АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Пролог и Глава 1

Пролог.

- Обними меня, - очень тихо, в темноте, рассеянной в запахах цветов и дождевой свежести. – Обними меня так, чтобы я обрёл защиту, - нежный шёпот. – Так, чтобы я преисполнился силой и волей, - иступлённо. – Так, чтобы проникся верой и загорелся надеждой, - просяще. – Так, чтобы ощутил... – осёкся.
- Ощутил – что?..
Резко и задушенно выдыхая в кольце тёплых рук:
- Любовь...
- Я люблю тебя, малыш. И тебе не нужна моя защита. Ты сильнее всех. Тебе не нужна надежда, ибо ты являешься ею для безропотных и неистовых душ. И забудь о своём страхе. Ему нет места рядом с твоими львиной храбростью и волчьей преданностью. Помни всегда, что ты – Победитель.
- Они все так говорят, - тихий всхлип. – Все говорят одно и то же – Победитель, Спаситель, чёртов Герой... Это слишком пафосно и наигранно, понимаешь?.. Без души. Ты понимаешь?..
- Они помнят о тебе. Они любят тебя.
- Мне не нужна их любовь-фальшивка, любовь-пустышка!.. Которая и выеденного яйца не стоит! Мне нужен ты. Только ты. Твоя любовь. А не их признание, преданность, раболепие... Я не могу терпеть подобострастие в их щенячьих глазах!.. Что я должен говорить и делать?.. Лживо скалиться, пожимать костлявые руки, потные ладони сброда, ставить кляксы на клочках бумаги?! К чему это?.. Разве это может изменить мир к лучшему? Или их чёрствые сердца? Или моё сердце? Я не надежда, любимый, я... всего лишь оружие. И лишь потому, что кто-то однажды ошибся и поставил не на того человека... И теперь я не могу отказаться от возложенного на меня бремени, ведь, как бы то ни было, эти люди верят в меня. Но самое обидное, что они ведь так и продолжат говорить обо мне, как о несчастном, павшем в неравном бою герое. Они ничего не узнают о...
- Тише, малыш, тише... – зарыться лицом в пушистые лохмы. – Я с тобой, я люблю тебя... Забудь о них. Их просто не существует. Представь, что ты жил и живёшь не ради этого мира, а только ради меня. И нет у тебя других задач и миссий, кроме как любить меня. Согласен?..
По-детски счастливая улыбка.
- Согласен, - вжимаясь в чужое тёплое тело рядом. – Я так...
- Я знаю...
- Давай... – сказал и умолк, опуская глаза. - Нет, не нужно, - смущённо.
- Всё, что угодно, любовь моя.
- Давай притворимся, что никогда не умрём?.. И, когда за нами придут, будем держаться за руки и смотреть только друг другу в глаза?..
- Конечно, малыш. Знаешь, ты пахнешь весной, мой солнечный мальчик...

Глава 1.
Мой враг.

Следи за лицом.
- Доброе утро, мама, - сдержанно и холодно.
Ледяная светская улыбка:
- Доброе утро, дорогой.
- Где отец? – неуместный вопрос за утренней трапезой.
- В своём кабинете. Разбирается с делами, - острый взгляд. Ты знаешь, что это за дела.
Короткий кивок. Весь завтрак в напряжённой тишине. За огромными окнами стоит плотный сырой туман, дождь – слёзы умирающего лета – стучит по мощённым дорогам и крыше. Где-то неподалёку громко залаяли гончии, послышалось раскатистое лошадиное ржание. Белокурый юноша за столом вздрогнул и обернулся на звук, чувствуя на себе неодобрительный взгляд матери.
- Сиди прямо, сын, - лёгкий укор.
Колючие голубые глаза встретились с непроницаемыми серыми, слегка сощурились и, не уловив ни малейших признаков слабости, отвели изящный, как взмах прозрачного шёлка, взгляд.
Тонкий юноша с глазами цвета дорогого жемчуга любил ходить на охоту на лис вместе с отцом. Иногда они пропадали на ней часами в окрестностях замка, где раскинулся молодой, полный острых запахов свежей листвы и земли, пронзительного свиста птиц и таинственных шорохов чащи лес. Отец всегда гордо, с прямой спиной и завидной осанкой, восседал на своём роскошном гнедом коне, а, отставая лишь на шаг, сын сопровождал его, оседлав величественную белую лошадь с блестящей гривой и глазами, где природное, родовое высокомерие рьяно спорило с верностью и теплотой доброго друга.
Белокурый юноша любил свою лошадь, но никому – особенно своему отцу – не говорил об этом.
- Прошу прощения, - аккуратно встав из-за стола, ровно ответил юноша. – Я буду у себя в комнате. Приятного дня, мама.
- Благодарю, дорогой, - без тени эмоций.
Отношения идеальной семьи, отрепетированные до автоматизма и нервного тика.
Наверху, в спальне, где отлично уживались откровенная роскошь и тонкий вкус, было темно и холодно. Он прошёл к камину, зажёг в нём огонь и протянул к нему заледеневшие, ставшие деревянными пальцы. Поленья трещали, плевались горячими искрами, обжигали нежную белую кожу. Он не чувствовал боли. Он отчаянно хотел согреться.
С лёгким хлопком в комнате возник домовой эльф. Существо, облачённое в полотенце со знакомым до дрожи гербом, испуганно взглянуло на замершего на коленях юношу и голосом, преисполненным преданностью и трепетом, пропищало:
- Господин ждёт вас в своём кабинете, молодой хозяин.
Новый хлопок на секунду нарушил глухую тишину – и эльф пропал.
Тихо чертыхнувшись, юноша поднялся и подошёл к зеркалу: уложил волосы, поправил воротник и манжеты новой белоснежной рубашки, проверил наличие маски. Холодные глаза, бескровные губы. Не человек, но пока не зверь. Здесь иная личина. У идеального сына нет сердца и предрассудков, есть уважение, граничащее с завуалированным страхом, и гордость за собственное громкое имя.
Следи за лицом.
- Здравствуй, отец. Ты хотел меня видеть? – вежливо вскинутая бровь.
Вошёл в кабинет, где настенные светильники отбрасывали кривые тени на стены, обтянутые дорогим бархатом и обитые красным деревом. Свечи коптили.
Замер на пушистом, ручной работы ковре, прямо перед столом, за которым величественно восседал молодой, как казалось, мужчина с длинными белоснежными волосами и бесстрастным лицом. Юноша робко взглянул на точёный профиль, на лёгкую морщину между бровей, хмурый взгляд – вид, старательно изображающий глубокую занятость. Холёные руки вертят в руках роскошное чёрное перо, изредка проводя им по тонким губам. И в то же время в голове твёрдое знание: отец позвал и ждал, значит, его появление не неожиданно.
Огонь тихо потрескивал в огромном камине, свечи продолжали неприятно коптить. Мужчина за столом продолжал упорно не замечать своего гостя. Настенные часы пробили полдень, когда он неожиданно вскинул колючие и жёсткие серые глаза, в которых читалось непринуждённое одобрение.
- Здравствуй, сын, - широкий жест на глубокое кресло. – Располагайся с удобством.
Юноша кивнул и послушно сел, испытывая неясную неловкость и задушенный ещё на пороге страх. Чёрт...
- Я позвал тебя сюда, чтобы обсудить одну важную тему. Эта насущная проблема, которая является малоприятным зудом нашего господина. Надеюсь ты понимаешь, о ком я.
- Думаю, что да, отец.
- Чудесно. Вероятно, ты удивлён и задаёшься вопрос, почему я обсуждаю этот вопрос с тобой? К настоящему времени, мы, к сожалению, не сдвинулись с мёртвой точки. Все наши несомненно превосходные планы рано или поздно приходили в тупик или заканчивались весьма и весьма плачевно. Во избежании очередного позорного провала, мы решили действовать нетрадиционно. Мы не станем приманивать врага на наживку или посредством магии, являющейся, хоть и тонкой материей, но довольно грубой и непродуктивной силой. Чувства нашего общего врага куда более податливое тесто. Добившись доверия, получаешь жизнь. Добившись дружбы, получаешь душу. Я хочу, чтобы ты отнял у нашего врага и то, и другое.
Ни одна эмоция не отразилась на лице юноши. Он был холоден и неприступен, как одинокая безжизненная скала. Он был готов к подобному разговору. Он знал, что такова должна быть цена признания и доказания верности. Он знал, что задача окажется непростой, быть может, почти невыполнимой. И он хотел исполнить свой долг и заслужить доверие своего господина. Он хотел унизить и растоптать тело поверженного врага. Он хотел сломать его волю, иссушить его душу, лишить его жизни. Он был способен на это, он бредил этим в своих кошмарных снах. И он сделает это.
- Я готов, отец. Просто скажи, что нужно делать, и я приложу все свои усилия, чтобы воплотить это в жизнь.
- Это правильный выбор, Драко, - тонкая довольная улыбка. Удостоившись её, юноша всегда бессознательно трепетал.
Он был рабом своего отца, раба своего господина. Жалкой пешкой в руках безжалостных тиранов и лживых праведников. Он носил маски, разные для каждого человека, за ними давным-давно растворилось настоящее лицо. Он обладал грязной и пошлой привычкой курить и ненавидел собственный дом, где в каждой комнате ему было темно, одиноко и холодно. Но потомок древнего рода не смел жаловаться и быть недовольным своей судьбой. Принимая окружающие обстоятельства, как должное, он должен был быть рад, горд и счастлив. Но он не чувствовал ничего подобного. Внутри были лишь холод, пустота и сумятица. И всё сокрыто притворством, своеобразной умелой защитой, ибо в подобных условиях ничего не оставалось, кроме как выживать.
И он смирился со своей участью. За долгие годы его сердце тоже заледенело. И все неуместные, неправильные и предосудительные мысли удостаивались его же презрения, загонялись поглубже внутрь, замерзали в тяжёлом дыхании привитых жестокости и хладнокровия. Потомственный аристократ, магическая интеллигенция, все те безжизненные и пустые слова, за лживой вуалью которых сокрыты грязь, подлость, грубость и бесчестие, которые никуда не уходят за пределы каменных стен отчуждённого дома, о которых не говорят вслух, которые и после смерти их владельцев останутся «маленькими» семейными тайнами, упокоенными в ледяную, пробирающую до костей темень фамильных склепов.
Драко Малфой – сын своего отца и наследник бесценного состояния рода Малфоев – знал это и, запирая изуродованные чувства и преступные мысли на замок, следил за своим лицом.

***

Гарри Поттер проснулся неожиданно и полностью. Рванувшись прочь из сбившихся ледяных простыней, показавшихся путами, он тяжело задышал, глядя вперёд себя широко распахнутыми изумрудно-зелёными глазами. Несколько бесконечно долгих секунд он просто неподвижно лежал в кровати, а взгляд его – нервный и затравленный – стремительно метался по погружённый в холодные сумерки комнате.
Ничего. Ни звука. Пронзительная тишина.
Разве может тишина быть пронзительной?.. Как немой крик. О помощи. Преисполненный болью и отчаяньем. Как я могу помочь тебе?..
Почему ему приснился этот сон? Именно сегодня, этой безоблачной звёздной ночью, именно ему, злейшему врагу того, на кого в своём сне он молился.
Белокурый юноша. Красивое надменное лицо, ледяные жемчужные глаза, платиновая чёлка изящно рассыпана по безупречной коже. Совершенство. Само совершенство.
Враг. Смертельный враг. По другую сторону. Война. Ты ещё помнишь?..
Да, ответил Гарри. Не Мальчик-Который-Выжил, не герой, связанный по рукам и ногам бессердечным пророчеством, не надежда всего волшебного мира, легенда и просто очень популярный молодой человек. Нет, это сказал просто Гарри, маленький наивный ребёнок, сирота, мальчик, которому хотелось жить, любить и быть любимым. Улыбаться и плакать, не ожидая обмана, предательства, случайной подножки, намеренного удара в спину, упрёка, потери и боли, не подозревая друзей и любимых, не притворствуя, не нося маски, не задумываясь, что это, может быть, неправильно и ненужно, что так нельзя, что его за это осудят, что он не должен так смотреть, так говорить или так делать, что его улыбки могут вызвать зависть и злость, улыбки, обращённые к человеку, приманят опасность, заставят скрываться, бежать, что его слёзы могут быть по теням умерших, что все они умрут за него, из-за него...
«Да, - мысленно повторил Гарри. - Я помню о войне, я не могу о ней забыть ни на секунду, потому что я её непосредственный участник, я средоточие светлой стороны, нелепая вера в спасение, я чёртов герой, я... оружие, да?.. Но в этом сне, единственном счастливом сне, ТЫ заставил меня поверить в себя и свои силы. Нет, не просто поверить, только осознать, что так оно и должно быть, что по-другому просто и быть не может. Однажды я выиграю эту войну. И тогда... Скажешь ли ТЫ мне спасибо?.. А будет ли кому его говорить?.. Враг. Смертельный враг...».

Когда Гарри спустился в кухню, Дурсли уже были там в полном составе. Безмерно толстый дядюшка Вернон одновременно читал сегодняшнюю газету, смотрел выпуск новостей и, злобно щуря маленькие поросячьи глазки, ядовито комментировал диктора. Худосочная тётя Петунья, напевая себе под длинный нос какой-то заунывный мотивчик, носилась над плитой и обеденным столом, попеременно гладя по редким волосикам и чмокая в огромную румяную щёку нелепого толстяка, почти точную копию не то своего отца, не то наряженного в костюм и парик жирного борова. Его, Гарри, кузен Дадли из-за продолжающейся диеты снова был не в духе и смотрел на жалкий листик салата, испустивший дух на его тарелке, с особенной ненавистью.
- Доброе утро, - равнодушно бросил Гарри заученную наизусть короткую приветственную фразу. Ответом ему послужило тягостное молчание. Впрочем, он и не ожидал другой реакции.
Лист салата, доставшийся ему, показался Гарри ещё более дохлым и сгнившим, чем отвратительные склизкие кусочки непонятно чего в склянках профессора Снейпа. Ощутив резкий приступ тошноты, Гарри решительно отодвинул от себя тарелку. Тётя Петунья посмотрела на него яростно и осуждающе и стремительно отвернулась к раковине.
- Приятного аппетита, - хмуро бросил Гарри своим родственникам, поднимаясь из-за стола и покидая вылизанную до бьющей по глазам белизны кухню.
Вернувшись в свою комнату, кинувшись на кровать и, прислонившись к холодной стене и поджав длинные ноги, он думал лишь об одном: эти люди не заслуживают его ненависти, он презирает их, они отвратительны ему, как грязь под ногтями, он хотел бы раздавить их, как нечто мерзкое и мешающее, он хотел бы... Хотел бы научиться любить. Хотел бы найти того, кто способен был бы подарить ему ответное чувство. Но он мог лишь презирать и ненавидеть. Ненавидеть можно только равных самим себе. И он каждый раз содрогался от этой мысли, когда острая, как заточенный клинок, первобытная ненависть пронзала всё его существо при одном-единственном взгляде в серебристо-серые ледяные глаза Драко Малфоя.
Отпусти меня, взмолился Гарри, едва не расплакавшись от отчаянья. Он никогда не хотел врагов. Особенно смертельных врагов. Он вынес бы этот груз, если бы бледнолицый слизеринец, Серебряный Принц, наследник древнего чистокровного рода был бы его мелким завистником, пусть даже только соперником в квиддич, но не военным противником. Только не им.
«Нам же придётся биться даже не до первой крови, Малфой!.. – хотелось кричать прямо в глаза надменному снобу при каждой случайной или нарочитой – почему?.. Зачем мне это? - встрече. – До последнего дыхания, слышишь?! Не на жизнь, а на смерть, ты, высокомерный ублюдок!.. Зачем это?.. Зачем ты идёшь по стопам своего отца? Зачем он ведёт тебя на смерть, на убой? Зачем он сам играет по правилам полумёртвого идиота? Прихвостень Волдеморта!.. Да, чёрт возьми, я знаю, зачем это этому сукину сыну!.. И твоему ненаглядному папаше тоже! И красноглазный выродок, и его достопочтенный слуга – оба жаждут отвратительной и банальной власти!.. Но ты... – всего лишь пешка в чужих руках, расходочный материал, слишком слабый игрок, хотя ты и отчаянно хочешь казаться сильным, пугающим, властным, - ты не такой, как они, признай это, пойми, что тебе... тебе это не нужно, слышишь?!! Ты умрёшь там. На поле битвы. Падёшь не как герой, а как крыса. Разве этого ты всегда хотел от жизни?.. Или ты ничего не хотел? Только быть достойным сыном своего отца, служить жадному до власти красноглазому полукровке, оправдать всеобщие ожидания. Может быть... Может быть тебе просто опостылело чужое мнение и, вместо того, чтобы скинуть все маски, прекратить эту нелепую игру и переубедить мир, подстроить его под себя, ты решил оправдать лживые поверхностные слова, действительно стать тем, кем тебя видят другие, слепцы и идиоты, или притвориться им до конца своих дней, но глубоко внутри, под защитной бронёй испуганного отступника, остаться самим собой, тем, каким никто тебя никогда не видел и не знал, тем, чьё отраженье иногда мелькало в зеркалах холодного Имения, но который всегда боялся сказать хотя бы слово из ледяного панциря, выглянуть из-за маски родными и тёплыми глазами, улыбнуться солнцу и заплакать от беспомощности. Ты всегда следишь за лицом. А я всегда слежу за тобой... Почему?..».

***

«Поттер... Поттер... Поттер... – беспорядочно металось в голове у стоящего на каменном балкончике белокурого юноши. Прислонившись к холодному парапету, он тихонько курил, прислушиваясь к далёким шорохам древнего замка. Ничего. Никто не узнает о его глупой маггловской привычке. – Почему именно он?.. Всегда и везде. Он отравил меня. Ещё с детства перед глазами мелькало его лицо, в ушах шумело его имя. Народный герой!.. Мальчик-Который-Выжил!.. Надежда всего волшебного мира!.. Чёрт!.. Пусть возьмут свои слова обратно, нелепый сброд, грязнокровки и магглолюбцы, когда будут захлёбываться кровью у ног моего господина!.. В предсмертных судорогах они пожалеют, что поставили всё, в том числе свои жизни, на глупого наивного мальчишку, которого сломает другой мальчишка, нет, юноша, умный и рассудительный, жестокий и хладнокровный, хитрый и лживый. Идеальный слуга своего господина. Идеальный сын своего отца. Он сможет. Он этого хочет. Он это сделает. И будет наслаждаться предсмертной мукой на лице своего противника, полной боли и горечи предательства агонии своего врага. Ты умрёшь, Гарри Поттер. Я помогу тебе. Я подберусь к тебе так близко, что смогу читать тебя, как открытую книгу. Я стану для тебя больше, чем грязнокровка и нищий Уизли. Я стану даже не твоей хитроумной тенью, я стану твоим спасательным кругом. Ты будешь доверять мне. Во врагах ты всегда уверен. Ты будешь внимать моим словам, преданно заглядывать мне в рот. Я публично отрекусь от своего господина. Я пойду за помощью к Дамблдору. Я притворюсь твоим другом, Гарри Поттер. Я стану для тебя всем, я заменю тебе всё, я отниму у тебя всё. И тогда, когда друзья оставят тебя, сочтя сближение со мной предательством, когда ты останешься совсем один, станешь слабым и беззащитным, одержимым мной, я ударю тебя в спину; удар от того, от кого ты меньше всего будешь его ожидать. И тогда я сдам тебя своему господину, принесу в жертву, как ягнёнка, заслужу доверие и похвальбу, морально пошлую и дешёвую, как приторные духи моей матери, искусственные цветы в столовой, как тяжёлый запах мужской туалетной воды отца, как мои нарочитые маски, дорогие одежды и заученные фразы, вежливые – для семьи, издевательские – для тебя... Я никогда не был искренным. Просто я боюсь своих настоящих чувств. И скрываю их глубоко внутри даже от самого себя. И ты, Гарри Поттер, умрёшь прежде, чем я окончательно сломаюсь. И я ещё спляшу на твоей могиле. Я смогу притвориться ликующим. Притворяться давно стало привычкой. И свято веря, что так должно быть, так правильно, я буду мстительно, победно улыбаться. Но зачем и почему?.. Ради чего или вопреки чему-то?.. Откуда моя ненависть к тебе, Гарри Поттер?.. Она зародилась в замерзающем сердце одиннадцатилетнего ребёнка. Разве так может быть?.. Почему?.. Перед глазами... как во сне... протянутая рука... острый взгляд зелёных глаз... так должно быть, так правильно... он примет рукопожатие, он станет если не твоим другом, то твоим посредником... почему же он отказывается?.. Как удар поддых, плевок в самую душу, нечестная, предательствая пощёчина. Щека до сих пор горит, будто под твоими пальцами. Рваная рана, вечный рубец, шрам где-то там, на сердце, кажется... Есть ли у меня сердце?.. Чем оно питается? Чем живёт? Лишь лютой ненавистью... Я живу... нет, я существую только благодаря тебе, Гарри Поттер. Значит, скоро Драко, мальчик с надеждами и порывами, умрёт, уступая место сильному, но, увы, неживому наследнику рода Малфоев, Пожирателю Смерти, скользкой и подлой змее. Разве этого я хотел?.. Об этом мечтал, рассекая широкой лошадиной грудью золотые колосья, чувствуя, как тёплый душистый ветер рвёт на мне просторную белоснежную рубашку, путает и бросает в блестящие, живые глаза платиновые пряди волос?.. И бешеная ярость, страстное ликование, радость, счастье, безумие, до боли, до прокушенной насквозь, до крови губы – чувства, пронзающие гибкое тело, когда рука зажимает добычу... пойманная и растерзанная жестокими гончими лиса, подсечённая твоим умелым выстрелом, но отчаянно желающая жить, ползущая к кустам, истекающая кровью, но живая... живая... бесконечно живая... Разве я когда-нибудь смогу также?.. Без отдачи и только вперёд? Любить... Жить... Тогда и умереть не страшно и не жалко. Истерзанным клочком плоти у твоих ног... призрак моей души... Я хотел бы запретить себе любить тебя, мой незнакомец. Но я не могу. И не хочу вовсе. Я могу предать и лишить жизни, я могу оскорбить, ударить, растоптать, я могу солгать и не почувствовать стыда, я могу уничтожить словом, презрительным прищуром глаз, я могу ненавидеть, жарко, страстно и иступлённо, но... почему?.. почему... почему... почему... Почему я не могу любить?.. Поттер... Поттер... Поттер... Почему именно ты?..».

***

На волшебной станции 9 и 3\4 было как всегда шумно, одновременно горячо и ветрено. Клубы тяжелого дыма вырывались из огромных выхлопных труб красного железного чудовища. Вокруг поезда беспорядочно сновала взбудораженная, взволнованная толпа. Облачённые по большей мере в длинные разноцветные мантии, туда-сюда метались мужчины и женщины, мальчики и девочки; заливаясь громким лаем, мимо Драко пронеслась вопиюще фиолетовая собака и, превратившись в не менее эксцентричную женщину, скрылась в бурлящей толчее. Поморщившись, светловолосый юноша толкнул тяжёлую тележку, нагруженную несколькими невероятно громоздкими чемоданами, в сторону ближайшего вагона.
Он почти сразу отыскал себе свободное купе и искренне понадеялся, что его одноклассники уже заняли свои места и потому не обнаружат его здесь в своих поисках. Сегодня он не нуждался в компании. И хотя правила хорошего тона требовали поприветствовать не просто представителей своего факультета, но и непосредственных союзников, настроение у Драко Малфоя было чересчур озлобленное, грубое и несдержанное. Ему нужно было держать с ними лицо, а сейчас, в пылу ярости, он мог наговорить лишнего, вызвать подозрения, потерять преданность, страх, преклонение, верных слуг и соратников. Нет, он не был настолько глуп. Он просто будет сидеть здесь один, на этой жёсткой деревянной скамье, и очень глубоко дышать, чтобы сердце его не выскочило из груди и, крошечное и ледяное, не разбилось на невидимые осколки. Он просто будет думать о другом, не о Поттере, не об искреннем, настоящем маленьком Драко. Первый скоро умрёт, второго же не существует. Просто он придумал его, чтобы было чем оправдать последующие ошибки и промахи. Идиот.

***

Окружённый добрыми, любящими людьми, сидящий в тёплом купе рядом с лучшим другом, рассказывающим свою очередную может не очень удачную, но родную шутку, Гарри Поттер широко улыбался и думал, что он, наверное, счастлив.
На перроне было как всегда людно. Он прибыл туда вместе со всеми Уизли и уже там встретил вечно лохматую и улыбающуюся ему Гермиону. Обнимая её и чувствуя запах её волос – ваниль и какие-то сладкие ягоды, - он думал, что ему невероятно повезло с друзьями, верными и добрыми друзьями... И хотя она была занудой, хотя с ней ему часто было невыносимо скучно, хотя иногда ему хотелось накричать на неё за общепринятое словарное отношение к его поступкам и чувствам, он... наверное, он любил её... Это же его родная Гермиона – лучшая ученица Хогвартса, лохматое, но полезное чучело. К тому же, его лучший друг Рон точно любил её. Немного иначе, чем он, Гарри, но несомненно любил. Значит, было за что. Гарри доверял Рону и его мнению. Однажды он уже послушал его и отверг предложенную ему тонкую ладонь. И ему казалось, что это, должно быть, правильно, да?.. И всё же он каждую ночь непрестанно задавался вопросом: как бы всё сложилось, если бы мы стали друзьями?..
Гарри Поттер – друг Драко Малфоя, ученик факультета ядовитых змей Слизерин, подмастерье Северуса Снейпа, яростный недруг гриффиндорцев, подлая тварь, последователь Волдеморта... Нет, пожалуй, последнее выходит за рамки всякого здравого смысла. Скорее всего жертва Волдеморта. Сданная, как казалось, своими же.
Он думал об этом снова и снова. И сегодня, на станции. Обнимая Гермиону, он уловил невозможно светлые, сияющие блики у входа в вагон. Сгорбившись, тонкая и хрупкая фигурка изо всех сил пыталась поднять по железным ступенькам огромные чемоданы. И ему, Гарри, до одури, до головокружения, почти до физической боли захотелось подойти к белокурому юноше и помочь ему. Ведь вдвоём многое становится легче и проще. Например, победить. Или выжить. Или... любить.
Он тряхнул головой, отгоняя непрошенные, неправильные мысли. Он, конечно же, не подошёл и не помог. Враг остался врагом. Ничего не изменилось. И ему казалось, что, даже если бы он пересилил себя и на глазах у возмущённой толпы подал руку помощи своему неприятелю, ничего бы всё равно не изменилось. Может, нечто поверхностное, но никак не внутри, не их отношения, не их истинные чувства. Драко Малфой остался бы Драко Малфоем. И, если бы он всё-таки не отказался бы от чужой, тем более его, помощи, то с его губ всё равно не сорвалось бы ни единого слова благодарности, он ушёл бы, не оглянувшись, забыл бы собственную минутную слабость, быть может, пуще возненавидел бы Гарри за то, что тот посмел уличить его в человеческих качествах, в несовершенстве, в пугающей беспомощности, в необходимости не быть одиноким.
Гарри печально вздохнул. Но никто не заметил его тоски. Его друзья. Он любил их... Чёрт!.. Он их и сейчас любит. Почему же они не видят, что ему плохо?.. Он внушил им надежду. И они будут улыбаться до предсмертного вздоха. А что останется ему?.. Если Волдеморт не убьёт его, если он победит, а во время войны падут невинные люди, то ему останется только пойти и разможить себе голову. Пусть она расколется точно по шраму!.. По ненавистному шраму!! Клеймо, выжженное абсолютным злом. Или чужими языками. Они навязали ему славу. А он ведь ничего в сущности не сделал. Он просто был. И просто остался. Бесполезный ребёнок. Чего они от него хотят?.. Чтобы он умер во благо?.. Пускай!.. Надоело чувствовать на своей спине прожигающие любопытные взгляды, на лице – молящие взоры глупых, наивных волшебников!.. Они не понимают, что он всего лишь мальчик. Он ничего не может. Он не способен нести эту непосильную ношу, это бремя, навязанное дурацким пророчеством!.. Лучше бы он сдох ещё шестнадцать лет назад!
Тогда всё было бы иначе. Мир бы уже смирился с властью Волдеморта. Люди жили бы не в страхе, а в смирении. Для них не было бы другой жизни, другой судьбы. Наверное, Гермиона и её родители бы не выжили. Их бы точно убили за грязную кровь. Возможно, Уизли бы пощадили. Чистая кровь – редкость в волшебном мире. А Малфои продолжили бы кичиться своими родовитостью, благородным происхождением, приближённостью к самому тёмному владыке, властью и несметным богатством. И Драко Малфой был бы счастлив. Он бы не боялся оступиться и упасть в глазах отца, не боялся бы гнева всем довольного господина, он бы получил всё, кроме дружбы Гарри Поттера. Но разве он мог знать о такой возможности в какой-то другой, не случившейся реальности?.. Что он вообще мог бы знать об умершем давным-давно годовалом ребёнке? И он бы не пожалел. Даже ни на секунду. И не было бы никакой ненависти, которая и по сей день его гложет. Ненависти, вызванной отказом. Драко Малфою до того случая ещё никогда, никто и ни в чём не отказывал.
А вот Гарри, в этой жизни, здесь и сейчас, жалел, что когда-то не принял холодной бледной руки слизеринца. И, если бы он мог не поменять судьбы, а просто отмотать всё на шесть лет назад, то он поступил бы иначе, он бы сжал тонкие ледяные пальцы в своих смуглых и тёплых. Он бы поделился этим теплом с другим человеком. Умирающий, смертельно больной Драко Малфой. Тогда у него, Гарри, был шанс спасти ещё ни в чём невиновного, ни в чём не уверенного ребёнка. А теперь...
Он на мгновение прикрыл глаза. Перед ними из темноты снова возник образ Драко из сна. Совершенный. Холод в глазах. Нет, колкий мороз. Зима. Белый сияющий снег, как его кожа и волосы. Глаза – яркие звёзды. Холодный и высокомерный. Но... живой?..
Я не могу изменить ход войны одной улыбкой или парой глупых слов... Но я могу этим изменить тебя и нас. Я хочу этого. Вопрос, хочешь ли этого ты?..
Сидеть в шумном и людном купе неожиданно стало душно и невыносимо. Резко поднявшись и не ответив на однозначный вопрос друзей: «Куда же ты?», он порывисто открыл дверь и буквально выскочил в коридор, чувствуя, как мучительная боль стучит в висках, как непрошенные слёзы предательски жгут глаза и давят в горле. Куда же ты?.. Ему показалось, светлая тень мелькнула в конце коридора. Куда же ты... Я так долго был рядом и был чужим. Я не замечал, что счастье так близко...

***

Он всего лишь выбрал простейший путь. Было гораздо проще ненавидеть Поттера, чем...
Он не додумал ужасную мысль, одёрнул себя, забылся, устремив невидящий взгляд в окно. Там было слишком серо и пусто. Как в его душе и в глазах. Он на секунду опустил тяжёлые веки, успокаиваясь, потом глубоко вздохнул и бегло осмотрел одинокое купе. Взгляд скользнул по раздвижной двери. Через пыльное стекло он увидел мелькнувшую человеческую фигуру. И узнал её сразу, как будто этот человек остановился на целую вечность, чтобы позволить себя опознать. Но как же он мог его не узнать?.. Того, за кем наблюдал годами, каждый день, каждый час, каждую свободную от нервного напряжения и пристальных взглядов минуту, секунду...
Черноволосый, вечно лохматый, с пронзительными зелёными глазами, смуглым лицом, знаменитым шрамом. Гарри Поттер. Хмурясь, он пролетел стрелой мимо его, Драко, купе, задел тонкую струну в его душе, разбил нечто бесконечно важное и хрупкое, заставил в чём-то или во всём сразу резко усомниться, смял все мысли и чувства, кроме одного, боязливого и пугающего, имя которому он дать побоялся.
Постепенно буря в душе улеглась. Сморгнув, Драко вспомнил, кто он такой, а кто такой Гарри Поттер. Это помогло прийти в себя, вновь нацепить ледяную маску и отказаться от опрометчивых поступков. А ведь... ведь он почти решился кинуться следом, нетерпеливо коснуться тёплого плеча, потеряться в глубине вечно-зелёных омутов, признаться... в чём?.. кому?.. Драко, опомнись, пожалуйста... Тебе жить надоело? Неужели ты готов ради него покончить со всем, предать всё, обратить в прах, нарушить хрупкое равновесие, опорочить свою святую святых, отказаться от собственной веры и правды?.. Ты знаешь, кому ты служишь. Ты знаешь, чей он враг. Ты знаешь, кто вы друг другу. Ты знаешь свой приказ и свою участь. Предатель... Ядовитое и горькое слово. Клеймо на твоей жизни. На твоём истерзанном сердце. Ты уже мёртвый, глупец. Ты умер ещё тогда, когда протянул черноволосому мальчишке свою ни на секунду не дрогнувшую, уверенную в правильности поступка и чёртовых чувств руку. Тогда, когда сделал всеобщего героя и ярого врага своего будущего господина для себя чем-то большим, чем соучеником и человеком, о котором много слышал, но совсем ничего не знал.
Ты сам всё разрушил. Ты сам убил себя. А теперь ты убьёшь его. Свой последний шанс подняться из могилы. Но разве за тобой остаётся выбор?.. Разве он у тебя когда-либо был? За тебя всегда всё решали родители, хозяин, крёстный, учителя... А теперь тебе это надоело, непреклонное послушание яростно клокочет у самого твоего горла, ты бунтарь, вышедший из под контроля, тебе всё пресытилось и наскучило, всё претит, всё ненавистно, ты готов идти против правил, рушить границы и заступать за грань. Ты готов... предать всех и самого себя, совершить нечто неожиданное и необдуманное. Поттер... Поттер... Поттер... Он твоё проклятье, имя, при жизни высеченное на заготовленной для тебя могильной плите. Но он не станет твоим смертным грехом, Драко. Он станет твоим спасителем.

***

- Ты перестал спасать мир и друзья оставили тебя за ненадобностью? – издевательски вопросил голос, знакомый до боли, до зубовного скрежета и одновременно счастливой, победной улыбки.
Резко вскинутая голова, растерянность, испуг и... надежда – почему надежда?.. – в огромных, чистых, как прозрачное зеркальное озеро, зелёных глазах.
- Малфой?.. – всё та же неуместная надежда.
- Поттер, - тяжело и глухо. Внутри – смешанные чувства.
Зачем он нашёл его, подошёл и заговорил?.. Он будто нуждался в извращённой дозе чистой и совершенной ненависти. Но, заглянув в яркий ровный свет глаз-изумрудов, услышав дрожащий и неуверенный голос своего врага, он почему-то не испытал прежнего чувства, после которого он ощущал себя пусть опустошённым, но расслабленным и долгожданно свободным. В их словесных перепалках он всегда выходил победителем. Он был более сноровист в словах, едок в оскорблениях, жесток в ядовитых шутках. И ему до безумия нравилась клокочущая ярость в зелёных глазах, до белизны костяшек пальцев сжатые кулаки, срывающийся от ненависти голос, желающий, но, увы, не способный задеть и обидеть так, как мог он, рождённый, чтобы причинять другим лишь горечь и боль.
Но сейчас, подойдя к Гарри в остром желании оправдать своё прошлое мнение, доказать себе, что всё между ними по-прежнему, вновь внушить лживую правду, заставить себя снова заледенеть и отказаться от минутных порывов внезапно оттаявшего сердца, он не нашёл ответного отклика в глазах и голосе Золотого Мальчика. Больше не было той привычной, такой горячо любимой и лелеямой из года в год, изо дня в день ненависти. Не получая отдачи, он не мог вхолостую ненавидеть Поттера. Не мог плеваться ядом, шипеть оскорбления, лгать, лгать, лгать и снова лгать... Всё бешено завертелось в голове, сминаясь, изрываясь в клочья, сгорая, обращаясь в пепел... В груди от чего-то щемило.
- Почему всё так, а, Поттер?.. – неожиданно произнёс Драко. И в его голосе Гарри уловил смертную тоску и усталость.
- Как – так? – надломленным, непослушным голосом спросил он. Зелёные глаза жадно впились в красивое надменное лицо. Сейчас он был таким же, как и в его сне. Старательно пряча эмоции, он был совершенным и отнюдь не казался озлобленным и опасным. Во сне они стояли плечом к плечу. И руки их были яростно сцеплены, а пальцы нежно переплетены.
- Неважно. Забудь, - сморгнув, Драко Малфой очнулся. Остро взглянув на Гарри, он резко развернулся и умчался прочь.
Гарри проводил его печальным и задумчивым взглядом.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 344 | Нарушение авторских прав