АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Игра «Комиссия»

Неадекватное поведение больных неврозом связа­но с непредсказуемостью — предстоящего выступления перед группой неизвестных людей, которые могут быть недоброжелательно настроены или у них плохое •настроение. Как раз подобная непредсказуемость вызы­вает волнение перед испытанием, поскольку возможно получение «двойки», провал, поражение, отчисление и другие последствия.

Назначается специальная комиссия, которая состоит из чучел всяких чудовищ, включая небезызвестную Бабу-Ягу, курсантов и студентов в масках, с барабанами и указ­ками в руках во главе со специалистом в белом халате. Все заявляют: «Зачем он (она) пришел, все равно ничего не получится, слово сказать не сможет, будет говорить всякие глупости, которых комиссия не потерпит» и т. д. Нагнетание подобных страхов способствует их лучшему

осознанию и последующему преодолению в игре. Члены комиссии задают вопросы в быстром темпе, как в игре «Быстрые ответы», например: «Почему лиса хитрая, еж колючий, волк злой, учитель сердитый, мама волнует­ся?» и т. д. Кое-кто в комиссии оказывается благосклон­но настроенным, подсказывая правильные ответы. Таким образом, члены комиссии вначале были строгими, потом стали помогать растерявшемуся экзаменующемуся, а за­тем хором хвалить его за достигнутые успехи. Испытан­ный вначале страх неудачи, как и в реальной жизни, сменяется удовлетворением от преодоления трудностей в выражении своих мыслей.

Подобное, более простое построение игры рассчитано на перво- и второклашек, в последующих классах она усложняется. В соседнем помещении выстраивается оче­редь на комиссию, включая детей, родителей и курсан­тов. Все начинают волноваться, кто-то хочет быть толь­ко первым, а кто-то, как всегда, последним. Специалист заранее инструктирует комиссию, затем надевает парик, очки и впускает посетителей по алфавиту, что является для них полной неожиданностью. Пришедший встает в центре комнаты, и комиссия задает «невинные» вопро­сы: фамилия, имя, отчество, возраст, адрес, телефон, есть ли брат, сестра, бабушка и дедушка, как их зовут; в ка­ком классе учится и зачем вообще учиться. Уточняется, готов ли ученик к испытанию сродни экзамену и поче­му. Получив утвердительный ответ, двое из членов ко­миссии срываются с места, подбегают к ученику и тря­сут содержимое карманов, тетрадей, проверяя наличие шпаргалок даже во рту, волосах и обуви.

Сначала следует уже упомянутая шрапнель вопросов, после чего даются контрольные задания: написать, какую книгу ученик читал последний раз и о чем там идет речь. Последнее задание — проиграть все, что может произойти на экзамене. Комиссия все тщательно проверяет и пред­лагает пройти еще одно испытание — выступить в роли

телеведущего. Ставится «телевизор» — деревянная конст­рукция, и нужно сообщить всем последние новости: что произошло в школе — почему Петров получил «двойку», а Иванова — «пятерку», кто нарушал дисциплину в шко­ле и что за этим последовало, кого признали самыми красивыми и умными в школе и на какие конкурсы их направят. Как полагается, идет реклама: какими ручка­ми и тетрадями лучше пользоваться, в чем их носить, какие соки и фрукты лучше всего употреблять и в чем их польза, как и витаминов и физических упражнений. Все заканчивается прогнозом погоды и программой дальнейших передач. Поскольку ничего заранее не репе­тируется, то налицо эффект неожиданности и непредска­зуемости. Каждый должен «выбираться» сам, и это по­вышает инициативность и формирует умение преодоле­вать препятствия.

В испытании все сбалансировано в отношении син­хронной функциональной активности обоих полушарий мозга. Неожиданность, спонтанность, непредсказуемость активизируют заторможенное у детей с неврозами правое полушарие. Одновременно нужно рационально мыслить, чтобы выполнить задания, особенно арифметические. Что уж говорить о роли телеведущего, когда нужно ду­мать, что говорить, одновременно импровизировать и фантазировать.

Между тем комиссия настроена доброжелательно — может задать наводящие вопросы. Получившие зачет отсаживаются в другой конец помещения и наблюдают за выступлением других, включая родителей. Причем действует строгое правило: не подсказывать и не повто­рять услышанное, но желательно реагировать на происхо­дящее. Последнее означает подзадоривание, своевремен­ные коррективы и возможные варианты. В итоге дети идут на реальный экзамен уже не столько со страхом, сколько с естественным волнением. Рассмотренная игра содержит элементы как психологического экзамена, так

и психической защиты, т. е. является комбинирован­ной, что придает ей дополнительный эффект.

Изложенная нами методика касается не только де­тей: мы работали с достаточным количеством взрослых, испытавших подобный стресс при публичном выступле­нии и опасающихся дальнейших социальных послед­ствий. Игра, или репетиция (можно назвать как угодно), со взрослыми.проходила у нас дома, стул символизиро­вал кафедру, специалист сидел в отдалении и, слушая на­учный доклад, все время вмешивался, шепчась с «кол­легами», говоря нелицеприятные слова в адрес высту­павшего. Оратор же, собрав последние силы, старался не реагировать на колкости зала и возмущение аудитории, продолжая изложение материала. Шум в зале постепен­но стихал, доклад заканчивался победой: все вставали, аплодировали, пожимали руку и говорили самые прият­ные слова. Не было случая, чтобы такое проигрывание оказалось неэффективным.

Юноша 16 лет в младших классах учился успешно, но после рождения сестры, когда ему было 10 лет, учеба стала вызывать проблемы. Его мать хотела, чтобы пер­вым ребенком была девочка, а родился мальчик. У ма­тери был нервный характер, а муж, наоборот, был слиш­ком спокойный, пассивный и все передоверял жене — и воспитание детей, и решение семейных проблем. Маль­чик походил на отца: был не очень общительным, даже замкнутым, в классе боялся подходить к доске, рядом с которой у него сразу возникал эмоциональный пара­лич и пропадали все мысли. Самих страхов было немно­го, но достаточно было одного, главного — страха вы­ступления, а глубже — неудачи, поражения, остракизма и наказания. Причиной возникновения подобного страха являлась решительная, властная мать, которая, с одной стороны, не очень переживала из-за неудач сына, а с дру­гой — требовала от него все большего, впрочем, как и от мужа, предпочитающего реже бывать дома.

Но почему только в старших классах возникли ощу­тимые проблемы с немецким языком и математикой (он учится как раз в «немецкой» школе)? Причин несколь­ко. Мать невротизировалась, ее состояние стало критиче­ским: она постоянно кричала, обвиняла всех в разных прегрешениях, не понимая, не осознавая, что виновата сама. И с мужем начались конфликты: он вдруг внезап­но стал во всем виноват, даже в том, что оказался не тем, за кого она мечтала выйти замуж, т. е. не принцем. Он, правда, никогда никому не возражал, молчал, но сын вырастал и, не находя положительного примера в лице отца, генетически стал все больше и больше воспроизво­дить его поведение в ответ на возрастающее невротиче­ское давление матери. Между прочим, сын по всем билате­ральным пробам имеет правополушарную направлен­ность, т. е. у него не самые хорошие предпосылки для успехов в математике и иностранных языках. К тому же он пишет и ест левой рукой, хотя кидает мяч правой (но это эффект переучивания). Для нас важнее не столь­ко пробы, показывающие нередко искусственное или принудительное изменение билатеральной направленно­сти, сколько наличие проблем в обучении в настоящем. У нашего пациента были трудности как раз с немецким языком, в котором много согласных (этого «не выносят» личности с правополушарной направленностью), а также с математикой, подтверждающие исходную правополу-шарность. Его мать типа А постоянно конфликтует с сы­ном и мужем, но только не с «паинькой» дочерью, ус­траивающей ее во всех отношениях. Наш пациент долго не может заснуть, ворочается, ему постоянно приходят в голову навязчивые мысли о том, что его ждет в школе. Следовательно, нарушен биоритм сна, а это находится в ведении правого полушария, как и чувство тела. Та­кие нарушения сна, по нашим наблюдениям, являются индикатором изменения природной билатеральной направ­ленности. В классе господствовала немецкая педантич-

ность: правильность во всем, осуждение, причем публич­ное, любых ошибок, наказания (раньше это было так — портрет ученика вывешивался на доске, как для пуб­личной казни, раз он неисправимый, непослушный и не очень умный, а вообще ему бы лучше учиться в школе для олигофренов). Здесь можно вспомнить Пушкина, правополушарного гения, которому тоже несладко жи­лось в Царскосельском лицее, но его Державин заметил и благословил, открыв талант.

Итак, наш пациент попал в неподходящую школу: его проблемы обостряются, успеваемость падает, пропал полноценный сон, он стал слишком медлительным, хотя это было ему несвойственно. Кстати говоря, перед по­ступлением в школу у него наблюдался глазной тик: он часто моргал, зажмуривал глаза. Эти проявления сви­детельствуют о постоянном нервном напряжении из-за все возрастающего давления матери с левополушарной направленностью, находящейся в непрерывном конф­ликте с сыном, не устраивающим ее, в отличие от доче­ри. Такое отношение к сыну являлось отчасти следстви­ем нарастающей невротизации матери, а также ее уста­лости, так как приходилось работать и заботиться о семье и двух детях при полной пассивности мужа, с которым не было понимания, несмотря на то что в нервно-психи­ческом отношении он совершенно здоров. Обычно для «ненормальной» жены «нормальный» муж — это благо, но все же у них могут возникать конфликты, главным образом по инициативе супруги.

Можно ли было помочь в этом случае и можно ли по­мочь вообще? Это зависит от квалификации (опыта) спе­циалиста. Психотерапевтическая помощь нашему паци­енту была оказана в процессе трех игровых занятий.

Первое занятие включало игры «Кто первый?» и «Бы­стрые ответы». Результат поразил даже скептически наст­роенных родителей: сын стал смелее выходить к доске,

поднимать руку, чего не было уже в течение мно­гих лет.

На втором занятии ему пришлось «добывать справ­ку» о том, что он не рыжий, не ленивый, учится там-то и вообще хороший мальчик. Пришлось преодолевать пси­хологические барьеры в общении с «вахтером», «уборщи­цей», искать место, где можно снять и повесить куртку, находить нужный кабинет и, наконец, предстать перед за­вучем, как можно догадаться, специалистом, обстоятель­но выясняющим, как он готовится к экзаменам, почему пришел поздно и зачем нужна справка.

На третьем занятии был проведен экзамен по снятию страхов, выдано соответствующее удостоверение. Родите­ли к нам больше не обращались, так как основные проб­лемы были решены.

Мальчик 9 лет страдал одним «пороком»: постоянно лгал, рассказывая жуткие истории, придуманные благода­ря развитому воображению и правополушарной направ­ленности. Мама у него была весьма непростая, удивитель­но одаренная, мечтающая о преданности и бесконечной любви. Отец же прагматик, реалист и без выраженных нервных нарушений.

После первичного приема проводилось игровое занятие. Была создана особая комиссия по проверке чест­ности ответов. В нее вошли родители, курсанты, аспиран­ты, студенты. Все вначале говорили, что мальчики бы­вают разные — одни всегда говорят правду, другие нет, вот комиссия и проверит правдивость ответов. Тут же последовали вопросы (по типу игры «Быстрые ответы»). Члены комиссии качали головами, сверкали глазами, широко раскрывали их от удивления при неправильном ответе, издавали неодобрительные возгласы, а то и нерв­но постукивали по столу. При правильном ответе они подбегали к ребенку, щупали пульс, смотрели прямо в глаза, определяли ритм дыхания, затем дружно

заявляли, что мальчик говорит то, что нужно, т. е. прав­ду и ничего кроме правды. После такой игры ребенок перестал лгать: здесь сработал эффект внушения, что и явилось нашим открытием.

Мальчик 5 лет с невропатией плохо ел, во сне ему снилась манная каша, он не может заснуть, а спит бес­покойно: ему снятся всякие чудовища, что неудивитель­но при его впечатлительности и сложных семейных от­ношениях. Психотерапевтическая игра, проводимая в се­редине 1970-х годов, выглядела так. Мальчик выбрал себе роль волка, голодного и тощего в придачу. Специалист был мишкой, весьма упитанным, что подтверждалось его излишним весом по контрасту с нашим героем. Итак, мишка встречается с маленьким, тощим волком, удив­ляется, что он не такой, как все. Затем мишка «демон­стрирует свои мускулы», громогласно заявляя, что он хо­рошо спал зимой и накопил столько силы, что не только волк, а даже черт ему не страшен. А волк всю зиму бе­гал, голодал, отощал и теперь у него все плохо: он со­всем перестал есть, не может заснуть от огорчения, ему снятся сны о том, что он съедает чуть ли не всех на све­те, раз у него такая природа. Мишка пожалел волка и обратился к всезнающей лисе (матери мальчика), ко­торая объявила, что волк теперь — не царь зверей, раз он хилый и слабый. Медведь в это не поверил и пригла­сил всех на обед, который участники без промедления уничтожили, а потом заснули «без задних ног». Даже после такого однократного проигрывания наш пациент стал лучше спать и есть, у него улучшились и отношения с родителями.

Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 485 | Нарушение авторских прав