АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ЕГО ОСНОВЫ, ПРИНЦИПЫ И ВОЗМОЖНОСТИ

Я ознакомлю вас с методикой, которую удалось разработать за последние годы, которая дополняет арсенал эффективных методов детской психотерапии и доступна практическим психотерапевтам, врачам, психологам и логопедам, использующим психотерапию в своей работе. Основанием для разработки предлагаемого метода явились следующие моменты.

Первое. Врачи-психиатры и невропатологи в процессе обще­ния с больными детьми и их родителями очень часто чувствуют себя достаточно беспомощными. Что было раньше у нас на вооружении? Добрые советы по улучшению семейной ситуации, советы, как надо, с точки зрения врачей, общаться со своими детьми, затем джентль­менский набор лекарственных препаратов и очень ограниченные психотерапевтические возможности. Почему я так говорю? Методи­ки психоанализа, да и психодинамической аналитической терапии, созданной на его основе, сложны, громоздки, и ими надо очень хо­рошо владеть. Кроме того, конечный результат иногда достигается очень нескоро. Если мы начинаем работать с детского возраста, то результат может получиться в подростковом или даже во взрослом возрасте. Это мое мнение. Я не говорю, что это истина в последней инстанции, но у меня на протяжении почти сорокалетнего опыта работы сложилось такое впечатление.

Второе. Относительно гипнотерапии хочется сказать, что гипноз в раннем детском возрасте, с моей точки зрения, должен применяться с осторожностью. Детский мозг необычайно пластичен, парадоксален по своим реакциям, и когда мы, владея возможностью оказывать глубинное воздействие на человека, входим в сознание и подсознание маленького ребенка, неизвестно, что мы там делаем. К сожалению, конечный результат часто непредсказуем. Кроме того, дети нередко испытывают страх перед незнакомыми людьми и их действиями. Поэтому гипноз может приносить совершенно непред­сказуемый результат. Вам хорошо известно, что такие же парадок­сальные реакции нередко дает и медикаментозная терапия. Те, кто работают с детьми, знают, что на успокаивающее лекарство ребенок подчас отвечает еще более сильным возбуждением. И наоборот, ко­гда заторможенному ребенку мы даем стимуляторы, то порой полу­чаем еще более глубокое торможение. Опять же в этих случаях дет­ский мозг отвечает непредсказуемо. Вот почему, с моей точки зре­ния, к лекарственной терапии, так же как и к гипнозу для лечения детей, следует относиться с большой осторожностью.

Третье. Игровая психотерапия. Да, бесспорно, это психотера­пия детского возраста, но ее возможности и круг воздействия огра­ничены. Почему? В основном ее применяют при неврозах, фобиях[4] и негрубо выраженных поведенческих реакциях. Например, как мы освобождаем ребенка от страха собак при занятиях в группе. Внача­ле все дети в группе вместе рисуют собачек. Затем начинается игра, в которой часть детей изображает собачек, остальные - детей. Груп­пы часто меняются: игра, движение, визг, смех. В процессе этой иг­ры и происходит десенсибилизация страха. А если еще кто-то при­несет живого щенка, дело идет быстрее и лучше.

В широком же плане психотерапевтического воздействия на

самые различные состояния игровая психотерапия оказывает под­собное, но не решающее действие. Она малоэффективна и может быть использована как вспомогательный метод при тех заболеваниях, когда ведущей является лекарственная терапия или наиболее эффек­тивны другие методы психотерапии и лечебной педагогики.

Четвертое. Семейная психотерапия. Да, так же, как и игро­вая, это действительно психотерапия детского возраста. Но опять же, хотя наше представление о семейной психотерапии сейчас и расширилось в связи с работами Э. Эйдемиллера и его группы, но вместе с тем многого мы все еще не знаем. В настоящее время оте­чественная семейная терапия в основном сводится к тому, что мы выясняем наличие конфликта внутри семьи и ошибки воспитания, но глубинного семейного воздействия все-таки еще оказывать не умеем. И все же этот метод хорош.

Пятое. Есть еще один метод, который действительно велико­лепно воздействует на детей маленького возраста - это так называемое чрезпредметное косвенное внушение. Этот метод используют «бабушки», которые очень хорошо «заговаривают» болезни. На нем же основан эффект плацебо[5], который успешно применяла Груня Ефимовна Сухарева, основоположник детской психиатрии в нашей стране. Как она назначала лекарства! К ней обращаются родители с ребенком. Она говорит: «Да, для того чтобы помочь вашему ребен­ку, появилось новое заграничное лекарство, которое действует пре­красно, и мы, конечно, обеспечим вашего ребенка этим лекарством. Но сегодня у нас его нет. Первую порцию мы уже апробировали, получили блестящие результаты. Пожалуйста, звоните и ждите, ко­гда мы его снова получим». Начинается период, когда мама осаждает Груню Ефимовну: поступило лекарство или нет. Таким образом, на­гнетается состояние ожидания: вот сейчас приедет «чудо-ле­карство», которое нам поможет. И наконец, в один прекрасный день, Груня Ефимовна говорит: «Я должна вас обрадовать...» (Я своими глазами видел, насколько это блестяще действует. Авторитет у Груни Ефимовны был совершенно недосягаемый.) «Приезжайте, лекар­ство появилось!» И вот приезжает вся семья с ребенком. Груня Ефимовна принимает в своем кабинете. Она открывает сейф. Там под семью замками в красивой упаковке находится чудесное лекар­ство. Она тщательно отсчитывает таблетки. Выдавая каждую таблеточку, она говорит, как лекарство будет действовать: на десятой таблеточке то-то будет, на двадцатой - то-то и т. д. И действительно, результаты были такие, которым приходилось только завидовать: почему у меня это не получается, а у нее получается?! А на самом деле, что это было? Что за «чудесный» препарат она давала? Это был витамин в красивой упаковке или какое-либо совершенно ней­тральное средство. Можно таких примеров приводить очень много. Этот метод для детей и их родителей адекватен и хорошо действует.

В своей практической работе я также нередко испытывал оп­ределенную беспомощность. Не знал, что говорить и делать. И по­этому делал то, что делает большинство из вас: давал общие советы, выписывал рецепты, прописывал лекарства. Лучше-хуже. Надо иметь очень большое мужество и авторитет, чтобы сказать родите­лям: «Извините, ваш ребенок в том или ином виде лечения не нуждается». И вот в процессе работы у меня вырабатывалась потреб­ность создать что-то такое, что нам может помочь. Постепенно на­ходились отдельные моменты того, из чего сложилась методика, ко­торую я назвал «терапия материнской любовью». Почему так на­звал? Да потому, что основополагающей в развитии ребенка - и для вас это тоже не является неожиданностью - является материнская любовь. Без нее дети не могут вырасти здоровыми и счастливыми.

Когда-то я был главным детским психотерапевтом Союза и России. В тот период я организовал обследование детских домов для сирот. Посмотрел с комиссией два сиротских детских дома в Моск­ве. В начале самый худший. Плохой сиротский дом. Все плохо: дети грязные, неухоженные. Большая комиссия смотрела: и педиатры бы­ли, и офтальмологи, и психиатры, и дефектологи. 94% детей оказа­лись неполноценными, больными. Шесть процентов - условно здо­ровыми. Затем пошли в хороший, самый лучший детский дом. Дети чистые, красивые, накормленные, и их любят. Все нормально. «Ну, -думаем, - тут все будет хорошо». Однако и здесь 92% детей оказа­лись неполноценными. Правда, уровень тяжелых состояний был меньше. Но все равно 92% детей оказались больными. Значит, соци­альная среда в этом возрасте не играла решающей роли. А что было общим в той и другой группе? Не было родных мам. Читайте анг­лоязычную литературу, последние работы. Там написано, что если на протяжении первого года жизни рядом с ребенком нет мамы, то маме потребуется не меньше года-полутора, чтобы наверстать упу­щенное время. А если мамы нет два года, то уже потребуется больше двух-трех лет. А если три года не было мамы, то, что бы потом она ни делала, скорее всего ребенок будет социопатом и иметь набор различных патологических нарушений.

Чрезвычайно важно то, что между мамами и детьми сущест­вует общее психоэмоциональное поле. Теперь уже ясно, что оно есть. Другой разговор, что пока мы еще не можем его пощупать, не можем его определить и измерить. Возьмем бытовые примеры. Ре­бенок капризничает, не понятно в чем дело, а оказалось, мама болеет или нервничает. Все хорошо, но вдруг мама начинает чувствовать непонятное беспокойство и дискомфорт. В чем дело? Ищи, что-то неблагополучно с ребенком.

Это аксиома: психоэмоциональное состояние мамы целиком отражается на состоянии ребенка. Отсюда лозунг: папы и мужчины, берегите мам и берегите женщин! И на период беременности делай­те так, чтобы им было хорошо и спокойно. Лозунг прекрасный, но, к сожалению, его очень трудно осуществить, многие папы этого не понимают, не всегда хотят и могут это делать. На последнем кон­грессе петербургские психотерапевты представили очень хорошую статью о том, что огромное значение в развитии ребенка имеет не только период беременности и даже не только момент зачатия, но и то, с каким настроением мама и папа подходят к этому вопросу. Ес­ли ребенок желанный, если его ждут, - это одно. А если ребенок не­жданный, нежеланный или случайный, то уже само зачатие проис­ходит с каким-то ущербом.

Ну, а дальше все ясно. Врачи говорят: патология беременно­сти. Правильно. Мама болеет. С начала беременности мама и ребенок живут маминым сердцем. Плод живет маминой печенью, мамиными почками, маминой кровью. И все, что есть у мамы, есть и у ребенка. Потом, когда я буду говорить о методике, я еще буду говорить об этом подробно. Известно, что плод слышит. Есть расхождения: в че­тыре месяца он начинает слышать или в пять месяцев. Но плод слы­шит. И от того, что именно он слышит, в какой-то степени зависит его состояние, его развитие. Он хорошо слушает музыку. Это реко­мендуется. Иногда рекомендуется папе поговорить с «маминым жи­вотиком». Очень хорошо на плод действует, если папа, конечно, хо­рошо говорит. А что он чаще всего слышит? А чаще всего он слышит мамин голос. Верно? Мамин голос всегда при нем. Мама-то всегда здесь. А что такое голос? Голос отражает психоэмоциональное со­стояние мамы. Мама на подъеме, мама в хорошем настроении, у ма­мы все прекрасно, мама улыбается, и голос у нее радостный... А что еще? А в крови-то у нее «химия радости». Ведь за любой эмоцией еще и химия скрывается. Наш организм - это химическая фабрика.

И наоборот. Мама в депрессии, в тревоге, голос потухший и так далее. Что в крови? А в крови - химия тревоги и депрессии. А значит, и плод в тревоге и в депрессии пребывает, как мама. Пока еще не нашли, чем плод защищается от этой химии. Мама в состоя­нии агрессии, раздражена постоянно, конфликтует с папой и так да­лее. И что у нее? А у нее «агрессанты», извините за вульгарное сло­во, агрессанты в крови. И каким рождается ребенок? Ну, в лучшем случае, невропатом. А в худшем - с мощным комплексом врожден­ной агрессии.

Основополагающий момент в жизни ребенка - это роды. Со­временная жизнь все ставит с ног на голову. С одной стороны, мы все говорим, что нужно или желательно обезболивать роды. С дру­гой, это присуще мужчинам говорить: «Рожайте и страдайте, от Бога же - рожать в муках». Но дело в том, что в момент родов на высоте особого болевого состояния, на высоте этого страдания, сладкого, в большинстве случаев, страдания (ну, кроме, конечно, случаев, когда ребенок нежеланный), происходит мощнейшее замыкание эмоцио­нальной связи между мамой и ребенком. Психотерапевтическое обезболивание не мешает этому, роды под наркозом, возможно, пре­пятствуют.

Дальше ребенок растет, мамин голос продолжает звучать. Он постоянно его слышит. Тогда, когда ребенок был в утробе, мы гово­рили о химии состояний и их обмене с мамой. И эта химия с эмо­циональной окраской голоса тесно связана. И когда ребенок уже су­ществует самостоятельно, голос мамы все равно продолжает влиять на его эмоциональное состояние. Теперь уже у него его собственный химический «завод» вырабатывает ту самую химию, которая была в период беременности. Он уже наладился на выработку. Значит, если мама раздражена, то кроме непосредственного психогенного экзо­генного воздействия на сознание ребенка идет и эндогенное: ребе­нок отвечает своей химией на состояние мамы. Ну, а потом еще серьезнее. Ребенок развивается, слово приобретает свое истинное значение. Он начинает понимать слово, и наступает новый этап об­щения мамы с ребенком: когда надо не только следить за тем, чтобы правильно передавать эмоциональное состояние, но и думать о том, что говоришь. Нужно думать, чего добиваешься в общении с ребен­ком, не совершаешь ли педагогических ошибок и т. д. Слово - это всеобъемлющий фактор. Физически - слабый раздражитель, психо­логически - обладающий совершенно неограниченными возможно­стями воздействия на сознание, подсознание, а через них - и на весь организм человека.

Таким образом, есть три момента: психоэмоциональная общ­ность, любовь и мамин голос. На основе использования этих момен­тов я много лет назад начал создавать свой метод. Метод вроде бы прост и вместе с тем очень сложен. В нем вся психотерапия, и он дает результаты у всех и во всех состояниях. Помните, как Пушкин однажды воскликнул: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!». Так вот, однажды наступил момент, когда на меня нашло такое же состояние, и я сказал: «Ай да Драпкин, ай да сукин сын!». Произошло это после одного случая.

Открывается дверь кабинета. Мама вталкивает нечто непонят­ное: визжащее, орущее, брыкающееся. И это визжащее, орущее, брыкающееся влетает в кабинет. А у меня в кабинете стоит стол, интересный, старинный. Вы знаете, что дети очень любят в домиках, шалашах сидеть. Поэтому всегда в хорошем детском психотерапев­тическом кабинете надо иметь угол, куда они могут залезть, спря­таться. И вот это «нечто» влетает в кабинет, залезает под стол и на­чинает издавать невероятные звуки. Этому семилетнему ребенку в академическом центре психиатрии на Каширке поставили диагноз: шизофрения, состояние дефекта. Клиническая симптоматика: агрес­сия, страхи, навязчивость; расстройство вегетосоматических функ­ций: не спит, энкопрез[6], энурез. Совершает суицидальные попытки. Но мало того - он еще пытается нанести повреждения окружающим. Ну есть еще в детской психиатрии что-нибудь, чего нет у этого ре­бенка? Мама несчастная, очень хорошая женщина, очень интелли­гентная, очень любящая. Мы начали работать. Начали в июле, а уже в сентябре этот мальчик пошел в массовую школу. Положительным фактором было то, что у него хороший интеллект. Сейчас он в третьем классе и полное отсутствие симптоматики! Вся психиатрия детская была как бы перечеркнута. Тогда я понял, что, очевидно, живу не зря. И окончательно убедился в истинности своего метода.

Как вы думаете, что я сейчас делаю? Я вам навязываю свое мнение. Я сейчас провожу суггестию. Вы же прекрасно понимаете, что я вас сейчас пытаюсь перекрестить в свою веру. Хочу вам вну­шить, чтобы вы поверили в то, что я говорю, полюбили мой метод и начали бы с любовью им заниматься. Я это делаю не зря. Мой опыт показывает, что у метода очень большие возможности. Это естест­венно не панацея, но его с успехом можно применять при многих вариантах пограничной психической патологии, включая психосоматику и задержки развития. В будущем это еще и профилактика наркотоксикомании. Потому, что этот метод - проникновение в под­сознание, прямая дорога, на которую ребенку можно дать пожиз­ненную установку. Он является частью психологической защиты.

Не думайте, что мы берем тяжелого ребенка и из него обяза­тельно сделаем здорового. Но помочь мы можем каждому! Возьмем проблему олигофрении[7]. Олигофрения - это сборная группа дефект­ных состояний, различных по этиологии. Некоторые виды связаны с грубой органикой или генетически обусловлены. А есть олигофре­нии, где такой четкой зависимости нет. В их основе таится нечто, на первый взгляд, малозаметное: патология беременности, асфиксия и т. д. Может быть, какое-то заболевание первого года жизни. И, как след­ствие, идет задержка интеллектуального развития. Трактуются эти состояния как олигофрении, потому что там «олигофренячий» ком­плекс. Это не банкрот. Это все-таки бедняк, растущий постепенно. Так вот, если мама возьмется за такого ребенка, она сможет в из­вестной степени обеспечить его нормальное развитие.

Многолетний опыт показал, что метод не помогает только в одном случае: если мы не находим общего языка с мамой или мама не желает, не хочет работать. Такие случаи есть. Главное же, я гово­рю своим коллегам - детским психиатрам: когда к вам пришел ребе­нок с мамой, не надо сразу ему выписывать нейролептики, транкви­лизаторы. По показаниям: дегидратацию, общеукрепляющее - обяза­тельно надо. Но не надо давать специфические вещества, которые неизвестно как влияют на детский мозг. Вообще-то я вам точно могу сказать, - и надеюсь, среди вас тоже есть такие, - многие препараты я перепробовал на себе. Честно говоря, состояние - не дай Бог. И сво­ему ребенку я бы никогда не стал давать пятьдесят процентов того, что мы давали чужим детям. Мы не знаем глубинных изменений, происходящих в мозге, и поэтому детей от этого надо беречь. И, на­пример, антибиотиками лечить детей необходимо очень осторожно. Они уничтожают кишечную флору. Чем меньше ребенок, тем быст­рее она погибает. Это приводит к аутоинтоксикации и всей гамме невротических, соматических и прочих нарушений. Сейчас многие медики стремятся использовать постоянно появляющиеся новые, часто дорогие, лекарственные препараты. Конечно, во многих случаях это необходимо, например, пневмония с осложнениями, однако то, что я говорю, в первую очередь касается психоневрологии, здесь же­лательно придерживаться принципа: минимально необходимые дозы лекарства и максимально короткие сроки его применения. Ведь есть же много общих и масса народных средств. Вы должны научиться общаться и настраивать соответствующим образом маму. Это зави­сит от нашей с вами культуры, от нашей с вами опытности, от наших с вами знаний. Это было маленькое введение.

Из зала: Как можно все-таки считать, этот метод является специфическим или неспецифическим? Является ли он направлен­ным на какой-то конкретный механизм?

- Сначала мы даем и осваиваем базовый вариант метода - он неспецифический. Он действует практически на любого ребенка и помогает ему. Ну что тут плохого, если мама находит способ объяс­нить своему ребенку, что она его любит?! А дальше на основании того, что мы знаем, и на основании базовой программы для каждого ребенка задается специфическая программа. На базовой программе мама учится работать, а затем она переходит к специфической инди­видуальной. Метод работает как индивидуально, так и в малых группах и в больших аудиториях. В больших аудиториях, конечно, работа имеет свои особенности.

На прием приходит мама с ребенком. Врачи собирают анам­нез, пишут статус, проводят первичную диагностику, назначают ка­кое-то обследование, в т. ч. психологическое. Итак, картина у вас есть: есть ребенок, есть жалобы и есть ваше представление о ребен­ке. Выслушав жалобы, вы начинаете с мамой общаться. В процессе того, как мама с вами контактирует, у вас создается первое впечат­ление о ней: об ее эмоциональности, об ее отношении к ребенку. Все мамы разные, и их отношение к детям разное.

У психиатров существует такая, с моей точки зрения, непра­вильная привычка - отдельно в кабинет брать ребенка, а затем от­дельно маму или наоборот. Их надо вместе брать, тогда вы многое видите. Именно в процессе их общения на приеме и складывается общее впечатление. Одна мама страдает молча, глаза у нее несчаст­ные, ребенок же делает все, что угодно. Другая мама не дает ребенку пальцем пошевелить, она ему все время делает замечания.

Первый этап. После беседы мы с мамой договариваемся:

«Мама, я должен Вас проинформировать, что лекарствами я вашего ребенка лечить не буду. Но я Вам предлагаю соответствующую сис­тему работы, которая заключается в том, что Вы с сегодняшнего или с завтрашнего дня начинаете самостоятельно работать со своим ре­бенком по той системе, которая будет вам предложена». И дальше излагаете систему: «В процессе вашего общения с ребенком имеет значение не столько его прошлое, сколько настоящее. Работая в на­стоящий момент, мы можем на время вернуться назад и тут же ду­мать о движении вперед, но работать надо «здесь и сейчас». Вы очень многое сможете сделать. Если Вы не надеетесь на меня, то лучше идите к другому специалисту. Я Вам могу преложить только совместную работу. Мы работаем вместе. Вы и я. Причем поначалу моя роль достаточно авторитарна, но по мере работы Ваши значение и роль будут увеличиваться. И я из направляющей и организующей силы превращаюсь Вашего помощника и консультанта, т. е. я буду Вам помогать, но главное будете делать Вы».

В процессе подробного знакомства с мамой, когда вы расска­зываете о материнской любви, рассказываете о голосе, рассказывае­те об общности вы должны убедиться, что мама все понимает и хо­чет работать. И тогда говорите: «Значит, мы с Вами договорились. Приступаем к работе. В чем будет заключаться работа? Сегодня мы начинаем работать по основной базовой программе, которая абсо­лютно безвредна (если делать грамотно, то действительно - без­вредна) и окажет прямое общее неспецифическое оздоравливающее направляющее воздействие на ребенка. Но, единственное, что у Вас не получится, могу вам заранее сказать, я просто этого не допущу, у меня есть такие возможности...» - (запоминайте все эти фразы, вы с этим столкнетесь) - «...это сделать ребенка абсолютно таким, как Вам хочется: послушным, как бы зомбированным. Мы с Вами будем делать ребенка здоровым, радостным, счастливым. Но не послуш­ным, не исполнителем, не роботом. Только здоровым, только радо­стным, только способным к развитию».

Мы должны помнить общий закон психотерапии: мы всячески стремимся уйти от фраз и суггестии с частицей «не»: «не будет», «не следует» и так далее. Такого мы стараемся не говорить. Мы всегда говорим о позитиве, о том, что будет хорошее, и не фиксируем вни­мание на плохом, т. е. настраиваем маму на позитив: на развитие, на радость и здоровье.

Наконец, вы чувствуете, что мама готова работать. Тогда вы даете маме базовую программу. Вы говорите: «Мамочка, теперь садитесь, берите бумагу, я Вам буду диктовать базовую программу, состоящую из четырех блоков. Это как бы ночная сказка. Примерно через 20-30 минут после того, как Ваш ребенок заснул. Вы садитесь рядом с ним, берете программу. Пока Вы ее не выучите. Вы ее чи­таете. Ваша рука должна быть рядом с ручкой или головкой ребенка. Можно подстраиваться под его дыхание, а можно не подстраиваться, потому что иногда это просто трудно: следить за текстом и дыханием. И дальше Вы по программе читаете фразы - программа состоит из фраз. Прочитав фразу, Вы ее затем мысленно передаете ребенку, как бы вкладываете свою мысль в его сознание. Мысли материальны, Вы это знаете! Затем ту же фразу повторяете вслух. И так идете по всей программе».

«Сказка наша состоит из четырех блоков. Каждая фраза базовой программы проверена и отработана на многих детях. И ее формулиров­ка уже достаточно постоянна. Фразы базовой программы желательно не менять. Это жесткий стереотип, по нему, пожалуйста, и идите».

Работа по базовой программе является как бы испытательным сроком. В зависимости от того, как мама ее будет воспринимать, как мама ее будет реализовывать, как мама будет работать, вы понимаете, стоит ли продолжать лечение. Примерно 15-20% мам не могут рабо­тать по нашему методу, но остальные работают - и работают хорошо.

Дата добавления: 2015-02-02 | Просмотры: 686 | Нарушение авторских прав