АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

IV. Констатирование наличности условий выдачи патента

Прочитайте:
  1. III. Внешние условия выдачи патента
  2. V. Выдача патента
  3. Воздействие внешних условий на половую жизнь
  4. Изучение гидрогеологических, инженерно-геологических, экологических и других природных условий месторождения
  5. Классы условий труда по показателям напряженности трудового процесса
  6. Классы условий труда по показателям тяжести трудового процесса
  7. Материнство как обеспечение условий для развития ребенка
  8. Нарушение прав из патента (патентная контрафакция)
  9. Объект права из патента

 

_ 138. Констатирование наличности условий выдачи патента производится в виде (предварительной) экспертизы и постановления решения комитета.

Первая стадия изображена в ст. 10-11 Положения настолько ясно, что de lege lata-не нуждается ни в каких толкованиях.

De lege ferenda отмечу три пункта: а) вопрос о протестах, b) вопрос об сообщении отзывов эксперта просителям и с) вопрос об организации экспертизы.

Ad а. Протесты третьих лиц не были известны нашему старому законодательству *(1022); они были введены в проект закона 1896 г. для того, чтобы, по возможности, облегчить комитету собирание справок о новизне предлагаемого изобретения. "Установление такого правила,- говорят мотивы *(1023),- имеет целью, с одной стороны, предупредить, в значительной степени, испрашивание привилегий не по принадлежности, а с другой - обеспечить изобретателей в прочности права их на получение привилегий, если это право не будет опротестовано в установленный срок".

Таким образом, по мысли законодателя, протесты ст. 10 вводимы были как аналогия немецкого Aufgebot'a. Поэтому с удивлением констатирует исследователь, что Положение пропустило мелочь... допущение публики к обозрению поданных описаний. В Австрии (ст. 57, _ 1 и 3) опубликовывается вся патентная формула и, кроме того, дозволяется ознакомиться и с описанием. У нас же заинтересованные лица должны редактировать протест, не видав не только описания, но даже и формулы; недаром один практик заявил, что на основании опубликовываемых "наименований" можно в крайнем случае сочинить кляузу, но отнюдь не дельный протест *(1024).

И действительно, мы видим, что важный во всех отношениях институт протестов совсем у нас не привился: кому охота протестовать против выдачи патента на "усовершенствования в паровых машинах", если неизвестно, в чем именно эти усовершенствования заключаются? Изредка же подаваемые у нас протесты в большинстве случаев ведут к бесполезной трате сил на их рассмотрение: протест на двадцати страницах описывает введенные на заводе протестующего усовершенствования в паровых цилиндрах, а опротестованное описание касается установки маховика.

Ad b. Согласно установившейся практике (основанной, впрочем, на точном смысле закона) заключение, "отзыв" эксперта поступает непосредственно в заседание комитета и дело "заслушивается". При всем моем уважении к той добросовестности, с которой наши эксперты исполняют свою обширную и трудную работу,- я не могу не заметить, что они не непогрешимы. Эксперт может не усмотреть самой сущности изобретения и поэтому найти в нем такое сходство с антериоритетами, которые являются лишь кажущимися. Или: эксперт может не понять какой-либо части описания и предложить "отказ по ст. 6", между тем как неясность явилась следствием или недоразумения, или даже просто ошибки переписчика (примеры на практике были). В обоих таких случаях авторитет комитетских решений только выиграл бы оттого, что "отзыв" вносился бы к слушанию не в одностороннем своем виде, а совместно с затребованными разъяснениями просителя.

Предлагаемая мера не представляет ничего нового. Под названием Vorbescheid'a она успешно действует в Германии с 1891 г. *(1025) и введена в Австрии Законом 1897 г. *(1026). У нас введение "предварительного отзыва" можно было бы организовать следующим образом. Всякое заключение эксперта, коим предполагается полный отказ или выдача с ограничениями, предварительно сообщается просителю для представления в определенный срок возражений. Если на отзыв об отказе проситель своевременно не представит своих возражений, то дело признается поконченным без заслушания в комитете: проситель сам признал справедливость соображений эксперта (этим достигалась бы значительная экономия делопроизводства!). Если же проситель своевременно представит свои возражения или если "отзыв" вообще предполагал "ограниченную выдачу", то дело вносится в комитет вместе с возражениями. Очевидно, что при таком приближении комитетского делопроизводства к судебно-контрадикторному прообразу постановления о выдаче или об отказе выигрывали бы в деловитости и обоснованности. А главное: такая система уничтожила бы возможность отказов по явному недоразумению или выдач с очевидными редакционными недосмотрами.

Ad с. Самая организация экспертизы в том виде, как она устроена у нас, представляет много неудобств. Закон 20 мая 1896 г. (Мнение, ст. I, 3) установляет, что при комитете "состоят эксперты, приглашаемые по вольному найму председателем комитета из лиц с высшим и преимущественно техническим образованием, для предварительного рассмотрения, с правом голоса, дел по привилегиям на изобретения и усовершенствования, наравне с непременными членами комитета".

На практике это постановление закона применяется так. Председатель Комитета, когда выясняется надобность заместить вакансию, обращается к кому-либо из известных профессоров или практиков-технологов с предложением принять на себя обязанности эксперта. Таким образом, все эксперты "состоят при комитете" лишь в формальном смысле: все они - люди с большим положением и исключительными знаниями, и потому все они тяготеют к иным, более значительным центрам деятельности, чем представление отзывов о заявляемых изобретениях; для подавляющего количества экспертов их "состояние при комитете" является лишь случайным посторонним заработком. Конечно, такая практика установилась по соображениям, преисполненным добрых намерений: казалось, кому бы и поручать рассмотрение изобретений, как не лучшим русским техническим силам, могущим дать гарантию, что идеи изобретателя попадут в достойные и умеющие их оценить руки? Однако эта практика имеет и весьма серьезную обратную, теневую сторону. Выдающиеся технологи составляют в России такую редкость, что их положительно рвут на части. Поэтому нельзя и требовать, чтобы знаменитый профессор, любезно согласившийся доставлять "отзывы", всецело посвятил себя этому второстепенному делу: достаточно, если он будет отдавать изобретениям случайно выпавшие у него свободные часы. Таким образом, первое неудобство установившейся практики заключается в том, что эксперты поневоле затягивают рассмотрение дел на слишком долгое время.

Но этим дело не ограничивается. Жизнь учит нас, что институт "вольных" экспертов соединен и с другими, более серьезными неудобствами. Представим себе, что эксперт А., долго и прекрасно справлявшийся с "отзывами", внезапно умирает или получает иное назначение. Значит ли это, что его преемник по кафедре в Технологическом институте будет в состоянии возобновить работу на том месте, где прервал ее А.? Конечно нет: определение новизны описаний требует громадного навыка и еще более громадного справочного аппарата. При некотором навыке многолетний эксперт носит "в голове" все нужные справки: он знает, какие по данной отрасли были выданы патенты в С. Штатах, Германии, Австрии и России,- где описывались мертворожденные изобретения, не пробившиеся в жизнь, но все-таки составляющие важные антериоритеты,- наконец, какие изобретения были заявлены в России, но не повлекли почему-либо выдачи патента. Все эти справки или известны данному эксперту "на память", или набросаны у него где-нибудь на листках. И то и другое является ценным капиталом, результатом больших трудов; и то, и другое бесследно пропадает при замене одного эксперта другим. Новичку приходится начинать всю работу сызнова: комитет сам справок не регистрирует; комитет может предоставить новичку лишь скудный материал в виде русских напечатанных описаний. Институт "вольных" экспертов соединен поэтому с постоянным обрыванием нити традиций и опыта.

Как помочь этому горю? Я думаю, что текст закона безусловно допускает назначение таких экспертов, которые действительно состояли бы при комитете, т. е. для которых экспертиза была центральным пунктом их деятельности. Конечно, придется тогда отказаться от экспертов-профессоров и ограничиться приглашением более скромных технологов. Я думаю, однако, что это не повлекло бы ухудшения качества работы. И в этом убеждении меня поддерживает, с одной стороны, опыт таких государств, как Штаты, Германия и Австрия (имеющих обширные комплекты постоянных экспертов), а с другой - личные наблюдения над сущностью экспертизы.

Стремление иметь в качестве экспертов лучшие профессорские силы есть последний отзвук старой факультативной теории. Если патент дается в награду за "особенные заслуги", если патент должен способствовать развитию промышленности, если предварительное рассмотрение должно установить полезность изобретения или, в крайнем случае, его абсолютную новизну (ср. стр. 354-355), то очевидно, что экспертами должны быть люди семи пядей во лбу. В самом деле: забудем на секунду современные идеи и вообразим, что патент как бы эквивалентен медали за усердие; мы тотчас же потребуем, чтобы патенты выдавались лишь по постановлению комиссии из самых тонких специалистов-техников, какие только имеются в стране.

Но патент не есть медаль за усердие; а предварительное рассмотрение будет исполнять возложенную на него задачу даже в том случае, если оно будет элиминировать лишь очевидно неновые вещи, не задаваясь целью гарантировать абсолютную новизну изобретения. Я утверждаю, что такое предварительное рассмотрение может совершенно удовлетворительно исполнять и второстепенный техноло г. Надо знать практику, для того чтобы понимать, как просто, в сущности, может быть организовано собирание антериоритетов: если ничего похожего нет в соответствующем подклассе ни американских, ни немецких, ни английских спецификаций; если аналогичные формы не встречаются ни в выданных русских патентах данной группы, ни в списке заявленных в России изобретений (каковым должны вестись строго классифицированные указатели), ни, наконец, в двух-трех руководящих изданиях по данной специальности, то эксперт со спокойной совестью может считать изобретение новым и приступать ко второй, главной своей задаче: редактированию патентной формулы и исправлению описания.

Таким образом, я утверждаю, что если бы в библиотеке комитета имелось надлежащее количество строго классифицированных справок, то экспертов можно было бы выбирать из рядовых технологов и назначать их на постоянную службу. От этого получился бы значительный выигрыш в скорости делопроизводства, большая экономия сил, концентрация и фиксация справочного аппарата и устойчивость комитетской практики *(1027).

И всего этого можно было бы достигнуть, не изменяя ни йоты в законе и не увеличивая ни на копейку ассигнуемых расходов. Еще и остатки получились бы *(1028).

Что же касается медленности, неизбежной при системе "вольных" экспертов, то ее лучше всего может иллюстрировать нижеследующая таблица, показывающая среднюю продолжительность делопроизводства по выдаче одного патента. Продолжительность эта была *(1029) для патентов выданных:

в 1896 г......свыше 38 месяцев

" 1897....." 37"

" 1898....." 27"

" 1899....." 27"

" 1900....." 25"

Если в 1896-1897 гг. высокая цифра объясняется остатками влияния старого законодательства, то постоянство величин 1898-1900 гг. показывает, что при современной постановке дела комитет не может выдавать привилегию раньше как по истечении двух лет в среднем (!).

_ 139. Постановление комитета облекается, согласно установившейся практике, в форму предложения согласиться на данную редакцию патентной формулы (согласие на соответствующее дополнение или сокращение патентного описания *(1030), а также на редакционные изменения такового согласно установившимся образцам, презюмируется).

Патентная формула есть та часть описания, которая кратко, но возможно полно изображает сущность изобретения *(1031). Рядом с описанием она является не только равноправным, но, кроме того, и незаменимо нужным элементом всякого патента. Не следует забывать, что описание должно быть составлено так, "чтобы на основании его можно было свободно привести в исполнение изобретение, не прибегая к предположениям и догадкам". Поэтому всякое описание - в качестве наставления как действовать - изображает изобретения: А) и шире, и В) эже его истинного содержания.

Ad A. Оно изображает изобретение шире действительности, потому что всякое описание, для вразумительности, должно упоминать элементы, не относящиеся к существу изобретения, но необходимые для его понимания. В приведенном в примечании *(1032) описании "приспособления для предохранения телеграфных столбов" (привилегия С. Венкевича- Зуба, N 3790) упомянуты, очевидно, лишь для ясности такие соображения, как: "сложенные около телеграфной линии", "на один столб накатывают несколько столбов", "заплечики удобны для стока воды" и т. д. Все эти стилистические детали составляют дополнения, находящиеся логически за пределами защищенного изобретения.

Ad В. Однако то же самое описание изображает изобретение и эже его истинных объемов. Это происходит оттого, что, в качестве наставления для рабочего всякое описание оперирует с конкретными понятиями, т. е. с величинами, не могущими адекватно передать идейное содержание изобретения. Описание должно быть эже изобретения настолько, насколько конкретный предмет эже соответствующего ему логического понятия. Обращаясь к тому же описанию, мы легко найдем доказательства такого положения. В самом деле: "обтесывают т о п о р о м" - для существа изобретения является безразличным, так как обтесавший бревна иным каким-нибудь способом все-таки нарушит права изобретателя, если во всем остальном поступит согласно описанию. То же можно сказать о "заплечиках по толщине стенк) (а не шире и не эже), "обмазывать глиной" (а не чем другим), "жестяной лист" (а не из другого материала), "вершков на десять" (а не 8 и 12).

Патентная формула призвана устранить оба эти недостатка описания. Она должна изображать изобретение не шире и не эже его истинного объема. Для этого, очевидно, формула должна быть составляема путем, с одной стороны, элиминации всех пояснительных деталей, а с другой - путем подставления абстрактных величин на место конкретных. Именно поэтому-то я и предлагаю называть эту часть патента его формулой. В самом деле, соотношение между спецификацией и кляймом (claim) необычайно напоминает соотношение арифметической задачи и соответственной ей алгебраической формулы. Арифметическая задача конкретна и допускает произвольные "объяснительные" отступления,- алгебраическая формула выжимает из нее сущность (только сущность) и выражает эту сущность в абстрактном виде. Всякая алгебраическая формула может соответствовать неопределенному количеству арифметических задач, отличающихся только индивидуальными особенностями: каждому кляйму может соответствовать неопределенное количество описаний, т. е. способов осуществления изобретения. Формула изобретения будет неизменна, отличаться будут лишь подставляемые величины.

Обязательная патентная формула (claim) введена была впервые американским законом 4 июля 1836 г., гласившим (Sect. VI), что изобретатель "shall particularly specify and point out thй part, improvement, or combination, which he claims as his own discovery" *(1033). В Англии обязательные кляймы введены лишь в 1883 г., а в России - в 1896 г.

Юридическое значение патентной формулы является чрезвычайно важным. Я указывал выше (см. _ 128), что изобретение подлежит защите только тогда, когда оно прошло сквозь горнило патентирования. Защищается не то, что изобретено, а то, что запатентовано. Запатентованным же является лишь то, что нашло свое выражение в патентной формуле. Этим, между прочим, объясняется, почему я признаю нужным рассечь "Учение об объекте патентного права" (имеющееся у других авторов) на две половины. Объектом права на патент является та расплывчатая и малоопределенная величина, которую "изобрел" данный субъект. Объектом же прав из патента является нечто совсем другое: строгая, в прокрустово ложе предустановленных юридических категорий втиснутая формула, воплощающая (хорошо или дурно) данное технологическое единство. Патентная формула, патентная защита, ввиду указанных выше причин (см. стр. 387), может быть и уже, и шире того, что изобретено. Все подробности, касающиеся этих вопросов, будут поэтому изложены соответственно в кн. III, гл. 2.

 


Дата добавления: 2015-09-27 | Просмотры: 653 | Нарушение авторских прав







При использовании материала ссылка на сайт medlec.org обязательна! (0.005 сек.)