— Хочешь, чтобы я оставался здесь? — спросил Эрик.
— Да.
Она вынула из сумки пистолет, вышла из машины, подождала, чтобы успокоить дыхание, приблизилась к входной двери Добблера.
Положила руку на пистолет, готовясь ко всему, что может произойти.
Чутье подсказывало ей, что случиться может что угодно.
Все было неправильно. Как она могла так обмануться?
Позвонила. Ничего. Повторный звонок также не принес результата. Может, Добблер все же вышел из дома, и они с Эриком его не заметили?
Ну ладно, надули ее. Но Эрика?
Позвонила в третий раз. Ничего. Набрала телефон Эрика.
— Никто не отвечает.
— Да нет, он спускается по лестнице… включает свет на площадке. На нем махровый халат и пижама. Похоже, ты его разбудила. Он рассержен.
— Оружие?
— Оружия не вижу. Ладно. Он подходит к двери. Я сейчас обогну дом.
Из-за двери послышался голос Курта Добблера.
— Кто там?
— Полиция. Детектив Коннор.
Петра отступила назад на несколько шагов. Позади нее, укрывшись за кустами, стоял Эрик. Она чувствовала его запах. Такой приятный запах.
Добблер молчал. Петра повторила свое имя.
— Я слышал.
— Прошу вас, сэр, откройте, пожалуйста.
— Зачем?
— Попрошу открыть дверь.
— Зачем?
— Это дело полиции.
— Что за дело?
— Убийство.
Дверь отворилась, и Добблер уставился на нее. Длинные руки скрещены поверх белого банного халата. Рукава слишком короткие. Руки большие, костлявые, огромные руки. Под халатом полосатая пижама. На больших босых ногах голубые вены. Седые волосы всклокочены. Без очков он казался более привлекательным, хотя и угловатым, и холодным.
Глаза Петры пришлись вровень с шалевым воротником его халата. Она заметила маленькое рыжее пятнышко на правой стороне, которое можно было принять за засохшую кровь. Подняла глаза и увидела порез от бритья на шее Добблера.
Старый Курт немного нервничает? То, что собирался сделать сегодня, пришлось отменить. Заметил, что за ним идет слежка?
«Как он узнал?»
— Сэр, могу я войти?
— Вы? — сказал он.
В этом единственном коротком слове заключалось больше презрения, чем можно было бы представить. И загородил собою дверь.
— Решили остаться сегодня дома, сэр? — спросила Петра.
Добблер отбросил волосы с потного лба. Под его глазами лежали тени. Руки Добблера дернулись, и на секунду Петра подумала, что он закроет перед ее носом дверь. Она решительно двинулась вперед.
Он посмотрел на нее и нахмурился.
Петра повторила свой вопрос.
— Решил остаться дома? — сказал он. — А что я должен был сделать?
— Выйти на улицу.
— Зачем мне выходить на улицу?
— Да ведь через несколько минут настанет 28 июня, — сказала Петра.
Добблер побелел.
— Вы больны.
И схватился рукой за косяк. Он был так высок, что рука едва не коснулась потолка.
— Я не выхожу по вечерам из дома, — сказал он. — Некоторые люди предпочитают работать и заботиться о детях. Зато другие делают свою работу в высшей степени некомпетентно.
Что-то пробормотал под нос. Петра почти услышала слово «слабоумная».
— Могу я войти, сэр?
— Войти?
— В дом. Поговорить.
— Это что же, маленький социальный визит? — спросил Добблер и выдавил из себя улыбку.
Одними губами. Глаза оставались сердитыми. Соединил огромные руки и, щелкнув костяшками, посмотрел на нее сверху вниз.
Взгляд был, как и в первый раз, сквозь нее. Так он смотрел и на Эмили Пастерн, и на Сару Касагранде. По позвоночнику Петры проползла холодная, сухая змея страха, и она была рада, что Эрик здесь, неподалеку.