном темпе, для гарантии, чтобы я опять не ускорился.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 528 | Нарушение авторских прав