АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Глава 8. Глава восьмая. Кое-что о Фрэнки Грин.

Глава восьмая.
Кое-что о Фрэнки Грин.

Рождественское утро Драко Малфой встречал в полнейшем одиночестве и тихом запустении своих личных аппартаментов. Спокойно, без тени излишних эмоций он перебирал тонкими ледяными пальцами подарки и поздравительные открытки. В стороне уже лежал как всегда роскошный подарок отца – стилет ручной работы, с платиновой рукояткой, инкрустированной россыпью бриллиантов, похожих на дрожащие огоньки бессмертных звёзд. К подарку прилагалась записка, в которой отец высказывал своё сожаление о невозможности сына приехать на Рождество и желание видеть его на следующих выходных в семейном поместье. Драко знал, чем ознаменуется эта поездка, и заранее репетировал холодно-отстранённую маску, короткие вежливые фразы, полуправду, сказанную непринуждённо, почти ложь, легко завуалированную под преданое раболепие. Люциус Малфой не был замечательным отцом, но, тем не менее, он воспитывал единственного сына и наследника, полностью отдавая себя, что привело к тому, что Драко Малфой умел в своей жизни только искусно лгать, ударять в спину и калечить как чужие, так и собственные чувства.
Даже сейчас, наедине с собой, он никак не показал волнения, боли и задушенной радости, когда чуть дрогнувшие пальцы твёрдо сомкнулись вокруг неопрятного свёртка. Алая обёрточная бумага и золотистая ленточка – явные признаки гриффиндорца. Однако, с претензией на анонимное послание записка внутри отсутствует. Драко не удержался и позволил своим губам чуть дрогнуть в слабой полуулыбке. Почти ничего и всё сразу. Как прекрасная музыка без слов. Сам он тоже сделал своему любимому мальчику рождественский подарок, но был куда более предусмотрителен, прямо заявляя собственное имя и всеми силами указывая лишь на дружеские намерения. Таким образом он сумел поздравить любимого и одновременно дать тому понять, что между ними может быть только дружеский союз. Это звучало, выглядело и представлялось довольно глупым и несуразным. Драко понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Просто он знал, что ещё несколько нежных прикосновений, трепетных поцелуев и тёплых объятий – и он просто сломается. Наплюёт на всё и, если не простится с жизнью, то точно сбежит вместе с Гарри на край света. Нет, конечно, он этого не сделает, потому что, как всегда, поступится собственными желаниями уставшего больного старика и мечтами маленького влюблённого мальчика, потому что он дал слово, он продал душу, заменил сердце на холодные звёзды-бриллианты и стальное остриё-жало стилета.
Разорвав блестящую красную бумагу неожиданно онемевшими пальцами, Драко с благоговением достал на свет небольшую бархатную коробку.
- Откроешь, если забудешь, - шёпотом прочитал гравировку по краю.
Драко неожиданно вспомнил свой подарок. Он послал Гарри флакон из горного хрусталя, внутри которого были добровольные слёзы феникса. Непослушные пальцы блондина лишь с пятой попытки справились с хитроумным маггловским замком и осторожно подняли крышку. Внутри в специальных углублениях лежали крошечные фиалы. Они точно не были из горного хрусталя и в них вряд ли находилось нечто, способное излечить смертельные раны. Но, получше присмотревшись к молочно-белым завихреньям внутри каждой колбы, Драко, положа руку на сердце, посчитал это самым лучшим подарком не только в собственной жизни, но и во всём мире. По щекам катились слёзы, когда юноша, приманив с полки мыслеслив, аккуратно помещал туда одно из воспоминаний Гарри.
Это воспоминание оказалось о нём, что не слишком удивило, но всё равно обрадовало светловолосого юношу. Это был тот самый день своеобразного начала, тот день, когда они неумолимо переступили зыбкую грань между высокопарным союзом и новыми чувствами. Или не новыми, а просто увиденными под другим углом, рассмотренными сквозь пальцы, чистыми, искренними, первозданными. Ведь ненависть – это всего лишь отражение любви в кривых зеркалах.
Драко заново переживал все тогдашние чувства, наблюдая за чарующим полётом Гарри, за холодом и слабым интересом в собственных серебристых глазах, за разговором двух бывших врагов, за жадным, иступлённым, будто в надежде удержаться друг за друга и не кануть навечно в небытие, поцелуем под дождём... Последнее казалось таким необычным, неправильным, диким, будто внахлёст. Наблюдая со стороны, это было ещё более очевидно. И, если бы сейчас всё внутри не горело одновременно любовью и потерей, Драко наверняка задумался о причинах столь внезапно вспыхнувшей страсти и появления этого инородного в его понимании чувства. Но он был влюблён, как маленькая школьница с косичками и бантами в местного задиру, он был одержим, как фанатичный священник своим богом. И не было сейчас в его голове ничего, кроме отчаянно бьющейся мысли: Прости меня, мой сладкий принц, мой герой и спаситель, за то, что не рядом, за то, что не успел сказать, как люблю тебя, за то, что нас больше нет и не будет, за то, что я даже не могу тебе солгать о том, что мы никогда не умрём, как не смогу услышать этого от тебя и с предсмертной улыбкой поверить...
Без сил рухнув на кровать, Драко свернулся на ней дрожащим клубочком. Рука случайно задела какие-то свёртки. Скосив глаза, юноша распознал мельком просмотренные ранее подарки от Северуса и, что удивило больше всего, Фрэнки. Как ни странно, оба они блеснули оригинальностью, сочтя лучшим рождественским подарком книгу по базовой некромантии.
Драко Малфой неожиданно рассмеялся – громко, безумно и зло. Он смеялся до тех пор, пока горячие слёзы не брызнули из его растопленных болью глаз, не заструились по раскрасневшейся от бешеной муки коже, пока истерический хохот не перерос в надрывные, а после и глухие рыданья...

***

- Спасибо, Гермиона, - Гарри улыбнулся и потянулся, чтобы обнять девушку.
- Книга по базовой некромантии?.. – скептически переспросил Уизли. – Ну ты даёшь, Гермиона.
- А что такое? – нахмурилась гриффиндорка. – У Гарри с этим возникли проблемы, к тому же я уверена, что после случившегося на уроке и личного опыта эта тема стала ему более, чем интересна, - заметила она, но как-то не слишком уверенно.
- Гермиона, - прищурился Гарри, - почему мне кажется, что это не твои слова?
- Ну... – замялась девушка, но всё-таки сдалась под осуждающими взглядами обоих парней. – По правде сказать мне её посоветовал профессор Томпсон.
- Профессор?.. – растерялся Гарри. – Неужели он считает, что со мной всё так безнадёжно?
- Не думаю, - Гермиона медленно покачала головой. – Он сказал, что ты, Гарри, возможно, единственный человек в этой школе, способный извлечь из неё лично для себя нечто крайне важное. Я сказала ему, что Гарри Поттер, которого я знаю, не большой охотник до чтения, на что он с усталой улыбкой согласился с правильностью свободного, непринуждённого хода событий и решения волей случая.
Гермиона замолчала и внимательно посмотрела на Гарри, будто ожидала от него мгновенных ответов.
- Тебе о чём-то говорят его запутанные, тернистые намёки? – спросила она, так и не дождавшись хоть какой-то реакции.
- Нет, - выдержав пристальный взгляд подруги, твёрдо ответил Гарри.
- Кажется, наш учитель попросту спятил, – фыркнул рыжий. – Помнится, он едва не допустил, чтобы тебя инфернал загрыз. Не удивлюсь, если эта книжка – очередная каверза.
- О да, Рон, наш новый учитель по защите снова оказался злодеем и монстром, пора устроить за ним слежку, а лучше сразу, без суда и следствия, сжечь на костре!.. – всплеснув руками, иронично возопила Гермиона.
- Слушай, не я на Снейпе мантию поджёг на первом курсе, – мгновенно окрысился Уизли.
Сверкнув глазами, Грейнджер вскочила.
- Я не намерена продолжать беседу в таком тоне, который ты себе позволяешь, Рональд Уизли, - произнесла она голосом, дрожащим от праведного гнева, и, развернувшись на каблуках, взлетела по винтовой лестнице, ведущей в женскую спальню.
- Истеричка, - недовольно буркнул Рон, беря и пролистывая книгу по некромантии. – Нет, ну Томпсон однозначно с катушек слетел. Дарить ученику книгу по чёрной магии!.. Если подумать, это случайно не подсудное дело?..
- Успокойся, Рон, - примирительно посоветовал ему Гарри. – Книга наверняка интересная, и думаю, что Гермиона права, высмеивая твои подозрения Томпсона в каких-либо злодеяниях. Обычный учитель, хотя нет, он – хороший учитель, самый настоящий мастер. Думаю, чтение этой книги пойдёт мне на пользу и я действительно извлеку оттуда много новой и важной информации.
- Гарри, послушай себя, - отвратительно скривился Уизли. – Говоришь, как Гермиона. Сам-то веришь в свои слова?
- Чёрт, Рон, мне плевать!.. – неожиданно взорвался Поттер. – Я просто прочту эту треклятую книгу, потому что так посоветовал сделать мне мой преподаватель! Если я ничего там не пойму, то сожгу её простым взмахом палочки, и мы с тобой вместе посидим и посмеёмся над дурачком Томпсоном. А пока давай оставим эту тему, и займёмся остальными подарками. Спасибо, кстати, за чехол для метлы, которой у меня больше нет. Думаю, он мне пригодится.
- Как?! Ты умудрился потерять или сломать «Луч»?!! – в шоке вскричал Уизли, глядя на друга ошалелыми глазами.
Гарри моргнул, в миг позабыв о злости.
- Рон, я же тебе ещё давно говорил. Я отослал его адресату, - нахмурившись, сказал он.
Настала очередь рыжего удивляться и недоумевать.
- Не помню... – честно отозвался он, как-то смятённо уставившись в никуда. – Точно говорил?..
- Да, - уверенно кивнул Гарри, не сводя с друга настороженного взгляда. – Рон, скажи, у тебя случайно не случалось потерей памяти?
Уизли мгновенно вскинулся, уставившись на лучшего друга огромными испуганными глазами.
- Когда ты говорил мне про то, что отослал метлу? – тихо спросил он.
- В день, когда на меня напал инфернал, - Гарри помрачнел, вспоминая не урок по ЗоТС, а направленную на себя палочку Малфоя и хладнокровное заклятье забвения.
- Вот, - ещё больше испугавшись, заключил Уизли. – Весь вечер будто в тумане...
- Ты должен вспомнить, Рон!.. – неожиданно взвился Поттер. – Это может быть очень важно!
Рыжий заметно напрягся.
- Ты не поверишь, Гарри, но каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, мне больно и страшно... и я...
- Что – ты? – насторожился Поттер.
Глаза Уизли чуть блеснули и опустились, старательно пряча мимолётную слабость.
- Я не хочу вспоминать, - прошептал он и спрятал лицо в ладонях.

***

Это было невыносимо. Чувствовать на себе его испытующие взволнованные взгляды, будто ждущие любой осечки в движеньях и заминки с масками, той самой секундной слабости, за которую он был готов отчаянно уцепиться и с пеной у рта доказывать свою нелепую геройскую правду, вымаливать напрасное прощение непонятно за что, уверять в своих чёртовых чувствах, навязывать свою любовь и при этом рвать на куски душу несчастного слизеринца. Это, как минимум, было нечестно и подло. Этот рождественский вечер Драко хотел провести в одиночестве, собраться с мыслями, распрощаться с чувствами, вновь воссоздать прочную, непроницаемую завесу холодности и отчужденности. Это был единственный выход, чтобы не сломаться.
- Почему Поттер буквально поедает тебя глазами? – спросила чем-то довольная Фрэнки и, неожиданно скривившись, размяла пальцами шейные позвонки. – Чёрт, Малфой, будь другом, свари мне обезболивающее.
- Кем мне быть?.. – растерялся слизеринец.
- Забудь, - смерив парня снисходительным взглядом, бросила девушка.
- Я думал, ты со мной не разговариваешь, - иронично.
- Ты едва не свернул мне шею, маленький гадёныш, но...
-...ты всё ещё веришь в меня и борешься за мою пропащую душу, - скептически вскинув бровь, пропел Драко. – Придумай что-нибудь пооригинальней, чтобы забраться ко мне в постель.
- Например, использовать некоторое любопытное внешнее сходство? – ядовито парировала слизеринка.
Губы Драко исказила кривая ухмылка.
- Как столь похожие внешне люди могут быть настолько разными внутренне? – спросил он скорей у себя.
- Малфой, можно задать вопрос? - неожиданно спросила Фрэнки.
- Попробуй, - милостиво позволил Драко.
- Кто для тебя Поттер?
- Мы могли бы стать друзьями. Ещё на первом курсе. Я протянул ему руку, но он не принял её. С того времени утекло много воды, мы оба повзрослели и изменились. Возможно, пора дать нашей дружбе второй шанс.
- Сам-то веришь в этот бред? – губы девушки внезапно задрожали от едва сдерживаемого смеха. Драко, по спине которого мгновенно прокатилась волна мурашек, внешне остался невозмутим. – Скажи-ка мне теперь, кто мы друг другу?..
Не заметив подвоха, Драко спокойно ответил:
- Мы – это какое-то извращённое понятие о дружбе.
- Да-да, все слизеринцы кособоко отзываются о живых человеческих чувствах. Извращённое понятие о дружбе, садистская забота, пошлая, похотливая страсть, калека-любовь... – Фрэнки от чего-то вздохнула. – А теперь рассуди сам, Малфой. Мы с Поттером удивительно похожи внешне, но, как ты заметил, ни капли внутренне. Что из этого получается?.. Не знаешь, да?.. А то, дорогуша, что, если ты ко мне относишься по-дружески, то ты уже заведомо не можешь испытывать аналогичные чувства к столь отличному от меня Поттеру. Внешнее сходство – это же вообще почти ничего, скорлупа, фальшивый налёт. Благодаря внешности порой вспыхивает страсть, яростно пламенеет одержимость и тлеет нежность. Но нет там и капли дружбы, добро не приправленной желанием. Я уже не говорю о том, что Поттер если не есть, то точно был твоим смертельным врагом и школьным соперником. Научившись ненавидеть или спрятав под жгучей ненавистью свою ущербную неспособность любить, ты уже не можешь спокойно и сдержанно относиться к плоду своих настолько ярких безудержных чувств. С тех пор, как ты поставил на человеке клеймо своей любви или ненависти, с ним больше не может быть посередине, только чёрное и белое, две дороги, на перепутье которых – расстрел. Эти дороги очень схожи, Драко. Порой мы путаем их, выбираем не ту и тщетно ходим по кругу, всё глубже увязая во лжи и самообмане. Скажи мне правду, Малфой. Что ты чувствуешь к Гарри Поттеру?
Каждое слово было правдой, разрывало мысли, отдавалось тупой, ноющей болью в груди, резало без ножа. Наверное, так они и звучат – морально-нравственные нравоучения и просто дружеские советы близких людей. Раньше Драко никого так близко не подпускал, теперь же казалось, что пронырливая слизеринка знает о нём и о его чувствах куда больше, чем он сам. Это настораживало и даже пугало.
- Зачем ты спасла Поттера на ЗоТС? – дрожащим голосом блондин задал встречный вопрос.
Легко прищурившись, Фрэнки не спешила с ответом.
- А как ты думаешь, маленький глупенький Драко?.. Всё ради тебя, - она осклабилась.
- Ясно, - серебристые глаза, ещё мгновение назад выглядящие почти беззащитными, вновь заволокло холодным туманом. – С Поттером нас могут связывать только некие партнёрские отношения. И только. Я говорю это скорей себе, чем тебе, так как тебя это не касается. Зайдёшь за обезболивающим зельем после гербологии.
Он встал и пошёл к двери, считая про себя чётко отмеренные шаги. Всё внутри клокотало от злости и боли. Однако, не успел он найти место, где смог бы уединиться и всё обдумать, как в холле его нагнала уже ставшая надоедать всё та же Фрэнки.
- Кажется, мы закончили, - ледяным тоном осадил её Драко.
- Партнёрские отношения, Малфой?.. – проигнорировав выпад и чуть прищурившись, спросила слизеринка. – Какого рода и по какому случаю? Что вообще может связывать людей с разными представлениями о жизни, о смерти, о войне?.. Вы, чёрт возьми, ещё окажетесь друг напротив друга с поднятыми палочками!.. И что ты тогда сделаешь, Драко Малфой?.. Протянешь смертельному врагу ладонь в слепой надежде вновь не быть отвергнутым? Или наступишь на чужие пальцы, выбивая палочку, с хрустом ломая кости и лишая жизни?.. Ты предаешь его, Драко? Своего так называемого друга? Или всё-таки больше, чем друга? Как это, Драко Малфой, уважать, хотеть его, тайком им восхищаться, а потом смертельным сочитаньем двух слов убить?.. Скажи, ты способен на такую бесчеловечность?
Несколько бесконечно долгих секунд он просто бесстрастно и холодно смотрел ей в глаза. Сейчас она была так горяча, вспыльчива и эмоциональна, так жива, так схожа и в этом с его Гарри... Гарри. Слёзы обожгли горло, но не выступили на глазах. Стерва была во всём права. Он и вправду уважал, хотел этого человека, он и вправду банально и пошло, подобно тысячам его безмозглых поклонников, им восхищался... И он на самом деле собирался предать и убить объект своего страсти, нежности, любви и даже пошлой, такой банальной зависти.
Однако, он не собирался признаваться в этом наглой девчонке, не собирался признаваться никому, порой даже самому себе. Он никогда не открывал ни перед кем душу, не позволял копаться у себя в сердце. Искренность представлялась Драко чем-то вроде припарирования.
Прищурив холодные серы глаза, Малфой издевательски проговорил:
- По какому случаю вопрос? Кто-то дал тебе власть надо мной, а мне забыл сообщить?.. Забавно. Хотя... не слишком. Встречный вопрос, дорогая. Почему ты попросила обезболивающее у меня, а не сходила за ним в больничное крыло? Два шага, милая, краткое изложение сути проблемы – и зелье у тебя в кармане. Что не так?.. Быть может, эта боль не совсем обычного характера?
Развернувшись, Драко Малфой зашагал прочь, оставив побелевшую от ярости Фрэнки беспомощно скрежетать зубами и сжимать кулаки. Она проиграла, а он снова выиграл.

***

Северус Снейп помнил сцену на квиддичном поле. Два безусловно красивых юноши, так идеально дополняющие друг друга. Находясь в тени, он откровенно ими любовался.
Он помнил и события раньше. Лето – долгожданное время отдыха от работы и слежки в Хогвартсе – в этот раз принесло неприятные последствия и лишнюю головную боль. Узнав о коварном плане, который ополоумевший Лорд поручил его крестнику, Северус был вне себя от страха и злости. Он знал, что мальчишка, скорее всего, не справится. Кроме того он до последнего надеялся, что Люциус одумается и не станет вмешивать сына в эту кровавую бойню. Он ошибся. Драко оказался в эпицентре самых опасных событий, на его плечи повесили исход всей войны. Казалось, Волдеморт знал, что юноша ещё слишком молод и слаб для подобного задания и просто хотел от него избавиться. Это пугало Снейпа. Он полюбил Драко, когда тот ещё был несмышлённым ребёнком. Несмотря на внешние холодность и неприступность, зельевар не был лишён человеческих чувств и старался привить их своему крестнику. Вместе с обучением тонкой и привередливой науке зельеварения, Северус готовил мальчика ко взрослой жизни, много говоря с ним о важности выбора и свободы. Поэтому он был крайне разачарован, когда Драко высказал ему своё желание вступить в ряды Пожирателей Смерти. До последнего строгий профессор надеялся если не на переход юноши на светлую сторону, то хотя бы на его нейтралитет. О плане господина он узнал позже, чем Дамблдор сообщил ему о решении юного Малфоя и велел пристально следить за блондином. До того, как суровая правда обрушилась на плечи профессора, он наивно полагал, что Драко действительно изменился, и готов был рвать глотки, спасая жизнь мальчика. После аудиенции в фамильном доме Риддлов Снейп понял, что его крестник ещё в большей опасности, чем он думал. Он оказался не предателем, а таким же двойным агентом, как и он сам. И если Северусу требовалось лишь следить и давать отчёты, то у Драко был чёткий приказ – предать и отдать на убой. Нет, Снейп не занимался напрасным самообманом и не убеждал себя в невинности слизеринца. Он прекрасно знал, что Малфой-младший уже ни раз поднимал свою палочку для пыток и убийства. Но если раньше это было необходимым доказательством верности и единственным спасением от гнева отца и господина, то теперь стало окончательным заявлением о принадлежности к тёмной стороне, о службе Волдеморту и если не добровольным подписанием смертного приговора, что скорее всего, то точно опрометчивым началом массового геноцида.
Всё, что было важно для Снейпа, это благополучие Драко Малфоя. Светловолосый юноша с холодными серыми глазами был единственным дорогим человеком в жизни хмурого и нелюдимого зельевара.
Поэтому в тот день, когда он, зачем-то прогуливаясь по окрестностям школы, наткнулся на такой неожиданный тандем, все мысли в голове спутались и понеслись галопом, повергая Снейпа на необдуманные поступки. Он вскинул палочку раньше, чем конечный план сформировался в голове. Быть может, если бы у него было время подумать, он не сделал бы этого. Просто он уже тогда уловил в глазах Поттера странный блеск, показавшийся ему тогда надеждой, и решил отдать всё на волю случая.
Проклятье сорвалось с губ в прохладный воздух и повисло в нём, как непреложный и суровый приговор. Назад пути не было.
По сухим губам зельевара скользнула едва заметная победная улыбка, когда Поттер ответил его крестику взаимностью. Быть может, он только что подарил Драко крошечный шанс.
А теперь всё снова шло под откос. Эти глупые юнцы по непонятным причинам обо всём забыли. И если Поттер спустя какое-то время, как показалось Снейпу, вновь пришёл в себя, Драко оставался холоден и безразличен. Пристально следя за обоими мальчиками, Северус заметил вновь появившийся между ними слабый контакт. Однако, встречи их были редкими и довольно сухими, несмотря на заискивающие взгляды Поттера.
- Прости, Драко, но придётся сделать это снова, - вслух мрачно заключил Северус и подошёл к камину.
В классе зелий раздавался слабый шум: несколько пятикурсниц Гриффиндора убирали последствия взорванного котла. Постаравшись абстрагироваться от них, Снейп присел на полу своего личного кабинета.
Он что-то стремительно бормотал себе под нос, бросая в огонь какие-то порошки. Каждый раз пламя меняло цвет и, будто обладая собственной волей, старалось лизнуть услужливо подставленную ладонь зельевара. Полностью уйдя в себя и даже чуть прикрыв глаза от ощущения совершенного покоя, Снейп бросил в камин перо и замолчал, едва вздрагивая всем телом. Перо принадлежало Драко и было найдено предусмотрительным крёстным после очередного урока. Ритуал проклятия был завершён.
Потирая холодные руки, Снейп отошёл к окну. Лицо его вновь застыло непроницаемой маской, в то время как неспокойные мысли отчаянно метались в голове. Возможно, это было кощунством – так поступать с дорогим человеком. Как мог он после громогласных речей о свободе подчинить и заставить грубой силой?..
- Сэр, – предварительно постучавшись, в кабинет скользнула девушка, которая уже с первого дня своего появления вызвала настороженный интерес Снейпа, - профессор Томпсон просил вас зайти.
- Передайте ему, что я скоро буду, мисс Грин, - глухо и безжизненно отозвался зельевар, даже не удостоив слизеринку взглядом.
- Разумеется, сэр, - без тени эмоций заверила его Фрэнки. – До свиданья.
Мягкий стук двери возвестил о её уходе.

***

Они пошли в Хогсмид вместе. Ни нападки друзей-гриффиндорцев, ни причиняющая невыносимую боль отчужденность самого слизеринца не повлияли на решение Гарри. Когда Драко поднялся из подземелий в просторный холл, черноволосый юноша уже ждал его, заметно нервничая. Как только их глаза встретились, щёки Гарри залились смущённым румянцем.
- Доброе утро, - сухо поздоровался Малфой.
- И тебе, - закусив губу, тихо отозвался гриффиндорец.
Несколько секунд они провели в напряжённом молчании. Драко выжидающе смотрел на Гарри, а Поттер, чьи щёки отчаянно пылали, напоминая по цвету гриффиндорскую мантию, упрямо изучал пол. Наконец, Драко не выдержал.
- Я был бы не против, если бы мы, наконец, пошли туда, куда собирались, - сверкнув глазами, прошипел он.
- Да-да, конечно, - пробормотал Гарри, резко вскидывая на блондина глаза, в которых плескались одновременно вина и обида.
- Отлично, - процедил Малфой, когда Гарри остался стоять на месте, и быстрым шагом пошёл к воротам замка. Тяжело дыша, Гарри поспешил за ним.
Они шли в Хогсмид вместе, и по обоюдному мнению это было прекрасно. Пусть этого и не было видно по отстранённо-холодному лицу Малфоя, но в действительности он яростно цеплялся за каждый миг рядом с Гарри, как за последний. Драко было больно грубо говорить с его любимым мальчиком, больно видеть горечь в дорогих зелёных глазах, больно даже удерживать эту до отвращения безразличную маску. Ему хотелось наговорить Гарри нежных глупостей, прижать его к себе и зацеловать до смерти. До смерти... Господи, да ведь каждая секунда его жизни и каждый миг их единения приближали Гарри к неминуемой гибели по его, Драко, вине!.. Осознавать это было больнее всего остального.
Они шли по пустынной пыльной дороги. Они специально встали пораньше и отправились на прогулку раньше всех, чтобы насладиться тишиной и покоем волшебной деревни. Драко откровенно не хотелось снова разыгрывать при слизеринцах этот дешёвый спектакль «отверженного в стане врага». Как ни странно, Гарри встал в эту субботу так рано точно по той же причине. Он боялся, что слизеринцы могут навредить его Драко, а боль любимого для Гарри представлялась чем-то совсем уж непереносимым и диким.
- Куда пойдём?.. – тихо спросил Гарри, кое-как справляясь с новой волной смущения.
- В Лютный переулок, - неожиданно для самого себя решил Драко.
Поразительно-зелёные глаза широко распахнулись.
- Там опасно, - возразил мальчик.
- Не более, чем в одной компании со мной, - криво усмехнулся слизеринец. – Не бойся, Поттер, я не дам злым тёмным тварям тобой перекусить.
- Не смешно, Драко, - нахмурился Гарри, про себя думая, что боится отнюдь не за себя, а за блондина. Но Малфою он об этом говорить не собирался. – Зачем тебе туда?
- Ничего особенного. Просто хотел договориться о возврате метлы, - поморщившись, ответил слизеринец.
- Метлы?.. – голос предательски дрогнул.
- Да, метлы. По ошибке у меня оказалось два «Луча». Один я собираюсь вернуть в неприметный, довольно-таки безобидный магазин в Лютном переулке.
- Так ты не помнишь, откуда у тебя второй «Луч»? – спросил Гарри, буравя лицо Драко изучающим взглядом.
Несмотря на подаренные Поттером на Рождество воспоминания, Драко решил всё же сыграть роль всё скоропостижно забывшей жертвы. Он заверил Гарри, что события, увиденные им в мыслесливе, кажутся дикими и искусственными, абсолютно его не касающимися, а сам Драко по-прежнему относится к Гарри, как к внезапно приобретённому союзнику, и может предложить от себя только дружбу. Метла явно не вписывалась в коварный план слизеринца, но возвращал он её в магазин совсем по другим причинам. Просто она действительно была лишней и не казалась светлой памятью об их совместном с Гарри прошлом, а была лишь болезненным уколом совести, постоянно напоминающим о том, как он уже поступил и ещё собирался поступить со своим любимым.
Драко до исступления хотелось сказать Гарри правду, но он не мог этого сделать.
- Нет, не помню, - глаза в глаза.
- Жаль... – опуская взгляд, обречённо выдохнул Поттер. – Но ведь всегда можно начать с начала... – добавил очень тихо.
- Что?.. – на половину услышал Драко. Сердце сбилось с ритма.
- Ничего, - снова контакт глаз, зелёные – потерянные, чуть отстранённые и пугающе потухшие – заставляют серые испуганно расшириться.
- Идём, - справляясь с собой, не своим голосом произнёс Драко, тем самым разбивая хрупкий, неуловимый момент. Он был почти готов... на что?.. – В более позднее время в Лютном переулке становится действительно опасно.
И Гарри пошёл, повинуясь странному постороннему голосу в голове. Этот голос властно велел ему следовать за Драко, подчиняться ему, довериться... Это было так восхитительно и волнующе!.. – просто идти рядом с ним плечом к плечу, слегка касаясь рукавами, чувствовать его успокаивающее тепло, ровное горячее дыхание, слегка шевелящее его, Гарри, волосы, ощущать горьковато-свежий запах мужской туалетный воды и ещё неуловимый аромат самой кожи блондина, гладкой, мраморно-белой, нежной и мягкой на ощупь... Почти до физической боли Гарри хотелось прикоснуться к слизеринцу, провести дрожащими пальцами по лицу и вцепиться ими в платиновые волосы, притягивая ближе прекрасную непокорную голову своего возлюбленного.
- О чём задумался, Поттер? – ехидно вопросил Малфой, и Гарри с ужасом осознал, что всё это время светловолосый юноша следил за его лицом.
О тебе, был честный ответ.
- Ни о чём, - безжизненно отозвался Гарри и уловил внимательный прищур стальных глаз.
- Как неоригинально с твоей стороны, Поттер, - фыркнул Драко, но Гарри почему-то этот выпад показался ненастоящим.
- Драко... – начал было Гарри и, кажется, он готов был сказать и сделать что-угодно, лишь бы пробиться сквозь толстую ледяную защиту слизеринца и снять с его лица безразличную жестокую маску. Но Драко неожиданно оборвал его:
- Посмотри-ка, Поттер, никого не узнаёшь?..
Чувствую злость не то на себя за слабость, не то на Драко за равнодушие, Гарри проследил за взглядом ледяных серых глаз и увидел профессора Томпсона, спешно натягивающего на голову капюшон и ныряющего в темноту проулка.
- Кажется, общение с тобой, Поттер, плохо влияет на мои манеры, - сардонически заметил Драко, - иначе я бы ни за что не стал просто так следить за человеком, тем более профессором. Это, как минимум, невежливо.
Прекрасно понимая, что слова Драко далеки от истины, Гарри ничего не ответил, уткнувшись хмурым взглядом в укутанную вечерними сумерками мрачную улочку.
Драко задумчиво посмотрел на Гарри. Мальчик, кажется, полностью ушёл в себя и выглядел глубоко несчастным. Слизеринец мысленно надавал себе пощёчин за чрезмерную жестокость. Он сразу понял, что, тихонько позвав его по имени, Гарри хочет признаться ему в чём-то или попросить его, быть может, о том, чтобы всё было, как раньше. Но он также понимал, что не сможет устоять против болезненной мольбы в зелёных омутах и сделает всё, что сможет, ради этого невозможного человека, он боялся этих чувств и не мог позволить им взять верх над разумом. Потому он яростно уцепился за единственную возможность перебить, отвлечь, заткнуть Поттера.
Следить за кем-то было интересно и волнующе. Ненавязчиво и как бы случайно прижиматься к горячему телу рядом – вдвойне. И всё же приходилось всякий раз брать себя в руки после очередных слов, сказанных так, чтобы губы едва касались кожи и обжигающее дыхание оставляло на шее невидимый след, потому что мгновенный всплеск желанья и вместе с ним боли в глазах Гарри Драко видеть не мог.
Это было сладко и мучительно. Как запретный плод. Это была пытка, и Драко был мазохистом, упивающимся своей болью, просящим о большем, стоящим на коленях, обессиленным и выпитым до дна своим мучителем, в которого он был тайно влюблён.
В Гарри было всё, что с детства его обучали ненавидеть. Гарри был идеально создан для жгучей и первозданной малфоевской ненависти. Возможно, Поттер просто изменился. Перестал быть заносчивым идиотом, купающимся в лучах незаслуженной славы. Нет, Драко снова мысленно ударил себя, Гарри никогда таким не был. Он не любил и по-прежнему не любит свою популярность, он бы с радостью променял своих фанатов и союзников на потерянную в далёком детстве семью. В этом блондин был с ним полностью солидарен. Несмотря на хладнокровие и жестокость отца, Драко знал, что такое семья. Он любил свою мать – всегда такую сдержанную, предупредительно-вежливую и холодную светскую даму. Нет, не за эти скорее бесчеловечные качества и, главным образом, не за то, что она подарила ему жизнь. Просто эта любовь пришла к нему ещё в детстве, не навязанная кем-то, не придуманная им самим, а неожиданно и вместе с тем желанно зародившаяся в глубине истерзанного сердца. Все улыбки, вся нежность, вся теплота – всё хорошее, что когда-либо просыпалось внутри ледяного юноши Драко Малфоя, принадлежало лишь ей.
С недавних пор в жизни блондина появился ещё один такой человек. Драко никогда не просил о нём и об этом новом, пугающем чувстве. Давным-давно он усвоил основной урок своего отца – сильные чувства делают человека слабым и уязвимым, потому у Малфоев никогда не было друзей, лишь союзники и прислуга, потому они никогда не ненавидели своих врагов, а лишь презирали, и уж точно никогда не любили, удостаивая своих пассий лишь недолгими всплесками страсти.
Что же приключилось с твоим сердцем, Драко Малфой?.. Когда ты стал настолько слеп и непредусмотрителен, что пропустил момент, когда в него, без стука, ворвалось опасное, даже смертельное чувство?.. Ты же знаешь, что слишком слаб для него. Оно высушит твоё тело, изглодает твои кости, изорвёт в лохмоться душу, скрутит предсмертной агонией и бросит пустой, выеденной оболочкой на могиле твоих несбывшихся надежд. В тебе, Драко, слишком много мечтаний и грёз, так не свойстенных истинному представителю рода Малфоев. Ты мягкотел и чувствителен, ты привязчив и легко внушаем. Все твои чувства – не более, чем твоя собственная отчаянная, паническая попытка ощутить себя человеком, доказать кому-то или скорее самому себе, что ты по-прежнему жив и свободен. Но это вольномыслие и строптивость убивают тебя, Драко Малфой. Ты не привык к жизни на воле, ты, как комнатный зверёк, погибнешь в лапах суровой дикой природы. Разве ты забыл, Драко, кто ты есть на самом деле?.. Ты всего лишь раб, пленник, влюблённый в своё затворничество и не представляющий свою жизнь за пределами тесной тюремной камеры. Признай это!.. И откажись от своего любви, откажись от этого слишком сильного для тебя чувства, потому что тебя, скользкого, грязного и мелочного, на него просто не хватит!.. Открестись от того, кого мысленно называл любимым, отдай его в руки злодеям, продай его тело и душу за грубую лесть своей мелкой натуре, добей его своим хладнокровным предательством, ведь он уже больной и умирающий, разве ты не видишь это по его лицу, по застланным бесконечной собачьей преданностью и этой отвратительной рабской любовью глазам??? Ты же всё видишь, знаешь и понимаешь, также, как помнишь все секунды, проведённые вместе, ты живёшь этой мерзкой памятью, наблюдаешь за ним украдкой, читаешь его и упиваешься его паразитирующим чувством. Он умрёт без тебя и умрёт с тобой. Но, если ты будешь дальше, как можно дальше, тебе будет легче пережить, когда сердце его остановится, а глаза остекленеют.
Нет, он всегда ненавидел Поттера, он ненавидит его и сейчас. За то, что невыносимый гриффиндорец прекратил его извечный самообман и вскрыл ложь, выпуская первозданное неумелое чувство. Просто Драко научили бояться и избегать зависимости от другого человека, никому не доверять, ни на кого не полагаться. Потому его боль отверженного переросла в ненависть, жгучую и иссушающую. Как же он ещё тогда не догадался, что боль не могла возникнуть на пустом месте, как и желание подойти, протянуть руку, стать хоть кем-то этому невероятному, такому притягательного мальчишке?.. Просто он закрывал себе глаза ладонями, скрывая горькую колкую правду, способную разрушить хрупкий малфоевский мир, а однажды взглянул на прежнего врага и соперника сквозь раздвинутые пальцы и понял, что только благодаря нему он живой, только рядом с ним он настоящий. Он тогда ещё не знал, что такое любовь, да и до сих пор относится к ней со скепсисом и недоверием. Просто однажды люди дали не то проклятью, не то благодати имя. Назвали то самое чувство, когда нуждаешься в человеке, когда безудержно рад видеть его, когда его ответная необузданная реакция на тебя вызывает живое, неподдельное, искрящееся ощущенье абсолютного счастья. Разве это не любовь? Разве это не ненависть?..
Нет, Гарри Поттер, сейчас осторожно крадущийся с ним в темноте, блестящий глазами и нервно закусывающий губу, был самим собой. И чувства их, отчаянно бьющиеся в щемящей груди Малфоя, тоже остались прежними. Изменился он, Драко, когда понял, как это невозможно глупо – испытывать ярость и – чёрт возьми!.. – зависть к человеку, бесконечно уставшему от всего, от войны, от своего тяжёлого бремени и изматывающего чувства долга. И тогда сквозь ледяную завесу прорвалась голодная жалость. Кажется, он не просто абстрактный герой нашего времени и не известный мальчик в лучах славы волшебного мира. Кажется, он живой человек, его можно любить, о нём можно заботиться... Разве он знал, что когда-то захочет этого?.. Разве не рассмеялся бы ещё совсем недавно в лицо тому идиоту, который посмел бы заявить, что Поттер ответит ему взаимностью? Конечно, знал, неожиданно улыбнулся про себя Драко. Ещё когда он предпочёл ему Уизли, отказался от протянутой тонкой ладони, Малфой уже тогда не ушёл в тень, сохранив такого привычного равнодушия, он уже тогда стал к Поттеру ближе всех, стал тем, в ком можно быть уверенным, - его врагом. Но раньше Гарри казался ему всего лишь ярким пошлым знаменем, пафосным символом и наивной светлой надеждой. Он не видел его, как человека. И лишь узнав его лучше себя самого, лишь прочно засев в мозгу и сердце Золотого Мальчика, Драко прозрел, а химеры рассыпались в прах, обнажая беззащитного маленького ребёнка – его Гарри, его малыша, так отчаянно цепляющегося за жизнь и украдкой мечтающего о любви...
- Что это за магазин? – спросил Гарри, разбивая тяжёлые мысли Малфоя. Вздрогнув, слизеринец проследил за его взглядом, и увидел профессора Томпсона, чёрной тенью скользнувшего за дверь малоприметного старого здания.
- Там продаются редкие, зачастую запрещённые ингридиенты для зелий и некоторые аттрибуты для проведения черномагических ритуалов, - спокойно ответил Драко, слегка нахмурившись. На границе сознания мелькнула мрачноватая, но невзрачная на вид витрина, человек за прилавком с каменным лицом и колючими чёрными глазами, которые, казалось, видели тебя насквозь и следили за тобой, где бы ты ни был. Поёжившись, Драко сморгнул, возвращаясь из пучины неприятных воспоминаний в не менее неприятную реальность.
- Ты бывал там раньше? – неодобрительно поинтересовался Гарри.
- Да, - честно ответил Драко, вспоминая в пыльном древнем зеркале в углу магазина отражение давно минувшего прошлого: двое светловолосых людей – тонкий бледный мальчик и высокомерный солидный мужчина, держащий тяжёлую ладонь у первого на хрупком плече. Драко до сих пор помнил неожиданно накатившую волну животного ужаса от вида продавца, от его вкрадчивого голоса и взгляда, пригвождающего к месту. Страшно не хотелось снова идти туда, но Драко поборол приступ постыдного страха, вовремя вспомнив, что он уже не ребёнок, что они всё равно не зайдут внутрь, а только затаятся у входа, украдкой поглядывая через витрину. А ещё он вспомнил, что сейчас рядом Гарри. – Идём.
Сквозь пыльное окно продавец и посетитель были едва различимы. Голосов не было слышно, движения были расплывчатыми. Нахмурившись, Гарри нерно поправил сползшие на кончик носа очки. Проследив за этим невинным движением, Драко неожиданно почувствовал непонятный жар, прокатившийся по всему его телу. Стало невыносимо трудно дышать.
- Что?.. – хрипло спросил Гарри, поймав смешанный взгляд слизеринца.
- Ничего, - очень медленно ответил Драко и также неторопливо качнул головой.
Контакт глаз, показавшийся мнимой вечностью, продлился всего несколько секунд. За это время позиции успели измениться. Пронзительный звон колокольчика, тяжёлая поступь, яростный выдох, возня за каменной стеной, тишина и чуть после быстрые шаги прочь.
Облегчённо выдохнув, Драко осторожно выглянул из-за угла магазина. Профессор Томпсон, торопливо пряча что-то под мантию, спешно покидал Лютный переулок.
- Кажется, мне придётся в другой раз договориться о возврате метлы, - задумчиво признал Драко.
- Почему? – растерялся Гарри.
Возведя глаза к небу, Драко всё-таки обуздал раздражение и снисходительно ответил:
- Потому что мы должны проследить за Томпсоном.
- Скорее всего он направляется в замок. Там нам ничего не удастся выяснить.
- Чутьё подсказывает мне, что он идёт совсем не туда. Как тебе вариант с тайной встречей? По-моему, совсем неплох, - чуть прищурившись, пылко предположил Драко.
- Мне кажется, или тебя заводит вся эта ситуация? – хмыкнул Гарри.
Меня заводишь ты, нервно подумал Драко, вновь ощутив эту волну непонятного жара. Кое-как справившись с наваждением, Малфой соблазнительно улыбнулся.
- Ну тогда добрый мальчик Гарри не откажет бедному Драко в его единственной в жизни маленькой радости?.. Позволь мне впервые испытать экстаз!.. – выдохнул слизеринец и злобно рассмеялся. – Ты смешон, Поттер. Но мне это даже нравится. Идём. Чего стоишь?
- Нравится?.. – глупо переспросил Гарри, но Драко уже успел уйти вперёд и не слышал вопроса.
Малфой оказался прав: Томпсон, долго петляя окольными путями, привёл их на холм, откуда была отлично видна старая покосившаяся Визжащая хижина. Когда профессор принялся осторожно спускаться с холма в широкую долину, юноши на секунду задержались у спуска. Драко неотрывно смотрел на сияющую полоску горизонта. Унылое холодное солнце на секунду ослепило его, обманчиво обратило в белоснежного ангела, но, подразнив, высветило лишь острые скулы, тонкие губы и ледяной прищур глаз. Взглянув на него, Гарри прикусил губу и потупился.
- Ты зол на весь мир. Почему?.. – спросил он почти испуганно.
Будто очнувшись от кошмара, Драко дёрнулся и ошалело взглянул в широко распахнутые зелёные глаза.
- Ты не прав, - качнул головой.
- Тогда на кого же ты зол?..
Наверное, солнце так падало, но казалось, что в глазах Гарри блестят слёзы...
- Ни на кого, - очень тихо и слабо.
- Ты лжёшь!.. – неожиданно вскричал Гарри, и слёзы и вправду, сияя, как рассыпанные на солнце солитеры, блеснули, скользя по его гладким щекам. – Скажи мне правду!..
Отшатнувшись от хлынувшей на него волны боли, Драко почувствовал, как внутри снова всё нестерпимо горит. Но это было по-новому, абсолютной квинэссенцией прошлого жара. Казалось, он вспыхнул, как факел, как костёр, как феникс. И, возрождаясь из первобыдного пламени, он был уже другим. Этот Драко умел, мог и хотел любить. Его любовь стояла рядом, раскрасневшаяся от холода и злости, сияющая жидким золотом в лучах холодного зимнего солнца. И всё внутри Драко непривычно трепетало в ответ на этот мучительно прекрасный образ.
- На себя!.. – выкрикнул он, чувствуя непонятную сладкую дрожь и истому во всём теле. – Я зол на себя, слышишь?!
Всё ещё крича, он кинулся вперёд и буквально на лету подхватил почти упавшего в его объятья Гарри. В лучах солнца они слились, сплотились, явились одним прочным целым и такими показались завершёнными и первозданными. В целом мире в тот миг не было ничего более правильного и естественного, чем двое бесконечно красивых юношей, породнившихся яростным объятьем (почти схваткой) и исступлённым поцелуем (почти укусом). Минутная страсть переросла в нежность, руки мягко опутали тело, поцелуй из жадного и грубого стал ласковым и тягучим.
Поцелуй прервался вместе с дыханьем, но не распавшиеся объятья заставили двоих по-прежнему стоять на краю крутого спуска, утопать в безжизненном свете солнца и сквозь эфемерность и зыбкость волшебного образа гореть чистотой, искренностью и непримиримой реальностью. Они были там. Живые и настоящие. Быть может, они вместе в последний раз. Быть может, сердце сейчас разорвётся от счастья или завтра горло перережет враг. Имеет ли это значенье?.. Счастливые люди живут настоящим. Может быть, они глупцы, но в этом их по-человечески глупое счастье... Здесь и сейчас Драко и Гарри были вместе, они были любимыми и не думали ни о чём, кроме запаха волос и вкуса губ друг друга.
- Нам пора, - шепнул Драко, разбивая прекрасную сказку. Гарри Поттер внезапно вспомнил, что идёт война, в которой он почему-то всем и всё должен, а сам он хочет просто любить своего школьного соперника и боевого врага Драко Малфоя. Бывшего, поправил он себя поспешно.
- Почему ты ненавидел меня, Драко? – оторвавшись от одуряюще пахнущего плеча, быстро, пока не передумал, спросил Гарри. Его глаза были такими большими и сияющими, что Малфой не решился солгать.
- Я никогда не ненавидел тебя, малыш, - мягкая улыбка. – Я просто ошибся, спутал чувства и разменялся по пустякам.
- Что же это тогда было?..
- Как там говорят слизеринцы?.. – невесёлая усмешка. – Моя калека любовь...
Прости меня, мамочка.
- Идём, - натянув улыбка, потянуть за руку.
- Как скажешь... – едва шепнули в миг ослабевшие губы, а глаза наполнились ярким светом, и счастье в них было на половину детским, на половину старым, но не забытым, очнувшимся от глубого сна, горьким от праха, стылым от пепла, мягким и тихим от пыли, долгожданным и возрождённым на пепелище никчёмного и былого. Кажется, это любовь. Пафосная и вульгарная штука. Но не всё ли равно?..
Держась за руки, они спустились вниз и вновь поднялись на соседний холм. Верхушка холма пятнилась редкими пятнами грязного снега. Каменистая дорожка, ведущая к хижине, заледенела. Они прокрались к заколоченному окну и, тесно прижавшись друг к другу, приникли к трещинам в прогнивших досках. Сквозь них слабо проглядывалось небольшое захламлённое помещение. В полумраке, кое-где рассеянном мягким золотистым светом, в котором витала бархатистая пыль, стояли две вытянутые смутными тенями фигуры. Прищурившись, Гарри охнул, и Драко поспешно зажал его рот рукой. И почти сразу же отпустил, поняв, что, к счастью, в хижине постороннего звука никто не услышал.
Профессор Томпсон тайно встретился с Франческой Грин, и это поразило Гарри до глубины души и насторожило Драко. Чуть прищурившись, он пристально и внимательно наблюдал за каждым движением девушки и остервенело вслушивался в её хрипловатый шёпот.
-...просто не могу иначе. Тебе не понять, отец. Ты никогда не любил, - фыркнула Фрэнки.
Отец?..
- Если бы я не любил, я бы позволил тебе умереть, - с упрёком заметил мужчина.
Закусив губу, девушка потупилась. Это был удар по больному месту.
- Ты не вправе так говорить, - выдержав паузу, сдавленно сказала она. – И это крайне глупо с твоей стороны. Ты спас жизнь ребёнку, который был тебе никем и ничем.
- Ты знаешь, чем нам с женой пришлось пожертвовать ради общего дела. Ты стала последним шансом на нормальную семью. Постепенно я стал чувствовать, как живые чувства покидают наши бренные тела. Это напугало меня. И тогда я нашёл тебя. Я дал тебе жизнь из эгоизма, я признаю. Мы нуждались в тебе больше, чем ты, нашедшая покой, в нас. Но после того случая я продолжаю поддерживать твоё существование, девочка. Будь хотя бы за это благодарна.
- Спасибо, отец, - выплюнув последнее слово, ответила Фрэнки. – Ты доволен?
- Ты разочаровываешь меня, - и снова укор. – Может, я зря прикрываю тебя?.. Ты говоришь, что мне не понять. Ты права. А кто вообще способен тебя понять, кроме меня и твоей матери? Неужели ты думаешь, что остальным твои эксперименты придутся по душе? Ты начала опасную игру, девочка. Найдутся ли в тебе такие силы, благодаря которым ты выйдешь из неё победителем?
- Найдутся и большие, - уверенно заявила девушка. – Это сила любви, отец.
- Но достоин ли он её? За что ты полюбила? А если твоё нелепое чувство тоже следствие подобной твоим действиям безответственности?
- Тогда это ещё один пункт в пользу того результата, что оправдывает средства, - яростно улыбнулась Фрэнки. – Я люблю его и я счастлива. Я люблю просто так, нет, я люблю вопреки всему, за его чудовищные, но такие редкие и особенные недостатки. И даже если это всего лишь магия, мне всё равно, ведь она тоже по-своему прекрасна. Если он любит и в половину как я, то я поступила правильно.
- Ты безумна. Мне жаль тебя, девочка.
- А ты пустой. Прости, отец, но я вынуждена опечалить тебя и спустить с небес на землю: тебе не удалось спасти живых чувств, ты сух и чёрств, как мёртвые покинутые земли. И это мне тебя жаль.
Тишина. Звенящая и напряжённая. На долю секунды Драко показалось, что сейчас Томпсон ударит Фрэнки, но он не сделал этого. Скорее всего, хотел, но безнадёжно упустил момент. Шли секунды, и с каждой последующей профессор становился всё более несчастным и жалким.
- Вот, - наконец, его хриплый, надтреснутый голос нарушил унылую тишину. Вытащив из внутреннего кармана мантии неприметный свёрток, он протянул его дочери. – Недостающий ингридиент. Поспеши с зельем, иначе...
- Я знаю, отец. Спасибо, - в тон ему отозвалась девушка и, в два шага преодолев расстояние между ними, неожиданно резко и рвано обняла своего отца за шею. Всего пару секунд – и вновь отступила, странно дёрнув плечом.
- О... – выдохнул явно сконфуженный мужчина. – Я... если хочешь... мог бы и сам... зелье сложенное... ошибка – яд... большой риск... я же не хочу... и ты... – скомканно пробормотал он и осёкся под нежным взглядом дочери.
- Всё в порядке, - слабая улыбка. – Я готовлю его уже далеко не в первый раз. Но это мило с твоей стороны. За столько лет ты впервые проявил заботу...
Казалось, после такого заявления вновь могла разразиться затяжная ссора, но Томпсон благоразумно промолчал. В конце концов, дочь впервые смотрела на него и улыбалась так.
- Тебе пора возвращаться в замок, - заметила Фрэнки после недолгого уже мирного молчания. – Я ещё немного посижу здесь для, - она хмыкнула, - конспирации. Потом тоже пойду.
- Разумеется, - покладисто кивнул профессор и, не прощаясь, тенью выскользнул из хижины.
Драко и Гарри, не видимые со стороны входа, даже не шевельнулись, продолжая неотрывно наблюдать за оставшимся персонажем. Несколько секунд Фрэнки стояла неподвижно, будто каменное изваяние, потом её плечи мелко задрожали и она, будто замёрзнув, схватила себя за плечи. Тихий всхлип разорвал больную тишину и, медленно осев на колени, она уронила голову вниз, будто преклонила её перед неминуемой гибелью. Сердце Драко само собой сжалось от жалости.
- Может, ей нужна помощь? – неуклюже спросил Гарри, и Драко мысленно дал ему подзатыльник.
- Ей нужен покой. А её отец когда-то давно его у неё отнял. Это грубое нарушение балланса, ты знаешь, Поттер?.. – задумчиво заметил Драко и нахмурился.
- Отнял покой?.. В каком смысле? – не понял Гарри.
- Хотел бы я знать, - озадаченно сообщил ему Драко.
Решив, что наблюдать за чьими-то мучениями сродни извращённой разновидности вуайеризма, Драко предложил Гарри вернуться в замок. Как ни странно, тот согласился. Малфой искренне удивился: неужели в черноволосом юноше, в кои-то веки проявившем поразительное с ним единодушие, наконец-то проснулся такт?.. Или он просто замёрз...
До Хогвартса они добрались запутанными извилистыми путями, чтобы не столкнуться с только идущими туда учениками. В прохладе холла они разминулись, столкнувшись с буйной толпой. Драко пару раз мысленно и ненавязчио отбил неуклюжую атаку своих же сокурсников, Гарри, бешено вертя головой, пытался найти блондина, но не смог. Толчея утянула его прочь от холла и исторгла где-то в одном из заброшенных, пустынных коридоров. Свернув в пыльный альков, Гарри увидел Драко.
Сидя прямо на полу, белокурый юноша неторопливо курил, лениво выдыхая серебристые струйки горького дыма.
- Живой? – спросил он у Гарри с оттенком улыбки.
- Вроде бы... – ощупав себя, пробормотал юноша и, сделав несколько шагов, опустился рядом со слизеринцем. – Холодно... – и был мгновенно притянут одной рукой к горячему телу.
- А так? – чуть нежный, чуть насмешливый взгляд из-под пушистых ресниц.
- Так лучше, - тихо отозвалвался мальчик и мучительно покраснел. В ответ послышался серебристый смешок.
Несколько минут они просидели в тишине. Потом Драко сказал:
- Я не могу так больше. Ты должен обо всём знать.
Гарри не отозвался, и Драко, секунду назад опрометчиво кинувшийся в пламя, испугался задохнуться от дыма. Животный ужас скрутил всё внутри, холод схватил его за руки, и жар, ещё мгновенье назад приятное согревающий тело и покалывающий кончики пальцев, растворился, как туман с приходом рассвета. Стало пугающе тихо, так, что было слышно тяжёлое прерывистое дыхание Гарри. А ещё кровь бешено шумела в голове у Драко. Что-то непонятное и болезненное сдавило ему горло и мешало говорить, но блондин превозмог страшную пытку. Не потому что он был благороден и честен, просто потому, что эта ложь уже давно поедала его изнутри.
- Я предатель, Гарри. Я – Пожиратель Смерти. Я – слуга Волдеморта. Мы – это его псевдогениальный план, который я воплотил в жизнь с целью отдать тебя и тем самым убить. Всё. Я сказал тебе это. И то, что я просчитался и влюбился в тебя, ничуть не преуменьшает моей перед тобой вины. Теперь ты можешь смело отказаться от меня и возненавидеть такого подлого труса, как я... – проговорил на едином дыхании и замолчал, чуть прикрыв глаза. Быть может, когда он вновь увидит мир, тот будет уже снова пеклом. Тишина была мучительной. Драко не выдержал: - Гарри?..

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 264 | Нарушение авторских прав