АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Каждый подошел к моей программе по-своему.

Так, Джерри Мерфи, тот самый, который бросил мне вызов («Ни один мужчина в нашей семье не прожил больше 67 лет»), сказал, что для него следовать установленным мной правилам оказалось относительно просто, в то время как его дочь, Рита, назвала новую диету отца «переломным событием» для всех остальных членов семьи, которым пришлось учиться готовить и питаться совершенно по-новому.

Некоторые просто понимали, что у них просто нет другого выбора, кроме как попробовать предложенную мной программу питания. Дону Фелтону, например, когда он пришел ко мне, было 54 года. Он страдал от проблем с сердцем с 27-летнего возраста, когда впервые почувствовал боль в груди. «Врачи не отнеслись к этому всерьез, — рассказывает Дон Фелтон, — а один из них даже сказал, что проблема «у меня в голове». — Подобное предположение взбесило его.

Три года спустя, продолжая мучиться от хронических болей за грудиной, он прошел двухдневное обследование с зондированием в местной больнице. Результаты оказались удручающими. «People with the severity of disease you have average about a year» [7], — сказал ему кардиолог. Так как врачи опасались проводить операцию, они назначили Дону болеутоляющие препараты, а больничный диетолог не придумал ничего лучше, чем предложить ему употреблять по 100-граммовой пачке кукурузного маргарина в день, — подобная рекомендация была основана на результатах сомнительного (теперь-то мы понимаем в этом вопросе намного больше) исследования, в ходе которого было высказано предположение, что кукурузное масло идет на пользу сердцу и артериям. Дона тошнило от одной только мысли о том, чтобы съесть зараз целую пачку маргарина, так что вместо этого он покорно каждый вечер растапливал пачку маргарина и послушно выпивал стакан получившегося мерзкого жира перед сном на протяжении последующих нескольких лет.

Когда Дону исполнилось 44 года, он был болен как никогда. Несколько раз он терял сознание во время охоты. Его жена Мэки вспоминает, что каждый раз, когда мимо проезжала машина «скорой помощи», ее сын, работавший на заправке неподалеку от их дома, звонил узнать, не за отцом ли его приехали.

В конечном счете Дону пришлось уволиться по инвалидности с занимаемой должности менеджера на заводе Огайо по производству гидроприводов для моделей самолетов. Когда ему исполнилось 48 лет, он перенес операцию по коронарному шунтированию. Однако прошло всего несколько лет, а кровеносный сосуд, используемый в качестве шунта, оказался закупорен. После ужасного приступа боли в груди во время охоты в возрасте 54 лет врач сказал Дону, что больше не в силах ничего предпринять. «Однако он хотел мне кое-что предложить», — добавил Дон. Так он узнал о программе, проводимой доктором Эссельстином. «Я был готов попробовать что угодно. Что мне было еще терять?» — прокомментировал Дон.

У Эмиля Хаффгарда точно так же не было особо выбора, когда он пришел на встречу со мной. Он перенес свой первый инсульт в 39 лет. Несколько лет спустя ему провели операцию по коронарному шунтированию, после которой один за одним последовали еще три инсульта. Он был в ужасном состоянии, и только нитроглицерин помогал ему пережить еще один страшный день ограниченной активности. «Стоит мне сделать несколько шагов, как тут же о себе дает знать стенокардия, — рассказывает Эмиль. — Я могу принимать душ, бриться, читать газету. Сидеть у меня тоже неплохо получается». Возможность операции даже не обсуждалась — по словам кардиолога, она, скорее всего, окончательно бы его сломила. После долгих лет мучительной боли Эмиль узнал от своего кардиолога о докторе Эссельстине и решил с ним встретиться.

Он был в безвыходном положении. Ни о каком механическом вмешательстве не могло быть и речи. Чтобы предупредить стенокардию, ему приходилось на протяжении целого дня глотать нитроглицерин, он даже не мог спать лежа. Каждый день его жене Мэрги приходилось растирать ему грудь и живот нитроглицериновой пастой, которую затем она накрывала пищевой пленкой, чтобы не испачкать одежду, — только в этом случае ее муж мог выполнять простейшие повседневные действия, не испытывая при этом невыносимой боли в груди. Мэрги даже посоветовала их дочери перенести дату свадьбы на более ранний срок, для того чтобы отец сопроводил ее к алтарю, — девушка воспользовалась этим советом. Когда Эмиль в полном отчаянии присоединился к моей программе, показатели холестерина у него в крови достигли отметки 307 мг/дл.

В таком же отчаянии был и Энтони Иен. Он родился и вырос в одной из самых состоятельных семей Китая, до того как к власти пришли коммунисты. В детстве он питался относительно здоровой пищей, потреблял мало мяса и жира. Однако все поменялось, когда он приехал в США учиться в Массачусетском технологическом институте. Спустя время и он начал с удовольствием набивать себе брюхо американскими продуктами, теми, что так хорошо способствуют закупориванию артерий: гамбургеры и чизбургеры, спагетти и фрикадельки. На завтрак он, как правило, съедал яйца с беконом. Он полюбил приготовленную в масле пищу, особенно это касалось картошки фри.

Энтони окончил институт и после практики в Америке основал свою международную компанию со штаб-квартирой в Кливленде. Благодаря многочисленным семейным связям в Корее, Тайване, Японии и Гонконге он без труда наладил бизнес в Южной Азии и вплотную занялся развитием металлообрабатывающей промышленности. По работе ему приходилось много путешествовать. Неважно, был ли он дома или в дороге, Энтони продолжал вести себя как — его собственные слова — обжора. «Я толстел, — рассказывал он. — Однако в Гонконге у меня был свой портной, который шил мне новый костюм для каждой поездки, так что у меня не было возможности обратить внимание, что старые на мне уже не застегиваются».

В канун нового, 1987 года, когда Энтони было 58 лет, он вместе со своей женой Джозин забронировал двухдневное пребывание в отеле. В программе — ужин и танцы. Обычно он с удовольствием предавался подобным занятиям, но в этот раз чувствовал себя уставшим, перегруженным и слабым. Также он испытывал сильные давящие боли за грудиной. На следующее утро, по его словам, он почувствовал в груди глухой удар, и жена настояла, чтобы он отправился в Клинику Кливленда на обследование.

После снятия электрокардиограммы во время нагрузочного теста, который пришлось остановить из-за анормальных показаний, и ангиограммы Энтони была назначена сложная операция по аортокоронарному шунтированию, после которой он отправился домой приходить в форму, однако был невероятно испуган, боялся даже шевелиться. На фоне всего этого у Энтони начала развиваться глубочайшая депрессия. Его близкие решили обратиться за помощью к психологу. «Я винил себя за то, что сделал со своим организмом, — вспоминает Энтони. — Мне хотелось узнать, что вызвало у меня эту болезнь и как положить ей конец». Выслушав его рассказ, психолог рассказал ему о работающем в здании враче по имени Эссельстин, чья новая программа могла бы его заинтересовать.

Когда Энтони рассказал своему кардиологу, что собирается со мной встретиться, тот запротестовал. «Эссельстин не кардиолог, — заявил он. — Если вы пойдете к нему, то можете ко мне не возвращаться». Энтони был вне себя от гнева. «Мне хотелось узнать причину, а врач был так отрицательно настроен по этому поводу. Поэтому я отказался от его услуг и отправился к Эссельстину сам». По словам жены Энтони, «он потерял всяческую надежду. Ему хотелось предпринять хоть что-нибудь, что было в его силах».

Далеко не все мои пациенты сразу прониклись предложенной программой. Возьмем, например, Эвелин Освик — единственную женщину в моей группе. Ей было 53 года, когда она впервые столкнулась с проблемами сердечно-сосудистой системы. Она вместе со своим мужем Хэнком отвезла дочку в колледж и, когда они поднимались на второй этаж общежития, внезапно начала задыхаться. «Я очень испугалась, так как у моей мамы были проблемы с сердцем, а мой брат умер от сердечного приступа вскоре после того, как ему стукнуло 50», — говорит она. Тогда она решила сходить в Клинику Кливленда на обследование. Она лихо крутила педали велотренажера во время нагрузочного теста и не испытывала при этом никаких болевых ощущений. Однако внезапно врач начал кричать: «У вас сердечный приступ! У вас сердечный приступ!» Уже на следующий день ей сделали тройное коронарное шунтирование.

На протяжении следующих пяти лет после операции Эвелин, преподававшая ораторское искусство в Университете Джона Кэрролла в Кливленде, продолжала питаться своими любимыми блюдами. Однако в какой-то момент она поняла, что чувствует себя не очень хорошо. «У меня не было пугающих болей, однако немного побаливала левая рука», — рассказывала Эвелин. Неприятные ощущения не проходили, и в конечном счете она решила снова обратиться в клинику. Хэнк тогда уехал из города по делам, так что она попросила свою дочку сходить вместе с ней. Когда она легла на стол для обследования, врач тут же закричал: «У нее сердечный приступ!» («Опять эта ужасная фраза!» — восклицает Эвелин.) Ее в срочном порядке доставили в комнату для проведения ангиографии, когда она внезапно начала задыхаться.

Врачи сказали Эвелин, что они ничем не могут ей помочь. Об операции, сказали они, не может быть и речи. Тогда один из врачей упомянул некоего доктора из клиники, проводящего какое-то исследование, после чего Эвелин мне позвонила, чтобы договориться о встрече. Я подробно рассказал ей о своей диетической программе.

Эвелин отчетливо помнит, как она на это отреагировала: «Ни за что! Я была непреклонна. Я обожала шоколадные конфеты, кексы, пироги и банановые сплиты. Вредная пища была моей любимой. А теперь он говорит, что мне придется отказаться от всего, что мне так нравится. Да я ни за что на свете не смогу этого сделать».

После того как она провела в больнице несколько дней кряду, доктор сказал Эвелин: «Отправляйтесь домой. Купите кресло-качалку». Эвелин помнит, что она ему на это ответила: «Значит, я должна купить кресло-качалку и качаться на нем, пока не помру?» На что врач довольно дружелюбно ответил: «Это я и хотел сказать». Эвелин восприняла его слова следующим образом: ей предложили отправиться домой и ждать своего конца.

Так она и сделала. На протяжении нескольких дней они вместе с Хэнком обсуждали сложившуюся ситуацию. Чем больше они разговаривали, тем больше Эвелин понимала, что ей нужно поменять свое отношение. «Мне было 58, — вспоминает она. — Мы с Хэнком были на пике наших жизней. Когда мы только начали жить вместе, у нас не было ничего. Теперь же у нас было все, о чем мы только могли мечтать. Я не собиралась умереть, чтобы Хэнк женился на ком-нибудь другом. Умереть и оставить все эти деньги для другой женщины? Ни за что на свете. Затем Хэнк рассмеялся, я рассмеялась в ответ и сказала: «Что ж, тогда нам, пожалуй, стоит повидаться с доктором Эссельстином».

Когда Эвелин зашла ко мне в кабинет, я сказал ей правду: после нашей встречи в больнице я был уверен, что больше никогда ее не увижу. Я был несказанно рад тому, что оказался не прав.

Джим Труссо, самый молодой участник нашей группы, тоже удивил меня не на шутку. Поначалу я был практически уверен в том, что у него не получится придерживаться моей программы. Свой первый сердечный приступ Джим перенес уже в 34 года. Одним воскресным днем он мыл свою машину, как вдруг почувствовал, что задыхается. Поначалу он решил, что это всего лишь очередной приступ бронхита. На следующий день он сидел на собрании в начальной школе, директором которой являлся, как вдруг почувствовал давящую боль у себя в груди. Тогда он решил сходить в больницу за каким-нибудь лекарством, которое помогло бы ему справиться с этим злосчастным «бронхитом».

Еще до того, как ему сообщили диагноз, он уже начал подозревать, что с ним случилось что-то по-настоящему серьезное. «В те времена кардиограммы записывались на смотанные в рулоны ленты, — вспоминает Джим. — Невысокая миленькая медсестричка вышла из комнаты, позабыв оторвать кусок ленты с моей кардиограммой, и рулон начал разматываться, оставляя за ней бумажный след вплоть до двери в реанимацию». Как и следовало ожидать, показания кардиограммы Джима говорили о том, что ему требуется зондирование.

В ходе этой процедуры врач обнаружил, что Джим перенес обширный сердечный приступ, и сообщил, что повреждение сердечной мышцы слишком серьезное для того, чтобы проводить операцию. Никто тогда не поведал Джиму всей правды, однако один из врачей все-таки сказал его жене Сью, что ее мужу осталось не так много времени и что ей имеет смысл вернуться на работу в школу учителем, чтобы прокормить двух малолетних детей.

Месяц спустя Джим почувствовал себя намного лучше. Он прошел через повторное зондирование, после чего врач заявил, что повреждение сердечной мышцы не такое значительное, как они опасались, и записал его вне очереди на операцию по коронарному шунтированию.

После операции Джим чувствовал себя прекрасно, пока однажды, восемь лет спустя, боли в груди снова не дали о себе знать. После обследования врач пришел к выводу, что нужно провести повторное коронарное шунтирование.

Сью помнит, как она пыталась понять, что же именно они делают неправильно. Затем Джим услышал про меня от моего бывшего пациента, который красил стены у него дома. Когда Джим сказал своему кардиологу, что собирается встретиться с доктором Эссельстином, тот заявил, что готов оплатить ему обед в самом дорогом ресторане, если у него получится понизить уровень холестерина в крови ниже текущих показателей — 305 мг/дл.

Поначалу мне показалось, что Джим своего рода «умник», который не воспринимает всерьез поставленную перед нами задачу. Он все время доставал меня своими дурацкими вопросами. А как ему быть в ресторане? А во время поездки? Да как вообще можно так питаться? Ему всегда не нравились фрукты и овощи. «Бигмак, картошка фри и молочные шейки были моей любимой едой, — охотно признавал он. — А больше всего мне нравится шоколад».

С самого начала Джим пытался представить все так, будто я предлагаю ему нечто абсурдное, что-то из ряда вон выходящее. Он боготворил ту самую еду, которая доставила ему столько неприятностей, сделал из нее культ. Однако в итоге логичность предложенного мной подхода смогла его убедить.

Я предложил ему обратить внимание на рацион питания людей, живущих в странах с низким риском сердечно-сосудистых заболеваний.

Будучи педагогом, человеком, в высшей степени одаренным логическим мышлением, он согласился с подобным подходом.

Точно так же со мной согласился и Джек Робинсон. Отец Джека умер из-за порока сердца, не дожив до 50 лет, а все три его старших брата из-за проблем с сердцем прожили чуть больше 50 лет. Когда Джек прошел ангиограмму в Клинике Кливленда в 1988 году, он уже приближался к этому роковому возрасту. Обследование выявило практически тотальную закупорку коронарных артерий. «Толпа врачей зашла ко мне в палату, и все они начали настаивать, чтобы я согласился на коронарное шунтирование», — говорит Джек. Однако он решительно отказался от хирургического вмешательства, так как помнил, с какими серьезными осложнениями пришлось столкнуться одному из его братьев после подобной процедуры. Им не оставалось ничего другого, говорит Джек, «кроме как предложить мне обратиться к вам».

Во время нашего разговора Джек внимательно выслушал и полностью осознал, через что я предлагаю ему пройти. Он захотел следовать моей программе удаленно. В то время он работал в «Дженерал Тайр» в Акроне. Джек рассказал своему местному кардиологу, который был полностью в курсе бесперспективных результатов ангиограммы, проведенной в Клинике Кливленда, о том, как он планирует бороться со своим недугом. Несмотря на свои серьезнейшие опасения, врач в итоге одобрил подобный подход.

Итак, в октябре 1985 года мы начали эксперимент вместе с группой всех вышеперечисленных сердечно-сосудистых больных. Каждые три-четыре месяца мы устраивали собрание всей группы — обычно либо у меня в кабинете, либо у нас дома, чтобы больные могли поделиться друг с другом новыми рецептами, сравнить свои успехи и в очередной раз убедиться, что они не одиноки в сражении с болезнью. Кроме того, такие собрания помогали усиливать чувство единения участников эксперимента в достижении поставленной цели и не сворачивать с намеченного маршрута, продолжая четко следовать моей программе питания. В результате все мои пациенты стали хорошими друзьями.

Я обязательно расскажу вам о результатах каждого из моих пациентов контрольной группы. Однако для начала я хочу, чтобы вы поняли — точно так же, как мои подопечные, — научную подноготную моего эксперимента.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 579 | Нарушение авторских прав