АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

НОВЫЕ ВСТРЕЧИ

стречи продолжались. Я уже не считал их, не обращал внимания на детали, увлеченный рассказом Петра Андре­евича.

Два советских ученых-новатора шли к од­ной цели с двух сторон: Бакулев в Москве начал операции на сердце с операций при­обретенных пороков, Куприянов в Ленингра­де — с операций врожденных пороков.

Петр Андреевич объясняет свое решение несколькими причинами. Во-первых, под бо­ком, рядом была детская клиника профессо­ра Маслова, во-вторых, легче было достать и сделать инструменты для операций врожден­ных пороков, в-третьих, — и это самое глав­ное, — ученый считал, что хирургическая по­мощь при врожденных пороках нужна ост­рее, чем при пороках приобретенных. В са­мом деле, люди с приобретенными пороками, появившимися, например, после ревматизма, живут годы, десятки лет, поддерживая свое

здоровье соответствующими лекарствами и режимом.

При врожденных пороках человек редко может дожить до двадцати пяти лет.

До последнего времени врачи бессильны были помочь больным с врожденным поро~ ком сердца. Дети умирали.

Представьте себе состояние родителей, знающих, что у ребенка врожденный порок, что он не сегодня-завтра умрет. Представьте себе состояние врачей, которые видят, что человек гибнет, и не имеют возможности спасти его. Нет более тяжкого состояния ни для родителей ребенка, ни для врачей.

«Ну, помогите же, сделайте что-нибудь, спасите», — умоляют родители.

А доктора опускают глаза, молчат.

И вот приходит высокий, прямой, по-моло­дому стройный человек в белом халате и предлагает: «Давайте попробуем...»

Всего два слова: «Давайте попробуем»... Мало кто знает, какая гигантская работа была проделана ученым, сколько труда вло­жено в то, чтобы обрести моральное право сказать вот эти два слова.

Петр Андреевич Куприянов вместе с про­фессором Масловым полгода кропотливо от­бирали первого пациента. А перед этим де­сятки, сотни раз проводились эксперименты на животных, уточнялась диагностика на че­ловеке.

Нельзя было ошибиться. Первая операция

должна была окончиться благополучно, от нее зависел успех идеи. Пройдет эта опера­ция хорошо — и люди поверят в идею ее, плохо — идея будет скомпрометирована, что ты там ни говори, как потом ни доказывай свою правоту. Профессор щурит глаза, вспоминает:

— Первым был, кажется, Сашка, который
сметаной физиономию вымазал, или Сережа,
который на врачей карикатуры рисовал. Уж
не помню. Знаете, столько их прошло...

Я заметил, что он лучше помнит болезнь, операцию, ход ее, чем лицо человека. Петр Андреевич сам в шутку говорит:

— Хирурги помнят своих больных не по
лицу, а по рубцу...

Операция была сложная — по поводу так называемой тетрады Фалло. У больного был не один порок, а целый комплекс врожден­ных пороков — четыре. Вследствие этой тра­гической суммы пороков венозная кровь в ор­ганизме смешивается с артериальной, легкие недополучают кислород, ребенок всё больше и больше синеет, наступает кислородное голодание и постепенная, но верная смерть.

Как помочь ребенку, как спасти или хотя бы продлить его жизнь? В те годы еще не хватало техники для полной ликвидации всех пороков. Речь могла идти только о частичной помощи человеку. Но и частичная помощь многое значила: человек оставался жить.

Попробовали создать искусственный арте­риальный проток: соединить подключичную артерию с легочной. При этом кровь из аорты шла непосредственно в легочную арте­рию и поступала в легкие. Больше крови в легкие — это больше кислорода, больше пи­тания для всего организма.

По идее эта операция была несложной (предложили ее американские ученые, а Петр Андреевич успешно ввел в практику советской медицины). Операция требовала от хирурга ювелирной работы, безукоризненной техники. Представьте себе подключичную ар­терию у ребенка, толщиной не больше спич-ки. А хирург должен был наложить на нее сосудистый шов, соединить ее с легочной ар­терией. А легочная артерия у таких больных некрепкая, она рвалась, нитки путались, де­лались красными от крови, и их не было видно. Для наложения непрерывного сосуди­стого шва требовались особые атравматиче-ские иглы — иглы без ушка (в пятку такой иглы впаивается нитка). Их у нас в то время не было. Технология их была неизвестна.

Все трудности преодолел ученый. Опера­ции проходили благополучно. Эффект от них был замечательный: синий ребенок розовел уже на операционном столе.

Все были довольны: родители ребенка, сам он, врачи. Недоволен был лишь Петр Андрее­вич.

«Сколько же будет житьребенок? — мучил

его вопрос. — Мы оказали ему временную по­мощь, но не ликвидировали болезнь».

Как ни странно, врагом хирурга было вре­мя: ребенок рос, с годами развивались и его сосуды, и только анастомоз (место соедине­ния подключичной и легочной артерий) не рос. Он был обшит нитками — плотным коль­цом, и они не давали ему расти, сосуды в ме­стах анастомоза оставались такими, какими их застала операция.

Очевидно, всякому понятно, что снова на­ступали явления кислородного голодания, так как легкие опять недополучали арте­риальной крови.

Что же делать?

А что если разрезать тот естественный, но порочный недоразвитый клапан в легочной артерии, который всей беде причина?

Для такой операции требовался специаль­ный, особый инструмент, который можно было бы ввести в легочную артерию и разре­зать недоразвитый клапан внутри ее. Петр Андреевич пригласил в клинику ма­стеров с ленинградских заводов, советовался с ними, делал чертежи, рассматривал образ­цы будущего инструмента.

Только пятый образец удовлетворил уче­ного. Это был металлический зонд, внутри которого прятались ножички. В нужную се­кунду хирург нажимал на особую кнопку, ножички выскакивали и рассекали суженный клапан.

Таким образом, впервые была достигнута принципиальная победа: хирург не прибав­лял пороков, а уничтожал один из них.

В самом деле, раньше при анастомозе под­ключичной артерии с легочной ни один из пороков не ликвидировался, напротив, сам анастомоз являлся еще одним, пятым поро­ком. Теперь же при рассечении клапана ле­гочной артерии один из пороков ликвидиро­вался.

Как всегда, как бывает чаще всего, первые операции проходили холодно, больные по­правлялись. А потом, как говорит Петр Анд­реевич, «колеса повернулись обратно» — не­удачи стали следовать одна за другой.

Нет, не потому, что подводил метод опери-­
рования, и не потому, что руки хирурга ста­
ли хуже работать. Неудачи случались оттого,
что шире начали брать больных на опера-­
цию. Ну как не взяться за операцию, если
тебя очень просят родители ребенка, если на
тебя с надеждой и мольбой смотрят глаза ма-­
тери...

- Хирург ведь тоже человек, — говорит Петр Андреевич.

Но жизнь была неумолима и беспощадна. Она постоянно напоминала ученому о том, что желания и благие порывы его должны быть подкреплены надежной диагностикой и безукоризненной техникой.

Неудачи оттого и происходили, что диаг­ностика и техника подводили врачей.

Мысль ученого работала дальше. Стали со­вершенствовать диагностику. Научились из­мерять кровяное давление в полости сердца. Овладели методом изучения газового состава крови в сердце. Наконец, освоили метод элек­трокардиографии внутри сердца.

Сложная новейшая техника дала свои бла­гоприятные результаты: диагностика улуч­шилась, неудач стало меньше.

Однако ученый всё больше убеждался, что многие пороки нельзя исправить, если не раскрыть сердце. «Надо видеть то, что де­лаешь».

Вот тут-то и пришла мысль охладить орга­низм. Гипотермия давала хирургам возмож­ность работать на открытом сердце.

Первая операция при гипотермии на серд­це с пороком, называемом «незаращение Ба-таллова протока», прошла благополучно.

— Теперь эта девочка замуж вышла, — го­ворит Петр Андреевич. — Приятно, знаете...

А дальше последовала новая волна неудач. Под гипотермией сердце можно выключать не более чем на десять минут. Больше не вы­держивает мозг. Но что можно сделать за де­сять минут? Палец ампутировать за это вре­мя еще можно, а раскрыть сердце, ликвиди­ровать порок и снова зашить рану за это ко­роткое время — невозможно, это выше сил человеческих.

Метод гипотермии временно пришлось от­ложить и перейти на «искусственное сердце».

Так шаг за шагом, ощупью продвигался ученый.

Следует назвать некоторые цифры. За по­следние годы в клинике Петра Андреевича оперировано более шестисот больных с при­обретенными, или, как их называют, ми­тральными пороками, и около семисот боль­ных с врожденными пороками сердца. Сле­дует особенно подчеркнуть вторую катего­рию больных. Раньше без оперативного вме­шательства больные этой категории, как пра­вило, умирали в раннем возрасте. В настоя­щее время смертность составляет шесть — во­семь процентов, точнее говоря, из каждых ста оперированных выживает девяносто два— девяносто четыре человека, причем смерт­ность уменьшается с каждым годом.

Из ста обреченных — девяносто два — де­вяносто четыре спасенных!

Пройдут годы, вырастут эти дети, заведут свои семьи, обретут свое счастье, будут ин­женерами, учителями, врачами — полезными людьми. Только шрам на груди напомнит им об операции, о том, что живут они благодаря вмешательству смелого и беспокойного чело­века в белом халате.

Дата добавления: 2015-11-02 | Просмотры: 387 | Нарушение авторских прав