АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

ШЕСТАЯ ВСТРЕЧА

ы уже привыкли друг к другу п мог­ли разговаривать свободно на любую тему. Поэтому я, поздоровавшись, прямо приступаю к делу:

— Теперь расскажите, Петр Андреевич, о
том, как вы стали хирургом. Именно об этом.
Как вы стали врачом, я знаю. Видел вашу
отличную работу, но как вы дошли...

—...до жизни такой, — шутит Петр Ан-­
дреевич. — Я же вам рассказывал: с детства
сказали — будет врач...

— Но не сказали, какой врач. Почему вы
стали хирургом, а не терапевтом, не невро-­
патологом?

Петр Андреевич смотрит на меня недо­уменно:

— Как-то, знаете, трудно объяснить. Ло­
вил летучих мышей, любопытно было, что у
них внутри... А потом в академии на собачек
перешел. У нас даже была организована экс-

периментальная лаборатория, а у меня на квартире — «собачий лазарет».

— Простите, — перебиваю я. — Это всё
следствие, а первопричина? Что вас заста-­
вило именно хирургией, заняться?

Петр Андреевич пожимает плечами:

— Не могу ответить. Просто врач в моем
понимании означал — хирург. И всё — дет­
ство, юность — проходило под этим девизом:
буду врачом, значит, хирургом. И позже в
академии всё шло под знаком хирургии. На
втором курсе рентгеном заинтересовался.
Мысль была такая: «Если хочу быть хирур­-
гом, надо знать рентген». Но позже, когда
меня стали усиленно тянуть в рентгеноло-­
гию, испугался: «Как бы не сделаться рент­-
генологом...». На четвертом курсе изучал
бактериологию. И опять подумал: «Это хи-­
рургу надо знать». То же было и с терапи­-
ей. Я даже субординатором работал. Это, ви­-
димо, неплохо получалось: меня начали аги-­
тировать заниматься терапией. А я убежал.
Да, в самом прямом смысле убежал...

— Еще раз простите, — перебиваю я. —
Но ведь хирургия — особая специальность,
не все врачи могут быть хирургами. Тут
нужна не только хорошая голова, но и хоро-­
шие руки, и характер особый. Например,
иные врачи не переносят слёз, крови, крика,
страдания.

Петр Андреевич разводит руками:

— Ну, не было этого у меня, — ни страха,

ни боязни. Я понимал одно: должен помочь человеку, и если причиняю боль, то только потому, что без этого нельзя. Что касается рук, техники, то это дело опыта, ну и, конеч­но, кое-каких еще данных...

Он с детства любил выпиливать, вырезать, и чем замысловатее узор, тем с большей охо­той делал его. Воспитывался он вместе с се­страми. Девочки шили, и он шил. Они выши­вали, и он вышивал. Уже юношей на спор с товарищем сшил себе китель и носил его.

С детства играл на рояле. Будучи студен­том играл специально, чтобы «пальцы раз­вить». В те же годы купил кровеостанавливающий зажим «Пеан» и носил в кармане халата, то и дело открывал и закрывал его, доведя эти движения до автоматизма. Всё это вместе взятое развило руки, сделало их послушными.

Операции на собаках, которые начались с третьего курса академии, научили Петра Ан­дреевича владеть инструментами, обращать­ся с живыми тканями, укрепили знание ана­томии.

— А потом война многое дала, — объяс­няет Петр Андреевич. — Приходилось опери­ровать всё, что умел и не умел. По ходу опе­рации учиться приходилось. Год работы хи­рурга на войне стоит пяти лет работы в мир­ное время. Но, конечно, я понимал, что кли­нического опыта у меня нет, что хирургию мирного времени не знаю...

Вернувшись с войны, Петр Андреевич по­падает в условия клиники, работает под ру­ководством опытных хирургов: Петрова, Вре-дена, Федорова. Позже «повезло», как он выражается, с начальником отделения в военном госпитале. Это был трусливый чело­век, боявшийся сложных операций. Это об­стоятельство было на руку Петру Андрееви­чу: он мог делать то, на что начальник не решался.

— Но всё-таки было вам когда-нибудь
трудно? — спрашиваю я. — Преодолевали вы
что-нибудь такое... необыкновенное?

Петр Андреевич улыбается краешком губ, отчего лицо его становится лукавым.

— Трудности появились значительно поз­-
же, — отвечает он, — когда стал браться за
большие самостоятельные дела. А тогда всё
удавалось. Повторяю, везло мне. Иногда сам
удивлялся. Опыт войны, подчеркиваю, мно-­
гое дал. Особенно чувство безнаказанности в
хорошем понимании этого слова, — в том
смысле, что никто тебя не укорит, ибо дол-­
жен, обязан оперировать любого раненого...
разумеется, по жизненным показаниям: если
не сделаешь операцию — умрет, сделаешь —
может, выживет... Вот это чувство выработа­-
ло смелость, уверенность — очень важные
качества для хирурга. Ведь что бывало? Вой-­
дешь в живот и, кажется, не можешь выйти,
но надо кончать операцию — и находишь вы­
ход. Понимаете, когда таких случаев много,

когда они чуть ли не каждый день встреча­ются, к ним привыкаешь и уже не теряешься в трудных положениях.

— Но были же операции, при которых
нужна другая техника?

— Все новые приемы слагаются из ста-­
рых, хорошо отработанных. Без знания их в
хирургии невозможна вообще никакая опера-­
ция. Стандартизация — вот основа нашей
техники. Привыкаешь к определенным при-­
емам, отрабатываешь их до автоматизма. Я
стою у операционного стола и знаю, как мне
подаст сестра тот или иной инструмент. Я
думаю о другом, как лучше в данных усло-­
виях провести разрез, как лучше сшить со­
суд.

— А как вы приступили к операциям на
сердце, да еще к таким редким, как исправ-­
ление врожденных пороков?

— О, это особый разговор.

Дата добавления: 2015-11-02 | Просмотры: 337 | Нарушение авторских прав