АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ЭТИОЛОГИЯ НЕВРОЗА

353 Это новое воззрение, представителем которого является Фрейд, снова приводит нас к вопросу об этиологии неврозов. Мы видели, что психоаналитическая теория исходной точкой невроза берет травматическое переживание в детстве, частичная или полная ирреальность которого была признана впоследствии. Это изменило направление всей теории: она стала искать этиологически значимый момент в анормальном развитии фантазии. Постепенные исследования бессознательного, в течение более десяти лет производившиеся расширившимся кругом сотрудников, дали весьма обширные эмпирические материалы, позволившие установить, что инцестный комплекс является чрезвычайно значительным и постоянно сопутствующим элементом болезненных фантазий. Однако, инцестный комплекс никоим образом не присущ одним лишь невротикам — он оказывается составной частью и нормальной инфантильной психики. Итак,

одна лишь наличность его еще не решает, является ли он источником невроза или нет. Для того, чтобы он стал болезнетворным, нужен конфликт, иными словами: комплекс, сам по себе недейственный, может быть активирован и, тем самым, дойти до конфликта.

354 Тут перед нами возникает новый и важный вопрос: если инфантильный «ядерный комплекс» есть лишь общая и сама по себе недейственная форма, нуждающаяся еще в активировании, как мы видели выше, то сдвигается вся этиологическая проблема. При таких обстоятельствах напрасно рыться в воспоминаниях раннего детства: там возможно найти лишь общие формы будущих конфликтов, но не самые эти конфликты. Тот факт, что они бывают и в детстве, не имеет никакого значения, ибо детские конфликты иные, нежели конфликты взрослых. Конфликты взрослых, с детских лет страдающих хроническим неврозом, уже не те, которые заставляли их страдать в детстве. Невроз, быть может, обнаружился в тот момент, когда ребенок поступил в школу. В то время это был конфликт между изнеженностью и жизненным долгом, между любовью к родителям и необходимостью идти в школу. Теперь же это — конфликт между радостью спокойной буржуазной жизни и строгими требованиями профессиональной жизни. Нам лишь кажется, что перед нами все тот же конфликт: это так же неверно, как для немцев периода наполеоновских войн сравнивать себя с древними германцами, восставшими против римского ига.

Бессознательная детерминация

355 Думаю, что лучше всего обрисовать дальнейшее развитие психоаналитической теории на примере той молодой особы, историю которой вы уже слышали на одной из прежних лекций. Вы вероятно припомните, что амнести-ческое выяснение испуга, вызванного лошадьми, привело к воспоминанию о схожей сцене в детстве пациентки, послужившей основанием нашего рассмотрения теории травм. Мы нашли, что собственно патологический элемент, вероятно, следует искать в повышенной деятельности фантазии, проистекающей из некоторой задержки

психосексуального развития. Теперь нужно применить приобретенные до сих пор теоретические воззрения к возникновению картины болезни: это дает нам возможность понять, почему в данный момент столь действенно было констеллировано именно это переживание детства.

356 Самый простой путь разъяснения событий этой ночи есть точный допрос обо всех обстоятельствах, сопутствовавших данному моменту. Поэтому я прежде всего осведомился об обществе, в котором пациентка находилась в тот вечер, и узнал, что она знает и любит некоего молодого человека, с которым предстоит ее помолвка; она надеется быть с ним счастливой. Кроме этого на первый раз узнать ничего не удалось. Но исследование не должно останавливаться перед отрицательным результатом поверхностного допроса. Когда прямой путь не приводит к цели, то надо искать путей окольных. Поэтому мы возвращаемся к тому впечатляющему моменту, когда молодая девушка бежала от лошадей. Мы осведомлены о присутствовавших и о поводе званого вечера, в котором она принимала участие. Это был прощальный ужин в честь ее лучшей подруги, уезжающей вследствие нервной болезни на продолжительное время в заграничный курорт. Подруга замужем и, по ее словам, счастлива; у нее ребенок. В ее счастье мы имеем право сомневаться: ибо будь это правда, вероятно, у нее не было бы причин быть «нервной» и испытывать потребность в лечении.

357 Подойдя с другой стороны со своими вопросами, я узнаю, что присутствовавшие, догнав пациентку, привели ее обратно в тот же дом, где была вечеринка, ибо дом этот являлся ближайшим пристанищем. Там ее, совершенно обессиленную, гостеприимно приняли. Тут пациентка прервала свой рассказ, смутилась, сбилась и постаралась переменить разговор. Очевидно, у нее внезапно возникло неприятное воспоминание. После преодоления упорных сопротивлений выяснилось, что в эту ночь случилось еще нечто очень странное: любезный хозяин признался ей в любви, что из-за отсутствия хозяйки дома создало несколько тяжелое и неловкое положение. Это объяснение в любви будто бы поразило ее как гром. Однако, достаточно лишь до известной степени критической оценки

этого ее заявления, чтобы понять, что такого рода вещи не падают с неба, а всегда имеют свою историю в прошлом. И работой последующих недель было выявление по частям всей этой длинной романтической истории; наконец получилась общая картина, которую я попытаюсь изложить.

358 В детстве пациентка была настоящим мальчишкой; она любила только резвые мальчишеские игры, смеялась над собственным полом, избегала женской повадки и женских занятий. По наступлении половой зрелости, когда эротическая проблема могла бы ее ближе коснуться, она стала вовсе избегать общества, ненавидела и презирала все, хотя бы отдаленно напоминающее о подлинном биологическом назначении человека, и жила в мире фантазий, ничего общего не имевших с грубой действительностью. Приблизительно до 24-х лет она, таким образом, избегала малейших приключений, заглушая в себе все ожидания и надежды, обычно волнующие молодых женщин. Но тут она познакомилась с двумя молодыми людьми, прорвавшими терновую изгородь, которой она себя окружила. А. был мужем ее лучшей подруги, Б. — его холостым другом. Они нравились ей. Однако скоро ей показалось, будто Б. ей нравится несравненно больше. Это быстро привело к близким и дружеским отношениям между нею и Б., так что стали уже поговаривать о возможной помолвке. Благодаря этим отношениям и благодаря ее подруге она часто встречала А., мужа последней, присутствие которого ее необъяснимым образом волновало и приводило в нервное состояние.

359 Как-то раз она присутствовала на большом вечере, на котором были и ее знакомые. Замечтавшись, она стала играть кольцом, которое вдруг выскользнуло у нее из рук и покатилось под стол. Молодые люди вдвоем бросились искать, и Б. удалось его найти. Он надел ей кольцо на палец с многозначительной улыбкой и сказал: «Вы знаете, что это означает?» Тогда на нее нашло странное, непреодолимое чувство — она сорвала кольцо с пальца и выбросила его в открытое окно. Понятно, что за этим последовал тяжелый момент, всем сделалось неловко, и она скоро ушла домой в очень удрученном настроении.

360 Вскоре после того, совершенно случайно, ей пришлось провести летние каникулы на одном курорте вместе с А. и его женой. Госпожа А. в то время начала, видимо, нервничать и, по нездоровью, часто оставалась дома, так что наша пациентка могла гулять вдвоем с ее мужем. Однажды они катались на лодке. Она была в чрезвычайно игривом настроении, шалила и вдруг упала в воду. Плавать она не умела. А. с трудом удалось спасти ее и в полуобморочном состоянии втащить в лодку. Тут он ее поцеловал. Это романтическое приключение создало тесную связь между ними. Чтобы успокоить совесть, наша пациентка тем энергичнее стремилась к помолвке с Б. и каждый день убеждала себя, что любит его. Эта своеобразная игра, конечно, не могла ускользнуть от зоркого глаза ревнивой женщины. Госпожа А. чувством проникла в эту тайну и очень страдала; это усиливало ее нервность. В конце концов возникла необходимость ехать за границу лечиться*.

361 Во время прощального ужина появилась опасная возможность, ибо пациентка знала, что ее подруга и соперница уезжает в тот же вечер, а муж ее остается дома один. Возможность эту она, правда, не продумала до конца, ибо принадлежала к числу женщин, обладающим завидным даром мыслить не интеллектом, а только «чувством»; поэтому им иногда кажется, что они и не помышляют об известных вещах. Во всяком случае весь вечер ей было очень странно на душе. Она чувствовала себя чрезвычайно нервной, а когда гости, проводив госпожу А. на вокзал, возвращались домой, пациентка впала в истеричное сумеречное состояние. На вопрос о том, что она думала или чувствовала, услыхав топот приближающихся лошадей, она ответила, что ее обуяла паника, ужасное чувство, как будто «приближается что-то страшное, и спасения уже нет». После этого, как вы знаете, ее, совершенно изнеможенную, доставили обратно в дом А.

362 Человеку со здравым смыслом такой ход событий будет вполне понятен. Неспециалист, конечно скажет: «Нуда, это же ясно как день: она просто хотела воспользоваться каким бы то ни было случаем, чтобы так или иначе, прямым

* Ср.: К. Г. Юнг. Психология бессознательного. М. 1995. С. 41—44.

или окольным путем попасть в дом А». Но человек науки мог бы упрекнуть неспециалиста в неправильном способе выражения, возразив, что так как пациентка не сознавала мотивов своего образа действий, то нельзя и говорить о намеренном желании вернуться к А. Конечно, некоторые ученые-психологи по целому ряду теоретических соображений будут оспаривать целеполагание этого поступка: эти соображения основаны на догмате тождества сознания и психического. Психология, провозвестником которой является Фрейд, правда, давно уже признала, что о целевом значении психологических действий судить по сознательным мотивам нельзя; к ним можно прилагать только объективную мерку психологического успеха. Ибо в наше время вряд ли можно оспаривать наличие бессознательных тенденций, мощно влияющих на человеческие реакции и на исходящие от этого воздействия.

То, что произошло в доме А., вполне соответствует этому воззрению. Пациентка разыграла сентиментальную сцену, на которую А. почувствовал себя обязанным ответить объяснением в любви. Под углом зрения этих последних событий, весь пролог к данной сцене представляется очень остроумно направленным к желанной цели, в то время как сознание пациентки непреклонно восставало против этого.

Теоретически вся эта история очень ценна, ибо приводит к несомненному признанию бессознательного «намерения» или тенденции, инсценировавших вызванный лошадьми испуг, при вероятном использовании инфантильного воспоминания о катастрофическом случае с лошадьми, стремительно ринувшимися в пропасть. Принимая во внимание совокупность материалов, сцена с лошадьми, послужившая началом болезни, представляется угловым камнем умышленно воздвигнутого здания. Испуг и как бы травматическое воздействие детского переживания лишь инсценированы, но способ этой инсценировки особенно характерен для истерии; ибо вся мизансцена почти тождественна с действительностью. Сотни опытов показали нам, что известные истерические боли, например, лишь инсценированы с целью добиться чего-либо от окружающих. Несмотря на это, боли действитель-

4 К. Юнг

но существуют. Больным не только кажется, что они страдают; с психологической точки зрения, боль точно так же реальна, как если бы она была вызвана органическими причинами; а, между тем, она все-таки инсценирована.

Регрессия либидо

365 Это использование воспоминаний для инсценировки картины болезни или для мнимой этиологии называется регрессией либидо. Либидо обращается вспять к воспоминаниям и активирует их, вызывая тем самым иллюзию мнимой этиологии. По прежней теории, в данном случае можно было бы предположить, что испуг, вызванный лошадьми, имеет основанием старую травму. Сходство между этими сценами несомненно и, в обоих случаях, испуг пациентки безусловно реален. В этом отношении мы не имеем никакого основания сомневаться в истинности ее показаний, ибо они вполне соответствуют всему нашему опыту. Нервная астма, истерический страх, угнетенное или возбужденное состояние чисто психического происхождения и подобные же боли, судороги и т. д. — все это вполне истинно, и каждый врач, испытавший когда-либо на себе психогенные симптомы, подтвердит несомненную действительность данных ощущений. Регрессивно оживленные воспоминания, даже самые фантастические, так же реальны, как воспоминания о действительно имевших место переживаниях.

366 Как на то указывает термин «регрессия либидо», это обращенное вспять применение его можно себе представить как отступление на более ранние ступени. Наш пример ясно показывает, каким образом протекает процесс регрессии. Во время прощального ужина, когда представился такой благоприятный случай остаться наедине с хозяином дома, пациентка устрашилась мысли использовать этот случай, но вместе с тем очутилась во власти своих, доселе никогда еще ею самою не признанных, желаний. Либидо не было сознательно использовано для определенной цели, не была признана даже и сама цель. Поэтому либидо пришлось пробиваться путем бессознательного, прикрываясь испугом перед непреодолимой опасностью. Душевное со-

стояние пациентки в момент приближения лошадей яснейшим образом иллюстрирует эту формулировку: ее охватило чувство, что на нее надвигается нечто неизбежное.

367 Процесс регрессии прекрасно объясняется образом, которым пользуется Фрейд. Он сравнивает либидо с потоком, который, встретив на своем пути преграду, запруживается и наводняет все вокруг. Если поток в верховьях своих некогда проложил себе другие русла, то они благодаря запруженности вновь наполняются и, до известной степени, снова становятся как бы прежними, но все же существование их лишь временное и нереальное. Ибо поток не всегда избирает вновь прежнее русло, а только до тех пор, покуда существует препятствие, запрудившее главное его течение. Притоки же изобилуют ручьями: в период образования главного русла они являлись как бы этапами или преходящими возможностями иных применений, коих следы еще существуют и которые вновь могут сыграть свою роль во время наводнений.

368 Это и есть непосредственный образ либидо, развивающегося в своих применениях. В пору детского развития сексуальности, окончательное направление либидо, главное русло потока, еще не найдено; оно блуждает по всевозможным побочным путям, и лишь понемногу развивается окончательная его форма. Но по мере того, как поток прокладывает свое главное русло, все притоки иссякают и утрачивают свое значение, оставляя по себе только следы. Обычно так же почти всецело исчезает значение детских предварительных половых упражнений; от них остаются лишь известные следы. Если впоследствии на жизненном пути встречается препятствие, так что запруженное либидо вновь оживляет прежние побочные пути, то такое состояние является чем-то новым и, вместе с тем, анормальным. Прежнее же детское состояние было нормальным применением либидо, тогда как возвращение его вспять, на инфантильные пути, анормально. Поэтому я считаю, что Фрейд несправедливо называет инфантильные проявления сексуальности перверсными, ибо нормальное явление не следует обозначать терминами, заимствованными из патологии. Это неправильное употребление терминов имело пагубные последствия, ибо вызва-

ло замешательство среди ученых. Эти названия переносят понятия, применяемые в невротических случаях, на нормальные явления — будто бы ввиду того, что анормальный окольный путь либидо невротика все еще есть то же явление, которое мы наблюдаем у ребенка.

369 Упомяну мимоходом, что такое же недоразумение вызывает и другой термин, заимствованный из патологии, а именно «амнезия детства». Амнезия есть патологическое состояние, выражающееся «вытеснением» известных содержаний сознания; но оно отнюдь не тождественно с антероградной амнезией детей, которая состоит в неспособности к ненаправленному воспоминанию, какая встречается, например, и у дикарей. Эта неспособность к репродукции памяти есть прирожденная особенность, объясняющаяся очень прозрачными биологическими причинами. Весьма странной гипотезой явилось бы сведение этого совершенно иного свойства инфантильного сознания к половым вытеснениям, по аналогии с неврозом. Невротическая амнезия есть выпадение известных воспоминаний из непрерывной их цепи, тогда как воспоминания в раннем детстве состоят из отдельных пунктов в непрерывности беспамятства. Это состояние, собственно говоря, во всех отношениях противоположно неврозу, так что применять к нему термин «амнезия» совершенно неправильно. «Амнезия детства» есть следствие, исходящее из психологии неврозов, так же как и из «полиморфно-перверсной» диспозиции ребенка.

Период сексуальной латентности

370 Это ошибка теоретической формулировки, которая обнаруживается благодаря своеобразному учению о так называемом «периоде сексуальной латентности» в детстве. По наблюдениям Фрейда, инфантильные сексуальные проявления, которые я называю явлениями досексуальной стадии, через некоторое время исчезают и лишь гораздо позднее возникают вновь. То, что Фрейд называет «мастурбацией грудного младенца» (т. е. все действия как бы полового характера, о которых мы уже говорили) якобы вновь возникает впоследствии в виде настоящей мастурбации. Такой

эволюционный процесс был бы биологическим явлением единственным в своем роде, ибо эта теория заставляет предположить не что иное, как, например, образование каким- либо растением почки, из которой начинает распускаться цветок; но, недораспустившись, он вдруг снова вбирается почкой и скрывается в ней, с тем, чтобы через некоторое время вновь принять подобную прежнюю форму. Это совершенно невозможное предположение вытекает из утверждения, что инфантильные действия надополовой стадии суть половые явления, и что квазимастурбация того же времени является настоящей мастурбацией. Тут неправильная терминология и чрезмерное расширение сексуальности сами мстят за себя. Благодаря этому Фрейд должен был допустить возможность исчезновения сексуальности, т. е. скрытый ее период. Но то, что Фрейд называет исчезновением сексуальности, есть не что иное, как именно начало ее, ибо все предшествовавшее было лишь предварительной ступенью, лишенной действительно полового характера. Таким образом, невозможное явление скрытого периода объясняется очень просто. 371 Эта же теория латентного периода является ярким примером ошибочности признания инфантильной сексуальности. Ошибочным тут является не наблюдение, ибо сама гипотеза в скрытом периоде уже доказывает всю проницательность наблюдений Фрейда над кажущимся вторичным возникновением сексуальности — ошибочно тут его понимание. Мы уже видели раньше, что либидо заключается в несколько устарелом воззрении на множественность влечений. Лишь только мы допустим равноправное существование двух или нескольких влечений, нам тотчас придется допустить и то, что если одно из них еще не выявилось, то все же существует влечение in nuce, в соответствии со старой теорией упакованности или включенности*. Перенесенная на физику, эта теория гласила бы приблизительно следующее: при переходе железа из нагретого состояния в раска-

* Einschachtelung: «Старая теория репродукции, допускающая, что когда была сотворена первая животная особь любого вида, семена всех других индивидов этого вида, которые должны были произойти от первоособи, были заключены в ее яйце». — Словарь Века (1890).

ленное добела, белый цвет уже содержится латентно в теплоте. Такие предложения — не что иное, как насильственные проекции человеческих представлений в трансцендентальную область, это же противоречит теории познания. Поэтому и нельзя говорить о существующем половом влечении, ибо это будет насильственным толкованием таких явлений, которые возможно объяснить иным, много более подходящим способом. Мы можем говорить только о проявлении функций питания, пола и т. п., и то лишьтогда, когда данная функция обозначается с несомненной ясностью. О свете мы тоже говорим, лишь когда железо раскалится, а не только нагрето.

372 Наблюдения ясно показали Фрейду, что сексуальность невротика нельзя сравнивать с инфантильностью, так же как нечистоплотность двухлетнего ребенка нельзя сравнивать с нечистоплотностью сорокалетнего кататоника. Одно нормально, другое же в высшей степени патологично. В «Трех лекциях...» Фрейда есть краткая заметка, объясняющая, «что инфантильная форма невротической сексуальности — всецело или, по крайней мере, отчасти — основана на регрессии», иными словами: даже в тех случаях, когда можно бы допустить, что это все та же прежняя инфантильная побочная тропа, — функция этой побочной тропы регрессивно усилена. Тем самым Фрейд признает, что инфантильная сексуальность невротиков есть явление преимущественно регрессивное. Это подтверждается и исследованиями последних лет, указывающими все с большей вероятностью на то, что эмпирические результаты исследования детской психологии невротиков в одинаковой мере применимы и к нормальным людям. Во всяком случае можно сказать, что история развития инфантильной сексуальности невротика отличается от ее же развития у нормального человека настолько незначительно, что различие это научно не констатируемо. Резкие различия тут очень редки.

Этиологическое значение настоящего

373 Чем глубже мы понимаем сущность инфантильного развития, тем сильнее впечатление того, что и тут исчер-

пывающие результаты так же недоступны, как в инфантильной травме. Наиболее тщательные исторические изыскания не в состоянии выяснить, почему судьбы германских народов разнятся с судьбами народов галльских. Чем дальше аналитическое исследование отдаляется от периода манифестного невроза, тем менее надежды найти действительную его causa efficiens, ибо чем дальше мы уходим в прошлое, тем более стираются динамические несоответствия. Если мы строим нашу теорию невроза на причинах, лежащих в далеком прошлом, то мы этим самым окажемся послушным орудием стремления больных отвлечь нас как можно дальше от критического настоящего. Ибо в настоящем, главным образом, и заложен болезнетворный конфликт. Это то же самое, как если бы народ захотел свести к прошлому причины своего бедственного политического положения, если бы немцы XIX века, например, отнесли к римскому игу свои политические распри и неспособность им противостоять, вместо того, чтобы искать в настоящем причину политических затруднений. Ибо, главным образом, в настоящем заложены действенные причины и возможность их преодоления.

Большая часть психоаналитической школы еще находится во власти воззрения, будто детская сексуальность есть sine qua поп невроза; поэтому не только теоретик, исследующий детство лишь ради научного интереса, но и врач-практик считает, что необходимо перебрать всю доисторическую инфантильную эпоху с целью отыскать в ней обусловливающие фантазии. Напрасное предприятие! Во время этих изысканий от внимания аналитика ускользает самое главное, а именно, конфликт и его требования в настоящем. В разбираемом нами случае, например, мы совершенно не поняли бы условий возникновения истерического припадка, если бы стали искать его причину в детстве. Детские воспоминания обусловливают в первую голову только форму проявления, тогда как динамика коренится в настоящем; и лишь проникновение в значение настоящего есть истинное понимание.

Тут нелишне заметить, что я отнюдь не приписываю лично Фрейду всех этих недоразумений. Я прекрасно знаю, что Фрейд как истинный эмпирик, постоянно об-

народует лишь провизорные свои формулировки, отнюдь не придавая им вечной непреложности. Однако, несомненно, что люди науки склонны считать эти формулировки неопровержимыми догматами и системой, которая, с одной стороны, так же слепо утверждается, как с другой — оспаривается. Я же могу лишь сказать, что результатом совокупности работ Фрейда является, так сказать, средняя теория, с которой и противники ее и сторонники обращаются слишком догматично. Она привела и к некоторым неправильным техническим положениям, существование которых в работах Фрейда не прослеживается. Известно, что в уме своего творца новые воззрения гораздо более переливчаты и гибки, нежели в умах его последователей, лишенных живой творческой силы и всегда заменяющих этот недочет догматической точностью; точно так же как противник всегда цепко ухватывается за слова, потому что живое их содержание ему не дается. Таким образом, мое замечание обращено не столько к Фрейду, который, как мне известно, признает до некоторой степени целевую ориентировку невроза, сколько к тем, кто читает и обсуждает его воззрения.

Из всего вышесказанного с очевидностью вытекает, что разбирая историю какого-либо невроза, мы дойдем до понимания лишь тогда, когда увидим целесообразность распределения отдельных его моментов. Таким образом мы поймем, почему известный момент, предшествовавший истории болезни данного случая, был патогенным, равно как и то, почему избрана именно эта символика, а не иная. Понятие регрессии освобождает теорию от косной формулы исключительного значения детских переживаний, актуальный же конфликт получает значение, которое эмпирически ему безусловно принадлежит. Сам Фрейд уже ввел в свои «Три лекции...» понятие регрессии, поняв вполне правильно, что опыт не позволяет искать причину невроза исключительно в прошлом. В самом деле, если материалы воспоминаний становятся действенными главным образом благодаря регрессивному их оживлению, то возникает вопрос, не следует ли и вообще отнести решающее воздействие воспоминаний исключительно к возвратному устремлению либидо?

Как вы уже слышали, сам Фрейд в своей книге «Три лекции...» намекает на то, что инфантилизм невротической сексуальности в большой мере обязан своим существованием регрессии. Это положение заслуживает быть более выдвинутым, нежели это имело место в вышеупомянутой работе. (Впрочем, это и сделано надлежащим образом в позднейших работах Фрейда). Теория возвратного устремления (регрессии) либидо весьма ослабляет этиологическое значение детских переживаний. И без того кажется весьма странным, что комплекс Эдипа или Электры будто бы имеет решающую силу при возникновении невроза, несмотря на то, что эти комплексы свойственны всем людям, включая и тех, которые не знали ни отца, ни матери, но были воспитаны приемными родителями. Я анализировал несколько случаев такого рода: инцестные комплексы были так же развиты, как и у всех других больных; это кажется мне прекрасным доказательством того, что кровосмесительный комплекс является не столько действительностью, сколько образованием устремленной вспять фантазии; причиной конфликтов, возникающих из инцестного комплекса, является скорее анахронизм, т. е. удерживание инфантильной установки, а не действительные кровосмесительные желания, которые есть не что иное, как прикрытие для регрессивных фантазий. Детские переживания, с этой точки зрения, почти только тогда имеют значение для невроза, когда возвратное устремление либидо придает им силу. Что это в высшей степени верно, видно уже из того, что ни инфантильная сексуальная травма не вызывает истерии, ни даже инцестный комплекс, который наблюдается у всех без исключения. Невроз возникает, лишь когда инцестный комплекс активизируется регрессией.

Сбой в адаптации

Это ставит нас лицом к лицу с вопросом о причине устремления либидо вспять. Чтобы ответить на него, необходимо несколько подробнее исследовать условия, при которых осуществляется это возвращение либидо вспять. При обсуждении этой проблемы я обычно привожу моим больным следующий пример:

Предположим, что горный турист захотел достигнуть известной вершины, но встретил на пути своем непреодолимое препятствие, например, отвесную скалу; взобраться на нее оказывается совершенно невозможным. После напрасных попыток найти окольный путь, он вернется обратно и с сожалением откажется от этого восхождения, сказав себе: «Теми средствами, которые находятся в моем распоряжении, я не могу преодолеть это препятствие, поэтому взойду на другую, более доступную гору».

379 В этом случае мы видим нормальную активность либидо: невозможность заставляет человека вернуться обратно; он использует либидо, которое в первом случае не достигло цели, на новое восхождение.

380 Предположим, однако, что данная скала в действительности не была столь непреодолимой для физических сил нашего туриста, а что он лишь спасовал перед несколько затруднительным предприятием. Тут существуют две возможности: в первом случае, рассердившись на свою же трусость, он решит устранить ее в следующий раз; может быть, он скажет себе, что при подобной боязливости ему не следует предпринимать слишком рискованных восхождений. Во всяком случае, он признает, что его душевные силы не на высоте данных затруднений. Поэтому он применит либидо, не реализованное в достижении первоначальной цели, к полезной самокритике и к составлению плана того, каким образом, несмотря на свое состояние духа осуществить желанное восхождение. Во втором случае он не сознается в своей трусости, а прямо объявит скалу физически непреодолимой, хотя, в сущности, вполне мог бы признать, что известная доля мужества легко поборола бы препятствие. Но он предпочитает обманывать самого себя, благодаря чему и создается то психологическое положение, которое особенно важно для нашей проблемы.

381 В сущности, этот человек знает, что препятствие преодолимо физически, и что он лишь душевно на это не способен. Однако эту последнюю мысль он отклоняет, потому что она ему неприятна. Он столь высокого о себе мнения, что не может признать своей трусости. Он хвастает перед самим собою своей смелостью и, лишь бы не

подвергать ее сомнению, предпочитает свалить вину на окружающее. Таким образом он сам себе противоречит: с одной стороны, правильно понимает положение дела, с другой же — заслоняет это понимание иллюзией своей несомненной смелости. Он вытесняет правильное понимание и стремится насильственно навязать действительности свое субъективное иллюзорное суждение. Вследствие этого противоречия, либидо расщеплено надвое, причем обе его половины обращены друг против друга: своему желанию взойти на вершину он противопоставляет им самим придуманное и искусственно поддержанное мнение о невозможности восхождения. Не действительная невозможность заставляет его отступать, а искусственная, им самим созданная преграда. Вследствие этого в нем возникает разлад и начинается внутренняя борьба с самим собой. То берет верх признание собственной трусости, то упорство и гордость. Во всяком случае, либидо закрепощено бесполезной внутренней войной и человек этот непригоден к преодолению каких-либо новых препятствий. Осуществить свое желание — достигнуть вершины — он не в состоянии, ибо основательно заблуждается в оценке своих нравственных свойств. Тем самым уменьшается его работоспособность: он становится не вполне приспособленным, т. е. — если возможно так выразиться — он становится нервнобольным. Отступление либидо перед препятствием не повело ни к честной самокритике, ни к отчаянной попытке какой бы то ни было ценой преодолеть препятствие; оно вызвало лишь дешевое утверждение, что восхождение вообще невозможно и никакие героические усилия тут не помогут.

Возвращение к инфантильному уровню

382 Такого рода реакция называется инфантильной. Для ребенка и для ума наивного вообще характерно никогда не искать вины в самом себе, а всегда вне себя и пытаться насильственно навязывать внешним объектам свою субъективную оценку.

383 Поэтому можно сказать, что этот человек разрешает проблему инфантильным способом; он заменяет то при-

способление, которого требовал бы данный случай, приспособлением, годным для детского ума. Это и есть возвращение вспять (регрессия). Натолкнувшись на препятствие, которое оно не смогло преодолеть, либидо регрессирует и заменяет реальное действие детской иллюзией.

384 Такие случаи встречаются ежедневно в практике лечения неврозов. Вспомним хотя бы о почти внезапных заболеваниях молодых девушек истерией в момент, когда им предстоит решиться на помолвку. Приведу в виде примера случай двух сестер: они погодки и весьма похожи друг на друга как по способностям, так и по характеру. Воспитали их нэ один и тот же лад, росли они в той же среде, влияние родителей на них было одинаковым. Обе казались здоровыми, ни у той, ни у другой не бывало серьезных нервных расстройств. Внимательный наблюдатель мог бы однако заметить, что старшая дочь несколько более любима родителями, нежели младшая. Это предпочтение было основано на известной чувствительности, свойственной этой дочери. Она требовала несколько больше нежности нежели младшая, была несколько более скороспелой и развитой не по годам. Кроме того, она проявляла множество милых детских черт, неустойчивость и неровность которых придают личности особую прелесть; неудивительно поэтому, что отец и мать особенно на нее радовались.

385 Когда сестры заневестились, они почти одновременно познакомились с двумя молодыми людьми; скоро поднялся вопрос о браке. Как всегда в таких случаях, возникли некоторые затруднения. Обе барышни были еще молоды и неопытны. Женихи тоже были сравнительно молоды, и материальное положение их оставляло желать лучшего. Они только начинали свою карьеру, но были людьми дельными. Общественное положение девушек давало им право на известную требовательность. Положение было таково, что могли возникнуть некоторые сомнения относительно целесообразности подобного брака. Кроме того, девушки недостаточно знали своих будущих супругов, и потому были не уверены в своей любви. Было много колебаний и сомнений. При этом оказалось, что в старшей

сестре необходимость принять решение всегда вызывала гораздо больше колебаний. Эта нерешительность бывала причиной довольно тяжелых минут, ибо молодые люди требовали ответа. Старшая сестра волновалась всегда сильнее младшей. Несколько раз она с слезах прибегала к матери и жаловалась ей на свою мучительную нерешительность. Младшая, оказавшись несколько увереннее, прекратила колебания, приняв предложение своего поклонника. Тем самым она справилась со своей трудностью («перешагнула Рубикон»), и все дальнейшее для нее пошло гладко.

Поклонник старшей сестры, узнав, что младшая приняла предложение, поспешил к предмету своей любви и несколько бурно потребовал окончательного согласия. Его напор немного раздражил и напугал ее, хотя и она, по примеру сестры, была не прочь согласиться. Она ответила ему до известной степени упрямым и холодно-сдержанным тоном, он стал ее резко упрекать: она возразила еще более раздраженно. В заключение разыгралась сцена слез, и он ушел рассерженный. Придя домой, он рассказал своей матери все, что произошло; та высказала мнение, что эта девушка, очевидно, ему не совсем подходит и было бы поэтому лучше выбрать в жены другую. Со своей стороны, после пережитой сцены, девушка стала сильно сомневаться, действительно ли она его любит. Ей вдруг показалось невозможным последовать за этим человеком, чтобы делить с ним неведомую судьбу и покинуть любимых родителей. Кончилось тем, что они разошлись. С этого момента девушка впала в удрученное состояние, проявляла явные признаки сильнейшей ревности по отношению к младшей сестре, вместе с тем не желая ни признать, ни согласиться, что ревнует. Хорошие отношения с родителями тоже потерпели крушение. Прежняя детская любовь сменилась слезливостью, иногда доходившей до чрезвычайной раздражительности. Удрученное состояние иногда продолжалось целыми неделями. Во время свадьбы младшей сестры старшая лечилась на далеком курорте от нервного катара кишечника. Далее разбирать историю ее болезни не стоит — развилась обыкновенная истерия.

При анализе этого случая обнаружилось сильное сопротивление в отношении к сексуальной проблеме. Причиной этому было множество извращенных фантазий, в существовании которых больная не хотела сознаться. Вопрос о том, откуда могли возникнуть неожиданные у молодой девушки извращенные фантазии, привел к открытию, что она восьмилетним ребенком однажды очутилась на улице лицом к лицу с эксгибиционистом. Она совершенно остолбенела от страха; отвратительная картина долго еще преследовала ее в сновидениях. Младшая сестра тоже при этом присутствовала. В ночь после этого рассказа больной приснился человек в серой одежде, который хотел проделать перед ней то же самое, что эксгибиционист. Она проснулась с громким криком.

Ближайшей ассоциацией к серой одежде был костюм ее отца, который он надел однажды на прогулке вдвоем с ней; ей тогда было лет шесть. Этот сон, стало быть, несомненно продемонстрировал связь отца и эксгибициониста. Тут, очевидно, кроется что-либо. Не произошло ли чего между нею и отцом, что явилось поводом этой ассоциации? Этот вопрос натолкнулся на сильное противление со стороны больной, но отстранить его она уже не могла. Во время следующих сеансов она приводит несколько ранних воспоминаний: например, как она подсматривала за отцом во время его раздевания; в один прекрасный день она пришла на сеанс смущенная, потрясенная, с рассказом о страшном, но безусловно ясном видении: ночью, в постели она вдруг почувствовала себя маленьким, двух-или трехлетним ребенком и увидала у кровати своего отца, делавшего непристойный жест. Она рассказывала все это с трудом, по частям, давясь словами; в ней, очевидно, происходила сильнейшая внутренняя борьба. Затем последовали дикие жалобы на то, как ужасно, что отец способен на такие отвратительные поступки по отношению к собственному ребенку.

Весьма невероятно, чтобы отец этой больной действительно совершил нечто подобное. Это не что иное, как фантазия, да и то возникшая во время анализа, из-за того же стремления к каузальным заключениям, которое

соблазнило и врачей на теорию о возникновение истерии исключительно вследствие таких впечатлений.

Этот пример, как мне кажется, прекрасно демонстрирует важность теории регрессии и, вместе с тем, обнаруживает источник упоминаемых выше теоретических ошибок. Мы видели, что сестры сначала сравнительно мало отличались одна от другой. Но с момента появления женихов пути их совершенно разошлись: характеры их оказались так же далеки друг от друга, как небо от земли. Одна — пышущая здоровьем и жизнерадостностью славная бесстрашная женщина, которая охотно подчиняется всем естественным требованиям жизни; другая — мрачная, капризная, полная горечи и яда, не желающая делать никаких усилий, чтобы вести разумную жизнь, сварливая эгоистка. Эти резкие различия возникли единственно из-за того, что одна, будучи невестой, счастливо преодолела затруднения, созданные этой порой, другая же преодолеть их не смогла; и для той и для другой все висело, так сказать, на волоске. Младшая была несколько спокойнее, поэтому рассудительнее, и нашла в нужный момент нужное слово. Старшая же, немного более избалованная и чувствительная, легче подпадала под влияние аффектов, не нашла нужного слова в нужный момент и не имела мужества побороть свою гордость, дабы исправить ошибку. Эта мелкая причина имела крупные последствия. Условия, в которых жили обе были первоначально почти одинаковыми; решающим же моментом явилась большая чувствительность старшей сестры.

Сенситивность и регрессия

Но возникает вопрос об источнике этой чувствительности, имевшей столь пагубные последствия. Анализ открывает нам наличие чрезвычайно богато развитой сексуальности, имеющей фактически инфантильный характер и, кроме того, кровосмесительную фантазию, обращенную на отца. Предположим, что эти фантазии уже давно живут и действуют, тогда проблема чувствительности разрешается удобно и быстро. Чувствительность молодой девушки становится понятной: ведь она была совершенно

опутана своими фантазиями и тайно связана с отцом — при таких обстоятельствах подготовленность к любви и браку была бы положительно чудом.

392 Чем дальше мы прослеживали развитие этих фантазий на пути к своему первоисточнику, следуя нашей потребности в каузальном объяснении, тем труднее становится анализ, т. е. тем сильнее становились так называемые «сопротивления». В конце концов мы дошли до впечатляющей сцены — именно до непристойного жеста отца — неправдоподобность которой мы уже установили: она имеет совершенно ясный характер конструкции, придуманной пациенткой впоследствии. Поэтому, по крайней мере в момент анализа, нам следует понимать затруднения, эти «сопротивления», не как предохранительную меру против осознания тяжелых воспоминаний, а как противодействие против конструирования подобных фантазий.

393 Но, спросят с удивлением, что же заставляет пациента придумывать подобные фантазии? Может даже возникнуть предположение, что аналитик насильственно

. толкает пациента на это, иначе ему никогда и в голову не пришла бы такая нелепая мысль. Я не имею права сомневаться в том, что бывают и бывали случаи, когда каузальная тенденция аналитика — особенно под влиянием теории травм — толкала пациента на изобретение таких фантазий. Однако, аналитик, со своей стороны, никогда не дошел бы до этой теории, если бы он не поддался направлению мыслей пациента, вследствие чего аналитику и пришлось констатировать то вспять обращенное движение либидо, которое мы называем возвращением вспять или регрессией. Таким образом, аналитик лишь последовательно проводит и признает то, что пациент боялся провести и признать, а именно: регрессию либидо, обращение его вспять, отступление до последних пределов.

394 В сущности, анализ, прослеживая регрессию либидо, отнюдь не всегда идет по пути, предназначенному историческим развитием, а нередко следует за фантазией, сформированной позднее и лишь отчасти основанной на действительном прошлом. В нашем случае мы имеем дело с лишь отчасти реальными переживаниями, кото-

рые, со своей стороны, приобрели большое значение только впоследствии, а именно — когда либидо обратилось вспять. А раз либидо овладевает каким-либо воспоминанием, то с уверенностью можно сказать, что это воспоминание будет обработано и преобразовано. Ибо все, чего касается либидо, оживляется, драматизируется и систематизируется. Надо признать, что в данном случае большая часть материалов лишь впоследствии приобрела значение, ибо устремленное вспять либидо на своем пути подбирало все подходящее и из всего собранного образовало фантазию, которая в соответствии с его регрессивным движением наконец привела назад, к отцу, и пристроила к нему пресловутые инфантильно-сексуальные желания. Все это происходило на том же пути, по которому люди издавна шли, предполагая, что золотой век или рай находятся в прошлом.

395 В нашем случае мы, стало быть, установили, что фантастические материалы, извлеченные анализом, лишь впоследствии получили значение; поэтому мы не можем объяснить возникновение невроза именно этими материалами. Иначе нам пришлось бы все время вращаться в заколдованном круге. Критический момент, который мог бы послужить объяснением невроза был именно тот, когда, собственно говоря, оба были готовы найти друг друга, но пропустили этот момент вследствие несвоевременной чувствительности пациентки, а может быть, и ее партнера.

Первична ли сенситивность?

396 Можно было бы предположить — и психоаналитическое понимание склонно к тому — что источником критической чувствительности было некое психологическое прошлое, которое предопределило этот исход. Мы знаем, что в рамках психогенных неврозов чувствительность всегда является симптомом разлада с самим собой, симптомом столкновения двух расходящихся тенденций. Каждая из этих тенденций имеет свою психологическую историю в прошлом, и в данном случае можно с очевидностью доказать, что определенная сила сопротивлений, бывших содержанием критической чувствительности, исторически

примыкает к некоторым инфантильно-сексуальным действиям, равно как и к пресловутому травматическому переживанию, а все это способно представить сексуальность в дурном свете. Это было бы довольно правдоподобно, если бы сестра пациентки не имела почти тех же переживаний, однако без всяких последствий, ибо она не стала нев-ротичной.

Итак, приходится предположить, что пациентка по-особенному воспринимала все эти переживания, а именно гораздо интенсивнее, нежели младшая сестра. Значит, события раннего детства имели на нее гораздо более длительное и значимое влияние? Но если бы это было так в том возрасте, то такое сильное влияние уже тогда было бы заметно. А между тем позднее, в пору юности, детские события так же бесследно прошли и были забыты пациенткой, как и ее сестрой. Относительно этой критической чувствительности можно, поэтому, сделать еще одно предположение, а именно: она не была вызвана той пресловутой историей в прошлом, а, может быть, существовала всегда. И действительно, внимательный наблюдатель маленьких детей может иногда констатировать повышенную чувствительность даже у грудного младенца. Я однажды лечил истеричку, которая смогла показать мне письмо своей матери, написанное в ту пору, когда пациентке было два года. Мать пишет о пациентке и о ее сестре: первая — ласковый, всегда на все согласный ребенок, последней же трудно приспосабливаться к людям и вещам. Первая впоследствии заболела истерией, вторая — кататонией. Такую глубокую разницу, замеченную уже в младенческие годы, не следует сводить к случайным событиям жизни, а необходимо рассматривать как прирожденное различие. С этой точки зрения нельзя утверждать, что причиной чувствительности является будто бы особенная психологическая история; вернее, что тут имеет место прирожденная чувствительность, которая сильнее всего обнаруживается, конечно, в то время, когда пациент попадает в непривычные для него условия.

Такая сильная чувствительность чрезвычайно часто присуща человеку и иногда не только не портит характера, но придает личности особенную прелесть. Но стоит

появиться трудным и непривычным ситуациям, и это положительное свойство превращается в отрицательное, ибо спокойная рассудительность нарушается несвоевременными аффектами. Но было бы совершенно ложно, если бы мы эту ступень чувствительности ео ipso (саму по себе) сочли за болезненный элемент характера. Будь это так, то пришлось бы вероятно считать больной четвертую часть всего человечества. Однако необходимо заметить, что, если чувствительность имеет столь разрушительные последствия для индивида, то ее уже нельзя считать нормальной.

399 К этому противоречию нас неизбежно приводит это резкое противопоставление двух взглядов относительно значения психологической истории в прошлом. В действительности же такого резкого противопоставления нет: нельзя принимать за истину только либо одно, либо другое. Некоторая прирожденная чувствительность обусловливает собою особенности в истории прошлой жизни, т. е. особенное переживание инфантильных событий, которые, в свою очередь, влияют на развитие детского миросозерцания. События, производящие сильное впечатление, никогда не проходят бесследно для чувствительных людей. Известно, что следы их часто остаются действенными на всю жизнь. И такие переживания также могут иметь обусловливающее влияние на духовное развитие человека в его целом. Грязные и разочаровывающие переживания в сексуальной области способны надолго оттолкнуть чувствительного человека, так что одна мысль о половой жизни уже вызывает в нем сильнейшие сопротивления.

400 Травматическая теория показывает, что люди, знакомые с такими случаями, слишком часто склонны искать причину аффективного развития — всецело или отчасти — в случайном. Прежняя травматическая теория в этом отношении заходит слишком далеко. Никогда не следует забывать, что мир есть также — и даже прежде всего — субъективный феномен. Переживание случайных впечатлений является также и нашим субъективным действием. Впечатления не навязываются нам безусловно извне, но наше предрасположение обусловливает впечатление. У челове-

ка с запруженным либидо впечатления будут обыкновенно совсем иные, т. е. гораздо более сильные, нежели у человека, чье либидо приспособлено для широкой деятельности. Человек, и без того чувствительный, вынесет сильное впечатление от такого события, которое вовсе не тронет человека менее чувствительного.

401 Наряду со случайным впечатлением следует, стало быть, весьма внимательно относиться к условиям субъективного момента. Наши предыдущие рассуждения, особенно рассмотренный нами конкретный случай, показали нам, что самым важным субъективным условием является регрессия. Практический опыт показывает нам, что действенность возвращения вспять так велика и так длительна, что можно было бы, пожалуй, увидеть причину воздействий со стороны случайных переживаний исключительно только в механизме регрессии. Есть, несомненно, множество случаев, где все инсценировано, где и травматические переживания являются чисто фантастическими, притом искусственными, построениями, а немногие реальные переживания вполне искажаются последующей фантастической обработкой. Мы имеем полное право сказать, что во всех случаях невроза степень чувства, окрашивающего такое переживание, которое явилось прецедентом, значительно повышается благодаря регрессии либидо и что многие моменты инфантильного развития приобретают чрезвычайное значение, между тем как они тоже имеют лишь значение регрессивное (например, отношение к родителям).

402 Истина, как всегда, лежит посередине. Прошлое имеет, конечно, свою историческую ценность, и возвращение вспять усиливает эту ценность. На первый план выступает иногда травматическое значение истории давнего прошлого, иногда же — лишь регрессивное значение его. Эти рассуждения, конечно, применимы и к инфантильно-сексуальным переживаниям. Бывают, несомненно, случаи, когда с полным правом можно предположить, что грубые сексуальные переживания бросили дурной свет на сексуальность, и последующее половое сопротивление индивида становится вполне понятным. (Скажу попутно, что страшные впечатления, не только сек-

суальные, но и другие, оставляют по себе некоторую длительную неуверенность, которая может вызвать в индивиде нерешительную установку по отношению к действительности). Где нет реальных событий, которые несомненно могли бы травматически повлиять на пациента — а в большинстве неврозов их и нет — там имеется перевес механизма регрессии. 403 Правда, на это нам можно было бы возразить, что у нас нет критерия, дающего нам возможность учесть травматические воздействия, ибо понятие травмы в высокой степени относительное. В действительности это не совсем так, ибо критерий возможности травматических воздействий мы имеем в понятии средненормального человека. Что может произвести сильное и длительное впечатление даже на нормального человека, тому мы имеем право приписать обусловливающее влияние и на невроз. А то, что при нормальных условиях должно было бы переболеть и исчезнуть, тому мы и в неврозе не имеем право приписывать решающей силы. Причиной наиболее правдоподобной в тех случаях, когда нечто вдруг становится травматическим, является регрессия, т. е. лишь второстепенная инсценировка. Чем раньше, по показаниям пациента, впечатление имело место, тем сомнительнее его действенная сила. Ибо животные и первобытные люди обладают далеко не столь сильной способностью повторного воспоминания об единичных впечатлениях, какую мы встречаем у цивилизованного человека. Да и дети на ранней ступени обладают далеко не столь сильной впечатлительностью, как дети постарше.шпечатлительность всегда обусловлена несколько повышенным развитием умственных способностейТНоэтому мы имеем полное право признать, что, чем дальше в детство пациент относит пережитую им травму, тем фантастичнее и регрессивнее она. Более сильных впечатлений мы можем ожидать только от переживаний позднейшего детского периода. Во всяком случае, событиям младенческого возраста, т. е., например, раньше пятого года, можно придать только значение регрессивное. Возращение вспять играет иногда и в зрелом возрасте выдающуюся роль. Однако, не следует умалять и значения случайных переживаний. В дальнейшем течении

невроза возникает совместная работа между случайным переживанием и регрессией; это создает заколдованный круг: отступление перед переживанием ведет к регрессии, а возвращение вспять усиливает сопротивление против переживаний.

Телеологическое значение регрессии

404 Раньше чем продолжать наши рассуждения, мы должны поставить вопрос: какое телеологическое значение допустимо приписать регрессивной фантазии? Может быть, следует удовлетвориться предположением, что эти фантазии — нечто иное, как суррогат подлинных действий, и поэтому не претендуют ни на какое дальнейшее значение. Вряд ли это так. Мы уже знаем, что психоаналитическая теория склонна приписать причину невроза фантазиям (иллюзиям, предрассудкам и т. д.), ибо эти явления часто имеют тенденцию и характер, диаметрально противоположный разумным поступкам. Иногда кажется, что пациент на самом деле использует свою предшествующую историю только для того, чтобы доказать, что он не может поступать разумно; вследствие этого и аналитик, который, как и все, легко симпатизирует больному (т. е. бессознательно отождествляется с ним), получает впечатление, что аргументы больного являются фактической этиологией. В иных случаях фантазии имеют характер странных идеалов, замещающих суровую действительность столь же прекрасными, сколь воздушными мечтами; при этом проявляется несомненная, более или менее явная мания величия, в качестве подходящей компенсации для бездеятельной жизни и нарочитой неспособности. Ярко выраженные сексуальные фантазии часто обнаруживают явную цель больного приучить себя к мысли о сексуальной судьбе и, так сказать, помочь себе преодолеть противление.

405 Если мы, согласно с Фрейдом, воспримем невроз как неудачную попытку самолечения, то должны будем признать и за фантазиями двоякий характер, а именно: с одной стороны, болезненную тенденцию к сопротивлению, а с другой стороны, тенденцию к поощрению и помощи. Как у нормального человека либидо, натолкнувшись на препятствие, блокируется и принуждает его к интровер-

сии и размышлению, так, при тех же обстоятельствах, и невротик впадает в состояние интроверсии и усиленной деятельности фантазии, в котором он, однако, застревает, предпочитая инфантильный способ приспособления, как более легкий. При этом он не сознает, что минутная выгода сменяется отрицательными результатами и что это является для него невыгодной сделкой. Так для городского управления, например, гораздо легче и приятнее не соблюдать скучных гигиенических мер, но стоит разразиться эпидемии, и за этот грех упущения приходится горько расплачиваться. Итак, если невротик требует всевозможных инфантильных льгот, то он должен нести и последствия этого. А если он не делает этого добровольно, то эти последствия его настигают.

406 Было бы, в общем, совершенно неправильно, если бы мы стали отрицать всякую телеологическую ценность, болезненных, по-видимому, фантазий невротиков. Ибо, в действительности, это все-таки попытка одухотворения и искания новых путей приспособления. Возврат к инфантильному уровню есть не только регрессия и зацикливание, но и возможность нахождения нового жизненного плана. ^Регрессия, по существу, есть также основное условие для творческого акта. Тут я снова позволю себе сослаться на мой, уже многократно цитированный труд «Символы трансформации».

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 443 | Нарушение авторских прав