АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 9. Когда казалось, что удивлять уже нечем, Сокол мог моментально выкинуть очередной фокус

Когда казалось, что удивлять уже нечем, Сокол мог моментально выкинуть очередной фокус. Изумленно взглянув на него, я приоткрыла рот, чтобы уточнить правильно ли поняла, но Илья сам продолжил:

-Ты работаешь в судебном отделе и у тебя есть доступ к интересующей меня информации. Я прошу тебя помочь мне найти убийцу.

Я поплотнее закуталась в одеяло, пытаясь согреться и с любопытством поинтересовалась:

-Что именно ты хочешь от меня?

Мне было любопытно. Хотелось узнать все в подробностях. Как бы ни скрывала, от правды все равно не убежишь. Она тенью преследует нас до самого ее признания. И стоит приблизиться к ней, нависает над твоей тушкой, становясь громадной по размерам. Но чем ближе к истине, тем сильнее мандраж, который бьет в тебе чистым родниковым ключом.

Так происходило и в данную минуту. Меня одолели противоречивые чувства, от которых я могла разлететься на две совсем разные половинки. Одной хотелось бежать отсюда, не оборачиваясь, а вторая все еще заглядывала в рот Илье.

Некоторое время Сокол сидел, разглядывая что-то на тонком листе бумаги, который был исписан гелиевой ручкой. Он будто пытался разглядеть в ней свое отражение.

Наконец, он поднял на меня хмурый, немного рассеянный, взгляд, от которого захотелось скрыться, накинув на голову плед.

-Знаешь, что в тебе привлекло меня больше всего, когда вы с подругой впервые заявились ко мне в гримерную?

Он не ждал ответа, как и я не собиралась отвечать. Я лишь ждала, когда он продолжит, нервно сжимая края одеяла. Чувствовала, что ничего хорошего мне не поведают.
Илья взял со своих колен кулон и продемонстрировал мне его на вытянутой руке. Цепочка ярко поблескивала на тусклом свете лампы.

-Твой кулон. Именно благодаря этой вещице я заговорил с тобой.

Я ожидала чего-то подобного. Не зря же в голову часто заглядывал рой растерянных мыслей про его нездоровый интерес к моему кулону.
Удивило другое – почему из-за этой дешевой безделушки он закатил весь спектакль с отношениями? Вспоминать об этом до сих пор было больно. Болезненно. Но не так как в самом начале.

Правильно говорят, что человек ко всему привыкает. И с ноющим глубоко внутри клубочком я тоже давно смирилась. Просто не обращала внимания.

-Чем же тебя привлек мой кулон? – спросила я, не вытерпев его давящего взгляда темных глаз. Слишком пристально они глядели в душу, выискивая самые потаенные метания растерзанного сердца. А выставлять такое на всеобщее обозрение я хотела меньше всего.

Но Сокол не ответил на мой вопрос, мастерски обогнув его дальнейшими разъяснениями. Этим он демонстрировал свой полный контроль над ситуацией.

-Я узнал тебя, - изрек он, заставив меня опешить. – Узнал, как только заглянул в эти небесного цвета глаза. Глаза, в которых сверкают звезды. В первую минуту я застыл, обрадованный… подумал, что ты искала меня. Не поверила тогда в мою смерть и искала.

Илья как-то грустно хмыкнул, смотря куда-то поверх моего плеча. Его глаза были затуманены, и я поняла, что он сейчас окунулся в прошлое.
Прошлое, в котором я не смогла разглядеть его из тысячи других незнакомцев. Хотя когда-то ответно обещала ему никогда не забывать. Так, имела ли я право осуждать его за несдержанные клятвы?

Нет.

-Глупо было верить, но в ту секунду во мне проснулся тринадцатилетний влюбленный пацан. Всего лишь на секунду, Лиля, пока не догадался о твоем незнании. Ты не узнала меня, не вспомнила. И это вернуло с небес на землю.

Так вот почему он был так груб тогда с нами? Велел проваливать и захлопнул дверь прямо перед носом.
Стало обидно. Если бы он сразу признался, тогда…

Что тогда, Лиля?
Я бы кинулась ему в объятия, вспоминая о старой дружбе? Потеряла бы сознание от вида призрака?

Я усмехнулась. Сам не ведая того, Сокол сделал как лучше. Тогда все было бы иначе, совсем не так, как сейчас. Возможно, даже хуже.

-И почему же тогда ты решился связать нас отношениями? – задала я вопрос и застыла в ожидании. От ответа зависело многое.

Не знаю, что именно, просто нутром чувствовала. Предельно важное. То, что уже давно гложет душу и тиранит сердце.

-Я же сказал, - он вновь поднял руку с зажатым в ней кулоном. – Только благодаря ему.

Что-то ухнуло вниз. Рассыпалось на мелкие осколки.

-Я не понимаю…

-А я сейчас всё объясню. И теперь уже не имеет значения, желаешь ты слушать меня или нет. Для того, чтобы потребовать от тебя то, что мне нужно, я должен дать хоть что-то взамен. Бартовый обмен, помнишь?

Я неуверенно кивнула, ощущая, как невидимые путы стягивают мои конечности. Крепко, чтобы не дать и надежды на спасение. Вдруг сильно захотелось заткнуть уши или потерять слух. Во мне резко зародилась уверенность, что я не должна слышать то, что расскажет Илья.

Даже влажная одежда, что так неприятно сковывала движения и холодила кожу, выскочила из головы. Одновременно, я душой отшатнулась подальше, а телом склонилась ближе. Чтобы убежать, и в то же время услышать всю историю. Вплоть до мельчайшего, колеблющегося в пространстве и времени, звука.

Илья медленными, заверенными движениями, закрыл папку и отложил ее в сторону. Осторожно положил кулон на гладкую поверхность лежащего рядом файла, вынутого из этой папки. Легко и уверенно завел руку за спину и, приподняв футболку, достал из плотного кармана кожаных штанов… еще один кулон.

Я рвано выдохнула. Блеклая вещица по своей форме, точь-в-точь, повторяла каждый изгиб, каждую впадину моего кулона. Лишь цвет был иной.
В отличие от моей серебряной половинки сердца, его было черным. Бросив на меня испытующий взгляд из-под опущенных ресниц, Илья наклонился и соединил две цепочки воедино.

-Видишь? Они идеально подходят друг к другу.

Я не отводила глаз от целого сердца, части которого словно воссоединились после долгой разлуки.

-Откуда он у тебя?

Мой голос почему-то был охрипшим, а слова давались с трудом. Я выталкивала их из себя, заставляя проговаривать, а звуки раздаваться против воли.
Сокол встал с места и начал вышагивать по комнате из угла в угол. В одной руке он до посинения сжимал кулоны, а другой схватился за голову, вплетая пальцы в еще чуть влажные волосы. Темные локоны упали на лицо, закрывая от меня выражение его глаз.

Он нервничал. Метался по гостиной, словно зверь в клетке. Вытанцовывал снова и снова отдельные па из своего танца. Будто на повторе.
-Тот день я прокручивал в голове миллионы раз. Детально, глубоко, болезненно. Всё! Каждую минуту, битый час, не упуская ни одного момента. Я могу воссоздать этот день в памяти в мельчайших подробностях, могу передать каждое выражение лица, мимолетное движение. Всё! Кроме одного эпизода.
Илья резко остановился и посмотрел на меня глазами побитой собаки. В его глазах сейчас проглядывалось столько отчаяния и растерянности, что я поняла без слов о каком именно эпизоде шла речь.

Во мне зарождалась буря, которая затмевала все иные чувства. Буря злости и ненависти. По отношению к насильнику, кто посмел так осквернить душу подростка.

-Только не надо жалости. – Холодный голос немного остудил пламя ярости, бушевавшее во мне, но искры метались. Я заглянула в его глаза, которые вмиг потеряли всякое выражение и вновь стали пустыми. Только теперь до меня дошло, что таким образом он пытается скрыть свои истинные эмоции, а не проявляет безразличие.

Жалость?
Она ли сейчас щекочет клетки, тараня дверь, ведущую внутрь, к самому сердцу?
Она ли взгромоздилась на престол, свысока взирая на остальные чувства?

Я прислушалась к себе. Нет.
Все что угодно, но не жалость. Только не к Илье.

Видимо, прочитав ответ по моему лицу, Илья продолжил. Только сейчас его голос звучал тверже и не выдавал мелкой дрожи, что волнами проносилась по его телу. Зато этого не скрывали подрагивающие руки.

-Моя память решила заточить эти воспоминания в темнице разума, чтобы я окончательно не потерял рассудок. Я держался на волоске от смерти в то время и лишние страдания мне были ни к чему. Иногда наш мозг принимает решения за нас. Лучшие решения. Только вот они не всегда ведут к хорошему исходу.

Когда я увидел на тебе этот кулон, стена рухнула, выпуская на свет череду воспоминаний. Это было неожиданно и слишком пагубно.
В тот вечер, попрощавшись с тобой, я чуть не сиганул с моста от мерзости и отвращения. К себе самому. К тому, что со мной вытворял убийца. Я ненавидел тебя, Лили, за то, что ты сотворила со мной. Заставила вновь окунуться в прошлое, из которого я не смог выбраться и по сей день. – Илья остановился у меня за спиной, и я ощутила как двойная цепь медленно опускается на мою шею. Он застегнул замок дрожащими пальцами и продолжил, обдавая кожу струйкой теплого воздуха. – Хорошо, что в последний момент я одумался. И причиной этому была только месть.

Я до сих пор просыпаюсь посреди ночи, задыхаясь от собственного крика, Лили. Кошмары преследует меня и днем. Порой в прохожих мерещится его лицо, скрытое широкополой шляпой и я теряюсь во времени. Вновь оказываюсь в прошлом и застываю на месте от страха.
А я ведь звал на помощь, умолял о пощаде, с надеждой заглядывал в лицо мертвой матери… Но никто меня не услышал и не помог. Я был один. Всегда, везде, всюду я был один. – Илья закончил предложение тяжелым вздохом и в конец обреченно бросил, - и остаюсь до сих пор.

Я хотела возразить, возмутиться, но Илья не дал и шанса что-то вставить в его монолог. Он опустил горячие, обжигающие руки на мои плечи и вцепился в них, не давая развернуться к себе. Заглянуть в лицо, в глаза.

-А еще я отчаянно сопротивлялся. И этот кулон, - он указательным пальцем провел по цепочке и кулону, касаясь открытой кожи и вызывая стаю мурашек, - сорвал с его шеи. Он послужил мне хорошим оружием. В панике полоснул его острым краем по открытой части лица. Куда смог дотянуться. Вот здесь…- он прочертил неровную линию по моей левой щеке, ввергая в ужас, - но это не помогло. Наоборот, сильнее разозлило. Я его ярость ощущал всем своим существом, когда он вдалбливался…

Илья резко остановился, понимая, что перегнул палку и зашипел сквозь зубы. Жалобно, отчаянно. Заскулил, как раненый зверь, пойманный в ловушку.
Дальше его голос звучал отрывисто, сбивался, и мне было трудно различить некоторые слова:

-Знаешь, почему я ненавижу себя? Откуда тебе знать… А все потому что в конце я сдался. Даже когда он собирался всадить в меня нож, заляпанный кровью матери, и когда пронзил им меня, я не шевельнулся, чтобы отстраниться. Просто выпал из реальности. Наверное, именно бессмысленное выражение моих глаз и спасло меня от смерти.
Я пуст, Лили. Души у меня уже нет. Она трусливо сбежала еще тогда, оставив после себя пустую оболочку. Помоги мне найти убийцу. Помоги мне обрести, наконец, покой. Я устал…

Тишина ложилась на плечи тяжким грузом, тисками сдавливала сердце, и тянула вниз, к земле. В то же самое время она ласкала уши своей сладостью, успокаивала.

Слезы бесшумно катились из глаз, прочерчивая влажные дорожки по щекам и касаясь все еще застывшей на лице руки Ильи. Сам он будто застыл каменным изваянием и не двигался с места. Этим касанием он передавал мне свои переживания, делился всеми обуревавшими его чувствами.
Я прижала его руку теснее своей рукой и закрыла глаза. Мокрые ресницы слиплись, а свет фар, заглядывающий через окна, не давал утонуть в кромешной тьме.

Давай, поделись со мной своей болью, Илья. Я постараюсь выплакать ее своими слезами. Раздели пополам свою ненависть, и я лаской попытаюсь смыть ее.

-Где бы ты ни была, Лили, - нарушил тишину сорванный голос, - ты рушишь все стены, которые я возвожу вокруг себя. Да, я пустая оболочка, но ты продолжаешь хранить в себе частичку моей души. Прошу тебя, Лили, не теряй её. Ты - единственный человек на всем белом свете, который сумел возродить во мне жизнь и я не хочу больше терять тебя. Еще одного раза я не вынесу. После того, как все закончится, я хочу приклеиться к тебе вплотную и не отходить ни на шаг, если позволишь. Прошу, не отталкивай. Я… люблю тебя… И всегда любил…

Он развернул меня и заставил посмотреть в свои глаза, зрачки которых почти полностью заполнили всю радужку. В них сверкала искренность и слезы сильнее заструились по лицу. Сердце грохотало внутри, тяжелыми ударами опускаясь о грудную клетку.
Дрожащими губами я нашла в себе силы ответить:

-Я тоже… безумно люблю тебя, Илья. И в тот день я хотела поделиться своими мечтами. Мечтами о нас с тобой и о нашей будущей свадьбе и счастливой жизни вместе. До скончания веков.

Сказав это, и не обращая внимания на удивление, отразившееся на его лице, я выпуталась из одеяла, привстала и коснулась любимых губ в нежном поцелуе. Всего на несколько секунд.

Чтобы закрепить сказанные шепотом слова раз и навсегда.
Но мне не дали отстраниться. Рука Сокола схватила меня за запястье и одним рывком заставила встать. Обхватив за талию, он крепко прижал мое ослабевшее тело к себе и передвинул руки выше. К лицу.

Поцелуи сыпались не переставая. Ничто не осталось без внимания. Закрытые глаза, длинные ресницы, брови, лоб, виски, щеки, скулы… После же медленно прошлись по подбородку и, наконец, коснулись истомившихся от ожидания приоткрытых губ.

Илья с силой провел по моей груди, вызвав стон. Это возбудило его, и поцелуй стал настойчивее. Одним движением стянул мокрое платье через голову, отрываясь всего лишь на секунду.

Платье упало к ногам и потянуло за собой последние барьеры, которые стояли между нами все это время. Никогда поцелуи не казались мне такими сладкими, как сейчас.

Не сдержавшись, руками скользнула по его груди, по животу, и коснулись края футболки. Через мгновение, влажная от соприкосновения с моей одеждой, ткань присоединилась к платью. Теперь объятия стали ближе, крепче и слаще. Внизу живота волной растекалось тепло, сладкой судорогой пронизывало бедра…

Поцелуи становились жарче, языки сплетались в яростной битве. Губы не могли разлепиться, изголодавшись за столько времени.
Влажное причмокивание и слюна стекает по его подбородку. Собираю ее языком, вызывая стон, и опускаюсь ниже. Пробую на вкус соленую кожу, как пробуют дорогое вино истинные ценители. Смакуя каждую каплю

Жар пронзал тело, заставляя раскрываться подобно утренней заре в преддверии рассвета. Все чувства обострились тысячекратно…
Руки ловили каждый перекат мускулов на груди и обводили кубики пресса, не упуская ни одну черточку; трепещущие ноздри жадно вдыхали терпкий аромат возбужденных тел; на языке ощущался желанный экзотический привкус. Вкус присущий только Соколу. Влечение превращалось в необузданное, неконтролируемое желание.

За окном бушевала буря подобно нашей страсти. Руки Илья ласкали мое лицо, пальцы скользили по мокрым волосам. Он ласково поцеловал в шею, потом опустился ниже, и я откликнулась тихим вздохом. Вцепилась в его плечи, когда он освободил меня от ткани белья и взял грудь в ладони.
Услышав стон, сорвавшийся с губ, Илья будто обезумел. Он с глухим рычанием освободил нас от лишней одежды, то и дело судорожно прижимая к себе. Подхватив меня за бедра, стиснул руками ягодицы и вскинул выше. Я обхватила его ногами за бедра и запустила напряженные пальцы в волосы. Поцелуи превратились в томную, тягучую агонию.

Жар тел порождал огонь, искорками разлетаясь по комнате. Я прижалась к нему всем телом и громко, в голос, застонала, ощутив упирающееся в промежность его налившееся естество. Грудью потерлась о его грудь, понуждая к действиям, чем вызвала хриплый смех. Который я, не упуская возможности, сразу же проглотила своими губами.

-Пожалуйста, - жалобно простонала, прикусывая кадык и дергающуюся венку. Руками изо всех сил провела по его взмокшей спине, собирая капли пота и растирая по влажной коже. Поднялась вверх, к плечам, подключая ногти и наверняка оставляя яркие полосы. – Прошу…

Он вошел резко, до самого конца. Проникая в самую глубь, заполняя изнутри блуждающую пустоту. Вырвал крик с искусанных, припухших губ и заставил откинуться назад, держась за плечи.

Сокол придвинулся к стене, прижал меня к холодной поверхности и сделал еще один мощный рывок.
Сперва больно, резко, грубо… после сбиваясь на более мягкий ритм, обволакивая своим теплом; урывками дыша в шею и прикусывая нежную кожу. Оставляя засосы по всей шее и плечам, заявляя права.

Рваные, сильные движения заставляли головой биться об стену и впечатываться в нее всем телом.

-Еще… сильнее… да-а-а-а…

Буря превратилась в ураган, снося все со своего пути. Окунула нас в океан, изредка позволяя всплывать на поверхность. Мощные волны сотрясали слипшиеся воедино тела, окидывали кожу тысячами брызг. Почему-то горячими.

Я подстроилась под его ритм и начала поддакивать бедрами, пытаясь принять его всего, целиком и без остатка. Хотелось затеряться в нем, утонуть, зарыться. Чтобы как можно глубже, как можно дольше…
Сокол дышал часто, прерывисто. Я ощущала учащенное биение его сердца, чувствовала, как дрожащие руки сминают грудь, выкручивают соски и кричала…

-Вот так… покричи для меня… только для меня…

Мы приблизились к краю, за которым океан водопадом обрывался вниз. Он тянул нас за собой, манил, даже тащил, вцепившись, словно клешнями. Но нам не страшно. Ни капли. Нет.

Все потому что мы вместе. Рядом. Сплелись воедино. И душой, и телом.

Илья почти вышел, а потом ворвался одним мощным толчком, побуждая яркий фейерверк взорваться под веками. Широко распахнув глаза, столкнулась с его пламенным взглядом и достигла вершины своей волны, которая потом внезапно сорвалась вниз. В обрыв.

Последний стон, отрывистый крик и я достигла дна, ощущая, как рядом вздрагивает Илья, изливаясь внутри.
Сознание плавало, туманилось. Губ коснулась счастливая улыбка, а ноздри уловили потерянный когда-то, такой родной запах…

Запах орхидей.

Дата добавления: 2015-09-18 | Просмотры: 388 | Нарушение авторских прав