АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Там и Тогда (Лен)

Лен: То, в чем я хотел бы разобраться и над чем пора­ботать, является для меня очень важным, с чем я справля­юсь... которое я подавляю вот уже семь недель на занятиях, которые посещаю. Я не говорил об этом на занятиях и даже не думал идти сюда, поскольку это настолько личное, что­бы вот так выставлять его на потеху. Но, с другой стороны, для меня это так важно, что хотелось бы разобраться, взглянуть как бы изнутри, почувствовать то, что продолжа­ет меня мучить — необходимость сделать, наконец, выбор, пусть хоть в следующем году.

Я: Одним из путей противостояния конфликту в Геш-тальте — это дать голос каждой из конфликтующих сторон. Представь прямо сейчас, что ты хочешь расстаться с упоря­доченностью. (Он, конечно, описал мне свое затруднение, поэтому я не настаивал на этом перед всей группой). Гово­ри только с этой точки зрения. Обращайся к нам или к самому себе, безразлично.

Лен: Чувство желания уйти, которое у меня сейчас, напоминает прилив, который все прибывает и прибывает, я чувствую, как меня все больше что-то подталкивает. Чув­ствую, что я хочу этого. Стиль моей жизни отличается от стиля других людей, и я хочу, чтобы именно так оно и было. Меня ругают за то, как я живу, говорят, что это неправиль­но, нетипично. Часто я задаю себе вопрос, а почему я дол­жен быть, как все. Можно было бы привести много хороших доводов, но главное, почему мне хочется уйти от всего это­го, в том, что я тогда буду более свободен делать, что мне хочется.

Я: Ну, так давай, начинай. Скажи: «Хочу уйти, изжить все старое».

Лен: Хочу жить. Хочу делать все так, как я хочу. От­вратительно; меня достало все, что я должен делать. Чув­ствую... (пауза).

Я: Что такое?

Лен: Я хотел переключиться и сказать: «Да, но с другой стороны...»

Я: Ты должен был переключиться сразу же после «меня достало». Можешь еще усилить свой гнев?

Лен: Могу. Вот он гнев, я весь им повязан, мне все больше и больше хочется уйти, меня достало все, обраще­ние настолько сильно, что даже... Говорят, ну, постарайся, потерпи еще. Да плевать я хотел на них, я им всем скажу...*

Я: Вот и наплюй, прямо сейчас.

Лен: Никто из вас не может оценить, никто даже не способен жить на глубокой межличностном уровне — чего я хочу и чего я добьюсь. Каждый раз, когда я начинаю об этом, вы говорите: «Ну, не каждый на это способен, поэто­му и не стоит этим забивать себе голову». А я вам: «Ну, и пошли вы.» Стоит только послать вас, вы тут же бежите: «А не войдешь ты в такой-то комитет, чтобы помочь нам изме­ниться?» — и опять засасываете меня обратно. Так было уж три или четыре раза за последние пару месяцев, ну и начи­хать мне на все. Все ваши крутые пришли на собрание, чтобы изменить что-то, а я вам прямо сказал, что дерьмо это все. А вы мне: «А может, ты нам поможешь, критикуй нас в конце каждого собрания, наверное, мы не то делаем, а ты нас научишь.» Ну, я им и высказал, что меня тошнит от всего этого, а вы мне опять: «Поможешь нам?» Говорю, меня не было три дня, и вы тут такое дерьмо устроили, а вы: «А ты войдешь в комитет по образованию, чтобы помочь нам измениться?» И ребята на меня давят, я вроде, ну это, большая надежда, и если я не останусь, если я, если я уйду, я вроде бы это, брошу их на произвол судьбы.

Я: Давай послушаем другую сторону — ту, что желает остаться.

* За 17 лет своей практики я хорошо знаю, как пациент умеет перекладывать ответственность за свои поступки на других, выбирая, что лучше быть послушным и обиженным, чем необиженным и свободным. Его засасывают «они», он не чувствует своего собственного порыва и своей решимости. Последняя фраза говорит, насколько он далек от роли, которую только что исполнял: его прельщают предложением власти и таким образом связывают, он становится послушным и безвластным.

Лен: В желании бросить есть еще для меня важное. Кроме этого, всего этого дерьма, я хочу на занятия по пси­хологическим конфликтам, там есть одна девчонка, кото­рая мне очень нравится, и я ей тоже. Мы вместе заканчиваем ординатуру. Будет здорово пожениться и ра­ботать вместе. Это я к тому, чтобы бросить все *.

Я: Теперь ты убеждаешь нас, что хочешь остаться. (Смех в группе)*3.

Лен: Мне и так досталось, когда я убеждал себя.

Я: «Я от своих слов не отказываюсь»... (смех).

Лен: Да. Я должен остаться, потому есть еще кое-что, если я брошу все и уйду, что тогда будет? Наверное, есть шанс все изменить, сделать его лучше, сделать его сто­ящим. У меня здесь внутри есть определенная свобода, что­бы поступать так, как я хочу, без семьи, без детей.

Я: (Подражая ему) «Не так уж и плохо».

Лен: Не так уж и плохо. Да. Но, вероятно, самой глав­ной причиной — и я не могу скрыть этого — является, э... (немного поколебавшись) во всем этом есть еще жизнен­ность, т.е. что-то стоящее, ценное...

Я: Итак, ты сказал: «Не так уж и плохо».

Лен: Даже и не знаю, что же это. (Легкий смешок).

Я: Но все это «не так уж и плохо» не может же удержать тебя. ■

Лен: (увядшим голосом). Две вещи меня мучают. Одна — это близкие друзья, чувствую, что я им поддамся, в то же время я хочу быть с ними. Но я буду с ними таким, каким хочу быть, вы знаете, жить с ними изо дня в день, протирая о них локти, если я останусь... Это одна причина. Другая, э, это шанс как—то жить по своим идеалам, какими бы, к чертям, они ни были 4*.

2 Я поражен тем, что он откладывает то, что я считаю самой главной причиной, на конец — даже где-то за самый конец, он сказал об этом как бы вдобавок к тому, что можно было легко проскочить. Сегодня я бы ему не позволил проскользнуть, скрыв главный эмоциональный вопрос за экраном этики и благоразумия.

3 Мне захотелось выделить важность смеха в текущем лечебном процессе. Я думаю, что в группе по Гештальту, если не в любой группе вообще, vox populi является vox del- большинство в группе сразу же схватывает, куда клонит индивид Подобное групповое восприятие оказывается достаточно точным и не нуждается в многословии. Передавая то, как он говорит, я думаю, будет неплохо усилить контраст между его нынешней невыразитель­ностью и страстностью при обыгрывании другой его стороны. Очевидно, что ему не интересна свобода, препятствующая женитьбе, он хочет любовных отношений, но вместе с тем продолжает обманывать себя, считая, что свободен и что вопрос любви лишь второстепенен.

Я: Полагаю, ты платишь несвободой за свое ощущение полезности.

Лен: Да. Именно так. Да.

Я: Вернемся к диалогу. Можешь ты сказать ему (указы­вая на пустой) стул, что ты о нем думаешь?

Лен: Да, я знаю, что я... знаю, что я сделал много, и много действительно хорошего. Знаю, что мне, как это, это дорого, вы мне дороги. Но я... но я должен жить своей жизнью. Я, э, я не..., я все больше чувствую себя вне этого. Я не..., я не молюсь, как вы, ребята, молитесь; я не, не разделяю ваших идеалов, я даже, э, не разделяю, как это, ваших мнений. Разве честно будет мне, э... остаться?

Переключаюсь. Да, но это как раз то, что нам надо. Нам нужен ты, нам нужен (Смеется) твой взгляд на вещи. Нам нужно, мы хотим слушать тебя. Нам это необходимо. Ты наш мессия, ты тот, кто (группа хохочет, а он даже не улыбается), ты тот, кто может помочь нам раскрыть глаза и увидеть, что есть главное, что есть стоящее в этом мире и, это... если такие парни, как ты, уйдут, что же будет с нами? (Группа хихикает). Ты единственный... — Ты толь­ко посмотри, что у тебя уже есть и что ты еще сможешь, что ты сможешь дать нам, что ты сможешь сделать для нас. М м м м м, ты воистину велик.

Я: Ну, и что ты обо всем этом думаешь?

Лен: Да, вот. (Смех). Именно это и происходит со мной. Именно это. Это настолько все верно, что я готов обозвать все «дерьмом». Я хочу... — А потом получаю от кого-нибудь записку, и вот я снова в дерьме. Именно это и происходит со мной. (Замолкает).

Я: То есть в тебе две стороны. Одна говорит: «Я многое понимаю, хочу быть полезной, хочу быть задействованной», другая же говорит: «Хочу жить своей собственной жизнью.»

4 Заметьте, у него появилась трещина между идеалами и желаниями, т.е. желаемый образ жизни не кажется ему идеальным, и идеальное продолжает поддерживаться, несмотря на невключение в него любовного отношения. Сегодня бы я протащил больше интерпретации при обыгрывании его слабой сущности, покупающей любовь ценой заключения в тюрьму, послушного мальчика, платящего за любовь своими оковами. Я решил, очевидно, чтобы не прерывать его направленного на себя процесса, не высвечивать колебания в его словах, когда он критикует своего «хорошего мальчика» и вместе с ним значение авторитетов.

Можешь ты теперь обыграть диалог этих двух своих сторон, одной — благородным парнем, которому нравится, когда говорят, что он хороший, и другой — чело­веком, который считает, что это нечестно, и говорит: «Хочу жить своею жизнью»? Ну, хорошо, посмотрим, что у них есть сказать друг другу.

Лен: Буду говорить за второго, сначала от лица того, кто хочет жить своей жизнью. Я все больше чувствую себя посторонним. И с каждым днем это чувство усиливается. Мне все противно, и не только порядок. Вот всего два дня назад было это дурацкое богослужение и какой—то недоде­ланный священник выгнал оттуда двух евреев. Это меня достало! Я схватил этого святошу и задал ему вопрос: «За­чем мне быть в церкви, где людям не дают молиться вме­сте?» Меня это так достало, и вся эта система и вся структура, что я больше вообще не желаю участвовать в этом дерьме, я лучше займусь своим, пойду к другим, к свободным, где смогу по-настоящему быть собой (переса­живается на другой стул). Но, э..., ты не можешь уйти. Ты ведь знаешь, что провел десять лет с этими людьми, с кото­рыми живешь, вместе работаешь, делишься. Это глубокая, очень глубокая дружба. Черт, ну не могу я бросить этих парней. Это, это просто неправильно.

Я: «Правильно?» (с иронией). Это сюда не относится. Это уже вопрос правильного и неправильного.

Лен: Тут хоть плачь, э..., как мне жить с таким чувст­вом, если я уйду — жить с тяжестью на сердце, что я ушел, когда был так нужен вам, ребята5.

Я: Представь, что уже живешь*6. Можешь рассказать нам побольше об этой «тяжести на сердце»?

Лен: Что, уже живу? То есть ушел? Возможностей, ко­торые все равно дерьмовые, конечно, много — учиться там и все такое. Ну, уйдя, можно кое-что подбить. Но как быть с ребятами — вот что самое главное. Они, они так старают­ся, трудятся, чтобы все было по-другому, а я ведь так им нужен, я был им так нужен. А теперь я ушел, и все говорят моим друзьям: «Видите, вот что получается, когда его нет.»

5 С точки зрения идентификации Лена с «боящимся типом» (см. книгу Вторую, глава 5), я бы сказал, что его долг не покидать можно рассматри­вать как проявление страха быть покинутым.

6 Этими словами я приглашаю его пережить избегаемую ситуацию вместо ассоциируемых катастрофических ожиданий.

Я: А вы сознаете, сколько же раз вы говорите слово должен, а не хотелось бы! *

Лен: Нет, если бы я ушел, никто бы этого не одобрил. Мне бы сказали: «Если бы ты видел, как все было раньше, как он жил, какие у него были планы.» И все, что я говорил, за что боролся, все будет порушено. А я не хочу, чтобы все это сгнило, я думаю, что я говорил и делал — было сто­ящим. И как будет больно, если всего этого не станет.

Я: Все твои достоинства исчезнут, а недостатки... М м м. Да. (Пауза). А как тебе все это?

Лен: Чувствую, что все больше становлюсь собой, я должен жить по-своему. Нельзя себя связывать правилами. Но, с другой стороны, я же вот только что говорил, насколь­ко я связан, вы знаете, этим... И мне не хочется, чтобы это дерьмо сгинуло. И знаете, я ведь сам был готов только что все это разрушить, но вот, чем больше говорю об этом, тем больше не могу.

Я: Когда замаячила угроза, что всплывут недостатки, ты опять взялся за свое, т.е. если ты уйдешь, все, что ты делал, превратиться в ничто8*.

Лен: Вот-вот. Все мои идеи и планы могут превратить­ся в ничто. А они не плохие. Даже сами по себе, без меня.

Я: Может, стоит рассмотреть, что же за этим стоит. Мне это видится как необходимость жить ожиданием, быть до­брым, полезным и т.д. Ты же хочешь стать независимым, следовать своим импульсам, которые для тебя чувствуют­ся «плохими», давай здесь немного поэкспериментируем. Будь для одних настолько хорошим, насколько сможешь, а для других будь самим собой, несвязанным. Покажи нам обе стороны. (Он говорит с группой, переключаясь с одной роли на другую).

7 Считаю важным такой свой поступок с точки зрения способствования его выбору легкой иронией, пронизывающей мое вмешательство (иронией, тон которой можно опустить, когда я говорю, к примеру, о долге и желании, или о вопросе, что правильно, а что нет) Хотя мой совет выражен не явно, он доходит до него внутренне, подобно тому, как он внутренне реагирует на чувства группы

8 Я опять иронизирую, говоря о «недостатках», скрыто передавая свое одобрение не должно быть так же важно, как чувство Строя жизнь по велению сердца, нужно помнить, что настаивание на детском послушании является порабощением личности, лишением истинности бытия

Я: Чувствуешь ли разницу в удовлетворении от своих ролей?

Лен: Я чувствую это, будто бы я чувствую, они по­хож..., у них есть что-то общее, но вторая, во второй есть снисхождение. Вот если ты связан правилами. Это все рав­но, что: «Делай то, делай это, я тебе говорю, будь осторо­жен, не делай этого.» Понятно? Я и с вами был такой же. А другой совсем свободен. Знаете: «Меня это настораживает, но...»Вот так, вот. Я настолько был свободен, что мог ска­зать вам о том, чего хочу, вместо э..., хороший парень стал бы вас подбадривать и нести всякое дерьмо. Я не знал себя, потому что не понимал, насколько я связан и как, с точки зрения «хорошиста», как я был снисходителен. Даже когда говорил, знаете ли, подбадривая и помогая...

Я: Ты чувствуешь отвращение? У тебя на лице отвра­щение 9*.

Лен: Такая дрянь!.. Но мне нравится, не думаю, что всегда себя так веду с правилами. Я решил, я... лучше по-детски радоваться иногда и быть сукиным сыном на заняти­ях и так — ведь мне это так редко удается, поэтому мне и нравится, понимаете. Иногда мне нравится выражать враждебность к людям, наверное, потому что обычно я «хо­рошист»...

Я: Что за всем этим? Что тебя подтолкнуло сказать это?

Лен: То, что я вижу себя все отчетливее, как паиньку, примерного мальчика, а выражение враждебности говорит, что я стараюсь выбраться из этого.

Я: Я так думаю, что ты хочешь быть сукиным сыном. Так. Что ж, попробуй. (Смешок). Покажи это группе.

Лен: Сукиного сына?

Я: Стань сукиным сыном и по-детски порадуйся этому10*.

Лен: (показывает группе свою враждебность).

Я: А теперь усади на стул одного из тех своих друзей, которые мечтают, чтобы ты остался. И будь сукиным сыном по отношению к нему.

Лен: Какого черта ты все время лезешь ко мне. Все эти права и обязанности засосали тебя... Черт, посмотри вокруг, очнись, если сможешь. Если бы хоть раз выбрался из своего улиточьего домика, может, увидел бы, что вокруг происходит.

9 Удачное вмешательство, мое отражение его экспрессии позволило ему лучше связаться с подавляемым гневом к своему «пай-мальчику»

10 Я подметил, что часто пользуюсь стратегией связывания пациента с чувственным состоянием с последующим переносом высвобожденных чувств в проблемную ситуацию

Я: Ты это говоришь своим друзьям?

Лен: Ну да. Вы всю свою чертову жизнь проводите у телевизора, потягивая пиво. (Смех). А все бедные и голо­дные люди вокруг, а вы сидите на своих толстых задницах. Вы вне этого. А мне что делать? Так разве же это мои друзья? Они совсем другие*11.

Я: Давай своих друзей сюда.

Лен: Давай моих друзей сюда. Погодите. Сначала надо еще разобраться с другим дерьмом. (Смех). Всю ночь вы «просчитываете» результаты баскетбольных игр и состав­ляете таблицы и всякую ерунду, вы настолько заняты всей этой дурацкой статистикой, что, господи помилуй, у вас не остается времени даже просто поговорить с детьми. Мне жаль вас. Вы взрослее, но так и не понимаете, что же вокруг происходит. Мне вас жаль*12. А теперь займусь этим с моими друзьями, это будет посложнее... Быть сукиным сыном с ними.

Я: А может, стать жестоким?

Лен: Это проблема. Можно быть сукиным сыном, но не с друзьями.

Я: Они и не узнают. (Смех). Мы им не скажем.

Лен: Майк, да забудь это все к чертям. Ты молод, до чертиков талантлив. Зачем тратить свой талант на дерьмо? Вы все чокнутые в самом деле.

Я: Представь, что ты — это твои друзья, убеждающие тебя остаться. Положим, они с тобой совершенно искренни. Возьми одного из них — представителя — и посмотри, что бы он тебе сказал, если бы был сейчас здесь и знал, что у тебя в голове *13.

Лен: «Слушай, Лен, я этого не понимаю, как ты так можешь. Но я, это... я просто должен остаться. Это мое.

11 Очевидно, в этом месте он осознал фальшь своей дружбы (т е идеализацию невротической лояльности) и избрал вместо своих бывших друзей обратиться к новым

12 Он уже достаточно далеко ушел от прежней идеализации

13 Этот прием я ни у кого не взял, а теперь вижу, как часто им пользуются здесь воображаемое столкновение, когда приглашаешь пациента представить себе кого-то, как свидетеля части a posteriori настоящего сеанса

Хочешь уйти, мне бы хотелось, чтобы ты был настолько свободен, чтобы уйти. Именно так. Хочу, чтобы ты был свободен, и чтобы мы оставались близки, даже если ты уйдешь. Но ты также подумай (смех)*14, чего ты сможешь добиться, если мы будем вместе. Мы тогда...»

Я: Что он чувствует, когда говорит: «Подумай, чего ты сможешь добиться, если мы будем вместе?»

Лен: Что он чувствует?

Я: Что это для него значит?

Лен: Он привязался ко мне.

Я: Ты можешь за него высказаться прямо? Что-нибудь типа: «Ты мне нужен?»15

Лен: «Я привязался к тебе. Ты действительно мне ну­жен. У меня не слишком много друзей, с которыми я мог бы так общаться, как с тобой. Мне нужен кто-нибудь, как ты. Мне будет очень одиноко, если ты уйдешь».

Я: Твой ответ?

Лен: Да, я знаю. И поэтому, хоть ты меня и отпуска­ешь, я чувствую себя связанным. «Связанный». Слышишь, я чувствую себя связанным. Моими друзьями, всем тем, что меня окружает. Совместной защитой диссертации и всей этой дребеденью. Меня это как-то связывает.

Я: То, что я вижу сейчас, отличается от того, что было в начале, привычность ты рассматриваешь как вопрос иде­ала, она у тебя отделена от удовлетворения личных нужд твоих друзей.

Лен: Главное, что держит меня,— это друзья.

Я: Значит, можно заняться каждым из аспектов по отдельности.

Лен: Первый — это организованность — не думаю, что так уж мне досаждает. Я могу... откровенно говоря, я на­столько уже вне этого, что даже готов пропустить мимо ушей, если мне вдруг заявят: «Ты, мол, учился на наши деньги». Мне на это наплевать. А теперь другой аспект, мои друзья. Это меня действительно беспокоит. Как быть с дру­гом.

14 Группа смеется из-за амбивалентности пациента у него всегда есть «с другой стороны», другая точка зрения, внутреннее сомнение

15 Когда я предлагаю ему здесь прямое высказывание, во мне говорит психоаналитик Я вижу, как он проецирует свою необходимость зависимо­сти, когда чувствует, что он сам кому-то нужен, что он скорее проецирует, чем осознает это, даже когда он говорит от лица своего друга, то старается не столько быть с ним в контакте, сколько в отношении опеки

Я: А ты скажи ему, как это тебя беспокоит.

Лен: Другу?.. Старик, я действительно какой-то за­гнанный. Но ты должен меня понять, особенно после лета, из-за той свободы, и как это все со мной было, и что един­ственное, что меня сейчас удерживает, это проклятое ре­шение...

Я: Как звучит твой голос?

Лен: Извиняющимся?

Я: Скажи теперь то же самое, только как сукин сын. Никаких извинений.

Лен: Это трудно. Друзьям? М м м м. (Мягко). Старик, яив самом деле не... После лета мне стало ясно. Мне, это... меня немного затянула наша дружба, и это единственное, что меня сейчас держит.

Я: Ну, это почти то же самое *16. (Смешки).

Лен: Да, затянуло, и я это... мне это нравится, мне с этим хорошо... Бывает боль. Часть ее — мое одиночество. Придется искать новых друзей. В этом чертово ощущение обязанности внутри меня, которое мне не нужно, в этом есть что-то, что даже если мне скажут: «Хорошо. Ты не обязан посвящать нам свою жизнь,» — они будут разочаро­ваны во мне. В этом моя вина, а не их *17. Это сидит во мне. Поэтому я чувствую себя связанным...

Я: И так далее. Хочу, чтобы ты сделал еще одно сейчас, просто повторяй: «Хороший мальчик, хороший» и еще что-нибудь такое же, чтобы поделиться с нами тем, что ты чувствуешь, что тебе приходит в голову *18.

Лен: Вы имеете в виду хорошего мальчика, как он себя чувствует сейчас?

Я: Только повторяй: «хороший мальчик, хороший мальчик, хороший мальчик».

16 Комбинация поддержки и иронии.

17 Вижу некоторый прогресс в том, как он перешел от того, что они его затянули своими нуждами, к тому, что это я затянут ими, т.е. его судьба теперь в его руках

18 Теперь я уже не помню свою мотивацию, но он уже обыграл роль хорошего мальчика. Указание все равно остается ценным, поскольку служит даль­нейшей разработке необходимости одобрения и зависимости, т.е. освобождает его от идентификации с его «внутренним врагом».

Лен: Хороший мальчик. Ты хороший мальчик. У тебя все хорошо. Ты хороший мальчик. В голову приходят обра­зы: «Хороший мальчик, но мне так и не удалось с тобой познакомиться».

Я: Хороший мальчик.

Лен: Хороший мальчик. Ты хороший. Знаешь, ты хоро­ший мальчик (посмеивается). Я себе представил, как рас­хаживаю перед людьми, и каждый мне говорит: «Хороший мальчик. Хороший мальчик». А меня так и подмывает ска­зать себе: «А вот и нет». (Смех).

Я: Еще попробуй. Хороший мальчик.

Лен: Ты хороший мальчик. Ты хороший мальчик. Ох, и хороший же ты мальчик. Хороший. Хороший. Ты хоро­ший мальчик. Хороший. (Как будто он собаку ласкает). Хороший. Хороший мальчик.

Я: У тебя выражение изменилось.

Лен: Отвращение. Так пусто, так омерзительно быть хорошим мальчиком.

Я: Ну, хорошо. Здесь и остановимся.

КОНЕЦ СЕАНСА

Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 707 | Нарушение авторских прав