АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Юридический и медицинский критерии и правовые последствия психических расстройств лица в период после совершения им преступления, но до вынесения судом приговора

Психические расстройства, исключающие уголовно-процессуальную дееспособность обвиняемого. Согласно закону, лицо, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, освобождается от наказания (ч. 1 ст. 81 УК РФ).

В отличие от невменяемых, не подлежащих уголовной ответственности, лица, заболевшие глубоким психическим расстройством после совершения преступления, не подлежат наказанию. Деяние невменяемого не является преступлением, в связи с чем исключена и постановка вопроса об уголовной ответственности. Единственное ее основание – состав преступления. Лица, о которых идет речь в ст. 81 УК, преступление совершили и ответственности подлежат. Но она не может быть реализована в наказании, которое в данном случае неприменимо по двум основаниям: 1) предварительное или судебное следствие (в зависимости от времени начала заболевания) без участия заболевшего, который занимает в деле процессуальное положение обвиняемого, не могут быть проведены, а дело не может быть окончено вынесением приговора (уголовно-процессуальное препятствие); 2) само наказание нельзя ни назначить, ни исполнить по отношению к субъекту с глубоким психическим расстройством (уголовно-правовое препятствие).

Норма ч. 1 ст. 81 УК носит уголовно-правовой характер, но в ней нельзя не видеть и существенного уголовно-процессуального компонента. Причем уголовно-процессуальное препятствие логически и хронологически предшествует уголовно-правовому.

В связи с этим содержащаяся в УК формулировка юридического критерия психического расстройства, призванная определить его глубину (тяжесть), представляется не слишком удачной. Ибо в рассматриваемом случае суть дела не в том, что расстройство не позволяет обвиняемому осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Раз преступление было совершено во вменяемом состоянии, то данный субъект не был лишен указанной способности. Но возникшее после этого психическое расстройство не позволяет ему самостоятельно участвовать в судопроизводстве. Он не может в силу болезни адекватно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства, понимать сущность своих процессуальных прав и обязанностей, совершать действия, в которых реализуются его права. Так, обвиняемый с глубоким психическим расстройством неспособен правильно понять суть предъявленного обвинения и значение обосновывающих его доказательств; он не в состоянии, защищая свои права, представить свои доказательства, заявить ходатайства, принести жалобу и пр. Иными словами, психическое расстройство делает обвиняемого процессуально недееспособным.

В англо-американском праве подобные состояния психически больного обвиняемого именуются «неспособностью предстать перед судом». Этой формулировкой пользуются иногда и отечественные специалисты, в первую очередь судебные психиатры, что следует признать нежелательным (или, по крайней мере, саму формулировку нужно рассматривать как очень условную). Во-первых, такого наименования нет в российском законе. Во-вторых, слово «предстать» ассоциируется с пассивным состоянием. Тогда как обращение к категории процессуальной дееспособности–недееспособности, т.е. возможности–невозможности самостоятельно участвовать в деле, подчеркивает активную роль лица и более соответствует процессуальному положению обвиняемого.

Несколько осложняет правильное и единообразное решение рассматриваемого вопроса отсутствие в УПК общей нормы об уголовно-процессуальной дееспособности, равно как и норм, касающихся ее утраты в связи с психическим расстройством. В то же время отмеченные недостатки законодательства не слишком значимы для экспертной практики.

По глубине поражения психических функций психические расстройства как обусловливающие невменяемость, так и процессуальную недееспособность во многом тождественны (соответствуя, как уже говорилось в предыдущем параграфе, «психотическому уровню» нарушения психической деятельности). Поэтому единая для них формула юридического критерия, обозначающая эту глубину, в принципе допустима*.

* К примеру, вполне приемлемой была бы общая для невменяемости и недееспособности формулировка «неспособность понимать значение своих действий или руководить ими».

Имеющиеся у обвиняемого во время производства по делу психические расстройства меньшей глубины (тяжести) не исключают для страдающего ими лица возможности участвовать в деле. Однако такого рода расстройства могут влечь за собой иные правовые последствия (см. ниже: «Психические недостатки, препятствующие самостоятельному осуществлению права на защиту»).

Таким образом, применительно к психическим расстройствам, исключающим процессуальную дееспособность обвиняемого (подобно невменяемости и ограниченной вменяемости), действует принцип единства юридического и медицинского критериев.

Медицинский критерий выражен в ст. 81 УК лишь одним наименованием – «психическое расстройство». Между тем его характер, с точки зрения длительности и обратимости (излечимости), имеет принципиально важное значение. Данное обстоятельство учитывается Уголовно-процессуальным кодексом.

В соответствии со ст. 409 и 410 УПК в случае, когда лицо после совершения им преступления заболело временным психическим расстройством, уголовное дело лишь приостанавливается до выздоровления или такого улучшения психического состояния заболевшего субъекта, когда он вновь обретает возможность участвовать в деле. После чего дело подлежит возобновлению в общем порядке (при условии, что не истекли сроки давности, установленные ст. 78 и 83 УК). Если же заболевание является хроническим, то заболевший подлежит освобождению от наказания. Выздоровления или значительного улучшения состояния психического здоровья в этом случае уже не ожидается, вследствие чего вопрос о наказании отпадает.

Во всех перечисленных случаях к заболевшему могут быть применены судом принудительные меры медицинского характера (ч. 1 ст. 81 и п. «б» ч. 1 ст. 97 УК).

Следовательно, в рассматриваемой области можно выделить по меньшей мере два принципиально различных по своему фактическому содержанию и правовым последствиям варианта.

1. Лицо после совершения им преступления заболевает временным психическим расстройством. Уголовное дело приостанавливается на той стадии процесса, когда было обнаружено временное психическое расстройство – на предварительном следствии или в стадии судебного разбирательства. Но вопрос о приостановлении дела решается судом (ст. 409 УПК). Поэтому, если временное психическое расстройство было обнаружено еще на предварительном следствии, то следователь должен направить материалы дела в суд. Далее принимается одно из двух процессуальных решений: а) при опасности больного к нему применяются принудительные меры медицинского характера (ч. 2 ст. 97 УК*); б) при отсутствии опасности принудительные медицинские меры не применяются, а лечение осуществляется учреждениями органов здравоохранения в обычном порядке, предусмотренном законодательством о здравоохранении («на общих основаниях»). После выздоровления или значительного улучшения психического состояния лица суд отменяет принудительное лечение (либо психиатрическое учреждение органов здравоохранения заканчивает лечение «на общих основаниях»). Далее решается вопрос о возобновлении дела. При истечении к этому времени сроков давности дело прекращается (п. 3 ст. 5 УПК). Если же сроки давности не истекли, то дело возобновляется и по нему ведется дальнейшее производство.

* Названием «опасность» здесь и далее мы будем пользоваться для краткости. Развернутая формулировка закона звучит так: «принудительные меры медицинского характера назначаются только в случаях, когда психические расстройства связаны с возможностью причинения этими лицами иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц». (Подробнее см. гл. 4 настоящего учебника).

2. Лицо после совершения им преступления заболело хроническим психическим расстройством. Дело направляется в суд для освобождения заболевшего от наказания и решения вопроса о необходимости назначения принудительных мер медицинского характера. В отдельных случаях, когда по мнению следователя и прокурора, основанному на заключении экспертов, заболевший не представляет опасности и не нуждается в принудительном лечении, дело может быть прекращено в стадии предварительного следствия без передачи его в суд (ч. 1 и 3 ст. 406 УПК).

Нетрудно заметить, что УК и УПК различно трактуют понятие «освобождение от наказания по болезни». Статья 81 УК под «освобождением» понимает как временное неприменение наказания в связи с приостановлением дела (но с возможностью его возобновления в будущем, когда наступит выздоровление), так и безусловное (без возможности в будущем возобновить дело и применить наказание). УПК под «освобождением от наказания» подразумевает лишь второй вариант («безусловное» освобождение). Регламентация рассматриваемого вопроса в УПК представляется более удачной. Объединение под одним наименованием разных по своему фактическому содержанию и правовым последствиям вариантов (как это сделано в ст. 81 УК) может привести к их смешению и, как следствие, – к судебным ошибкам.

Среди психических расстройств, наступающих у субъекта после совершения им преступления, наиболее часто встречаются так называемые реактивные (психогенные) состояния. Их возникновение обусловлено острыми психическими травмами или длительными психотравмирующими ситуациями, в которых оказался данный субъект*. В качестве психотравмирующего фактора могут выступать само преступление и приведшие к нему обстоятельства, а также тяжело переживаемая обвиняемым ситуация следствия и суда (предъявленное обвинение, грозящее наказание, арест и т.п.).

* Подробнее о реактивных состояниях см. гл. 13 настоящего учебника.

Примером реактивного состояния, возникшего у обвиняемого в ходе производства по уголовному делу, может служить случай из экспертной практики.

Гр-н Г., обвинявшийся в превышении власти и получении взяток, был направлен судом на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.

После привлечения его к уголовной ответственности Г. давал последовательные показания, активно защищался, вину свою признавал частично (отрицал получение взяток). Но по окончании предварительного следствия отказался ознакомиться с материалами уголовного дела, жалуясь на «шум в голове, невозможность сосредоточиться, что-либо запомнить». В судебном заседании был недоступен контакту, на обращенные к нему вопросы не реагировал.

Находясь в экспертном отделении, испытуемый в окружающем и собственной личности ориентировался не полностью – не мог назвать текущих дат, свое местонахождение. Передвигался шаркающей походкой, движения его были замедленными. Наблюдалось слюнотечение из постоянно полуоткрытого рта. Выражение лица растерянное, на глазах слезы. В контакт с экспертами вступал с трудом. В начале беседы отвечал на вопросы тихим, еле слышным, голосом, после долгих пауз. Жаловался на головную боль, головокружение, на «внутреннюю тревогу, страх». При этом становился взволнованным, заявлял, что чувствует, как «окружающие косятся на него», просил помощи у врачей. Начинал рыдать, успокоить его не удавалось. Сквозь слезы просил «дать ему таблеток, чтобы умереть», высказывал суицидальные мысли. С теплотой отзывался о детях, при воспоминании о них всегда плакал. На вопросы, относящиеся к инкриминируемым ему преступлениям, не отвечал. В отделении постоянно находился в постели, накрывшись одеялом с головой. При экспертном обследовании были выявлены общая заторможенность со снижением способности к запоминанию и затруднением концентрации внимания, а также резко сниженный фон настроения в сочетании с тревожностью.

Экспертная комиссия пришла к заключению, что Г. хроническим психическим расстройством не страдает, обнаруживает признаки временного расстройства психической деятельности в форме реактивной депрессии, развившейся в психотравмирующих условиях предварительного следствия. В отношении инкриминируемых ему деяний Г. следует считать вменяемым. В связи с наличием у Г. реактивного состояния он нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрическую больницу с обычным наблюдением до выхода из указанного болезненного состояния.

При установлении с помощью судебно-психиатрической экспертизы психических расстройств рассматриваемой категории следует выяснить: 1) наличие у лица психического расстройства, которое возникло после совершения этим лицом преступления; 2) глубину (тяжесть) психического расстройства по критериям ст. 81 УК (лишает или нет данное психическое расстройство страдающего им субъекта способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими); 3) характер течения психического расстройства (является оно хроническим или временным); 4) время начала (возникновения) психического расстройства. Последнее важно по следующим причинам. В зависимости от времени начала заболевания, необходимо решить вопрос о том, в каких следственных (судебных) действиях обвиняемый участвовал, будучи уже процессуально недееспособным. Действия недееспособного обвиняемого не должны иметь процессуально-правового значения. Если точное время возникновения болезненного процесса установить невозможно, то оно определяется экспертами хотя бы приблизительно (например, реактивное состояние возникло в начале прошлого месяца).

Кроме того, с помощью экспертизы решается вопрос о нуждаемости заболевшего в мерах медицинского характера (необходимы ли принудительные меры медицинского характера и какого вида или достаточно лечения «на общих основаниях»).

В судебно-психиатрической практике встречаются случаи, когда временное психическое расстройство, возникшее у лица после совершения инкриминируемого ему деяния, препятствует определению психического состояния в момент совершения этого деяния. Временное психическое расстройство как бы «зашторивает» клиническую картину состояния психического здоровья лица в тот период, в связи с чем невозможно решить вопрос о вменяемости-невменяемости. Данное обстоятельство не позволяет применить ни ст. 21 УК (невменяемость), ни ч. 1 ст. 81 УК (возникновение болезненного нарушения психики у вменяемого лица), хотя заболевший может нуждаться в применении к нему принудительных медицинских мер. Применительно к прежнему уголовному законодательству данный пробел был восполнен специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 13 июня 1985 г. «О применении статьи 11 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» (Ведомости Верховного Совета СССР. 1985. № 25. Ст. 444). Постановление допускало возможность применения к лицам рассматриваемой категории принудительных мер медицинского характера до выхода из временного болезненного расстройства психической деятельности.

По тому же пути идет и существующая ныне практика. Если по заключению экспертов-психиатров, обвиняемый после совершения инкриминируемого ему деяния заболел временным психическим расстройством, не позволяющим решить вопрос о вменяемости, то дело приостанавливается до выхода из этого болезненного состояния. Заболевший либо направляется судом на принудительное лечение, либо на лечение «на общих основаниях». По окончании временного психического расстройства дело возобновляется. Лицо вновь подвергается судебно-психиатрической экспертизе для определения его психического состояния во время совершения инкриминируемого ему деяния*. Крайне желательно, чтобы это положение (норма) имелось либо в новом законе (к примеру, в новом УПК), либо в его официальном разъяснении, носящем для всех участников процесса обязательный юридический характер (например, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ).

* Эта практика подтверждена определением судебной коллегии Верховного суда РФ по делу Ш. (Бюллетень Верховного суда России. 1993. № 1. С. 7). Однако определение Верховного Суда РФ но конкретному делу не является ни самостоятельным источником нрава, ни вариантом официального толкования закона, обязательного для участников процесса.

Говоря о соотношении вменяемости–невменяемости лица с его процессуальной дееспособностью–недееспособностью, можно выделить четыре возможных варианта их сочетания: 1) лицо вменяемо и процессуально дееспособно; 2) лицо вменяемо, но процессуально недееспособно, ибо оно заболело после совершения преступления тяжелым психическим расстройством; 3) лицо невменяемо и процессуально недееспособно вследствие тяжелого психического расстройства, имевшегося как во время совершения общественно опасного деяния, так и ко времени производства по делу; 4) лицо невменяемо, но процессуально дееспособно, поскольку невменяемость обусловливалась временным психическим расстройством, которое к началу производства по делу либо полностью исчезло, либо стало гораздо менее выраженным (менее глубоким).

Последнее обстоятельство особенно важно, так как «невменяемые» нередко рассматриваются одновременно и как лица «процессуально недееспособные». Отсюда, как подчас неверно полагают, вести производство в отношении невменяемого, значит, обязательно иметь дело с субъектом, неспособным участвовать в судопроизводстве. Между тем невменяемость в сочетании с процессуальной дееспособностью не подпадает под эту весьма распространенную схему, что может привести к принятию ошибочных процессуальных решений.

Психические недостатки, препятствующие обвиняемому самому осуществлять право на защиту. Наличие у обвиняемого психических недостатков, препятствующих самостоятельному осуществлению права на защиту, влечет за собой юридические последствия в виде: а) обязательного участия в деле защитника (ст. 49 УПК РСФСР); обязательности предварительного следствия (ч. 2 ст. 126 УПК).

Первое из названных последствий означает, что отказ от защитника, заявленный лицом с психическими недостатками, необязателен для следователя и суда (по общему правилу, обвиняемый вправе по собственному усмотрению прибегать или не прибегать к помощи защитника, а также в любой момент отказаться от его услуг). Момент участия в деле защитника установлен ст. 47 УПК: «Защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения – с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения».

Второе из последствий заключается в том, что при наличии у обвиняемого психических недостатков предварительное следствие обязательно, независимо от характера уголовного дела (даже по тем делам, по которым предварительное следствие обычно не проводится, а досудебная стадия процесса исчерпывается либо дознанием (ч. 1 ст. 126 УПК), либо так называемой протокольной формой досудебной подготовки материалов (гл. 34 УПК).

Обвиняемые с психическими недостатками упоминаются в УПК в одном ряду с другими обвиняемыми, неспособными вследствие заболеваний и дефектов самостоятельно осуществлять свое важнейшее процессуальное право. Закон говорит о немых, глухих, слепых и других лицах, которые в силу своих физических или психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту. Речь, таким образом, идет о всех субъектах, которые фактически (из-за имеющихся у них физических и психических болезней и дефектов) не в состоянии сами в полной мере реализовать предоставленные им законом средства защиты от предъявленного обвинения.

По своим медицинским параметрам «психические недостатки» представляют собой относительно неглубокие психические расстройства («психические аномалии»), не достигающие психотического уровня.

Категория «психические недостатки обвиняемого» еще не получила в юридической и судебно-психиатрической науке должного освещения. В литературе, например, можно встретить ошибочное отождествление «психических недостатков» обвиняемого с психическими аномалиями, обусловливающими ограниченную вменяемость. Подобного рода ошибки проистекают из нечеткого и непоследовательного разграничения фактического («предметно-содержательного») и правового аспекта рассматриваемых явлений. Например, субъект преступления страдает дебильностью. В уголовно-правовом аспекте (с точки зрения необходимости решить вопросы, связанные с уголовной ответственностью и наказанием) дебильность обусловливает возможность ее учета при назначении наказания и применения к данному лицу принудительных мер медицинского характера («ограниченная вменяемость»). В процессуальном же плане дебильность предопределяет обязательность участия в деле защитника и обязательность предварительного следствия. Как видим, в данном случае дело не в том, что данное лицо страдает сразу двумя психическими расстройствами, одно из которых относится к «психическим недостаткам» (по терминологии УПК), а второе определяет ограниченную вменяемость. Психическое расстройство одно – умственная отсталость в степени дебильности. Различия касаются лишь его значимости при решении разных юридических вопросов, с одной стороны, чисто процессуальных, а с другой – сугубо уголовно-правовых.

Однако хронологический аспект (время существования) относительно неглубокого психического расстройства может дать иные варианты сочетания ограниченной вменяемости с психическими недостатками, препятствующими самостоятельному осуществлению права на защиту. Например, неглубокое и кратковременное психогенное расстройство имелось у лица в момент совершения им преступления. Но ко времени производства по делу оно полностью прошло. Следовательно, лицо ограниченно вменяемо при отсутствии у него «психических недостатков». Другой пример. Неглубокое психогенное расстройство возникло уже после совершения преступления (ко времени производства по делу) и приняло затяжной характер. В таком варианте, напротив, наличествуют «психические недостатки», но нет ограниченной вменяемости.

Рассматриваемая категория психических аномалий считается иногда вариантом частичной процессуальной дееспособности обвиняемого. В юридической литературе этот тезис признания не получил. Ограниченная дееспособность предполагает «изъятие» целых групп (видов) полномочий (из числа тех, что могут самостоятельно реализоваться полностью дееспособным субъектом). Например, ограничение дееспособности гражданина, злоупотребляющего спиртными напитками или наркотическими средствами (ст. 30 ГК), состоит в запрете самостоятельно (без согласия попечителя) вступать в правоотношения имущественного характера. Наличие у обвиняемого «психических недостатков» не означает, что он лишается возможности собственными действиями реализовывать какие-то отдельные виды своих процессуальных правомочий (к примеру, он был бы признан правомочным приносить жалобы, по неправомочным заявлять ходатайства и отводы). Лицо с психическими недостатками вправе самостоятельно совершать любое предусмотренное законом для обвиняемого процессуальное действие. Следовательно, никакого «ограничения» дееспособности (в традиционном смысле) здесь нет. Кроме того, роль защитника такого обвиняемого отличается от функций попечителя ограниченно дееспособного. Защитник должен помогать своему психически аномальному подзащитному в реализации его прав, а также самостоятельно совершать в его интересах действия, которых сам подзащитный из-за ограничения своих психических способностей совершить не может. В отличие от попечителя защитник не санкционирует (разрешает либо запрещает) совершение обвиняемым отдельных категорий действий по защите своих прав и законных интересов.

Таким образом, психические недостатки, препятствующие обвиняемому самому осуществлять право на защиту – самостоятельная процессуально-правовая категория, не совпадающая с категорией ограниченная (процессуальная) дееспособность*.

* Дальнейшие научные исследования, возможно, изменят взгляды большинства правоведов-процессуалистов на соотношение между собой отмеченных категорий. Но для того, чтобы «психические недостатки обвиняемого» можно было отнести к разновидности ограниченной уголовно-процессуальной дееспособности, необходим пересмотр или уточнение ряда теоретических (общеправовых) воззрении на саму ограниченную дееспособность.

Важное значение для следственной, судебной и экспертной практики имеет правильный ответ на вопрос, всякое ли психическое расстройство обвиняемого препятствует самостоятельному осуществлению права на защиту?

На первый взгляд, к «психическим недостаткам обвиняемого» можно отнести любое неглубокое психическое расстройство в рамках вменяемости, поскольку каждое из них отрицательно влияет на психические способности страдающего ими лица. Однако такая трактовка представляется неверной. Чтобы «препятствовать» (т.е. существенно затруднять) возможность самостоятельной реализации обвиняемым права на защиту, психические аномалии должны быть достаточно выраженными по степени своего воздействия на психику.

По такому же пути идет и судебная практика. Если обвиняемый страдает неглубоким психическим расстройством, которое, однако, не лишает его возможности правильно ориентироваться в ситуации следствия, хорошо разбираться в практических вопросах и обладать жизненными познаниями и навыками, достаточными для вполне удовлетворительной реализации своих процессуальных прав, то такое психическое расстройство не относится к категории «психических недостатков», препятствующих самостоятельному осуществлению права на защиту (см. определения Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по конкретным делам – Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1984. № 1. С. 12; Бюллетень Верховного Суда России. 1994. № 1. С. 6–7).

В связи с этим в юридической и судебно-психиатрической литературе предпринимались попытки сформировать юридический критерий «психических недостатков обвиняемого». По аналогии с юридическим критерием невменяемости и недееспособности он призван отразить глубину (степень) поражения психических функций, которая и обусловливает существенные затруднения при реализации обвиняемым основного процессуального права. Например, к «психическим недостаткам обвиняемого» предложено относить стойкие психические расстройства, не лишающие лицо вменяемости и процессуальной дееспособности, но ограничивающие его способность в полной мере воспринимать и запоминать обстоятельства, знание которых необходимо для осуществления права на защиту, либо самостоятельно использовать предоставленные законом средства защиты*. Рассмотрим некоторые, нуждающиеся в пояснении признаки, которые содержатся в приведенном определении.

* Схожие формулировки предлагались ранее автором этой главы в работах, написанных совместно с судебными психиатрами. См.: Боброва И.Н., Метелица Ю.Л., Шишков С.Н. О критериях оценки психических недостатков, препятствующих обвиняемому осуществлять свое право на защиту // Социалистическая законность. 1983 № 11 С. 47-49.

Отнесение к «психическим недостаткам обвиняемого» лишь стойких психических расстройств связано с тем, что неспособность к осуществлению права на защиту должна существовать на протяжении всего производства по делу, т.е. достаточно продолжительное время. В клиническом плане рассматриваемую категорию расстройств составляют случаи психического инфантилизма, умственной отсталости, последствий органического поражения головного мозга, затяжного невротического состояния и пр.

В число обстоятельств, знание которых необходимо обвиняемому для защиты, входят прежде всего обстоятельства совершения инкриминируемого ему деяния и совокупность фигурирующих в деле доказательств. Обвиняемый должен также иметь представление о своих правах и средствах их защиты. Кроме того, он должен быть способным, чтобы реально воспользоваться этими средствами, совершать определенные действия. Например, достаточно связно сформулировать ходатайство или жалобу.

Вывод о наличии у рассматриваемой категории психических аномалий двух критериев – медицинского и юридического – приводит к заключению, что для их установления необходима судебно-психиатрическая экспертиза (либо комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза). Поэтому при возникновении сомнений в психической полноценности обвиняемого перед экспертами наряду с «традиционными» вопросами, относящимися к вменяемости и процессуальной дееспособности, нуждаемости в принудительных мерах медицинского характера и пр., надлежит ставить также вопрос о наличии или отсутствии психических недостатков, препятствующих самостоятельно осуществлять право на защиту.

Но при этом возникает серьезное противоречие. Участие защитника обязательно с момента предъявления обвинения, и даже раньше (при задержании подозреваемого или взятии его под стражу), тогда как судебно-психиатрическая экспертиза требует немалых затрат времени. Отсюда «ожидать заключения эксперта значит лишать обвиняемого защитника, иногда на длительный срок»* (мнение, с которым трудно не согласиться). В связи с этим нередко предлагается удостоверять наличие «психических недостатков» справкой или иным медицинским документом. С учетом сказанного, для следственной практики можно рекомендовать следующие варианты действий.

* Петрухин И.Л. О расширении защиты на предварительном следствии // Советское государство и право. 1982. № 1. С. 65.

При появлении в деле медицинской документации, свидетельствующей о наличии у обвиняемого неглубокого психического расстройства (например, при таких диагнозах, как «психопатия», «астено-невротические реакции» и т.п.), следователь вправе на основании только этого источника (медицинских документов) признать «психические недостатки» установленными. Это не освобождает следователя от назначения судебно-психиатрической экспертизы. На разрешение экспертов ставится весь круг вопросов, решаемых при экспертизе обвиняемого. Это вопросы, связанные с невменяемостью, ограниченной вменяемостью, уголовно-процессуальной дееспособностью, нуждаемостью в принудительных мерах медицинского характера, и в том числе вопрос о наличии «психических недостатков». В зависимости от результатов экспертизы, следователь может внести коррективы в ранее принятое им решение. Например, эксперты пришли к выводу о наличии у испытуемого не психических недостатков, а тяжелого психического расстройства, несовместимого с вменяемостью. Если следователь согласен с экспертами, то вопрос о «психических недостатках», естественно, отпадает. Эксперты могут и не обнаружить вообще признаков психического расстройства (например, в случае, когда медицинские данные, на которые опирался следователь в своем выводе о наличии «психических недостатков», относятся к прошлому, имевшаяся тогда.психопатология к настоящему времени полностью исчезла). Но принятое следователем и оказавшееся ошибочным решение – об обязательном участии защитника и обязательности предварительного следствия – не нарушает права обвиняемого и негативно не сказывается на полноте и объективности следствия. Поэтому сама возможность подобной ошибки при принятии следователем решения лишь по медицинским документам (до проведения судебно-психиатрической экспертизы) с правовой точки зрения несущественна. Интересы правосудия из-за этого не пострадают, да и ошибок такого рода на практике едва ли встретится слишком много.

При отсутствии в деле медицинских справок и документов (если данное лицо никогда ранее не наблюдалось психиатром) единственным средством установления «психических недостатков обвиняемого» выступает судебно-психиатрическая экспертиза. В этом случае определять состояние психического здоровья обвиняемого неэкспертным путем недопустимо.

Дата добавления: 2015-10-19 | Просмотры: 517 | Нарушение авторских прав