АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

НЕВРОЗ И ЭТИОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ В ДЕТСТВЕ

294 Уточнив, что следует разуметь под инфантильной сексуальностью, мы вновь примемся за обсуждение теории неврозов, выше начатое нами и временно оставленное. Мы проследили теорию неврозов до того пункта, где натолкнулись на утверждение Фрейда, что травматическое переживание достигает патогенной действенности благодаря предрасположению, существующему на половой почве. На основании наших предыдущих рассуждений становится ясным, почему оно мыслимо именно на половой почве: травматическое переживание вызвано отсталостью, задержкой в процессе высвобождения либидо от его проявлений на дополовой ступени. Такое нарушение следует понимать, прежде всего, как слишком длительную остановку на некоторых участках того пути, который либидо проходит от функции питания до половой функции. Оно вызывает дисгармоническое состояние, ибо предварительные и, собственно говоря, уже пережитые реальности все еще упорно сохраняются в эпоху, когда они как бессмысленные должны были бы быть уже остановлены. Эта формула относится ко всем тем ребяческим чертам, которые изобилуют у невротиков, так что каждый внимательный наблюдатель наверное заметил их. В области шизофрении инфантилизм столь навязчиво бросается в глаза, что даже дал характерное название одному отдельному синдрому симптомов. Я говорю о гебефрении (буквально, «юношеский разум»).

295 Одной только задержкой на предварительной ступени дело еще не ограничивается. Суть заключается в том, что, пока часть останавливается на предварительной ступени, время и развитие индивида неустанно идут вперед и, вместе

с физической зрелостью, постоянно увеличивается расстояние между перверсируюшей инфантильной деятельностью, с одной стороны, и требованиями возмужалого возраста с его измененными условиями жизни, с другой стороны. Тем самым уже положена основа для диссоциации личности и, следовательно, для конфликта, который и есть подлинная основа невроза. Чем более либидо находит себе регрессивное применение, тем более интенсивным будет этот конфликт. То или иное отдельное переживание оказывается весьма подходящим, чтобы сделать проявление этого конфликта травматическим или патогенным.

296 Фрейд наглядно показал в своих прежних трудах, каким образом возникает невроз. Такое его понимание сходно с воззрениями Жане, видящего в неврозе некоторый дефект. С этой точки зрения можно было бы считать, что невроз есть продукт замедленного аффективного развития; я допускаю, что такое мнение приемлемо для людей, склонных считать наследственность или унаследованные признаки дегенерации за более или менее прямой источник невроза. К сожалению действительность гораздо сложнее. Чтобы облегчить понимание этой многосложности, я позволю себе представить вам банальный пример истерии, на котором мне, надеюсь, удастся изобразить эту характерную и теоретически чрезвычайно значительную многосложность.

297 Вы, вероятно, помните про упомянутый мною случай молодой истерички: однажды она проявила необычайное спокойствие при таких обстоятельствах, которые, по общему ожиданию, должны были бы произвести на нее сильное впечатление, а в другом случае она патологически преувеличенно реагировала на совершенно обыденное явление, когда никто не мог бы этого ожидать. Мы воспользовались этим случаем для того, чтобы высказать наше сомнение в этиологическом значении травмы и для того, чтобы ближе исследовать так называемую предрасположенность, на почве которой травма становится действенной. Последующие рассуждения привели нас к вышеприведенному результату, показывающему, что возникновение невроза на базе отсталого аффективного развития весьма правдоподобно.

Вы спросите меня, в чем состояла отсталость аффективного развития у этой истерички? Больная жила в мире фантазий, мире, который нельзя назвать иначе, как инфантильным. Вы, конечно, избавите меня от необходимости описания этих фантазий, ибо вам, психиатрам и врачам по нервным болезням, несомненно приходится слышать ежедневно о ребяческих предрассудках, иллюзиях и аффективных требованиях, которым предаются невротики. В этих фантазиях обнаруживается склонность отрицательно относиться к суровой действительности; в этом есть нечто несерьезное, какая-то игра, которая то шуткой прикрывает действительные затруднения, то преувеличивает мелочи и превращает их в непреодолимые преграды, игра, которая постоянно оперирует фантазиями для того, чтобы дать субъекту возможность уйти от требований действительности. Во всем этом мы без труда усматриваем непропорциональное психическое отношение ребенка к действительности, его шаткое суждение, его недостаточное ориентирование в делах внешнего мира и его страх перед неприятными обязанностями. На таком инфантильном предрасположении могут пышно разрастись всевозможные фантастические желания и иллюзии, что несомненно является опасным моментом. Из-за таких фантазий люди оказываются в нереальном и совершенно неприспособленном положении по отношению к миру, что в один прекрасный день может или должно привести к катастрофе. ______

Критика теории травмы

Прослеживая ретроспективно до раннего детства инфантильные фантазии пациентки, мы, может быть, найдем целый ряд более рельефных сцен, способных дать новую пишу каким-либо фантастическим вариациям; однако было бы напрасно искать травматические моменты, могущие быть источником чего-либо болезненного, например, той же аномальной деятельности фантазии. Если в данном случае «травматические» сцены и имели место, то это было не в раннем детстве, в свою очередь смутно вспоминаемые сцены из раннего детства казались не

травматическими, а скорее случайными переживаниями, прошедшими мимо ее фантазии и лишь слегка коснувшимися ее. Наиболее ранние фантазии были сотканы из разнообразных, смутных, лишь наполовину понятных впечатлений, полученных ею от родителей. Вокруг отца группировались всевозможные странные чувства, которые колебались между боязнью, ужасом, антипатией, отвращением, любовью и восхищением. Этот случай представлялся, стало быть, таким, каким являются многие другие истерии, в которых нет ни малейшего признака травматической этиологии и которые вырастают на почве своеобразной ранней деятельности фантазии, длительно сохранившей за собою инфантильный характер.

300 Вы возразите, что в данном случае сцена с испугавшимися лошадьми именно и есть та травма, по образцу которой около восемнадцати лет спустя разыгралась ночная сцена, когда пациентка не была в состоянии посторониться от несущихся лошадей и хотела броситься в реку, по примеру того, как в первом переживании ринулись в реку лошади и экипаж. С этого момента начались истерические сумеречные состоянии пациентки. Я уже раньше постарался показать, что этой этиологической связи вовсе не заметно в развитии фантастических систем. Кажется, как будто бы в свое время смертельная опасность с испугавшимися лошадьми не произвела особенно сильного впечатления. В течение всех следующих за этим переживанием лет не обнаружилось никаких последствий прежнего испуга. Казалось, что этого происшествия никогда и не было. Замечу в скобках, что, может быть, его и действительно никогда не было. Мы вправе предположить, что это не что иное, как фантазия, ибо я в данном случае опираюсь исключительно на показания пациентки*.

301 Внезапно, лет 18 спустя, происшествие становится значительным, оно, так сказать, воспроизводится и последовательно проводится. Прежняя теория гласит: защемлен-

* Может быть нелишне заметить, что все еще есть люди, которые думают, что пациенты могут обмануть своего психоаналитика. Это совершенно невозможно, ибо ложь есть фантазия, а мы занимаемся именно фантазиями.

ный в то время аффект вдруг нашел выход. Это предположение чрезвычайно неправдоподобно, тем более, если принять во внимание, что история с испугавшимися лошадьми может точно так же быть и неправдой. Как бы то ни было, но почти недопустимо, чтобы в один прекрасный день, при каком-нибудь неуместном случае, произошел внезапный взрыв какого-то аффекта, который оставался погребенным в течение долгих лет.

Подозрительно, что пациенты часто имеют ярко выраженную наклонность выдавать какое-нибудь давнее переживание за причину своих страданий; этим они ловко отвлекают внимание врача от настоящего и направляют его на ложный след в прошлом. Этот ложный путь был тем путем, по которому пошла первая психоаналитическая теория. Благодаря этой ложной гипотезе мы поднялись на такую высоту понимания и определения невротического симптома, которой никогда не достигли бы, не пойди наше исследование по этому пути, указанному, собственно говоря, неправильной тенденцией больного. Я думаю, что только тот, кто рассматривает мировое свершение как цепь более или менее ошибочных случайностей и постоянно требует воспитывающего руководства со стороны одаренного разумом человека, — только тот может подумать, что этот путь исследования был ложным путем, на котором следовало бы поставить столб с предостерегательной дощечкой. Подобная «ошибка» дала нам возможность не только глубже понять психологическое определение, но еще и поставить целый ряд вопросов, имеющих далеко идущее значение. Мы должны радоваться, что Фрейд имел мужество пойти по тому пути, по которому его повели. Не это мешает научному прогрессу, а консервативное удерживание однажды приобретенных воззрений, — типичный консерватизм авторитета, ребяческое тщеславие ученого, кичащегося своей правотой, и его боязнь, как бы не ошибиться. Недостаток жертвенного мужества вредит престижу и величию научных познаний гораздо больше, чем честно избранный ложный путь. Когда наконец прекратится ненужный спор о правоте! Взгляните на историю науки: как многие были правы, а многие ли остались правы?

Родительский комплекс

303 Но возвратимся к нашему случаю! Возникает следующий вопрос: если этиологическое значение заложено не в старой травме, то очевидно, что ближайшей причиной явного невроза является задержка аффективного развития. Итак, нам следует признать недействительными показания пациентки, будто источником ее истерически-сумеречных состояний был испуг, вызванный мчавшимися лошадьми, хотя фактически этот испуг и был исходной точкой ее обнаружившегося заболевания. Это приключение только кажется важным, не будучи таковым в действительности. Подобная формулировка имеет силу и для большинства других травм, они только кажутся важными, являясь поводом, вызывающим наружу аномальное состояние, уже давно существовавшее в скрытом виде. Мы уже выше подробно изложили, что это аномальное состояние есть не что иное как анахронизм в развитии либидо, остановившемся на инфантильной ступени. Пациенты все еще сохраняют такие формы применения либидо, которые им следовало бы уже давно отбросить. Почти невозможно дать хотя бы приблизительный список этих форм, ибо они отличаются огромным многообразием. Наиболее частая, можно сказать, всегда имеющая налицо форма есть чрезмерная деятельность фантазии, отличающаяся беспечной чрезмерной окрашенностью субъективных желаний. Преувеличенная деятельность фантазии всегда является показателем недостаточно реального применения либидо. Либидо, вместо того, чтобы служить возможно точному приспособлению к реальным обстоятельствам, застревает в фантастических применениях. Это состояние называется состоянием частичной интроверсии, так как применение либидо еще отчасти фантастическое или иллюзорное, вместо того, чтобы быть приспособленным к действительным обстоятельствам.

304 Постоянно сопутствующее явление этой задержки аффективного развития есть родительский комплекс. Если не все либидо поглощается реальной деятельностью приспособления, то оно всегда, в некоторой степени оказы-

3 К. Юнг

вается интровертным*. Материальное содержание психического мира состоит из воспоминаний, т. е. из материалов индивидуального прошлого (кроме актуальных восприятий). Если, стало быть, либидо отчасти или целиком интровертировано, то оно оккупирует более или менее широкие области воспоминаний, вследствие чего эти последние приобретают такую жизненность или активность, которая им уже не принадлежит. Вследствие этого больные начинают отчасти жить в таком мире, который, собственно говоря, принадлежит уже прошлому. Они борются с трудностями, которые однажды имели место в их жизни, но которые уже давно должны были бы прекратиться. Они печалятся о вещах, или, точнее выражаясь, принуждены печалиться о таких вещах, которые уже давно должны были бы утратить ценность для них. Они наслаждаются или терзаются представлениями, которые однажды имели обыденное значение, но которые для взрослого не имеют его больше. 305 Среди предметов, имевших в инфантильном периоде важнейшее значение, наиболее влиятельную роль играют личности родителей. Даже когда родителей уже давно нет больше в живых, и после того, как они должны были бы потерять всякое значение, ибо положение в жизни больных с тех пор, может быть, совершенно изменилось, — даже тогда родители еще каким-то образом имеют значение и присутствуют в памяти пациентов, как живые. Любовь и почитание, противление, отвращение, ненависть и возмущение больных еще остаются прилепленными к отображениям их, искаженным благосклонной или неблагосклонной оценкой и часто мало похожим на прежнюю действительность. Этот факт побудил меня говорить не просто об отце и матери, а употреблять термин «имаго» («imago») отца и матери, ибо эти фантазии относятся, собственно говоря, не к отцу или

* Под интроверсией следует понимать не просто бездеятельное нагромождение либидо, а фантастическое или иллюзорное применение его в том смысле, что результатом интроверсии является регрессия на инфантильную форму адаптации. Но интроверсия может привести и к разумному плану действий.

матери, как таковым, а являются лишь субъективными и часто искаженными «имаго» («imagos») их, ведущими в душе больного хотя и призрачное, но действенное существование.

306 Комплекс родительских имаго, т. е. сумма относящихся к родителям представлений, является важной областью применения интровертного либидо. Замечу, кстати, что комплекс сам по себе влачит лишь призрачное существование, если только он не насыщен либидо. По прежнему словоупотреблению, выработавшемуся в моей работе «Изучение словесных ассоциаций», комплексом обозначалась система представлений, уже оккупированная либидо и, тем самым, активированная. Но эта система существует так же, как простая возможность применения даже тогда, когда она временно или вовсе не оккупирована либидо.

Родительское влияние на детей

307 Когда психоаналитическая теория была еще в плену у травматического воззрения и, вследствие этого, искала в прошлом causa effisiens (движущая сила или действующая побудительная причина) невроза, нам казалось, будто родительский комплекс именно и есть основной комплекс — «ядерный комплекс», по выражению Фрейда. Роль родителей казалась неотвратимо решающей и соблазняла нас искать в ней вину всех последующих осложнений в жизни больных. Несколько лет тому назад в своей работе «О значении отца в судьбе каждого», я подверг этот вопрос рассмотрению. В данном случае мы также предоставляли себя руководству больных и их наклонностей, проявления которых, согласно направлению интровертного либидо, коренилось в прошлом. Правда, на этот раз казалось, что источником болезнетворного воздействия является не внешнее случайное переживание, а психическая трудность приспособления индивида к условиям семейного окружения. Дисгармония между обоими родителями, с одной стороны, и родителями и ребенком, с другой, особенно способствовала возникновению в ребенке таких наклонностей, которые плохо или

совсем не пребывали в согласии с его собственным индивидуальным направлением жизни.

308 В вышеупомянутом моем труде я привел несколько примеров, почерпнутых из множества наблюдений над данной проблемой, где эти воздействия мне казались особенно отчетливо выраженными. Влияние родителей вызывает не только постоянные обвинения со стороны первых потомков, которые видят в семейных обстоятельствах или в неправильном воспитании причину своей болезни, но, кроме того, больные склонны усматривать в этих влияниях источник таких событий жизни и поступков своих, которые никак нельзя приписать этим влияниям. Способность подражания, столь живая, как у дикаря, так и у ребенка, может довести особенно чувствительных детей до полного внутреннего отождествления с родителями; общая психическая установка становится настолько похожей, что вызывает также воздействия на жизнь, которые иногда до малейших подробностей похожи на переживания родителей*.

309 Что касается эмпирического материала, то я должен сослаться на литературу по этому вопросу. Однако я не могу не отметить тут же, что одна из моих учениц д-р Эмма Фюрст дала ценные экспериментальные доказательства по данному вопросу. Я уже ссылался на эти исследования в моих лекциях в университете Кларка**. Путем ассоциативных опытов над целыми семьями Фюрст установила так называемый тип реакций каждого отдельного члена семьи. Оказалось, что между родителями и детьми часто встречается бессознательный параллелизм ассоциаций, который нельзя объяснить иначе, как именно интенсивным подражанием или отождествлением. Результаты опытов указывают на далеко идущее сходство в направлении биологических тенденций, которым нетрудно объяснить иногда изумительную одинаковость судь-

* При этом я совершенно не имею в виду наследственного органического сходства, которое, конечно, ответственно за многое, но отнюдь не за все.

** Обсуждение Юнгом ее работы приводится во второй лекции под названием «Семейные констелляции»; см.: Experimental Researches, CW 2.

V.

бы. Наша судьба часто бывает результатом наших психологических тенденций.

Эти обстоятельства объясняют, почему не только больные, но и теоретики-исследователи, построившие свои воззрения на такого рода опытах, склонны признавать, что невроз есть результат характерологических влияний родителей на детей. Это предположение находит значительную поддержку в основополагающих опытах педагогов, которые отмечают способность детской души формироваться и охотно сравнивают ее с мягким воском, воспринимающим и сохраняющим всякий отпечаток. Мы знаем, что первые детские впечатления сопровождают человека в течение всей его жизни, и некоторые педагогические влияния способны удержать человека на всю жизнь в известных нерушимых границах. При таких обстоятельствах неудивительно, что мы часто наблюдаем, как возникают конфликты между личностью, сформированной воспитанием и другими влияниями инфантильной среды, и подлинным, индивидуальным направлением жизни. На такие конфликты осуждены все люди, которые призваны вести самостоятельную и творческую жизнь.

Ввиду огромного влияния юношеской поры на последующее развитие характера, совершенно понятно то, что причину невроза хотят отнести прямо к влияниям инфантильной среды. Я должен признаться, что видел такие случаи, где всякое другое объяснение кажется менее правомерным. И действительно, бывают родители, которые из-за собственного противоречивого поведения так нелепо обращаются с детьми, что заболевание этих последних является неизбежным. Поэтому врачи-неврологи считают правильным по возможности извлекать невротических детей из опасной семейной атмосферы и предоставлять их более здоровым влияниям, где они часто без всякой врачебной помощи развиваются гораздо лучше, чем дома. Мы знаем многих невротиков, которые уже в детстве страдали явным неврозом и, стало быть, будучи еще детьми постоянно болели. В таких случаях вышеупомянутое воззрение кажется в общих чертах правильным.

Инфантильный менталитет

Это воззрение, которое пока представляется нам завершенным, значительно углубилось благодаря работам Фрейда и психоаналитической школы. Отношения больного с родителями изучались во всех подробностях, ибо именно эти отношения и следовало бы считать этиологически знаменательными. В скором времени убедились в том, что фактически дело и обстоит именно так, т. е., что больные отчасти или всецело живут еще в своем младенческом мире, хотя и не осознают этого! Напротив, трудная задача психоанализа заключается в том, чтобы точнейшим образом изучать психологические формы приспособления больных до тех пор, пока не появится возможность указать перстом на инфантильные недоразумения. Вам, конечно, известно, что среди невротиков находится поразительно много таких, которые некогда были избалованными детьми. Такие случаи являются самыми ясными и лучшими примерами инфантилизма в психологическом приспособлении. Такие люди вступают в жизнь с теми же внутренними требованиями предупредительности, нежности и быстрого, легкого успеха, с какими они в детстве привыкли обращаться к матери. При этом даже очень интеллигентные больные не сразу могут понять, что источником их жизненных затруднений, равно как и невроза, является инфантильная установка чувства, в которой они все еще пребывают. Маленький детский мир, семейная среда есть образец большого мира. Чем интенсивнее и глубже печать, наложенная семьей на ребенка, тем более он, став взрослым, будет склонен рассматривать через призму чувства большой мир и видеть в нем свой прежний маленький мирок. Это, конечно, не следует понимать, как сознательный, интеллектуальный процесс. Напротив, больной ощущает и видит противоположность между прошлым и настоящим и старается, насколько возможно, приспособиться. Он думает, может быть, что вполне приспособился, потому что ему удавалось обозреть интеллектом свое положение; а между тем, его чувство хромает и далеко отстает от его интеллектуального понимания.

Думаю, что мне не нужно доказывать примерами эти явления. Ведь повседневный опыт показывает нам, что наши аффекты никогда не бывают на высоте нашего разумения. То же самое бывает с больным, но с многократно увеличенной интенсивностью. Больной думает, что, не будь невроза, он был бы вполне нормальным человеком и, следовательно, приспособленным к условиям жизни. Но он не предчувствует того, что от некоторых детских притязаний он еще не вполне отказался и что на заднем плане его души таятся ожидания и иллюзии, до тех пор еще по настоящему не осознанные. Он предается разным излюбленным фантазиям, которые, может быть, редко — во всяком случае не всегда — осознаются настолько, чтобы он знал о существовании их в себе. Часто они существуют только как эмоциональные ожидания, надежды, предрассудки и т. д. В таком случае мы называем их бессознательными фантазиями. Иногда фантазии всплывают на периферии сознания как мимолетные мысли, с тем чтобы в следующее же мгновение снова исчезнуть, так что больной даже не в состоянии сказать, были ли у него такие фантазии или нет. Большинство больных лишь в течение психоаналитического лечения учится удерживать мимолетно скользящие мысли и наблюдать за ними. Хотя, наверное, большинство фантазий и были осознаны однажды, пусть в течение одного мгновения, как мимолетно проскользнувшая мысль, однако назвать их сознательными все-таки невозможно, ибо на практике они в большинстве случаев не осознаются. Поэтому их можно с полным правом назвать бессознательными. Само собою разумеется, что существуют и вполне сознательные детские фантазии, которые во всякое время воспроизводимы.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 530 | Нарушение авторских прав