АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 5. Основные эволюционные уровни действия

§ 1. Перестройка организма как субъекта целенаправленных действий

§ 2. Дальнейшая перестройка организма в связи с образованием личности

§ 3. Схема основных уровней действия

К ПРОБЛЕМЕ БИОЛОГИЧЕСКОГО В ПСИХИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕКА

О СОБСТВЕННО ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ СОДЕРЖАНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

§ 1. Психологическое строение человеческой деятельности

§ 2. О собственно психологических механизмах и законах

§ 3. Проблема основного метода психологического исследования

К УЧЕНИЮ ОБ ИНТЕРИОРИЗАЦИИ

РАЗВИТИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО ФОРМИРОВАНИЮ УМСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

МЕТОД «СРЕЗОВ» И МЕТОД ПОЭТАПНОГО ФОРМИРОВАНИЯ В ИССЛЕДОВАНИИ ДЕТСКОГО МЫШЛЕНИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вниманию читателя предлагаются избранные труды выдающегося отечественного психолога, создателя одной из наиболее известных как в нашей стране, так и за ее пре­делами психологической концепции, Петра Яковлевича Гальперина. Для большинства психологов имя П. Я. Галь­перина ассоциируется прежде всего с созданной им и при­обретшей всемирную известность теорией поэтапного фор­мирования умственных действий и понятий. Реально же его вклад в научно-психологическое знание значительно шире. Теория внимания и учение о языковом создании; новый подход к классической проблеме соотношения психики и мозга и оригинальное решение проблемы пред­мета психологии; своеобразная трактовка проблемы бессоз­нательного и учение о соотношении обучения и умственно­го развития; вопросы дифференциальной диагностики интеллектуального развития с последующей индивидуали­зированной коррекцией и преодолевающая традиционный функционализм классификация форм и видов психиче­ской деятельности — вот далеко не полный перечень по­зиций в инвентаризации богатейшего наследства, остав­ленного Петром Яковлевичем последующим поколениям ученых, всем думающим, образованным людям. Потому что те вопросы, которые занимали П. Я. Гальперина на всем протяжении его жизни, являются едва ли не всеобщими, возникающими перед каждым интеллектуальным челове­ком: что такое человеческая психика, как найти пути к объ­ективному изучению душевной жизни человека?

Отдавая должное конкретному вкладу П. Я. Гальпери­на в общую, генетическую и педагогическую психологию, нужно особо выделить сформулированный им уникаль­ный по своей внутренней целостности и системности под­ход к сущности психических явлений и процессов, к ме­ханизмам их формирования и развития. Учение о предмете психологии, объективной необходимости психики, об ос­новных закономерностях ее развития в фило-, антропо- и онтогенезе, о закономерностях формирования элементов психической деятельности — вот основные составляющие психологической концепции П. Я. Гальперина.

Книга названа «Введение в психологию» не только по­тому, что такое же название имеет одна из важнейших и принципиальных работ Петра Яковлевича. Дело в том, что П. Я. Гальперин действительно считал, что ему уда­лось наметить и, частично, построить именно введение в будущую психологию, ту психологию, которая переста­нет быть наукообразным и заумным пересказом давно известных человечеству истин, но станет собственно нау­кой и сможет уверенно занять достойное место в системе научного знания XXI века. Гальперину удалось достичь того, к чему он стремился — он создал свою Систему Психологии. Многое в этой системе осталось, увы, недос­таточно развернутым, фрагментарным, не свободным от противоречий; не все ее компоненты оказались в доста­точной степени соотнесены с существующими психоло­гическими и концепциям, и парадигмами. Нельзя безапел­ляционно утверждать и то, что гальперинская система не знает границ и принимается всеми и вся. Но сделано глав­ное — сформулирован (не впервые ли в истории нашей науки?!) целостный, нередукционистский, операционализированный (а не только декларативный) подход.

В настоящем издании собран ряд ключевых работ П. Я. Гальперина, позволяющих составить представле­ние о базовых положениях его концепции.

Задумавшись над тем, как же подойти к объективному пониманию душевной жизни человека, еще будучи под­ростком, Гальперин всю свою жизнь посвятил поиску «си­ней птицы психологии» — пониманию сущности психи­ки, представлению психологии в качестве объективной науки. Первым и естественным шагом в этом направле­нии явился проведенный П. Я. Гальпериным анализ исто­рического пути, пройденного психологией в прояснении своего предмета. Значимость, казалось бы, абстрактной, если не схоластической проблемы предмета психологии, как показывает этот анализ, выходит далеко за пределы чисто теоретического рассмотрения. Здесь речь идет о том, как понимать сущность психики, жизненное предназна­чение душевной жизни человека.

Почему более двух тысяч лет психология демонстри­ровала удивительную беспомощность в выработке конст­руктивных подходов к решению этих и связанных с ними вопросов? Почему история психологии демонстрирует нам целый ряд примеров возвратного движения (и от­нюдь не всегда «по спирали»)? Почему столь противо­поставленные на первый взгляд подходы к пониманию предмета психологии как классическая психология соз­нания и бихевиоризм оказались не в состоянии преодо­леть одно и то же препятствие — «ненаучное и денату­рированное представление о психике»? Читатель найдет ответы на эти вопросы, данные П. Я. Гальпериным, во «Введении в психологию».

С не меньшей остротой, нежели при анализе истори­ческих подходов, автор анализирует и ситуацию, сложив­шуюся в отечественной психологии, поставив вполне за­кономерный вопрос: каковы итоги и следствия развития выдвинутых отечественными психологами в 30-е годы под­линно революционных положений — о происхождении процессов и явлений умственной жизни «извне внутрь», о превращении внешней деятельности во внутреннюю, пси­хическую и об их взаимосвязи, об орудийно-опосредствованном строении человеческой деятельности? Удалось ли отечественной психологии, в частности, тем ее предста­вителям, в центре научных интересов которых оказалась «проблема деятельности», оправдать свои надежды и обе­щания? Следует отметить, что крен в сторону физиоло­гии высшей нервной деятельности, имевший место в со­ветской психологии в 40—50-х годах (в большей степени не по научным, а скорее по политическим причинам), за­острил те же вопросы о конкретном содержании, природе и сущности психической деятельности, что и исследова­ния в области «деятельностного подхода». П. Я. Гальпе­рин подчеркивает благотворное влияние этого подхода как на теоретические, так и на экспериментальные ис­следования, отмечая, что базовые положения советской психологии, сформулированные в 30—50-х годах, разру­шали представление об изначально внутренней (и поэто­му не доступной объективному исследованию) природе психики, заменив его пониманием психической дея­тельности, которая имеет определенное строение и ну­ждается в орудиях, как материальная деятельность. Однако все это, по мнению П. Я. Гальперина, было и осталось лишь экстраполяцией интуитивных представ­лений, и перестать быть таковым они могут лишь при условиях радикального пересмотра вопроса о предмете психологии.

С этой целью П. Я. Гальперин предпринимает систе­матический анализ «вечных» проблем. Для чего нужен об­раз как бесспорно психическое явление? Что он добавляет к автоматически (чисто физиологически) регулируемому ходу поведения? Какую функцию он при этом выполня­ет? П. Я. Гальперин первоначально отвечает на эти вопро­сы в общем виде: образ раскрывает перед субъектом кар­тину ситуации (включая и картину выполняемого или намеченного действия). Картина поля действия нужна субъекту для того, чтобы разобраться в обстоятельствах, предусмотреть эффективность намечаемого (или выпол­няемого, но еще не законченного) действия, и, если нуж­но, внести поправки. Образ поля становится необходимым условием осуществления поведения, соответствующего ме­няющимся ситуациям. Поэтому, как только в жизни живых существ начинают доминировать ситуации измен­чивые (индивидуальные, неповторимые) и неотложные, деятельность в которых не может осуществляться по­средством стереотипных наследственно передаваемых форм поведения, главной жизненной задачей становится адекватная ориентировка, сначала — в значимых элементах поля и в их существенных взаимосвязях, а затем — в процессе исполнения действия. А раз так, то сама психическая деятельность по своей основной жизнен­ной функции есть ориентировочная деятельность. От­сюда, основная задача психологии — изучать строение, законы и условия ориентировочной деятельности, осо­бенности ее формирования и развития на разных эта­пах онтогенеза.

Было бы неверным игнорировать тот факт, что к прин­ципиальным выводам и положениям, на которых в значи­тельной степени строится его психологическая концеп­ция, П. Я. Гальперин пришел, опираясь на положения марксистской философии — диалектического и исто­рического материализма. Знакомясь со второй главой «Введения в психологию» поверхностный критик может увидеть в ней линейное следование П. Я. Гальперина абсо­лютной идеологической догме, в качестве которой мар­ксизм и выступал в нашей стране еще несколько лет на­зад. Считать так — значит, во-первых, крайне упрощать общественно-научную ситуацию, существовавшую в на­шей стране в 50—-70-е годы, т.. е. в период, когда, в ос­новном, и формировалась психологическая концепция П. Я. Гальперина, а, во-вторых, полностью игнориро­вать личность Петра Яковлевича. Не будучи «героем» в упрощенно-плакатном смысле слова, Петр Яковлевич ни­когда не шел на компромиссы в том, что касалось Науки, особенно, ее базовых положений. Пишущий эти строки имел честь и счастье проработать рядом с П. Я. Гальпери­ным, под его непосредственным руководством в течение 20 лет и может ответственно заявить, что Петр Яковлевич был совершенно искренне уверен в продуктивности и эвристичности для психологии, и, в особенности, для ее принципиальных вопросов, освещающихся в настоящей публикации, основополагающих идей и положений ве­дущих философов-марксистов. Важно не забывать при этом, что Гальперин являл собой уникальный для второй половины XX столетия образец подлинного энциклопе­дизма. Мне кажется, что сегодня мы не слишком далеко отошли от времени, когда Гальпериным создавались рабо­ты, вошедшие в это издание, чтобы в полной мере оценить всю объективную и тем более человеческую, личностную непростоту ситуации, в которой мыслили и творили веду­щие отечественные ученые-психологи в 50—80-х годах на­шего века. Крайности опасны для науки. Пусть наши по­томки, будущие философы и психологи, равно недоумевая при чтении как иконотворческих панегириков в адрес ос­новоположников марксистской философии, так и творе­ний наших современников, не менее безапелляционно развенчивающих прежних кумиров, сумеют отстроиться от сложнейшего конгломерата, собственно научных пред­ставлений, накрепко усвоенных идеологизмов и субъек­тивных особенностей ученых, переживающих далеко не безболезненную смену мировоззренческих ориентиров, конгломерата, который совершенно очевидно присутст­вует сегодня в наших оценках и суждениях, и определить ту действительную роль, которую сыграла марксистская философия в становлении новой психологии второй половины XX века. Научный гений П. Я. Гальперина высветил перспективы, уходящие далеко за границы третьего тысячелетия. Профессор Петр Яковлевич Галь­перин прожил свою жизнь в нашей стране в противоре­чивом XX веке и принадлежал своему времени.

Итак, положение о приоритетности изучения строе­ния, законов и условий формирования и развития психи­ки как ориентировочной деятельности и особенностей ее на разных этапах онтогенеза стало одним из базовых для всей концепции П. Я. Гальперина как для ее теоретиче­ских аспектов, так и для экспериментальных и приклад­ных разработок. Прежде всего, такое понимание ради­кально меняет представление о «психических процессах» (функциях) — восприятии, мышлении, памяти, и т. д. Эти проявления душевной жизни человека рассматрива­ются П. Я. Гальпериным как особые формы ориентиро­вочной деятельности. В чем заключается эта особенность и что между ними схожего? П. Я. Гальперин отвечает, что разнятся они теми специфическими задачами ориенти­ровки, которые порождает жизнь человека в обществе и которые в подобном дифференцированном виде свойст­венны лишь человеку. Так, задача восприятия — это ори­ентировка в наличной ситуации, в ее объективных ха­рактеристиках. Память направлена на решение задачи восстановлению прошлого. Мышление рассматривает­ся как процесс решения задач, в которых нужно найти скрытое от непосредственного восприятия решение и т. п. Общими же для всех видов и форм ориентировочной деятельности являются те генеральные функции, ради которых она появляется в филогенезе, перестраивается в антропогенетическом процессе и становится содержа­нием онтогенетических преобразований психики чело­века:

1) построение образа поля (внешнего по отношению к субъекту или же поля его собственного состояния — физического или душевного);

2) уточнение значения взаимосвязанных элементов этого поля с точки зрения актуально доминирующей по­требности субъекта;

3) построения плана решения стоящей проблемы;

4) контроль реализации принятого решения и, в слу­чае необходимости, коррекция как хода решения, так и плана, оценок, исходно представленной задачи.

Ясно, что конкретное содержание каждой из этих функций при решении, например, перцептивных или чисто мнестических задач будет отличаться от их содер­жания при решении субъектом задач «на соображение» (творческих задач), но все они с большей или меньшей ясностью и полнотой могут быть прослежены по всему пространству психологической феноменологии.

Специально подчеркнем, что подобным образом рас­сматриваются отнюдь не только познавательные процес­сы. П. Я. Гальперин выделяет два основных плана, отобра­жаемых в образах и являющихся полем для разворачивания идеальных действий — внешний план и план внутреннего состояния субъекта. К сожалению, П. Я. Гальпернин не ус­пел столь же детально проработать вопросы ориентировки во внутреннем плане, как это было им сделано по отноше­нию к собственно познавательной деятельности (в наибо­лее полном, хотя и не исчерпывающем виде рассмотрение психологической феноменологии как видов и форм ори­ентировочной деятельности осуществлено П. Я. Гальпе­риным в неопубликованном пока «Курсе лекций по пси­хологи», читавшемся в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова в 50—70-е годы). Но целый ряд принципиальных указаний, позволяю­щих двигаться дальше в этом направлении, им был сде­лан. Так, эмоции рассматриваются как ориентировка в си­туациях, личностно или жизненно значимых для субъекта и требующих иных, внеинтелектуальных способов реше­ния. Соответственно, воля понимается как ориентировка в специфически человеческих проблемных ситуациях, когда сталкиваются, с одной стороны, рациональная и эмоциональная оценка ситуации с точки зрения непо­средственных интересов потребностей субъекта, а с дру­гой, — общественная оценка и производные от нее соци­ально одобряемые формы поведения.

Ориентировочная деятельность во всем своем мно­гообразии инициируется реальными потребностями и задачами субъекта, им же осваивается и осуществлятся. Поэтому, конечно же, путь к наиболее полному позна­нию душевной жизни человека лежит в направлении построения научных моделей, приближающихся к опи­санию всей многосложности этой реальности.

При охарактеризовании специфики ориентировоч­ной деятельности животных по сравнению с человеком, ее принципиальных возможностей и ограниченности, существенно разделение категорий «биологическое» и «органическое» (см. соответствующую статью в настоя­щем издании). В этом смысле важнейшая характеристи­ка человека как биологического вида — это отсутствие биологической (т. е. генетически фиксированной) пре­допределенности как в способах, так и в формах удовле­творения его потребностей, освобождающая человека от «заданное™» поведения и ставящая перед ним качест­венно новую (по сравнению с животным) задачу: опреде­лить «вектор» поведения, осмыслить его цели, полностью построить его и отследить соответствие требуемому («по­требному»), т. е. решить базовые задачи ориентировочной деятельности. Иными словами, чем в большей степени происходит эволюционное (биологическое) ослабление инстинктивного отношения к миру, тем большие требо­вания предъявляются к содержанию характера ориенти­ровочной деятельности. Наконец, в силу специфики антропогенетического процесса наступает такой, условно говоря, момент (реально длившийся, очевидно, де­сятки тысяч лет), когда условия жизни в сообществе сталкивают человека с противопоставлением непосред­ственно-индивидуального характера потребностей опосредствованно-общественной форме их удовлетворе­ния. Человек уже не может не учитывать общественных значений и оценок не только в отношении конкретных путей удовлетворения своих потребностей, но и в отно­шении самого факта, времени, места, формы и обстоя­тельств их удовлетворения. Блок «органическая потреб­ность -- специфическая чувствительность» замещается сложнейшим исторически и культурно опосредствован­ным процессом «опредмечивания потребностей».

Именно здесь находится водораздел между ориенти­ровочной деятельностью животных и человека: животное свободно лишь в выборе конкретного пути удовлетворе­ния потребности в данной ситуации, да и то, разумеется, в меру своего предмета, которым (или с помощью кото­рого) потребность может быть удовлетворена, общая схема ее удовлетворения генетически запрограммиро­вана. Принципиально иная ситуация — у человека. Он должен найти и освоить не только способы удовлетворе­ния своих потребностей (которые у него не ограничива­ются, конечно чисто органическими), но и определиться в своих отношениях к кругу предметов — средств такого удовлетворения, выработать свои критерии их оценки, пройти сложную онтогенетическую эволюцию, связан­ную с противоречивым процессом осознания своей при­надлежности к обществу, порождающим нелинейное от­ношение не только к предметам потребностей, но и к самим потребностям, условиям их возникновения и удов­летворения. Именно здесь следует искать ответы на столь часто возникающие вопросы о «врожденном* и «приобре­тенном», «биологическом» и «социальном» в психике и психическом развитии человека.

Понимание психики как ориентировочной деятель­ности с необходимостью подвело П. Я. Гальперина и к радикальному изменению традиционной стратегии ис­следования: не констатировать возможность человека решать ту или иную задачу (познавательную, эмоцио­нальную и т. д.), но рассматривать эту возможность как проявление того или иного осмысленного, целенаправ­ленного, развивающегося человеческого действия. Со­ответственно, раскрыв условия и механизмы приобре­тения действием значимых для решения той или иной задачи характеристик, мы вплотную подходим к рацио­нальному анализу интересующих нас психологических возможностей человека. Ряд работ, включенных в на­стоящее издание, посвящены раскрытию основного со­держания этой стратегии — ее основополагающих мо­ментов, технологии, с помощью которой она может быть реализована, позитивных последствий, которые несет данная стратегия для решения значительного ряда прин­ципиальных проблем общей, возрастной и педагогиче­ской психологии.

Для правильного понимания и последующей реали­зации этой общей стратегии нужно иметь в виду сле­дующие моменты. Прежде всего — две существенные особенности человеческого действия, сочетание кото­рых радикально отличает его как от действий живот­ных, так и от действия подобных акций совершенных «интеллектуальных» машин. Первая особенность — это бинарная структура всякого человеческого действия, включающая в себя ориентировочную (регулирующую, направляющую, контролирующую) и исполнительную части. Именно характеристики ориентировочной части и определяют, по Гальперину, во многом те или иные возможности человека (идентифицируемые психолога­ми как индивидуальные или возрастные) в решении конкретных задач. Вторая особенность человеческого действия состоит в его опосредствованности различны­ми психологическими орудиями — схемами, формула­ми, знаками, концентрирующими в себе адекватный за­даче общественный опыт. И это обстоятельство также чаще всего остается «за кадром» констатирующего экс­перимента.

Не рассмотрев особенностей ориентировки человека в конкретных обстоятельствах или упустив из виду спе­цифику используемых им психологических орудий, мы лишаемся доступа к причинам, механизмам регистрируе­мых характеристик психической деятельности. Это важ­нейшее обстоятельство, его учет или же неучет, играет, как считал П. Я. Гальперин, критическую роль в станов­лении психологии как объективной науки.

Главным содержанием принципиального шага, сде­ланного П. Я. Гальпериным на этом пути, явилось выдви­жение им всемирно известной теории поэтапного (плано­мерно-поэтапного) формирования умственных действий и понятий. Разумеется, данная теория претерпела суще­ственные изменения на своем пути от первоначально вы­двинутой в начале 50-х годов гипотезы о поэтапном фор­мировании умственных действий до мировоззренческой общепсихологической концепции, ставшей хрестома­тийной и вошедшей в учебники в 80-е годы. Усилиями учеников и последователей П, Я. Гальперина данный подход продолжает развиваться в различных своих со­ставляющих и в настоящее время.

Следует дифференцировать расширенное трактование теории поэтапного формирования и концепцию (тео­рию) поэтапного (планомерного, планомерно-поэтап­ного) формирования умственных действий и понятий в узком, собственном смысле слова. Так, расширительное понимание распространяется на всю систему психологи­ческих взглядов П. Я. Гальперина о происхождении, функ­циях, формировании и развитии конкретных форм и видов психической деятельности человека. Эта система состоит из четырех взаимосвязанных частей:

1) учения об ориентировочной деятельности как сущ­ностной характеристике психики и предмете психологии;

2) учения об эволюции человеческой психики, фило­генезе, антропогенезе и онтогенезе как составных частях эволюционного процесса;

3) учения о формировании умственной деятельности человека;

4) учения о видах и формах психической (ориентиро­вочной) деятельности.

Таким образом, учение об ориентировочной деятельно­сти как предмете психологии, понимание психических яв­лений и процессов как совокупности различных идеальных (умственных) действий и образов, являющихся, в свою оче­редь результатом многоплановых функционально-генетиче­ских изменений, и положение о приоритетности такого метода психологического исследования, который обеспе­чивает целенаправленное воспроизведение этих измене­ний, и составляют в совокупности сердцевину наиболее известной и обсуждаемой в отечественной и зарубеж­ной литературе части общепсихологической концеп­ции П. Я. Гальперина.

Теория поэтапного (планомерного, планомерно-по­этапного) формирования умственных действий и поня­тий в узком, собственном смысле слова представляет собой детально разработанную систему положений о механизмах и условиях сложных многоплановых изменений, связан­ных с образованием у человека новых образов, действий и понятий. Методологически речь идет о принципиаль­ном понимании пути освоения индивидуумом общечело­веческого опыта. Теоретически данная теория пред­ставляет собой наиболее обобщенное и развернутое номотетическое описание психологических закономер­ностей интеориоризации. Операционально-технологиче­ски речь идет о полной системе психологических условий, обеспечивающих приобретение становящихся действием намеченных, общественно ценностных свойств.

Нужно отметить, что П. Я. Гальперин до последних лет своей жизни продолжал работу над структурой и со­ставом подобной полной системы психологических ус­ловий. Понятно, что одно из первых изложений такой системы, представленное в публикуемой в данном изда­нии «Развитии исследований по формированию умст­венных действий» (опубликованная в 1959 году работа была написана двумя годами ранее) отличается рядом конкретных (но не принципиальных!) моментов от того, как система излагалась П. Я. Гальпериным в 70—80-е годы. Считаю целесообразным еще раз повторить, что целостное авторское представление всей гальперинской Системы Психологии существует лишь в неопубликованном пока цикле лекций по психологии, читавшемся П. Я. Гальпе­риным в МГУ в 50—70-е годы.

В качестве общественно оцениваемых свойств чело­веческого действия П. Я. Гальперин выделяет пять пер­вичных свойств (параметров) — полнота свойств звеньев, мера дифференцировки существенных отношений от несущественных, уровень осуществления, временные и силовые характеристики; — и четыре вторичных — ра­зумность, осознанность, мера освоения и критичность.

Состоит система психологических условий, обеспе­чивающих приобретение становящихся человеческим действием того или иного набора подобных свойств, из четырех подсистем:

1) формирования адекватной мотивации освоения действия и его осуществления;

2) обеспечения полноценной ориентировки и ис­полнения осваиваемого действия;

3) воспитания желаемых свойств действия;

4) переноса действия в идеальный (умственный) план.

Каждая подсистема имеет развернутые описания, по­зволяющие, во-первых, понять и проследить ясные связи между ее содержанием и общенаучными положениями, содержащимися в концепции; и, во-вторых, произвести соответствующие каждой подсистеме построения, сооб­разуясь с возрастными и индивидуальными особенностя­ми субъекта (учащегося), спецификой усваиваемого со­держания и т. д.

Нужно подчеркнуть, что каждая из четырех указан­ных подсистем состоит из довольно сложных психологи­ческих образований. Так, например, вторая подсистема включает в себя восемь относительно автономных психо­логических структур, каждая из которых в определенных случаях также может рассматриваться как особое дейст­вие, либо имеющееся у человека, либо предполагающее определенный процесс становления. Третья подсистема подразумевает моделирование в виде проблемных ситуа­ций, приводящих к выявлению субъектом существенного для данных условий содержания действия, дифференциации от несущественных, хотя и внешне схожих обстоя­тельств, и т. п. П. Я. Гальперин выделяет три группы ти­пов проблемных ситуаций — специально-предметные, общелогические и общепсихологические; комбинация проблемных ситуаций указанных типов и создает необ­ходимые предпосылки для приобретения становящихся действием требуемых свойств. Наконец, последняя, чет­вертая, подсистема есть широко известная «шкала по­этапного формирования», которая представляет собой описание сложнейших этапных преобразований, проис­ходящих как с ориентировочной, так и с исполнительной частями действия в процессе его становления.

Так, на первом этапе формируется мотивационная основа действия, закладывается отношение субъекта к целям и задачам предстоящего действия к содержанию материала, намеченного для усвоения. Разумеется, это отношение может в последующем измениться, но роль первоначальной мотивационной основы действия как в содержании усваиваемого действия, так и в динамике его усвоения очень велика.

На втором этапе происходит становление первич­ной схемы ориентировочной основы действия, т. е. сис­темы ориентиров и указаний, учет которых необходим для выполнения осваиваемого действия с требуемыми качествами и в заданном диапазоне. В ходе освоения действия эта схема постоянно проверяется и уточняется. Выделены три типа построения схемы ориентировочной основы действия и, соответственно, три типа учения. При первом типе субъект имеет дело с принципиально неполной системой условий и вынужден в силу этого действовать на основе метода проб и ошибок. Оконча­тельная структура действия устанавливается при этом медленно, осмысляется и осознается далеко не всегда и не полностью; велик разброс индивидуальных показате­лей, а сформированное действие крайне чувствительно к сбивающим воздействиям. При втором типе субъект ори­ентируется на полную (в указанном выше смысле) систему ориентиров и указаний и учитывает всю систему условий правильного выполнения действия, что гарантирует без­ошибочность действия, заданный диапазон его обобщен­ности, высокий уровень осознанности, критичности и других первичных и вторичных свойств действия. При этом схема ориентировочной основы действия либо за­дается в готовом виде, либо составляется учащимся со­вместно с обучаемым. Объем материала, доступный для усвоения на основе такого способа задания схемы ори­ентировочной основы действия, может варьировать от отдельно взятого умственного действия или понятия до системы таких единиц человеческой деятельности, по­крывающих целые разделы учебного материала. Третий тип задания схемы ориентировочной основы действия характеризуется полной ориентацией уже не на условия выполнения конкретного действия, а на принципы строе­ния изучаемого материала, на предметные единицы, из которых он состоит, и законы их сочетания. Ориентиро­вочная основа такого рода обеспечивает глубокий анализ изучаемого материала, формирование познавательной мотивации.

Третий этап — формирование действия в материаль­ной (материализованной) форме. Здесь субъект осущест­вляет ориентировку и исполнение осваиваемого дейст­вия с опорой на внешне представленные компоненты схемы ориентировочной основы действия.

На четвертом этапе — «громкой социализованной речи» — опора на внешне представленные средства по­степенно замещается опорой на представленные во

внешней речи значения этих средств и действий с их помощью. Необходимость вещественного пользования схемой ориентировочной основы действия отпадает; ее содержание полностью и психологически полноценно отражается в речи, которая и начинает выступать в ка­честве основной опоры для становящегося действия.

На пятом этапе (формирование действия во «внеш­ней речи про себя») происходит постепенное исчезно­вение внешней, звуковой стороны речи; становящееся действие остается внешним лишь в незначительном количестве ключевых ориентировочных и исполни­тельских моментов, по которым осуществляется кон­троль (как внешний, так и внутренний, самоконтроль). Основное же содержание переносится во внутренний, умственный план.

На последнем, шестом этапе и эти моменты «уходят» из сознания, оставляя в нем только конечный результат — предметное содержание действия. Благодаря процессам автоматизации и симультанизации, действие, прошед­шее вышеперечисленные преобразования, приобретает вид непосредственного одномоментного усмотрения ре­шения проблемной ситуации. Однако только знание всех предшествующих преобразований позволяет понять ис­тинные механизмы, стоящие за открывающимся фено­меном.

Эмпирически формирование действия, понятия или образа может проходить с пропуском некоторых этапов данной шкалы; причем в ряде случаев такой пропуск является психологически вполне оправданным, так как субъект в своем прошлом опыте уже овладел соответст­вующими формами и в состоянии успешно включить их в текущий процесс формирования (действия с предмета­ми или их заместителями, речевые формы и т. д.). Вместе с тем полноценная расшифровка механизмов каждого частного случая, объяснение конкретной динамики фор­мирования действия — все это, как неоднократно под­черкивал П. Я. Гальперин, становится возможным лишь благодаря знанию, полученному исследователем полной системы поэтапного формирования умственных дейст­вий. Специальная организация поэтапного формирования умственных действий с целью гарантированного получе­ния действия с определенными, заранее оговоренными («заданными») показателями обобщенности, разумности, осознанности, критичности и т. п. была названа П. Я. Галь­периным планомерно-поэтапным формированием умст­венных действий. В самом названии фиксируется как методологическая ориентация учения на целенаправлен­ность, планомерность формирования, так и его теорети­ческое кредо, заключающееся в обосновании постепен­ности, поэтапности процесса. В этом случае поэтапные изменения проектируются экспериментатором (педаго­гом) и жестко контролируются. Тем самым открывается возможность установления четких связей между экспери­ментальными условиями, характеристиками активной ориентировки человека в смыслах, целях и содержании осваиваемого действия и свойствами этого действия как результата планомерно-поэтапного формирования.

В определенном смысле описанные закономерности формирования психологических явлений не есть нечто вечное, раз и навсегда установленное. Напротив, задавая базовые знания о становлении разнообразных форм и видов действий, образов, понятий, принципы и положе­ния базовой теории при корректном их истолковании оставляют открытой возможность уточнения конкретных условий и механизмов формирования этих элемен­тов психической деятельности.

Так, чрезвычайно важным и перспективным является рассмотрение целенаправленного (по исследовательской задаче) и планомерного формирования (по реальному ходу процесса) как особого и наиболее продуктивного ме­тода собственно психологического исследования, разно­видности экспериментально-генетического метода. Такое формирование (конечно, в той мере, в какой его удается реализовать в соответствии с теоретическими задумка­ми) становится «пробным камнем», на котором могут быть проверены на действенность, операционализируемость различные теоретические представления о проис­хождении, строении и функционировании тех или иных фрагментов психической (в частности, познавательной) деятельности. В большинстве работ комплекса сопостав­ляются именно исследовательские стратегии — констати­рующая («срезовая») и активно формирующая. При этом именно с помощью последней стратегии получают рацио­нальное и операционализированное истолкование психо­логические явления, наиболее закрытые для объективного психологического анализа («чистая мысль», внимание, симультанность, отсутствие в самонаблюдении как самой психической деятельности, так и ее субъекта). При этом демонстрируется как сам способ подобной научно-психо­логической работы (его «технология»), так и достигаемые в конечном счете результаты.

Диапазон явлений, которые доступны изучению по­добным образом, зависит от наличия операционализируемых гипотетических представлений об особенностях формирования того или иного явления. Разумеется, фор­мирование конкретного умственного или перцептивного действия с жестко очерченным предметами содержанием предполагает знание существенно иного порядка, неже­ли, скажем, реализация аналогичной процедуры по отно­шению к действию, лежащему в основе решения творче­ской интеллектуальной задачи. Но ведь в любом случае испытуемый должен ориентироваться в ситуации экс­перимента, так или иначе построить схему и план сво­его действия с предлагаемым материалом, в той или иной мере использовать прошлый опыт и способ, явно или скрыто содержащиеся в экспериментальной ситуа­ции. Все эти обстоятельства бесспорно имеют место в каждом случае, варьируется лишь мера их осознания экспериментатором и степень регистрируемости в экс­перименте. Нетрудно предположить, что полнота и упо­рядоченность (систематичность) их учета психологом и будет отражать адекватность получаемого в исследова­нии знаний. Но именно на это и нацелена стратегия планомерно-поэтапного формирования.

Совершенно особым является вопрос о практическом использовании научного потенциала психологической концепции П. Я. Гальперина в практике, прежде всего — практике обучения. Действительно, на протяжении бо­лее чем четырех десятилетий в этом направлении ведется целенаправленная работа. При этом главным и общим итогом внедрения прикладных разработок в дошкольном воспитании, в начальной, средней общеобразователь­ной и профессиональной школе, в высшем образова­нии, в обучении рабочих и специалистов на производ­стве, в повышении квалификации и переподготовке руководящих работником и специалистов различных отраслей народного хозяйства, в военном и спортивном обучении является стабильно регистрируемое сокраще­ние сроков обучения при одновременном повышении ка­чества усвоения соответствующего материала; обеспече­ние успешности учебного процесса у подавляющей части обучаемых; существенное повышение интереса к учению у обучаемых; возможность дифференцированного обуче­ния с сохранением единой структуры теоретических зна­ний.

За почти полувековую историю существования кон­цепции П. Я. Гальперина в отечественной и зарубежной психологии и педагогике не утихают споры о ее практи­ческих возможностях, прежде всего в области обучения. Ключом к решению этого вопроса является правильное понимание научного статуса самой концепции. Несмотря на внешнюю «похожесть» главного объекта концепции — формирования умственных действий и понятий — на ос­новную цель практически любого обучения, теория по­этапного (планомерно-поэтапного) формирования умст­венной деятельности не является и никогда не являлась теорией и уж тем более технологией обучения. В работах учеников и последователей П. Я. Гальперина (Н. Ф. Та­лызина, А. И. Подольский и др.) описаны те дополни­тельные, промежуточные работы, которые должны быть произведены психологами и педагогами, чтобы от обще­психологического знания о функциональном генезисе, со­держащегося в базовой концепции П. Я. Гальперина, пе­рейти к построению собственно процесса обучения — реальному содержанию, осуществляемому во взаимодей­ствии реального педагога и реальных учеников. Более того, как неоднократно было показано в экспериментах послед­него десятилетия, фрагменты процедуры планомерного формирования не являются чем-то абсолютным и в этом смысле внешним по отношению к субъекту. Они полу­чают свою психологическую определенность лишь в кон­кретной ситуации. Главным условием эффективного практического применений положений концепции яв­ляется не стремление к буквальному воспроизведению некой абстрактно-всеобщей процедуры, а творческое пси­хологическое моделирование конкретной ситуации (обу­чения, информационного поиска, взаимодействия и т. п.). В случае реализации этого требования практическое при­менение данного подхода действительно дает высокие ре­зультаты, что многократно было продемонстрировано на практике.

Итак, уважаемый читатель приглашается в увлекатель­ное путешествие в мир гальперинской мысли, которая, бу­дучи достаточно простой по форме, базируется на громаде предваряющего поистине энциклопедического анализа и может быть понятна лишь с учетом такого анализа. Гальпе­рин — научный революционер, он — мыслитель, создав­ший совершенно новую парадигму научно-психологическо­го мышления. Им заданы качественно новые направления исследовательской и практической работы в этих областях. Мощь его мышления и энциклопедизм образования делают увлекательным отслеживание хода его мысли по любому поводу. Гальперин — Учитель. Он учил и учит мыслить, и это — основа основ. Конечно, многое безвозвратно утеря­но с уходом Петра Яковлевича из жизни. Слишком велик разрыв между тем, что было им создано, продумано и бес­корыстно передано тем, кто был рядом, и опубликован­ными текстами. Невероятная концептуальная идейная концентрированность гальперинской письменной речи отнюдь не делает чтение его трудов приятной интеллекту­альной прогулкой.

Однако — вперед, читатель, — умудренный сединами ученый, юный студент, любой человек, задумавшийся над проблемой проблем — сущностью душевной жизни Homo Sapiens! Пусть удача сопутствует Вам, и, читая эту книгу, Вы откроете для себя своего Петра Яковлевича Гальперина.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 551 | Нарушение авторских прав