АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Проблемы, общие для экологии и социальной медицины

Мало кто знает, что М.В. Ломоносов тоже является автором «Евангелия». Но его благовестие было не о Христе и его заветах, а о Природе. Он так и yазвал книгу — «Евангелие Природы». И эта книга должна стать основой современных научных разработок по экологии, особенно когда они прямо соприкасаются с проблемами социальной медицины. В конце 1998 г. на очередном международном Конгрессе экологов было признано, что «»экология является частью биоэтики». По определению одного из ведущих теоретиков биоэтики, директора Института философских исследований в Ганновере Р.Лева, «биоэтика — это очень молодая философская дисциплина, занимающаяся этическими проблемами биологии и медицины, а в последнее время и экологическими вопросами. Актуальность ее обусловлена небывало возросшими возможностями современной (прежде всего молекулярной) медицины, что приводит к появлению целого ряда моральных конфликтов (например, между признанием достоинства человека, его права на жизнь и принципом свободы исследований)». Р. Лев поставил перед научным сообществом задачу раскрыть основы гуманистической биоэтики, в том числе, ее экологической части.

М.В. Ломоносов, безусловно, был основоположником экологии. В его времена космос еще не страдал от деятельности человека, поэтому эта проблема не включена в «Евангелие Природы». Однако «Евангелие Природы» восполняет труды В.И. Вернадского, посвященные антропокосмизму, которые являются как бы продолжением ломоносовского «Евангелия». Значительное место и у Ломоносова, и у Вернадского уделено этическим проблемам, или, говоря современным языком, биоэтике.

Понятие «ноосферы» (Земли, обволакиваемой разумом) ввели в начале XX в. французские ученые и философы Э. Леруа и П. Тейяр де Шарден; научное определение дано Вернадским[18].

Современное учение о ноосфере складывается из представлений о единстве и взаимодействии трех составляющих среду обитания человека и человечества: 1 биосфера (все, что входит в понятие Природы в размерах нашей Галактики); 2. социосферы (все, что составляет общество человека в прошлом, настоящем и будущем); 3. собственно ноосфера (все, что охватываемо целокупным разумом человечества, как в прошлом, так в будущем, то есть все теории, гипотезы, все представления о жизни, смерти, о самом себе, включая всех — от величайших гениев до самого-самого невежественного человека, в том числе и фантазии, и бреды психически больных людей). Взаимодействие, взаимоотношение и взаимовлияние этих трех составляющих самое тесное. Так, например, плохая погода вызывает болезненное состояние и мрачные мысли у людей. Но точно также мрачные мысли людей и их болезни вызывают «плохую» погоду, вплоть до ураганов, наводнений, засух и других космических и природных катаклизмов. Социальное напряжение (манипулирование людьми, свободой, достоинством человека, аморальность общества и т.п.) может вызвать таежные пожары, извержение вулканов, снежные обвалы, наводнения. Эксплуатация человека — это эксплуатация Природы и эксплуатация Природы — это эксплуатация человека. Если в начале века ноосфера окутывала Землю в пределах стратосферы, то теперь она стремительно увеличивает свой радиус, равный лучу радиоскопа. Взаимоотношение Человека, Природы, Общества, Космоса и Разума прекрасно показаны Андреем Тарковским в «Солярисе».

На стыке экологии с социальной медициной можно обнаружить как частные, так и глобальные вопросы. К частным вопросам относятся, например, такие, как «Конвенция о выбросе в атмосферу дыма работающих заводов и фабрик». Если выбрасывается свыше 8%, то Земле грозит «парниковый эффект». (Планета покроется дымовой завесой, как пленкой для парника, что гибельно отразится на жизни флоры, фауны и, конечно, самого человека). В 1997 г. большинство стран договорились в Токио о «допустимых» 6%. 3апрет выброса в атмосферу фреонов (хладонов) существует около 10 лет. Кто не слышал об «озоновой дыре», в появлении которой якобы виноваты фреоны?

Но, в действительности, в возникновении «озоновой дыры» виноват не столько человек, сколько вулканы, извергающие сероводород в атмосферу. Вина человека здесь не прямая, а косвенная, опосредованная. Гибель Помпеи в свое время существенно раздвинула границы «озоновой дыры», и виноват в этом Везувий, начавший «изрыгать пламя» в 79 г. Однако историки говорят, что в то время нравы в Помпеях неслыханно упали, процветали всевозможные общественные болезни, так что не случись извержение вулкана, социальный катаклизм все равно уничтожил бы больной город.

К «частным проблемам» экологии и социальной медицины относится, например, захоронение отходов радиационных и химических производств. Генетические последствия загрязнения окружающей среды способны оказать громадное влияние на судьбу человечества. Мутагены среды, в виде химических соединений, ионизирующих излучений и др., способны проникать в клетки организмов и поражать (или радикально изменять) их генетическую программу (вызывать мутации). Когда поражение затрагивает ДНК, находящуюся в зародышевых клетках человека, эмбрионы гибнут или рождаются люди, имеющие наследственные дефекты. Мутации в клетках тела организма (соматических клетках) вызывают рак, поражение иммунной системы, уменьшают продолжительность жизни (влияют на срок «жизненной программы» человеческого организма, ее биоритмы и биоэнергетику). Эти нарушения в генетической информации, подрывающие наследственное здоровье населения, объединяются под названием «генетического груза» (при развитии научно-прикладной социально-медицинской и экологической статистики величину «генетического груза» можно было бы измерять с точностью, как на аптекарских весах). Социально-медицинская служба генетического мониторинга будет реально определять объем и рост генетического груза в соответствии со степенями экологического напряжения и давать рекомендации с целью недопущения факторов, ведущих к его увеличению. Разграничение собственно генетических (за которые ответственны предшествующие поколения) и общеэкологических факторов поражения здоровья людей играет решающую роль для социально-медицинского выбора мер борьбы за здоровье населения.

Вот данные Министерства здравоохранения СССР, полученные незадолго до распада государства: в СССР ежегодно 200000 детей рождается с серьезными генетическими дефектами, около 30000 — мертвыми, около 25% беременностей не донашивается по генетическим причинам. К каждому учебному году 1600000 детей не могут поступить в общеобразовательную школу по причине умственной неполноценности. 10 миллионов супружеских пар не могут родить ребенка из-за генетического бесплодия.

Все это результат того генетического груза, который несло наше население перед гибелью СССР. Сейчас эти показатели в 2—3 раза хуже.

Величина «генетического» груза определяется количеством проявляющихся отрицательных доминантных, полудоминантных, рецессивных генных мутаций, мутациями хромосом и сложными генетическими явлениями при взаимодействии генов. (Одним из примеров молниеносного действия генетического груза является так называемый «киришский синдром» или «биохимический СПИД». Такие названия получили специфические заболевания, поражающие жителей городов, где работают биохимзаводы. Впервые массовая вспышка «киришанки» произошла в октябре 1988 г. в Ангарске, где за одну неделю в медицинские учреждения города обратились более тысячи жителей. 111 человек, в том числе 14 детей, скончались. Этот синдром получил название по имени небольшого города Кириши (районный центр в Ленинградской области на реке Волхов), где летом 1975 г., вскоре после пуска биохимзавода, произошла вспышка неизвестного ранее заболевания (которое характеризовалось одышкой, удушьем, лающим кашлем, высокой температурой, высыпанием на коже; смертельных случаев тогда не было зарегистрировано). С тех пор в экологических справочниках таких городов, с синдромом «киришанки», насчитывается по всему земному шару свыше тысячи. Были и более тяжелые катастрофы, связанные с деятельностью биохимзаводов[19].

В одном ряду с катастрофическим увеличением «генетического груза» стоят и такие экологические проблемы, которые неизбежно отражаются на здоровье населения, являясь одновременно и социально-медицинскими проблемами. Это гибель Аральского моря, обмеление Волги и Амура, превращение в песчаные пустыни пастбищных земель Калмыкии, беспощадная вырубка лесных массивов в Карелии, на Дальнем Востоке и в Сибири, катастрофическое положение с Байкалом и многие другие аналогичные проблемы. К мировым, глобальным, порожденным техническим прогрессом проблемам, в первую очередь, следует отнести и проблему потепления климата Земли и таяния вечных льдов Антарктиды и Антарктики. Достаточно потепления климата еще на 2%, чтобы, к примеру, многие микробы, не вызывающие никаких заболеваний у человека и животных и даже находящиеся в симбиозе с ними (та же кишечная палочка), приобрели вирулентность. Тогда результат один — глобальная пандемия и всеобщее вымирание населения Земли (одной из достаточно убедительных гипотез, объясняющих, почему вымерли ящеры, является как раз подобная: микробы, которые были в симбиозе с ящерами, в результате потепления климата стали вирулентными и уничтожили ящеров). Тепло исходит от заводов, фабрик, автомобилей и прочей техники и постепенно накапливается, будучи способным аккумулироваться окружающей средой.

Проблема насыщения околоземного и космического пространства электромагнитными полями также является глобальной. Врачи уже знают, какой вред здоровью приносит бытовая видеотехника, компьютеры, сотовые телефоны, вообще радиосвязь. Конечно, остановить научно-технический прогресс никто не в силах, но необходима инстанция, которая может контролировать этот «радиомагнитный груз» и регулировать меры защиты от него. Такой инстанцией способна стать социальная медицина, соответствующим образом организованная и имеющая соответствующие полномочия.

Здесь затронуты далеко не все вопросы, общие для экологии и социальной медицины. Для формирования более полной картины можно обратиться к книге «Экологическая альтернатива»[20], в которой дан глубокий анализ экологической ситуации, сложившейся в нашей стране перед распадом СССР. Диагноз, поставленный ведущими учеными и писателями, крайне тревожен: в промышленных городах люди задыхаются от смока, химическими и целлюлозно-бумажными заводами отравлены реки и озера, растет заболеваемость населения, в значительной мере истощены земельные ресурсы, подорваны рыбные и лесные запасы страны; утилизация опаснейших радиоактивных отходов не налажена.

Диагноз был поставлен правильно и честно, но, как известно, никакого лечения не было. Теперь этот диагноз может быть только отягощен прогрессированием названных «болезней». Эти тяжелые проблемы будут оставлены потомкам, поскольку в настоящем за сиюминутными вопросами их просто не видят. Приведем лишь один пример. Даже в самые худшие для СССР времена на нашей территории не хоронили ядерные и химические отходы чужих стран. Сейчас это делается достаточно широко и может решаться волею только местной власти. Далее. Захоронение (в специально отведенных местах) одной капсулы с химическими отходами в США стоит 500—700 долларов; в России — от 50 до 100 долларов. Таково положение дел, которое не может не тревожить.

Итак, мы выделили и раскрыли основные пункты пересечения экологии и социальной медицины. Подчеркиваем, что дальнейшее зависит от многих факторов: социально-экономических, политических, правительственных, правовых, нравственных. Но браться за решение этих проблем нужно безотлагательно, начиная с организации специальных служб социальной медицины.

2. Медико-деонтологические и правовые аспекты новых медико-биологических технологий (клонирование, криогенизация, трансплантация и имплантация, генная инженерия)

Глава и теоретик футуризма Маринетти, будущий сподвижник Муссолини, в одном из своих «Манифестов футуризма» (1909 г.) писал: «Наступает век техники! Но что могут ученые, кроме физических формул и химических реакций? А мы подготовим появление механического человека в комплексе с запчастями». В каком-то смысле эти слова были пророческими.

Начнем с злободневной темы трансплантации и имплантации органов, которая привлекает внимание не только медиков всего мира, но и юристов, философов, теологов, журналистов и просто авторов занимательного чтива. Конечно, нас интересуют прежде всего вопросы, актуальные для социальной медицины.

Трансплантация — это пересадка органов. Имплантация — это замена органа или части органа (например, сердечного клапана или сосуда) искусственной «деталью». Существует и нечто промежуточное между трансплантацией и имплантацией, например, подключение к аппаратам искусственного сердца, легкого или почки.

20 лет назад на одном из международных Конгрессов трансплантологов, проходившем в Лондоне, известный французский трансплантолог и философ Д. Данэ загадал присутствующим загадку: «Представьте, что в результате, допустим, автомобильной катастрофы произошло расчленение — голова оторвалась от туловища. Других каких-либо серьезных повреждений не было. Подоспевшим реаниматологам удалось «оживить» и голову, и туловище, но обе части раздельно... Вы знаете, что пока мы еще не в состоянии «пришивать» живую голову к живому туловищу и сохранять при этом обеим частям жизнь. Поэтому голову отвезли на запад Лондона, в клинику господина X, а туловище — на восток, в клинику господина Y (ибо в одной клинике могут поддерживать жизнь головы, но не могут туловища, а в другой, наоборот, поддерживают жизнь туловища, но ничего не понимают в «живых» отрезанных головах). Через некоторое время, когда «связь» между головой и туловищем соединили путем радиоволн, пострадавший ожил и приобрел сознание... Так вот, возникают вопросы: 1. в какой части (западной или восточной) пострадавший понял, что он жив (кого из двух докторов — Х или Y он благодарил как своего спасителя?); 2. где на самом деле пострадавший находится — в западной или восточной части Лондона?»

Предоставим читателю самому ответить на эти вопросы, обратим лишь его внимание на то, что двадцать лет назад это была уже не фантастика. А тридцать лет назад Н.М. Амосов считал, что оживление отчлененной головы и теоретически, и практически выполнимо. Что касается манипуляций с изолированным мозгом, то, по словам Амосова, «лучше один мозг, чем смерть». Хотя у Амосова уже тогда были серьезные оппоненты, например, ведущий американский хирург-трансплантолог М. Уайт, полагавший, что «пересадка головы принципиально иная проблема, чем пересадка печени или даже сердца, ибо исчезает личность реципиента, а остается личность донора». В любом случае (особенно в наше время) врач-трансплантолог так или иначе должен перед каждой операцией иметь ответы на два вопроса: 1. Должен ли он бороться за жизнь человека до конца? 2. Правильно ли он определяет этот самый «конец» — время наступления смерти (кстати, халифские врачи, напомним это читателю, в отличие от Гиппократа, считали, что гуманное отношение к жизни требует гуманного отношения к смерти).

Элистер Броун (отделение философии Ванкуверского колледжа, Канада) указывает: «Современная наука не дает точного ответа на вопрос, когда именно у человека наступает смерть. Смерть определяется лишь как потеря определенных функций или набора функций. В этой связи возникают серьезные проблемы: возможно ли использовать органы потенциального донора для трансплантации или каких-либо экспериментальных или учебных целей; в какой именно момент можно отключить систему жизненной поддержки и т.п. Все это остро ставит проблему смерти на практике»[21].

Некоторые ученые в этой связи предлагают пересмотреть существующее определение смерти. Предлагается определять смерть как отсутствие: 1). «полной активности мозга»; 2). «активности высшей нервной деятельности»; 3). «функционирования сердца и легких». Что касается самого Броуна, то он выражает «твердое убеждение в том, что все они лишь уводят в сторону от истины и не приносят никакой пользы».

Предлагаемые новые определения несовместимы с традиционным определением смерти (Гиппократа), если исходить из функционального определения, что смерть есть отсутствие работы сердца или активности мозга. Однако, как показывает медицинская практика, человек может умирать несколько раз. То же самое касается и работы легких — отсутствие дыхания еще не означает, что кислород не поступает в организм и, следовательно, человек умер. Современные медицинские технологии делают бессмысленным различие между естественными и искусственно поддерживаемыми сердцебиением и дыханием, а также между обратимыми и необратимыми процессами в организме.

Новые попытки определения смерти приводят к тому, что смерть не связана с тем или иным моментом времени, а является фактом, который следует установить. Любая попытка определения смерти неизбежно несет в себе вопрос: возможна ли трансплантация органа (органов)? Таким образом, приходится говорить о технологии умирания, а не о смерти. Понятие смерти становится все более относительным и как бы исчезает. Ниже мы еще поясним это на примерах, в том числе трансплантации и имплантации органов и тканей организма.

Но сначала небольшое отступление. Мифология всех народов мира содержит истории о пересадке органов от человека к человеку и от животных человеку. Христианские предания сообщают, например, о сыновьях сицилийского лекаря Космасе и Дамианусе, которые якобы пересадили ногу мавра белому аббату, за что и были казнены. Легендарному китайскому хирургу Хуа-То (II в.) приписывают пересадки здоровых внутренних органов взамен пораженных болезнью. В 1597 г. итальянский хирург Г.Тальякоцци восстанавливал нос путем пересадки лоскута ткани от руки. Этим методом пользуются и сейчас. Во второй половине XIX в. стали пересаживать лоскуты кожи для заживления ран и в целях пластической хирургии. В начале XX в. стали пересаживать почки собакам. Одновременно начались исследования по оживлению отдельных органов, взятых из трупов людей и животных. Первый, кто добился оживления сердца, взятого из трупа человека, был русский физиолог А.А.Кулябко: 3 августа 1902 г. он оживил сердце 3-х месячного ребенка, умершего накануне от воспаления легких. Началась новая эра транспланталогии.

В.Н. Шамов (1928 г.) и С.С. Юдин (1930 г.) доказали возможность переливания человеку трупной крови. В.П. Филатов (1931 г.) успешно пересадил роговицу от трупа, исцелив слепого человека. В 1933 г. Ю.Ю. Вороной осуществил пересадку почки трупа больному. В настоящее время операции по пересадке печени, поджелудочной железы, сердца, легких широко распространены. Пионером пересадки сердца был советский хирург В.П. Демихов, который в 1955 г. пересадил сердце собаке. В 1960 г. опубликована его монография «Пересадка жизненно важных органов в эксперименте». Его ученик Кристиан Бернард был первым, кто пересадил сердце человеку. Это случилось в Кейптауне в 1967 г.

Основным медицинским условием успешной трансплантации органов является подбор донора (человека или животного, у которого берут орган для пересадки). Он должен подходить реципиенту (человеку, которому пересаживают орган) по тканевой совместимости. В настоящее время в большинстве случаев предпочитают, чтобы донором был умерший человек. Вот здесь-то и возникает клубок трудно разрешимых противоречий этического, правового, коммерческого и просто человеческого характера. Если речь идет о взятии органа у трупа, то возникают вопросы: 1. Какие повреждения следует считать «несовместимыми с жизнью»? 2. Какой момент следует считать смертью? (о чем мы уже говорили).

В настоящее время правовой основы, регулирующей деятельность врачей по этим вопросам, ни в одной стране не существует. В связи с этим возникает целый ряд сложностей. Если руководствоваться, скажем, моралью и коммерцией, то, как показывает человеческая история, коммерция обычно берет верх над моралью. Определение пострадавшего в качестве подходящего донора легко может повлечь за собой замаскированное убийство (причем, в ряде случаев практически недоказуемое). С другой стороны, продление жизни искусственным путем «до последнего» (неизвестно когда наступающего) тоже оборачивается своего рода преступлением и над человеком, и над жизнью. Приведем случай, который может войти в историю «казусов» на тему «момента смерти».

Карен Энн Куинлан, 21-летняя американка, перенесла тяжелую черепно-мозговую травму, после которой 6 месяцев находилась в коматозном состоянии на аппарате дыхания и кровообращения. Никаких шансов на восстановление самостоятельных функций организма не было. О выздоровлении не могло быть и речи. Это хорошо понимали врачи, а также и родные больной. Возник, наконец, вопрос, что дальше делать. Семья девушки предложила врачам отключить респиратор, обеспечивающий искусственное дыхание. Эту просьбу поддержал и семейный священник. Врачи, однако, отказались прекращать реанимационную помощь. Тогда семья возбудила против врачей судебное дело. Врачи наняли своих адвокатов. Две группы юристов (поддерживающих разные стороны) скрестили копья: убрать респиратор или оставить его? Быть или не быть? Жизнь или смерть? Это были судебные вопросы, которые нужно было уже решать юристам. В дело вмешалась пресса; в оборот были пущены мнения толпы.

Суд состоялся. Обвинение заявило: «Респиратор надо убрать, ибо не гуманно затягивать страдания обреченной искусственным образом». Защита настаивала на том, что респиратор убирать нельзя, ибо пока есть жизнь, есть и надежда. Родные несчастной девушки не понимали такой «надежды».

Между тем, Карен Куинлан оставалась ни жива ни мертва в точном смысле этих слов. Она каким-то чудом задержалась на последней черте, отделявшей жизнь от смерти, «Назад пути нет, — говорили врачи, — иначе зачем мы держали ее 6 месяцев на искусственном дыхании?» Судебная тяжба затянулась на годы: девушка продолжала находиться под респиратором. Происходило это в штате Нью-Джерси. Власти были на стороне врачей. Заключение суда было: «Отключить респиратор значит совершить убийство!» Родители продолжали давать интервью прессе, где в один голос заявляли: «Врачи продлевают не жизнь, а умирание!».

По жалобе родителей дело рассматривалось в 1976 г. в Верховном суде США, который принял решение о «временном и ограниченном праве любящей семьи прекратить поддержку искусственного дыхания у женщины, которая с огромной степенью вероятности находится в необратимом коматозном состоянии». В мае 1976 г. аппарат отключили, но Карен не умерла! Поскольку она продолжала находиться в состоянии глубокой комы, ее перевели в приют для хроников. В 1983 г. она была еще жива...

Таких «казусов» не перечесть. Поскольку никакого закона на такие случаи нет, суд руководствуется мнением большинства. В апреле 1989 г. в газетах США появилось сообщение об отчаявшемся молодом отце, который, угрожая оружием, отогнал медицинский персонал от респиратора, поддерживавшего жизнь его ребенка с повреждением мозга, и сам отключил систему.

Правовая основа, на наш взгляд, в подобных случаях найдена быть не может, ибо требуется некая общая «платформа», на которой профессионально решались бы подобные вопросы. Эту платформу не могут составить ни юристы, ни врачи: первые мыслят формально, вторые являются как бы заинтересованными лицами и берегут честь мундира, руководствуясь явно устаревшими гиппократовскими представлениями о смерти. Такую платформу может обосновать и подготовить только социальная медицина, которая по своей сути является защитницей как интересов отдельной личности, так и семьи и общества в целом.

Мы разобрали, так сказать, «классические» вопросы трансплантации. Имплантация, как и пересадка органов животных человеку (что сейчас пускается на конвейер), как и трупное «донорство», вызывает чрезвычайно сложные и медицинские, и социальные, и правовые ситуации, пока что не имеющие даже достаточных прецедентов для решения. Взять хотя бы пересадку сердца свиньи человеку (операция уже проводилась). Как отнесутся к такому решению люди, которые, как и Гегель, считают сердце «сосредоточением всех чувств, всей внутренней жизни человека»? Или к имплантации Майклу Драммонду в США в августе 1985 г. искусственного сердца «Джарвик 7», который прожил с ним неделю, пока ему не подыскали сердце донора. Успехи имплантации многих окрыляют настолько, что уже сейчас возникает вопрос о пределе замены органов механизмами и о той черте, за которой человек, которому заменили органы искусственными, перестанет быть человеком, а превратится в биокиборга (как в фильме «Робот-полицейский»).

На этом ограничимся рассмотрением сложной проблемы трансплантации и имплантации и перейдем к следующему достижению в области медицины — я (крио- холод).

В 1967 г. в США было впервые заморожено тело человека, умершего от рака легкого. К концу 80-х годов, когда о криогенизации как о будущем медицины, способной решать самые сложные задачи (от лечения рака и повторных инфарктов миокарда до сохранения вечной молодости), говорили медики, биологи, пресса, когда на эту тему было снято несколько художественных фильмов, в разных странах 300 человек было заморожено по их собственному желанию. В состоянии криоконсервирования человек может находиться столько, сколько понадобиться, чтобы медицина, например, научилась лечить болезнь, из-за которой человек подверг себя «заморозке». Занимались криогенизацией человека и у нас, в Киеве. Не будем вдаваться в технологию замораживания (она достаточна проста и относительно недорога — 10 тысяч американских долларов стоит одна «заморозка»). Прошло 30 лет, и все поняли, что шансов на выздоровление у «хрононавтов» нет. Эта «надежда медицины» исчезла сама собой с течением времени.

Сейчас много говорят и пишут о клонировании — очередном сенсационном достижении биологии. На центральном телевидении есть даже программа, полностью посвященная клонированию. Коснемся этой проблемы только в плане социальной медицины.

Сразу обратим внимание читателя на очень важные философский и социальный вопросы. Если основная цель клонирования — размножение людей — будет достигнута, человек навсегда порвет с животным царством. Он решит следующие «проблемы», которые держат его в среде животных (как бы высоко он себя не превозносил): 1. размножение половым путем (женщина вынашивает плод и рожает, как все самки); 2. старение (человек стареет по тем же законам, что и животное); 3. смерть (человек умирает, как и животное). Клонирование с передачей информации своему клону — реальный путь бессмертия и качественный скачок человека к новому состоянию. Клонирование оттеснило на второй план проблему вынашивания женщиной чужой оплодотворенной яйцеклетки вместе со всеми вопросами, возникавшими в связи с этим и в личном, и в общественном планах, поэтому мы не будем их рассматривать, а сошлемся на соответствующую литературу[22].

Для клонирования нужна одна женская яйцеклетка и ген, который может быть как женским, так и мужским. Природа «клонирует» людей испокон веков: все однояйцовые близнецы по существу клоны.

В июне 1997 г. в Вашингтоне состоялся Форум, посвященный клонированию, в связи с опубликованием доклада, подготовленного по распоряжению Президента национальной консультативной комиссии по биоэтике. На Форуме выступил Ян Уилмут, создатель клонированной овцы Долли. Свой доклад он закончил показом слайда, где было написано: «Мы не должны снимать с людей копии, поскольку нам следует относиться к каждому ребенку как к индивиду, а не как к копии другого человека». Затем он добавил: «Наивно утверждать, что мы сможем это полностью предотвратить. Меня это не пугает, но очень печалит».

Американцы обратились к Закону. Калифорния уже запретила человеческое клонирование. Из президентской канцелярии вышел собственный законопроект о моратории на человеческое клонирование на пять лет. Штраф — 250 тысяч долларов. В январе 1998 г. в Париже 19 стран подписали Конвенцию о запрете человеческого клонирования. Россия не подписала.

Таковы основные проблемы, связанные с современными достижениями в области биологии и медицины. Очевидно, что все вместе и каждая в отдельности они являются предметом исследования и контроля социальной медицины. И в такой же степени, в какой она сможет их решать, социальная медицина имеет право заявить о своей дееспособности.

Дата добавления: 2014-12-11 | Просмотры: 926 | Нарушение авторских прав