АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Э.Фромм Анатомия человеческой деструктивности 29 страница

Прочитайте:
  1. A. дисфагия 1 страница
  2. A. дисфагия 1 страница
  3. A. дисфагия 2 страница
  4. A. дисфагия 2 страница
  5. A. дисфагия 3 страница
  6. A. дисфагия 3 страница
  7. A. дисфагия 4 страница
  8. A. дисфагия 4 страница
  9. A. дисфагия 5 страница
  10. A. дисфагия 5 страница

На предыдущих страницах я указал внутренние противоречия, на которые Фрейд вынужденно пошел, когда заменял теорию либидо теорией Эроса – инстинкта смерти. В более поздней теории проступает еще один конфликт иного рода, который должен привлечь наше внимание: конфликт между Фрейдом-теоретиком и Фрейдом-гуманистом. Теоретик приходит к выводу о том, что у человека есть единственный выбор: разрушать себя (медленно, с помощью болезни) или разрушать других; выражаясь иными словами, причинять страдания либо себе, либо другим. Гуманист восстал против идеи этой трагической альтернативы, которая означала бы войну против разумного разрешения данной проблемы человеческого существования.Не то чтобы Фрейд питал отвращение к трагическим альтернативам. Напротив, в своей более ранней теории он сконструировал подобную трагическую альтернативу: предполагалось, что вытеснение инстинктивных требований (особенно предгенитальных) – основа для развития цивилизации; вытесненное инстинктивное влечение «сублимировалось» в полезные для культуры направления, но ценой утраты полного человеческого счастья. С другой стороны, вытеснение вело не только к развитию цивилизации, но также и к распространению неврозов среди большинства людей, у которых процессы вытеснения прошли недостаточно успешно. Недостаток цивилизованности в сочетании с полным счастьем или цивилизация в сочетании с неврозом (и даже общим уменьшением счастья) – таким представлялся выбор[402].Противоречие между инстинктом смерти и Эросом ставит человека перед лицом действительной и подлинно трагической альтернативы; действительной потому, что он может решиться напасть на кого-нибудь и объявить войну, стать агрессивным и воплотить свою враждебность, поскольку он предпочтет скорее поступить так, чем заболеть. То, что подобная альтернатива трагична, едва ли нуждается в доказательстве, по крайней мере насколько это касается Фрейда или любого другого гуманиста.Фрейд не пытается затуманить вопрос, замазывая остроту конфликта. Как уже ранее цитировалось, в «Новых вводных лекциях» он писал: «Напрашивается мысль о значимости невозможности найти удовлетворение агрессии во внешнем мире, так как она наталкивается на реальные препятствия. Тогда она, возможно, отступит назад, увеличив силу господствующего внутри саморазрушения. Мы еще увидим, что это происходит действительно так и насколько важен этот вопрос»[403].В «Очерке психоанализа» он писал: «Сдерживание агрессивности вообще вредно и ведет к заболеванию». Теперь, когда границы резко очерчены, как отзывается Фрейд на порыв не оставить дела человеческие в столь безнадежном положении и избежать присоединения к тем, кто рекомендует войну как лучшее лекарство для человечества?Разумеется, Фрейд неоднократно предпринимал теоретические попытки найти выход из дилеммы между теоретиком и гуманистом. Одна попытка состояла в мысли о том, что разрушительный инстинкт можно преобразовать в совесть. В «Цивилизации и недовольных ею» Фрейд спрашивает: «Что с ним [агрессором] происходит, когда он пытается обезвредить свое стремление к агрессии?» Фрейд отвечает так: «Нечто удивительное и загадочное, хотя за ответом не нужно далеко ходить. Агрессия интроецируется, переносится внутрь, иначе говоря, возвращается туда, где она, собственно, возникла, и направляется против собственного „Я“. Там она перехватывается той частью „Я“, которая противостоит остальным частям как „Сверх-Я“, и теперь в виде совести использует против „Я“ ту же готовность к агрессии, которую „Я“ охотно удовлетворило бы на других, чуждых ему индивидах. Напряжение между усилившимся „Сверх-Я“ и подчиненным ему „Я“ мы называем сознанием вины, которое проявляется как потребность в наказании. Так культура преодолевает опасные агрессивные устремления индивидов – она ослабляет, обезоруживает их и оставляет под присмотром внутренней инстанции, подобной гарнизону в захваченном городе»[404].Преобразование деструктивности в карающую самого себя совесть отнюдь не выглядит таким уж достижением, как это представляется Фрейду. В соответствии с его теорией совесть должна была бы быть столь же жестокой, как и инстинкт смерти, поскольку она заряжена его энергией, и нет никаких оснований полагать, будто бы под властью этого жестокого «гарнизона» инстинкту смерти следовало "ослабнуть» и «обезоружиться». Скорее похоже на то, что реальные следствия Фрейдовой мысли более логично выразила бы следующая аналогия: город, которым управлял жестокий враг, свергает его с помощью диктатора, устанавливающего систему столь же жестокую, как и система поверженного врага; а стало быть, в чем же достижение?Впрочем, теория требовательной совести как проявления инстинкта смерти – не единственная попытка Фрейда смягчить понимание трагической альтернативы. Иное, менее трагичное объяснение выражено в следующем: «Умеренный и усмиренный, заторможенный по цели, инстинкт деструктивности направляется на объекты, предоставляя тем самым „Я“ способ удовлетворения своих жизненных нужд и господство над природой»[405]. Это выглядит как хороший пример «сублимации»[406]; цель инстинкта не ослабевает, просто он направляется на другие, социально значимые цели, в данном случае на «господство над природой».Это звучит, конечно, как совершенное разрешение проблемы. Человек освобождается от трагического выбора между разрушением других или себя, поскольку энергия разрушительного инстинкта используется для господства над природой. Но нам следует спросить, может ли такое быть на самом деле? Действительно ли возможно, чтобы разрушительность превратилась в созидательность? Что означает «господство над природой»? Приручение и разведение животных, сбор и выращивание растений, изготовление одежды, строительство жилищ, производство керамики и еще многие виды деятельности, включая создание машин, строительство железных дорог, самолетов, небоскребов. Все это действия созидания, строительства, объединения, синтезирования, и, конечно, если бы кто-то вознамерился отнести их к одному из двух основных инстинктов, можно было бы считать, что они мотивируются скорее Эросом, нежели инстинктом смерти. За исключением, пожалуй, убийства животных для употребления в пищу и убийства людей на войне, каждое из которых можно было бы отнести к укорененным в деструктивности, контроль и господство над природой не деструктивны, а конструктивны.Еще одну попытку смягчить жесткость альтернативы Фрейд предпринимает в своем ответе на письмо Альберта Эйнштейна на тему «Почему война?». Но даже тогда, когда благодаря одному из величайших ученых и гуманистов века он оказался перед проблемой психологических причин войны, Фрейд не старался скрыть или смягчить остроту своих прежних альтернатив. Он написал абсолютно ясно: "Позволив себе некоторую спекуляцию, мы подошли как раз к тому предположению, что этот инстинкт работает в каждом живом существе и стремится привести его к распаду, вернуть жизнь в состояние неживой материи. Со всей серьезностью он заслуживает названия «инстинкт смерти», в то время как эротические влечения представляют собой стремление к жизни. Инстинкт смерти становится инстинктом деструктивности, когда он направлен вовне, на объекты – с помощью специальных органов.Живое существо, так сказать, сохраняет свою собственную жизнь, разрушая чужую. Но часть инстинкта смерти остается деятельной внутри живого существа, и нами прослежено достаточно большое число нормальных и патологических проявлений направленного внутрь инстинкта деструктивности. Мы даже пришли к такой ереси, что стали объяснять происхождение нашей совести подобным внутренним направлением агрессивности. Как Вы понимаете, если этот процесс заходит слишком далеко, это не так уж безопасно – это прямо вредит здоровью, тогда как направление инстинктивных сил деструктивности на внешний мир разгружает живое существо и должно быть для него благотворным. Это служит биологическим оправданием всех тех безобразных и опасных стремлений, которые нам приходится перебарывать. Нужно признать, что они стоят ближе к природе, чем наше им сопротивление, для которого нам еще необходимо найти объяснение"[407] (Курсив мой. – Э. Ф.).Сделав это очень ясное и бескомпромиссное заявление, обобщающее его ранее выраженные взгляды на инстинкт смерти, и заявив, что вряд ли сможет поверить рассказам о счастливых землях, где живут народы, «незнакомые с принуждением и агрессией», Фрейд постарался к концу письма прийти к не столь пессимистическому выводу, чем, казалось, предвещало его начало. Его надежда основывалась на нескольких возможностях: «Если готовность к войне проистекает из инстинкта деструктивности, то ближайшим средством будет призвание противоположного ему инстинкта, Эроса. Все, что устанавливает эмоциональные связи между людьми, должно противостоять войне»[408].Примечательно и трогательно то, как Фрейд-гуманист и, как он сам себя называет, «пацифист» неистово старается здесь избежать логичных выводов из своих собственных посылок. Если инстинкт смерти так могуществен и фундаментален, как Фрейд постоянно утверждает, как можно его заметно сократить, даже включив в действие Эрос, если учесть, что оба они входят в состав каждой клетки и что они составляют неуничтожимое качество живой материи?Второй аргумент Фрейда в пользу мира несколько более основателен. В конце своего письма Эйнштейну он пишет: «Война самым резким образом противоречит тем психическим установкам, к которым нас принуждает культурный процесс; поэтому мы должны возмущаться войной, мы ее попросту не переносим. Это уже не просто интеллектуальный или аффективный отказ – для нас, пацифистов, это конституционная нетерпимость, высшая степень идиосинкразии*. И все же кажется, что унижение войною эстетического чувства имеет не меньшее значение для нашего отказа от войны, чем ее жестокости. Как долго потребуется нам ждать, чтобы и другие стали пацифистами? Мне нечего сказать по этому поводу»[409].В конце этого письма Фрейд затрагивает мысль, время от времени встречающуюся в его работах[410], мысль о развитии культуры как фактора, ведущего к длительному, как бы «органическому» вытеснению инстинктов. Много раньше Фрейд уже выразил такой взгляд в «Трех очерках», когда говорил о резком столкновении между инстинктом и цивилизацией: «Наблюдая культурного ребенка, получаешь впечатление, что построение этих плотин является делом воспитания и, несомненно, воспитание во многом этому содействует. В действительности это развитие обусловлено органически, зафиксировано наследственно и иной раз может наступить без всякой помощи воспитания»[411].В «Цивилизации и недовольных ею» Фрейд продолжил этот ход мысли, говоря об «органическом вытеснении», например, в случае табу на менструацию или анальный эротизм, который таким образом прокладывает путь в цивилизацию. Но еще в 1897 г. мы встречаемся с тем, что, как выразился Фрейд в письме к Флиссу (14 ноября 1897 г., письмо 75), «в вытеснении участвует и нечто органическое»[412].Процитированные здесь различные высказывания показывают, что уверенность Фрейда в «органическом» неприятии войны была не просто попыткой вырваться из трагической перспективы своих представлений об инстинкте смерти, выработанной как бы ad hoc[413] в ходе дискуссии с Эйнштейном; она согласовывалась с ходом его мышления и, хотя никогда не доминировала, с 1897 г. присутствовала на заднем плане его мысли.Если бы были правильны предположения Фрейда о том, что цивилизация вырабатывает «органическое» и наследуемое вытеснение, т. е. что в ходе развития цивилизации некоторые инстинктивные потребности в самом деле ослабляются, тогда, конечно, он нашел бы выход из дилеммы. Тогда некоторые инстинктивные побуждения, противоречащие культуре, не подталкивали бы цивилизованного человека в той же мере, как и первобытного. Импульс к разрушению оказался бы не столь интенсивным и могущественным у цивилизованного человека, как у первобытного. Такой ход мысли привел бы и к умозаключению, согласно которому некоторые ограничения на убийство, возможно, воздвигнуты в ходе развития культуры и закрепляются наследственно. Впрочем, даже если бы в принципе удалось обнаружить подобные наследственные факторы, было бы чрезвычайно трудно допустить их существование наряду с инстинктом смерти.В соответствии с представлением Фрейда инстинкт смерти —"это тенденция, внутренне присущая всей живой субстанции; с теоретической точки зрения представляется затруднительным допустить, что столь фундаментальная биологическая сила способна ослабнуть в ходе развития цивилизации. По той же самой логике можно было бы предположить, что Эрос способен органически ослабнуть, а такое предположение повело бы к более общему допущению, что саму природу живой субстанции можно было бы переделать в ходе развития цивилизации с помощью «органического» вытеснения[414].Как бы то ни было, сегодня это, пожалуй, один из важнейших предметов для исследования. Есть ли достаточные свидетельства того, что существует органическое вытеснение некоторых инстинктивных влечений в ходе развития цивилизации? Отличается ли это вытеснение от вытеснения в обычном Фрейдовом смысле слова, поскольку оно скорее ослабляет инстинктивное влечение, нежели удаляет его из сознания или отклоняет на другие цели? Говоря конкретнее, ослабели ли деструктивные импульсы в ходе истории и развились ли сдерживающие импульсы, ныне наследственно зафиксированные? Чтобы ответить на этот вопрос, потребовались бы обширные исследования, особенно в области антропологии, социальной психологии и генетики.Оглядываясь назад на разнообразные попытки Фрейда смягчить остроту основной альтернативы – разрушение других или самого себя, – можно лишь восхищаться его настойчивостью в попытках отыскать выход из дилеммы и в то же самое время честностью, с какой он воздерживается от веры в то, будто бы нашел удовлетворительное решение. Так, в «Очерке» он больше не ссылается на факторы, ограничивающие силу деструктивности (за исключением роли Сверх-Я), и завершает эту тему словами: «Такова одна из опасностей для здоровья, с которой человеческие существа сталкиваются лицом к лицу на пути к культурному развитию. Сдерживание агрессивности вообще нездорово и ведет к болезни (к омертвлению)»[415].
4. Критика теории по содержанию.

Теперь нам надо перейти от имманентной критики Фрейдовой теории инстинктов смерти и жизни к критике содержания его аргументов. Поскольку об этом написано очень много, мне нет надобности обсуждать все пункты такой критики. Упомяну лишь те, что представляют особый интерес с моей точки зрения, или же те, которые не были достаточно освещены другими авторами.Пожалуй, наибольшая слабость допущений Фрейда как в данном случае, так и касательно некоторых других проблем заключается в том, что теоретик и систематик в нем опережали наблюдателя-клинициста. Вследствие этого Фрейд односторонне руководствовался интеллектуальным воображением, а не эмпирическим: если бы это было не так, он бы почувствовал, что садизм, агрессивность, деструктивность, господство, воля к власти – качественно совершенно разнородные феномены, хотя провести между ними демаркационную линию, наверное, не всегда легко. Но Фрейд мыслил в абстрактно-теоретических понятиях, предполагавших, что все, что не есть любовь, относится к инстинкту смерти, поскольку каждую тенденцию надо было подвести под новую дуальность. Включение различных, подчас противоречивых психологических тенденций в одну категорию неизбежно приводит к тому, что ни одну из них нельзя понять; человека заставляют говорить на чуждом языке о явлениях, о которых можно говорить осмысленно только в том случае, если слова соотносятся с различными специфическими формами опыта.Впрочем, есть доказательство способности Фрейда временами возвышаться над собственной приверженностью дуалистической теории инстинктов. Мы находим его в том, что он видел некоторые существенные качественные различия между разнообразными формами агрессивности, хотя он не дифференцировал их с помощью разных терминов. Вот три главные формы, которые он различал:1. Импульсы жестокости, независимые от сексуальности и базирующиеся на инстинктах самосохранения; их цель – осознавать реальные опасности и защищаться от их поползновений. Функция такой агрессии состоит в приобретении того, что необходимо для выживания, или в защите от угрозы жизненно важным интересам. Этот тип примерно соответствовал бы тому, что я назвал «защитной агрессией».2. В своем представлении о садизме Фрейд усматривал единую форму деструктивности, для которой вожделенны акты разрушения, принуждения, мучения (хотя он объяснял специфическую особенность этой формы деструктивности как сплав сексуального вожделения и несексуального инстинкта смерти). Этот тип соответствовал бы «садизму».3. Наконец, Фрейд признавал третий тип деструктивности, который он описывал следующим образом: «Но даже там, где он появляется без сексуальной цели, в слепой ярости разрушения, мы не можем не признать, что удовлетворение инстинкта сопровождается чрезвычайно высокой степенью нарциссического наслаждения, обязанного своим происхождением проявлению Я вместе с осуществлением давнего желания последнего стать всесильным».Трудно сказать, на какой феномен ссылается здесь Фрейд: на чистую разрушительность некрофила или на крайнюю форму опьяненного властью садиста – участника линчующей насилующей толпы. Пожалуй, трудность состоит вообще в проблеме различения между крайними формами садизма, неистовой яростью и чистой некрофилией, трудность, которую я объяснил в тексте. Но каков бы ни был ответ, факт остается фактом: Фрейд признавал различные феномены, однако отказывался их различать, когда ему нужно было подогнать клинические данные под теоретические требования.В каком же положении мы оказались после анализа Фрейдовой теории инстинкта смерти? Существенно ли ее отличие от созданной многими психоаналитиками конструкция «разрушительного инстинкта» или от более ранней Фрейдовой конструкции либидо? В ходе нашего обсуждения мы указали на чуть заметные изменения и противоречия в развитии Фрейдом теории агрессии. В ответе Эйнштейну мы видели, что Фрейд на мгновение позволил себе предаться умозрительным построениям, направленным на то, чтобы смягчить свою позицию и сделать ее менее подходящей для оправдания войны. Но когда мы еще раз окидываем взором теоретическое сооружение Фрейда, становится ясно, что, несмотря на все это, основная особенность инстинкта смерти следует логике гидравлической модели, которую Фрейд с самого начала применил к сексуальному инстинкту. Стремление к смерти постоянно воспроизводится во всей живой субстанции, оставляя единственную альтернативу: либо безмолвно заниматься разрушением себя изнутри, либо повернуться к внешнему миру в виде «разрушительности» и спасти себя от саморазрушения путем разрушения других людей. Как выразил это Фрейд: «Сдерживание агрессивности вообще нездорово и ведет к болезни (омертвлению)».Подводя итог рассмотрению Фрейдовой теории инстинктов жизни и смерти, вряд ли удастся избежать вывода, что с 1920 г. Фрейд запутался в двух основательно различающихся представлениях и в двух особых подходах к проблеме человеческой мотивации. Первый – конфликт между самосохранением и сексуальностью – соответствовал традиционному представлению: разум против страстей, долг против естественной склонности или голод против любви в качестве движущих сил в человеке. Более поздняя теория, основанная на конфликте между склонностью любить и склонностью умирать, между интеграцией и дезинтеграцией, между любовью и ненавистью, была совершенно иной. Хотя кто-то и может сказать, что она основывалась на известном представлении о любви и ненависти как двух силах, движущих человеком, на самом деле она была глубже и оригинальнее: она следовала платоновской традиции в трактовке Эроса и рассматривала любовь как энергию, связующую воедино всю живую субстанцию и выступающую гарантом жизни. Говоря еще точнее, она, видимо, следует идее Эмпедокла о том, что мир живых существ может существовать лишь до тех пор, пока идет борьба между противоположными силами Вражды и Афродиты, т. е. любви, пока силы симпатии и антипатии действуют совместно[416].
5. Принцип понижения возбуждения как основа принципа удовольствия и инстинкта смерти.

Различия между старой и новой теориями Фрейда не должны, однако, заставить нас забыть о том, что есть одна аксиома, глубоко запавшая в сознание Фрейда еще со времени его совместных исследований с фон Брюкке, аксиома, общая обеим теориям. Эта аксиома – «принцип понижения напряжения», составлявший основу Фрейдова мышления начиная с 1888 г. и вплоть до самых последних его рассуждений об инстинкте смерти.Уже в самом начале своей работы в 1888 г. Фрейд говорил о «постоянном количестве возбуждения». В 1892 г. он сформулировал принцип яснее, написав: «Нервная система старается сохранить нечто постоянное в своих функциональных отношениях, что мы можем описать как „сумму возбуждения“. Она запускает в действие это предварительное условие здоровья, ассоциативно избавляясь от каждого чувствительного прироста возбуждения или разгружая его через подходящую моторную реакцию» (Курсив мой. – Э. Ф.).Соответственно Фрейд определил психическую травму, занимающую важное место в его теории истерии, следующим образом: «Любое впечатление, от которого нервной системе трудно избавиться с помощью ассоциативной или моторной реакции, становится психической травмой» (Курсив мой. – Э. Ф.).В «Наброске научной психологии» (1895) Фрейд говорил о «принципе нейронной инерции», согласно которому «нейроны стремятся отделаться от Q. На этой основе и следует понимать структуру и развитие, как, впрочем, и функции [нейронов]». Что Фрейд подразумевает под Q, не совсем ясно. В данной статье он определяет его как то, «что отличает активность от покоя»[417], имея в виду нервную энергию[418]. Как бы то ни было, мы чувствуем твердую почву под ногами, когда говорим, что начало того, что Фрейд позже назвал принципом «постоянства», подразумевающим понижение всей нервной активности до минимального уровня, приходится на те далекие годы. Двадцать пять лет спустя в работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд выразил этот принцип в психологических терминах следующим образом: «Психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком или по меньшей мере постоянном уровне»[419]. Здесь Фрейд говорит, что тот же принцип «постоянства» или «инерции» имеет два варианта: один – поддерживание возбуждения на постоянном уровне, другой – понижение его до возможно низкого уровня. Иногда Фрейд использовал каждый из двух терминов для обозначения того или иного варианта основного принципа[420].Принцип удовольствия базируется на принципе постоянства. Выработанное химическим путем либидозное возбуждение нуждается в понижении до нормального уровня; принцип поддерживания напряжения на постоянном уровне управляет функционированием нервной системы. Напряжение, превысившее обычный уровень, ощущается как «неудовольствие»; понижение его до постоянного уровня – как «удовольствие». "Факты, побудившие нас признать господство принципа удовольствия в психической жизни, находят свое выражение также в предположении, что психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком или по меньшей мере постоянном уровне... Принцип удовольствия выводится из принципа константности "[421] (Курсив мой. – Э. Ф.). До тех пор, пока мы не осмыслим Фрейдовой аксиомы о понижении напряжения, мы так и не поймем его позиции, центром которой было не представление о гедонистском стремлении к удовольствию, а скорее допущение физиологической необходимости уменьшить напряжение и вместе с ним – психологически – неудовольствие. Принцип удовольствия основывается на поддерживании возбуждения на некотором постоянном уровне. Но принцип постоянства предполагает также и тенденцию поддерживать возбуждение на минимальном уровне; в этой разновидности он становится основой для инстинкта смерти. Фрейд выразил это так: «То, что мы признали в качестве доминирующей тенденции психической жизни, может быть, всей нервной деятельности, а именно стремление к уменьшению, сохранению в покое, прекращению внутреннего раздражающего напряжения (по выражению Барбары Лоу – „принцип нирваны“), как это находит себе выражение в принципе удовольствия, является одним из наших самых сильных мотивов для уверенности в существовании влечений к смерти»[422].В этом пункте Фрейд достигает позиции, которую почти невозможно защищать: принципы постоянства, инерции, нирваны – тождественны; принцип понижения напряжения руководит сексуальными инстинктами (если пользоваться терминами принцип» удовольствия) и в то же время составляет сущность инстинкта смерти. Учитывая, что Фрейд описывает инстинкт смерти не только как саморазрушение, но и как разрушение других, он пришел бы к парадоксу, по которому принцип удовольствия и разрушительный инстинкт обязаны своим существованием одному и тому же принципу. Вполне естественно, Фрейд не удовлетворился бы подобной идеей, особенно потому, что она соотносилась бы скорее с монистической, нежели с дуалистической моделью противоборствующих сил, от которой Фрейд никогда не отказывался. Четырьмя годами позже в «Экономической проблеме мазохизма» Фрейд писал: "Но мы без колебаний отождествили принцип удовольствия—неудовольствия с принципом нирваны... Принцип нирваны (и предположительно тождественный ему принцип удовольствия) полностью обслуживал бы инстинкты смерти, цель которых перевести неугомонность жизни в стабильность неорганического состояния, и его функция состояла бы в том, чтобы предостерегать против требований инстинктов жизни – либидо, пытающихся нарушить предопределенный ход жизни. Но не может быть, чтобы такой взгляд был правильным " (Курсив мой. – Э. Ф.).Чтобы подтвердить несостоятельность этого взгляда, Фрейд делает шаг, который с самого начала могла бы подсказать ему обыкновенная целесообразность. Он писал: "Похоже, что в ряду ощущений напряжения мы непосредственно различаем увеличение или уменьшение количества раздражения, и не может быть сомнений в том, что есть разновидности напряжения, порождающие удовольствие, и есть разновидности ослабления напряжения, вызывающие неудовольствие. Состояние сексуального возбуждения – ярчайший пример вызывающего удовольствие увеличения раздражения, но, конечно же, он – не единственный.Таким образом, удовольствие и неудовольствие нельзя соотносить с увеличением или уменьшением количества (которое мы описываем как «напряжение, порожденное раздражением»), хотя им явно приходится в значительной мере подстраиваться под этот фактор. Видимо, они зависят не от количества, а от некоторой его особенности, которую мы можем описать только как качественную. Если бы мы были в состоянии сказать, что представляет собой эта качественная характеристика, мы бы значительно продвинулись в области психологии. Возможно, это ритм, временная последовательность изменений, подъемы и спады в количестве раздражения. Мы не знаем".Однако в дальнейшем Фрейд не развивал эту мысль, хотя не похоже, чтобы его удовлетворило такое объяснение. Вместо этого он предложил другую идею, означавшую попытку преодолеть опасность отождествления удовольствия с разрушением. Он продолжал: «Как бы то ни было, мы должны признать, что принцип нирваны, принадлежащий как таковой инстинкту смерти, в живых организмах подвергся видоизменению, благодаря которому он превратился в принцип удовольствия; и впредь мы будем избегать рассматривать два принципа как один... Принцип нирваны выражает тенденцию инстинкта смерти; принцип удовольствия представляет требования либидо; видоизменение последнего – принцип реальности – представляет воздействие внешнего мира».Такое объяснение больше похоже на теоретическое предписание, чем на разъяснение положения о том, что принцип удовольствия и инстинкт смерти не тождественны.Несмотря на то что попытка Фрейда выпутаться из парадоксальной ситуации, по-моему, оказалась безуспешной, хотя и блестящей, важно в данном вопросе не то,удалась она ему или нет. Важнее то, что надо всем психологическим мышлением Фрейда с самого начала и до конца тяготела аксиома, согласно которой принцип понижения возбуждения – руководящий принцип всей психической и нервной жизни.Истоки этой аксиомы нам известны. Фрейд сам процитировал Фехнера как родоначальника этой идеи. Он писал: "Для нас, однако, не может быть безразличным то, что такой глубокий исследователь, как Т. Фехнер, выдвинул теорию удовольствия и неудовольствия, в существенном совпадающую с той, к которой приводит нас психоаналитическая работа. Положение Фехнера, высказанное в его небольшой статье «Некоторые идеи и истории сотворения и развития организмов» (18ТЗ, раздел 9, дополнение, с. 94), гласит следующее: «Поскольку определенные стремления всегда находятся в связи с удовольствием или неудовольствием, можно также удовольствие и неудовольствие мыслить в психофизической связи с условиями устойчивости и неустойчивости, и это позволяет обосновать развитую мной в другом месте гипотезу, что всякое психофизическое движение, переходящее за порог сознания, связано до известной степени с удовольствием, когда оно, перейдя известную границу, приближается к полной устойчивости, и с неудовольствием, когда, также переходя известный предел, оно отдаляется от этого; между обеими границами, которые можно назвать качественным порогом удовольствия и неудовольствия, в определенных границах лежит известная область чувственной индифферентности...»[423]Факты, побудившие нас признать господство принципа удовольствия в психической жизни, находят свое выражение также в предположении, что психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющееся в нем количестве возбуждения на возможно более низком или по меньшей мере постоянном уровне. Это то же самое, лишь выраженное иначе, так как если работа психического аппарата направлена к тому, чтобы удерживать количество возбуждения на низком уровне, то все, что содействует нарастанию напряжения, должно быть рассматриваемо как нарушающее нормальные функции организма, т. е. как неудовольствие.Принцип удовольствия выводится из принципа константности. В действительности к принципу константности приводят нас те же факты, которые заставляют нас признать принцип удовольствия. При подробном рассмотрении мы найдем также, что эта предполагаемая нами тенденция душевного аппарата подчиняется, в качестве частного случая, указанной Фехнером «тенденции к устойчивости», с которой он поставил в связь ощущение удовольствия и неудовольствия"[424].Но Фехнер был отнюдь не единственным выразителем принципа понижения напряжения. Благодаря физическим представлениям об энергии, понятие энергии и закон сохранения энергии приобрели популярность среди физиологов. Окажись Фрейд под влиянием этих физических теорий, и они, возможно, привели бы его к выводу, что инстинкт смерти – всего лишь частный случай общего физического закона. Но ошибочность подобного вывода становится очевидной, если мы примем во внимание различие между неорганической и органической материей. Рене Дюбо выразил это положение очень сжато. Он писал: «Согласно одному из фундаментальнейших законов физики, универсальная тенденция материального мира – катиться по наклонной плоскости, опускаться до нижайшего из возможных уровня напряжения, постоянно теряя потенциальную энергию и степень организованности. Напротив, жизнь постоянно творит порядок из неупорядоченной материи и поддерживает его. Чтобы осмыслить глубокое значение этого факта, надо просто представить себе, что происходит с любым живым организмом – как с мельчайшим, так и с крупнейшим и наиболее развитым, – когда он в конце концов умирает».Два английских автора – Р. Кэпп (1931) и Л. Пенроуз (1931) – подвергли весьма убедительной критике попытки некоторых авторов увязать физическую теорию с инстинктом смерти, заявив, что пора наконец покончить с мыслью о том, будто между энтропией и инстинктом смерти могла быть какая-то связь"[425].Имел ли Фрейд в виду связь между энтропией и инстинктом смерти или не имел, не так уж важно. Даже если и не имел, сам принцип понижения возбуждения и энергии до минимального уровня покоится на основной ошибке, на которую указывает Дюбо в вышеприведенном высказывании; ошибке, состоящей в игнорировании фундаментального различия между жизнью и нежизнью, между «организмами» и «вещами».Чтобы отойти от законов, значимых только для органической материи, в последующие годы предпочтение было отдано, вместо энтропии, Другой аналогии, а именно понятию «гомеостасис», разработанному Вальтером Кэнноном (1963). Но Джонс и другие, усмотревшие в этом понятии аналогию Фрейдову принципу нирваны, путают два принципа. Фрейд говорит о тенденции устранить или понизить возбуждение. Кэннон со своей стороны и многие исследователи более позднего времени говорят о необходимости поддерживать внутреннюю среду в относительно стабильном состоянии. Такая стабильность предполагает, что внутренняя среда стремится остаться стабильной, а вовсе не понизить энергию до минимума. Смешение, очевидно, происходит из-за двусмысленности слов «стабильность» и «постоянство». Продемонстрировать ошибку можно на простом примере. Если температуру в комнате нужно поддерживать на стабильном или постоянном уровне с помощью термостата, это значит, что она не должна ни подниматься выше, ни опускаться ниже определенного уровня; если бы, однако, тенденция состояла в том, чтобы температура находилась на минимальном уровне, это было бы совершенно другое дело; фактически гомеостатический принцип стабильности противоречит принципу нирваны, предполагающему понижение всей энергии или ее определенного вида.Видимо, нет особых сомнений в том, что Фрейдова базисная аксиома понижения напряжения – родоначальница как принципа удовольствия, так и инстинкта смерти – обязана своим существованием мышлению, характерному для немецкого механистического материализма, и помимо этого ориентации на то, чтобы рассматривать человека как машину, что явилось отличительной чертой западного мышления последних столетий. Эти представления небыли подсказаны Фрейду клиническим опытом; глубокая приверженность Фрейда физиологическим теориям его учителей взвалила на него и психоаналитиков более позднего времени бремя «аксиомы». Она загнала клинические наблюдения и окончательную формулировку теории в узкие рамки принципа понижения напряжения, который вряд ли можно было согласовать с богатством данных, свидетельствующих о том, что человек любого возраста ищет возбуждения, стимуляции, отношений любви и дружбы, жаждет приумножить свою соотнесенность с миром, – короче, человек, похоже, мотивируется принципом повышения напряжения в той же мере, в какой и принципом понижения напряжения. Но хотя у многих психоаналитиков сложилось впечатление об ограниченной применимости принципа понижения напряжения, они не изменили своей фундаментальной позиции и постарались совместить своеобразную смесь Фрейдовых метапсихологических представлений и логику своих клинических данных.Пожалуй, загадка самообмана Фрейда насчет применимости понятия инстинкта смерти требует еще одного элемента для своего разрешения. Каждый внимательный читатель произведений Фрейда, должно быть, также отдает себе отчет в том, как осторожно и осмотрительно обращался он с новыми теоретическими построениями, представляя их впервые. Он избегал заявлений об их ценности, а иногда даже протестовал против их переоценки. Но чем больше времени проходило, тем больше гипотетических положений превращалось в теории, над которыми надстраивались новые конструкции и теории. Фрейд-теоретик прекрасно сознавал, насколько сомнительна значимость многих его построений. Почему же он забыл свои первоначальные сомнения? Трудно ответить на этот вопрос; может быть, ответ заключается в том, что он был лидером психоаналитического движения[426]. Те из его учеников, кто осмелился критиковать фундаментальные аспекты его теорий, покинули его или были вытеснены тем или иным способом. Те, кто создавал психоаналитическое движение, были по преимуществу людьми прозаическими с точки зрения их теоретических способностей, и им было бы трудно следовать за Фрейдом через базисные изменения в теории. Им нужна была догма, в которую они бы поверили и вокруг которой могли бы организовать движение[427]. Так Фрейд-ученый стал в известной мере заложником Фрейда – лидера движения; иначе говоря, Фрейд-учитель оказался в плену у своих верных, но нетворческих последователей.
ПРИМЕЧАНИЯ

В основу настоящего перевода книги Э. Фромма положено ее первое издание: Fromm Е. The Anatomy of Human Destructiveness. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1973. Использовалось также немецкое издание труда: Fromm Е. Anatomic der menschlichen Destmktivitat//Gesamtausgabe. Bd. 7. Stuttgart: Deutsche Verlags-Anstalt, 1980. Кроме того, учитывались публикации отдельных глав книги Фромма на русском языке (см.: Фромм Э. Некрофилия и Гитлер//Вопр. философии. 1991. № 9; Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. М.: Издательская группа «Прогресс» – VIA, 1992.)Некрофилия – любовь к мертвому. Обычно этим термином обозначается половое извращение, проявляющееся в половом влечении к трупам. Фромм трактует некрофилию расширительно как стремление к разрушению жизни, к разложению ее на части и как пристрастие ко всему омертвленному, в том числе к механическому (см. пояснения Фромма к этому термину в начале главы XII).Биофилия – любовь ко всему живому.Садист – человек, способный получать удовольствие или даже удовлетворение полового влечения, причиняя страдания – моральные или физические – другому человеку. Термин образован от фамилии французского писателя маркиза де Сада (XVIII в.), красочно описавшего это явление и считавшего возможность удовлетворять подобные наклонности необходимым элементом свободы. В психоанализе садизм трактуется расширительно как активная сторона влечений. То, что обычно понимается под садизмом, в психоанализе рассматривается как извращение. Фромм осмысливает садизм как патологическое стремление к неограниченной власти над другими существами, причем наличие сексуального момента возможно, но не обязательно.Бихевиоризм – направление в психологии, считающее поведение подлинным предметом психологической науки (подробнее см. в главе II).Инстинкт – в физиологии безусловный рефлекс. В психоанализе используется в основном в англоязычной литературе как синоним влечения. Фрейд обычно употреблял последний термин, но применял и некоторые другие сходные понятия: побуждение, импульс, стремление и пр. (см. пояснения Фромма к термину «инстинкт» в начале главы IV).Либидо – в психоанализе понятие, охватывающее всю совокупность проявлений сексуальной энергии. Либидо, направленное на объект, называется объектным, направленное человеком на себя – нарциссическим. В ходе психосексуального развития человека либидо перемещается из одной эрогенной зоны в другую. Под эрогенными зонами понимаются части тела, обладающие в равные периоды жизни человека повышенной чувствительность и становящиеся источником сексуального возбуждения. Выделяются четыре эрогенные зоны и соответствующие им либидозные фазы: оральная связана со ртом как органом сосания материнской груди; анальная – заднепроходным отверстием и испражнением; фаллическая – с фаллосом в функции мочеиспускания и генитальная – с гениталиями, способными стать органами размножения. Только генитальная фаза соответствует зрелой сексуальности, к которой обычно и применяется этот термин. Фрейд трактовал сексуальность гораздо шире, включая в нее и влечения предыдущих либидозных фаз, в совокупности называемых предгенитальными.Филогенетический – относящийся к развитию вида или рода в отличие от онтогенетического – относящегося к индивидуальному развитию.Рационализация – в психоанализе понимается как бессознательное оправдание поведения, при котором истинные, но неприемлемые для сознания личности мотивы или причины заменяются на приемлемые для него.Экзистенциальные потребности (от лат. existentia – «существование») – потребности, вытекающие из особенностей человеческого существования.Сублимация – переключение энергии психических влечений с сексуальных объектов на более возвышенные цели, например на художественное творчество.Формы либидо – см. примеч. к «Либидо».Редукционизм – сведение явлений более высокого порядка к более простым без учета качественной специфики явлений более высокого уровня.Трансцендентный – выходящий за пределы повседневного эмпирического опыта. О термине «трансценденция» см. главу X раздела «Экзистенциальные потребности...».Мазохизм – способность человека испытывать удовольствие от причиненного ему страдания – морального или физического. Психоанализ истолковывает мазохизм расширительно как пассивную сторону влечений.Вытеснение – введенный Фрейдом термин для обозначения механизма, с помощью которого бессознательные влечения, неприемлемые для сознания личности, не допускаются до осознания и удерживаются в области бессознательного. Вытеснению в бессознательное могут подвергаться также неприятные переживания, мысли, воспоминания реальной жизни.Бессознательное – в психоанализе сфера влечений, в принципе неприемлемых для сознания. Бессознательное является и источником влечений, и системой психики, включающей в себя первичные и вытесненные влечения.Нарциссическая личность – личность, психосексуальная энергия которой направлена на самое себя (от имени греческого юноши Нарцисса, влюбившегося в собственное отражение). Подробнее см. главу IX раздела «Агрессия и нарциссизм».Фрустрация – состояние тревоги или напряжения, возникающее в результате расстройства планов, неосуществленных надежд. В психоанализе понимается как задержка в удовлетворении влечений или препятствие на его пути (подробнее см. главу II раздела «Теория фрустрационной агрессивности»).Сопротивление – в психоанализе обозначение силы, которая мешает человеку осознать вытесненные влечения. Задача психоаналитика – преодолеть сопротивление и помочь пациенту осознать бессознательные содержания своей психической жизни.Логический позитивизм – философское течение первой половины XX в. (начиная с 20-х гг.), считающее подлинной задачей философии логический анализ языка науки. Пытается устранить из философии ее традиционные мировоззренческие проблемы, а процесс познания предельно формализовать, очистив его от психологизма.Невротический – относящийся к неврозу, психическому отклонению от нормы, вызванному сложившимся в психике конфликтом. Причем человек не утрачивает способности различать внешний и внутренний миры, критически оценивать свои действия. Поэтому невроз, как правило, признается не болезнью, а специфическим состоянием психики, хотя он обычно сопровождается мучительными переживаниями.Артефакты – искусственно созданные ситуации или явления.Интеракционизм – направление в социологии и психологии, придающее особое значение исследованию взаимодействия между людьми.Имеется в виду расправа над деревенской общиной Сонгми в Южном Вьетнаме 13.3.1968 г., в ходе которой было расстреляно около 500 жителей, сожжены постройки, уничтожен домашний скот и посевы.Суггестия – внушение.В чем-то сходную, но еще более радикальную и методологически последовательную критику этих направлений дал независимо от Фромма отечественный философ В. М. Володин в работе «К вопросу о природе агрессии».Паранойя – серьезное психическое нарушение, связанное с деформацией восприятия внешнего мира и характеризующееся устойчивым бредом, манией преследовании, манией величия и пр.Эдипов комплексу– с точки зрения психоанализа совокупность переживаний мальчика, вызванных его отношениями с родителями: влечением к матери и отношением к отцу как к сопернику. Название получил по имени героя древнегреческих мифов и трагедий царя Эдипа, который в силу стечения обстоятельств и сам того не зная убил своего отца и женился на собственной матери.Динамический подход – изучение характера под углом зрения интенсивности протекания психических процессов, их конфликтности, большей или меньшей напряженности импульсов.Анальный характер – характер, сложившийся в результате фиксации либидо, т. е. задержки или приостановки его развития, в анальной фазе (см. примеч. к «Либидо»).Эрогенная зона – см. примеч. к «Либидо».Орально-садистский тип личности – личность, сложившаяся под влиянием либидо в оральной стадии, когда рот является доминирующей эрогенной зоной. С точки зрения Фрейда, сосание младенцем материнской груди или откусывание пищи – это проявление нормального (непатологического) садизма.Принцип реальности – термин Фрейда, означающий, что при удовлетворении влечений человек руководствуется требованиями внешнего мира, особенно социального, и вытесняет асоциальные желания.Свободные ассоциации – основной метод психоанализа, состоящий в том, что пациент говорит все, что ему приходит в голову, не ограничивая себя ничем – ни определенной темой, ни моральными запретами и пр., а психоаналитик истолковывает услышанное, выявляя связь последнего с бессознательными влечениями и помогая осознать эти влечения.Оно – наиболее архаичная, безличная часть психики, содержащая бессознательные влечения, которые коренятся в телесной организации и стремятся к удовлетворению.Шизофреник – человек, страдающий серьезным нарушением психики, что выражается в расщеплении личности в разрыве между мыслью и чувством, а также в отрыве психики от внешнего мира.Я, Оно, Сверх-Я – части психики с точки зрения структурного подхода в психоанализе.Функции Я заключаются в обеспечении связи психики с внешним миром и выработке представлений человека о самом себе. Содержит преимущественно осознанные побуждения, но включает в себя и бессознательные механизмы защиты, и инстинкты самосохранения (инстинкты Я).Сверх-Я – часть психики, выступающая своего рода моральным цензором в процессе осознания бессознательных влечений. Функционирует отчасти сознательно (совесть), отчасти бессознательно (система ценностей и установок). Формируется в результате усвоения предписаний родителей и других авторитетов. Фрейд считал Сверх-Я порождением Эдипова комплекса.Гипоталамус – отдел головного мозга, в функции которого входит регулирование обменом веществ, деятельностью сердечно-сосудистой, пищеварительной, выделительной систем и некоторые другие.Латеральный – расположенный сбоку, в отличие от медиального – расположенного ближе к середине.Метаболический – связанный с обменом веществ.Эгалитарное общество – общество, основанное на равенстве его членов.Социальный характер – термин, введенный Фроммом для обозначения системы черт личности, наиболее желательных для данного общества и потому поощряемых им. Будучи социально-психологическим образованием, социальный характер выполняет двоякую функцию: во-первых, он оказывается связующим звеном между экономическим базисом и идеологической надстройкой; во-вторых, он представляет собой социально-психологический механизм включения индивида в общество и превращения его в агента этого общества. Носителями социального характера выступают родители ребенка, через которых общество воздействует на него. Концепция социального характера основательно проработана Фроммом в книге «Здоровое общество», но встречается и в других его сочинениях и является вкладом Фромма в социальную психологию.Дзэн-буддизм (китайское название «чань-буддизм») – одно из течений в буддизме, возникшее в Китае в VI в. в результате слияния положений буддизма и даосизма и получившее распространение в Японии. Требует от человека умения сосредоточиваться на своем внутреннем состоянии.Копуляция – соединение двух особей при половом акте.Психозы – серьезные нарушения психики, связанные с утратой человеком способности адекватно воспринимать внешний мир. Внутриличностный конфликт (разорванность собственной психики) воспринимается человеком как конфликт между ним и внешним миром. Различаются органические психозы, связанные с мозговой патологией, и функциональные, к числу которых относятся меланхолия, паранойя и шизофрения.Ипохондрия – невротическое состояние, связанное с необоснованным беспокойством за свое здоровье. Может колебаться от мнительности до устойчивого бреда.Харизматический лидер – человек, наделенный в глазах его последователей авторитетом, основанным на исключительных качествах его личности – мудрости, героизме, «святости».Эта тема подробно рассмотрена Фроммом в книге «Революция надежды». Там же описаны возможные пути реорганизации всей общественной системы США.Даосизм – одно из основных течений китайской философии. В основе его лежит учение о Дао – вечном, естественном и всеобщем законе природы и человека. Задача человека – следовать истинному пути, то есть Дао, благодаря чему действия человека согласуются со всей природой, и он обретает свободу и счастье.Нистагматическая реакция – непроизвольные движения глаз из стороны в сторону или сверху вниз.Патология нормальности – термин, введенный Фроммом в работе «Здоровое общество». Им обозначается социально-психологическое явление, когда человек старается быть таким, как все, и в этом смысле «нормальным», т. е. соответствующим общепринятым нормам, но сами нормы – патологичны, ибо мешают самореализации человека.Промискуитет – предполагаемая стадия ничем не ограниченных отношений между полами, предшествовавших установлению каких-либо норм брака и семьи.Меланхолия – психоз, характеризующийся болезненно подавленным состоянием и сопровождающийся потерей интереса к внешнему миру.Хтонические боги – боги, связанные с идеей умирания и воскресения.Танатос – термин, обозначающий в психоаналитической литературе влечение к смерти в противовес Эросу – влечению к жизни. Подробнее см. Приложение.Экстравертный – обращенный вовне,Интровертный – обращенный внутрь.Ксенофобия – патологический страх перед всем незнакомым.Неофобия – боязнь всего нового.Бхагавад-Гита – одна из частей древнеиндийского эпоса «Махабхарата», философская основа индуизма.Карма – одно из основных понятий ряда школ древнеиндийской философии и религии, означающее зависимость каждого нового перевоплощения от совершенных данным существом поступков.Некрофагия – поедание трупов (падали).Молох – божество, требующее человеческих жертвоприношений.Аутизм – стремление замкнуться в себе, отгородившись от внешнего мира.Эскапизм – стремление человека избавиться от действительных проблем, уйдя в мир иллюзий.Амбивалентный – двойственный; в психоанализе этим термином обозначается особенность чувственного переживания, когда один и тот же объект одновременно вызывает противоположные чувства любви и ненависти.Нирвана – в буддизме высшее состояние человека, при котором он полностью отрешен от внешнего мира; Фромм считал применение этого термина в данном случае неудачным (см. его пояснения в тексте).Протисты – одноклеточные организмы.Брихадараньяка-Упанишада – одна из Упанишад – древнеиндийских религиозно-философских произведений.Идиосинкразия – повышенная чувствительность к определенным веществам или воздействиям. Составление Т. В. Панфиловой


Дата добавления: 2015-03-04 | Просмотры: 755 | Нарушение авторских прав



1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 |



При использовании материала ссылка на сайт medlec.org обязательна! (0.006 сек.)