АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Заметки о практике Гештальт-терапии

Прочитайте:
  1. Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика).
  2. Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика).
  3. Ангина в терапевтической практике: диагностика, врачебная тактика, лечение, диспансеризация.
  4. АНЕСТЕЗИЯ В АМБУЛАТОРНОЙ ПРАКТИКЕ
  5. Будничные заметки.
  6. В данной главе также рассмотрены нарушения пигментного обмена (различные типы порфирий), обычно не диагностируемые в клинической практике по причине незнания этой патологии.
  7. В клинической практике выделяют различные формы афазий, дизартрии, алалию, мутизм и общее недоразвитие речи.
  8. В практике обычно берут объемное соотношение мономера к полимеру 1:3 или весовое 1:2.
  9. В практике средних медицинских работников.
  10. В ЭКСПЕРТНОЙ ПРАКТИКЕ

1. Гештальт-терапия синдромов стрессовых реакций

Вместо того, чтобы рассуждать на тему психотерапии синдромов стрессовых реакций, я изложу несколько предположений относитель­но человека, лежащих в основе работы гештальт-терапевта. Принято думать, так как это респектабельно и научно, что человек в значительной степени или целиком определяется силами, находя­щимися вне его контроля: генетическими, силами среды, социальны­ми силами и т.п. С этой точки зрения имеет смысл изучить повторяю­щиеся паттерны поведения и симптомы, обнаруживать их связи, формулировать гипотезы, прогнозировать течение болезни, предпи­сывать лечение и пр. Такого рода феномены могут быть изучаемы с большой степенью точности. С другой точки зрения человек в конечном счете является ответст­венным, постоянно выбирающим, центром собственной вселенной, источником собственного опыта и творцом событий, которые с ним происходят.

Нет способа показать правоту или неправоту каждой из этих точек зрения - обе имеют свои аргументы. Выбор между ними осуществля­ется на эстетических или прагматических основаниях. Я предпочи­таю вторую - мне кажется, что так жизнь интереснее и значительнее. Более того, мне кажется, что то же самое происходит с людьми, ^ которыми я работаю: когда они двигаются в этом направлении, их жизнь становится лучше. Важно отметить при этом, что эти точки зрения трудно соединить. В частности, если человек старается работать со второй точки зрения, информация с первой точки зрения может быть деструктивной для него, и терапия, проводимая с первой точки зрения, может принести ему вред.

Если я присоединяюсь к утверждению, что у кого-то синдром, или что прогноз такой-то, я действую в направлении превращения этого прогноза в более реальный и определенный и уменьшаю возможность человека самому все это преобразовывать. Если человек определенно выбирает первую точку зрения, рассматривая себя, как пациента с болезнью, я конечно приму его выбор. Но пока он не сделал его, я не хочу делать ничего такого, что уменьшит или ослабит ответствен­ность, которую он готов принять сам. Иными словами, я буду рабо­тать с ним все время, как с ответственным выбирающим организмом, пока он не сообщит мне, что он предпочитает быть реактивным, детер­минированным.

Перефразируя вышесказанное, бытие пациента - это дело не состо­яний тела, а отношения к ним. Человек может иметь множество сим­птомов и оставаться выбирающим человеком, движущимся вопреки им, признающим свой выбор по поводу них и дающим им уйти, когда он находит лучшие способы действия. Другой человек, с подобным же набором симптомов, может рассматривать их как навязанные ему или случившиеся с ним и будет абсолютным пациентом.

Другая фундаментальная предпосылка гештальт-терапевта в том, что организм является очень искусным и адаптивным и всегда делает наилучший возможный для него выбор в мире, как он его видит. Лю­бое неприятное или деструктивное поведение может рассматриваться с этой точки зрения так, что несмотря на кажущуюся деструктивность на деле это поведение каким-то образом конструктивно.

С позиции своего эго пациент может утверждать, что симптом или поведение неприятны и нежелательны, не являются частью его, но несмотря на это всегда имеет смысл рассмотреть его с точки зрения, что оно в каком то отношении конструктивно. Парадокс состоит в том, что когда человек обнаруживает и признает, насколько симптом в действительности конструктивен, при этом высвобождается энергия для изменения и принятие человеком того, где и как он находится. Одновременно становится возможным изменение и новый этап адап­тации.

Гештальт-терапевт принимает совершенно всерьез часто произно­симое, но редко принимаемое изречение, что лечить можно только человека, а не симптом. Однако невозможно изменить один фрагмент жизни, не затрагивая всего остального, иначе вся жизнь пациента входит в конфликт с ним.

Кроме того, предполагается, что история возникновения симптома или поведенческого паттерна представляет гораздо меньше интереса, чем вопрос, что удерживает его. Функция, выполняемая симптомом в настоящий момент в жизни человека, точнее позитивная ее часть-выгода - вот что прежде всего подлежит рассмотрению. Все организмы инстинктивно и эффективно уходят от неприятных стимулов и ситуа­ций, за исключением двух случаев: если нынешний дискомфорт сулит больше удовольствия в будущем, или если нынешний дискомфорт да­ет возможность избегнуть большей неприятности. Если человек со­храняет нежелательное поведение, мы знаем, что в этом есть какая-то выгода, какое-то видимое приобретение, ради которого организм и сохраняет это поведение.

Часто сам выбор не осознается, и задача терапии - вернуть выбор в осознание, так, что человек может выбрать, сохранять ли ему этот паттерн поведения и его выгоду, или отказаться от того и другого. История возникновения симптома часто используется как способ тя­нуть время, отвлечение, или как перекладывание ответственности на другого, вместо того, чтобы принять ее самому.

2. Использование гештальта в необычной среде

Часто во время обучения гештальт-терапии возникают вопросы, применима ли она к людям и группам в случаях сильных отклонений от нормы - к тюремным заключенным, психотикам, умственно непол­ноценным и пациентам с органическими нарушениями. Часто вопрос сопровождается страшными историями: "Я пробовал технику пустого стула в тюрьме и можете себе представить, что из этого вышло". Я стараюсь как можно лучше ответить на такие вопросы, использую демонстрации, рассказываю анекдоты из собственного опыта подо­бной работы, но при этом я часто чувствую некоторую неудовлетво­ренность. Со временем я стал испытывать странное чувство, когда задается такой вопрос. Хотя люди обычно задают его искренне, вопрос кажется неоправданным.

Гештальт как техника или Гештальт как основа бытия? Наконец я стал понимать, что сам вопрос задается с точки зрения определенного представления о Гештальте, то есть в предположении, что Гештальт определяется как набор техник! Если терапевт исполь­зует пустой стул, избегает определения "это-оно", спрашивает:''Что вы испытываете?" достаточно часто, и работает со снами - это гештальт-терапевт, и занимаясь всем этим, он осуществляет гештальт-терапию. Я понимаю это с точностью до наоборот. Для меня - и я пола­гаю, что для большинства гештальтистов, Гештальт - это не набор техник, а основа бытия. Не то, что вы делаете, делает вас гештальтистом, а цели, с которыми вы делаете нечто. Еще точнее, даже не цели, а состояние сознания, в котором вы делаете то, что вы делаете. Много написано про технику Гештальта и я сам написал главу под таким названием утверждая, что определенные действия более подходят для Гештальта. Но не в этом суть Гештальта.

Задача Гештальта - в расширении сознания, в большей интеграции, большей целостности, большей внутриличностной коммуникации. Все, что делается с подобными целями, - это Гештальт. Все, что дела­ется с другими целями, - нет. Если у вас есть подобные цели, вы можете пользоваться вопросами из языка "оно-это", интеллектуально говорить о прошлом и все же осуществлять гештальт-терапию. Если же вашей целью является приспособление, самоуправление или изме­нение чего-то - это не гештальт-терапия, даже если вы пользуетесь пустыми стульями, говорите о фигуре и фоне, и прекрасным образом используете язык ответственности.

Нет ничего плохого в других целях. Все это может случиться и в результате гештальт-терапии, и это даже весьма вероятно. Другие цели также вполне справедливо могут быть целями пациента. Тера­певт может иметь любую из этих целей в течение определенного от­резка работы, - но работая на эти цели, он не гештальтист. Терапевт может свободно менять стили и задачи; он может в течение 40 минут заниматься приспособлением или десенсибилизацией, т.е. уменьше­нием чувствительности, и 10 минут - гештальтом. Но занимаясь Геш-тальтом, терапевт не может ставить перед собой фиксированную зада­чу, он должен быть готов принять то, что возникает спонтанно, цели работы остаются открытыми.

Однажды студент спросил: "Если вы движетесь в определенном на­правлении с пациентом во время гештальт-терапии, а ваш со-тера-певт слева говорит..." - я прервал его, ибо ответ был ясен: если вы "движетесь в определенном направлении", то вы не занимаетесь Геш-тальтом, что бы ни говорил ваш со-терапевт слева.

Если мы принимаем Гештальт как основу бытия, тоща техника становится просто вопросом стратегий, тактик и приемов, в которых эта основа бытия воплощается в той или иной ситуации - иная ситуа­ция потребует иной техники, и она, естественно, будет разработана.

3.Гештальт посредством ролевой игры и самораскрытия.

Я полагаю, что если мы применим Гештальт как основу бытия или цели сознавания, интеграции и большей внутриличностной коммуни­кации к дезорганизованным, запутавшимся, фрагментированным лю­дям, которых называют шизофрениками или "пограничниками", мы перенесем акцент на ролевое моделирование посредством самораск­рытия.

Я не имею в виду самораскрытие здесь и теперь, практикуемое многими гештальтистами. Скорее речь идет о раскрытии структуры собственной жизни - не только фактов, но контекста и значения собы­тий.

Однажды в Лангли-Портере молодой человек с диагнозом шизоф­рения быстро шел к улучшению и был близок к выписке. Врачи пола­гали, что должен стать вопрос о работе, а поскольку он никогда не работал, то возникающая из-за этого зависимость от родителей со­ставляла часть его проблемы. Однажды он пришел в группу, похожий на только что откачанного утопленника и готовый весьма драматично возобновить шизофренические симптомы, которые он раньше демон­стрировал. Я спросил его, что происходит. Он отрицал, что дело пло­хо, но по ходу выяснилось, что на следующее утро у него назначен разговор по поводу работы. Я предположил, что его могло взволновать это, но он отрицал такие чувства. Когда он говорил это, я внезапно вспомнил себя много лет назад, когда я только что получил свою степень, и написал в госпиталь с просьбой об докторантуре.

Вспоминается мне тот момент, когда я получил ответ: "У нас нет ничего подобного, но мы можем предложить вам работу". У меня екнуло под ложечкой на мгновение от перспективы после 31 года отказаться от щита ученичества и быть обнаженным в мире, где от меня будут ждать, чтобы я стоял на собственных ногах и выполнял реальную работу. Я заколебался, нужно ли рассказывать об этом юноше - казалось, что это так далеко от его ситуации, но воспомина­ние настаивало на своем, и я рассказал. Двое других членов группы рассказали о похожих событиях в их жизни, и все мы поговорили о неизбежности для человека такого рода состояния перед шагом в мир работы. Послушав это все, молодой человек смог поделиться своей тревожностью, пережил и выразил ее более подходящим образом, не­жели демонстрация симптома. Он оставил группу все еще в некоторой тревоге, но уже без опасности декомпенсации.

Как назвать эти разговоры про прошлое, да еще мое прошлое, в гештальт-терапии? Человеку нужны связность и значение, а не дан­ные и не изолированные фрагменты сознавания. Ему нужно было понять что-то, что в нем происходит, это простые чувства, они не являются ни странными, не неестественными, - они составляют часть Обычного человеческого опыта. Может, он не знал этого потому, что люди вокруг него были ему непонятны - такого рода знание могло придти только, если бы он видел людей целиком и в действии, - это он и увидел в нас. В более собранном состоянии он мог, наверное, обнару­жить все это и в рамках более традиционной гештальтистской техни­ки, но более собранный человек и не нуждался бы так отчаянно в этом знании!

Для людей с серьезными нарушениями может быть затруднительно принимать свое осознание, так сказать, прямо. Чтобы быть ассимили­рованным, оно должно приходить в человечески оформленных видах: в контексте всей жизни, - иначе осознание невозможно увидеть. До­статочно интегрированный человек.может принять изолированный момент осознания хоть во время семинара, и заняться самостоятельно приспособлением этого фрагмента к целостности своей жизни. Менее интегрированные люди в большей степени нуждаются в жизненном контексте, чтобы фрагмент осознания был полезен.

4. Эффект самораскрытия.

Самораскрытие рождает некоторые эффекты и помимо основного, то есть передачи человеческой правды в жизненном контексте. Один из них состоит в доверии пациента - доверии не только относительно инфор­мации, но такое доверие, которое дает возможность наилучшим обра­зом применять полученное: человек может как бы посмотреть сквозь это и найти, что ему нужно, за пределами того, что мы, как мы пола­гаем, даем ему. Людям обычно трудно проявлять четкость относитель­но того что им нужно или чего они хотят - когда терапевт осуществля­ет самораскрытие, пациенту не приходится высказывать, что именно ему нужно. Достаточно посмотреть сквозь то, что предлагается, и взять то, что понадобится. Я часто бывал сильно удивлен, когда позже люди говорили мне, что именно открылось им в фрагментах моего самораскрытия - это часто отличалось от того, что я намеревался им показать.

Самораскрытие может разбить барьеры и открыть общую человеч­ность участвующих - все мы плывем на одном корабле. Однажды в группе алкоголиков я без всякого результата пытался применить мою Гештальтистскую технику или что-нибудь еще. Люди смеялись надо

мной или начинали разговаривать между собой. Насколько я мог ви­деть, мы были совершенно различны, прямо-таки противоположны во всех наших жизненных выборах. И вот в противоположности я увидел ключ. Если мы выбрали противоположные решения, то это было отве­том на сходную проблему!

Я начал говорить о выборе еще в школе, когда выбирал между сохранением собст­венной индивидуальности вопреки давлению и конформизмом. Хорошим в сопротивлении была надежда сохранить собственную лич­ность, собственное единство, а плохим - социальные неудобства вплоть до правонарушений, приведших их в эту психушку. В конфор­мизме хорошим было социальное принятие и вытекающие из этого блага, например моя ученая степень и то, что в отличие от них я сегодня буду ночевать дома. Дурным было то, что теряется чувство внутреннего единства. Я был готов рассказатьим о цене конформиз­ма: одиночестве, чувстве, что сам себя предал, потере внутренней части себя, преодоление которых заняло у меня многие годы. Я пола­гаю, что мне удалось привлечь их внимание, когда я рассказал, что такое "капитан отряда бойскаутов" - кем я был, ценой потери несколь­ких возможных друзей среди бунтовщиков. Так или иначе, они уви­дели, что наша точка сопротивления - именно в различии выбора по одному и тому же поводу, и что каждый выбор имеет свои плюсы и минусы, свои потери и свои приобретения. После этой встречи у нас возникла вполне эффективная группа, в том числе мы использовали многое из традиционной техники Гештальта.

Самораскрытие может быть понято как способ жизни. Процесс самораскрытия моделирует сам себя: независимо от содер­жания, он показывает ценности и трудности открытой жизни в общи­не или обществе. Фриц Перлз был могущественным и эффективным терапевтом, но когда он выходил из комнаты, люди поворачивались друг к другу и пытались делать то же самое исходя из своих закрытых позиций. Возникала какая-то неприятная атмосфера, в которой все ждали возвращения мастера. Лучше, когда лидер, практикующий са­мораскрытие, выходит, остальные продолжают разговаривать: ничто не должно измениться.

Я бы не хотел оставить впечатление, что ролевое моделирование и самораскрытие предназначено для менее развитых качеств. Многим, конечно же, более всего хотелось бы услышать некий яркий анализ снов или какие-нибудь другие моменты техники. Но чаще всего при­ходилось слышать что-то вроде: "Да я не знаю - я просто начала себя

лучше чувствовать и лучше понимать себя, когда увидела, как вы общаетесь с вещами..."

А кто, как вы думаете, получает больше всего от ролевого модели­рования и самораскрытия? Правильно, терапевт. Как бы я ни любил традиционно гештальтистскую работу, меня больше затрагивает, и больше интересует человеческое во мне, - самораскрытие.

 


Дата добавления: 2014-12-12 | Просмотры: 659 | Нарушение авторских прав



1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 |



При использовании материала ссылка на сайт medlec.org обязательна! (0.005 сек.)