АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Внутренний мужчина. Фундаментальное открытие в жизни любого народа –

Фундаментальное открытие в жизни любого народа –

это открытие отношений

между мужчинами и женщинами этого народа.

Пирл С. Бак

Первое восприятие маскулинности женщиной – это восприятие отца. Таким образом, он создает для нее важную модель отношения к реальному мужчине и к внутренней маскулинности. В сновидениях женщин, у которых отношения с отцом были нарушены, закономерно присутствовали повторяющиеся маскулинные образы. Сновидения и переживания женщины, имеющей склонность к воспроизведению паттерна вечной девушки – пуэллы, часто содержат фигуру, которую я называю «старик-извращенец». А в сновидениях и переживаниях «женщины-амазонки» часто возникает фигура «рассерженного мальчика».

Так как женщина-пуэлла склонна отрицать свою силу и влияние, над ней властвует могущественная и авторитарная маскулинность, могущество которой, однако, оказывается извращенным, и она становится похожей на жертву своего внутреннего критика и судьи. В отличие от нее «амазонка в панцире» имеет тенденцию отрицать свою непосредственную живость и игривость. В маскулинной форме эта часть паттерна «амазонки» становится похожей на сердитого, бунтующего подростка, испытывающего потребность в самоутверждении и в разрушении сковывающего ее панциря. Чтобы лучше развить связь с внешней и внутренней маскулинностью, женщине нужно осознать присутствие таких фигур в своей психике и то воздействие, которое они на нее оказывают. Обратившись к этим фигурам, женщина может сформировать у себя новое, более творческое отношение к маскулинности.

1. ПУЭЛЛА И СТАРИК-ИЗВРАЩЕНЕЦ

Во время анализа многие женщины мне говорили: «Разве я смогу этого добиться?... Я какая-то неполноценная… все делаю не так… Это безнадежно… Меня никто никогда не полюбит». И услышав это один или два раза от очень многих женщин, я стала размышлять, что же скрывается за отсутствием силы духа, за негативным образом «Я»? Что делает женщин такими неуверенными и несвободными, что они продолжают оставаться вечными девушками, оказавшись в ловушке архетипического паттерна пуэллы?

Неожиданно у меня в сознании возник повторяющийся мотив, присутствующий в снах многих анализируемых женщин, да и в моих собственных, – это образ старика-извращенца с садистскими наклонностями. Иллюстрацией к этой теме может послужить следующий сон.

В этом сне старик-извращенец, преследует молодую невинную девушку, выжидая момент, когда сможет на нее напасть. Он говорит, что покончит с ней, когда та станет носить длинные платья; то есть когда уже будет готова стать женщиной. Но у юной невинной девушки есть подруга, которая предупреждала ее об этом старике, поэтому та смогла обращаться к нему и встречаться с ним лицом к лицу. Старик-извращенец намеревался схватить ее сзади, чтобы сильнее напугать; он все время был в ярости и активно преследовал девушек. Но она ударила его ногой в промежность и так сильно оттолкнула от себя, что тот отлетел назад и упал. Обезумев еще больше, старик схватил ведро с грязной водой, в которой мыли клубнику, и попытался вылить ее на девушку. Но та оказалась проворнее, успела схватить ведро и опрокинула воду на него самого. Когда она это сделала, раздался голос: «Это испытание в волшебных сказках, которые рассказывают на четырех разных языках».

В сновидении проявляется связь между этими двумя фигурами: пуэллой и стариком-извращенцем. В нем также виден момент, когда пуэлла может совершить резкий переход в своем личностном развитии, а также опасность, присущая такому переходу. Ибо тогда начинается осознанная конфронтация и вместе с нею появляется возможность справиться с этой внутренней фигурой. К этому я вернусь несколько позже. Но сначала мне хотелось бы подробнее исследовать два образа: пуэллы и старика-извращенца, чтобы понять, как и почему они оказались вместе.

Как для каждой Персефоны найдется свой Гадес, который ее похитит и увлечет в подземный мир, так и в психике пуэллы существует нездоровое проявление ригидной, авторитарной стороны маскулинности. В своем потенциале этот аспект маскулинности воплощается в мудрого старика, который становится омерзительным и больным, из-за того что им пренебрегают. На мой взгляд, причина такого пренебрежения заключается в нарушении психологического развития отца, когда тот не участвовал в жизни дочери и не проявлял ответственного отношения к ней ни на уровне эроса, ни на уровне логоса. То есть фактически не выполнял отцовских функций.

Если отцовское начало, которое создает ощущение духовности и внутреннего авторитета, отсутствует или искажается, то есть вероятность появления старика-извращенца. По моему мнению, всегда, когда в психике какой-то потенциал не в получает возможности нормально развиваться, он развивается чаще всего извращенно. Один из таких потенциалов – отцовский, он существует у всех – и у мужчин, и у женщин. Но чтобы развить его, нужен опыт. Нужно снова и снова исследовать и экспериментировать, пробовать и проверять, и только так мы развиваемся и учимся использовать все, что существует внутри.

Итак, если у дочери не было прочных отношений с отцом или же его влияние было негативным, как ей ощутить и выявить эту внутреннюю часть своей личности? Скорее она станет опираться на то, что слышит от матери и родственников, на представления, существующие в культуре, а также на свои фантазии, которые начинают развиваться в отсутствие реальности. Вполне вероятно, если отец не был отцом по отношению к дочери, то он не был и мужем ее матери. Поэтому вполне возможно, что мать относилась к мужчинам с горечью, цинизмом и раздражением, и у нее внутри был извращенный, неполноценный внутренний мужчина, т.е. она сама испытывала негативное отношение к маскулинности. В таком случае неудивительно, что у дочери может сформироваться такое же отрицательное отношение к отцу и мужчинам и так же будет нарушена связь с ее внутренней маскулинностью. Женщина с очень развитой фантазией рисует в своем воображении мужчину, такого как Синяя Борода. Это может проявиться в масштабах культуры. Предположим, женщина выросла в фашистской Германии, – разумеется, это крайний случай, – когда у власти стояли бездушные нацисты. Какой образ отца и какая духовность могли у нее сформироваться? Или даже в Америке, где так часто мужчины до старости остаются мальчиками, очень высокий процент разводов и ни у кого нет никаких обязательств друг перед другом.

Если у женщины искажено восприятие отца, то искажен и образ мужчины вообще, то есть она будет негативно относиться ко всему мужскому роду, а к ее отдельным представителям – с недоверием. Но это искаженное отношение к отцу и мужчинам по-разному проявляется у пуэллы и «амазонки». Женщина-«амазонка» склонна видеть мужчин слабыми, покорными и бессильными. Только она сильна и могущественна; только она независима. В ее мире роль мужчин очень незначительна или их нет вообще. В отличие от амазонки, пуэлла приписывает им все могущество. Она зависима, она жертва, отданная на откуп влиятельному мужчине. Он распоряжается, а она вольно или невольно ему подчиняется. Нетрудно видеть, что таким образом у нее развивается садомазохистский синдром. Приписав все могущество мужчине, она слишком мало оставила для себя, и ее самооценка и уверенность в себе находятся на самом низком уровне. Конечно, вполне возможно, что в бессознательном переживается сильная инфляция – т.е. формируется нереалистичное представление о себе, характеризующееся огромным высокомерием. Пуэлла может ощущать себя эдакой изнеженной принцессой на горошине по отношению ко всему низшему. Но на уровне сознания она может ощущать себя Золушкой, которой пренебрегают, которую оскорбляют и низводят до уровня уборщицы. Сон одной женщины может послужить прекрасной иллюстрацией сказанному выше. Мужчина, для нее небезразличный, рассыпался в похвалах очень уверенной в себе даме с нарциссическими склонностями, тогда как сама сновидица работала в чулане, разделывая цыплят. В конце концов сновидица не выдержала и, придя в ярость, высказала той женщине все, что о ней думает, назвав ее надутой и высокомерной гордячкой. Именно так и нужно было поступить в реальности: признать бессознательную, подверженную инфляции нарциссическую установку, которая ее порабощала, побуждая считать себя униженной.

В установке пуэллы по отношению к самой себе часто можно услышать лицемерный и циничный голос, убеждающий ее в том, что она неполноценна, никогда ничего не добьется и не будет достойна любви. Если она ему верит, создается порочный круг, который сохраняет у нее это негативное отношение к себе как к слабому ни на что не годному существу. Она часто даже действительно ощущает себя неудачницей в реальном мире, отдав всю свою энергию этому внутреннему садисту, который, с одной стороны, говорит, что у нее ничего не получается, а с другой стороны, подпитывает ее инфляцию.

Так происходит у всех четырех разновидностей паттерна пуэллы: «куколка-милашка» проживает проекции своего партнера; «девушка из стекла» живет в мире фантазий и не способна обратиться к реальности; «парящая в вышине» вожделенно порхает от одного мужчины к другому, не связанная никакими обязательствами; «никчемная» всем плоха и является изгоем общества. По существу, если женщина не уверена в себе и потакает внутреннему тупице, она не может реализовать себя в жизни. Одной из моих клиенток приснилось, что она ехала на машине, думая о будущем ребенке и подарках на свадьбу, и припарковалась в тупике, где какой-то старик попытался украсть у нее машину. Она его заметила, когда тот уже проколол все шины, поэтому не могла ехать дальше. Нет ничего удивительного в том, что в реальной жизни она буксовала в своем развитии и ее творческий потенциал безнадежно дремал.

Женщин часто обвиняют в том, что им никогда не приходилось пройти через серьезные испытания. Постоянно задается вопрос: «Где те женщины, которые творили историю?» Но если описанное мной на самом деле в чем-то типично, тогда, по-моему, вопрос никого не удивит. Пуэлле необходимо справиться со своим внутренним стариком-извращенцем, который полностью уничтожает ее потенциальные возможности, прежде чем она сможет их обнаружить и успешно реализовать в реальном мире.

По моему убеждению, один из способов воздействия старика-извращенца на женщин через культуру заключается в том, что им навязывается маскулинное представление о творчестве, в основе которого лежит логика и рассуждение. Если женщина будет следовать таким нормам, ей придется творить, как это делают мужчины, а не женщины, исходя из внутреннего ядра фемининной сущности. Нечего удивляться тому, что нашлось так мало женщин, которые «сделали это», ибо таким образом они лишь отвергали свои творческие возможности. И в дополнение к применению маскулинных норм и оценок в отношении женского творчества, воздействие на культуру оказывал старик-извращенец, заставляя их чувствовать себя виноватыми, если они находили время заниматься творчеством для себя. Анаис Нин, которая большую часть своей жизни проживала паттерн пуэллы и сама была дочерью пуэра, но нашла в себе волю и силы заниматься творчеством, чтобы внести свой вклад в мир, смогла очень ясно это выразить. Вот что она пишет:

Вместе с тем существует дополнительная проблема, которая возникает в отношении литературного творчества у женщин; у мужчин такой проблемы нет, и она связана с чувством вины. Каким-то образом женщина связала творческую деятельность и стремление к творчеству с представлением о маскулинности, и у нее появился страх, что такая активность связана с проявлением агрессии. Ибо культуре не было нужно, чтобы женщины были успешными. Поэтому мужчина не чувствовал вины, когда запирался в комнате, чтобы написать роман, на протяжении трех месяцев не обращая внимания на свою семью. Но в женщину самой природой было заложено ощущение, что ее личная жизнь – это ее основная обязанность, а ее литературная деятельность относится к самовыражению. Такая субъективность и нарциссизм привели ее в замешательство, но при этом мы никогда не называем писателя-мужчину нарциссической личностью.[73]

Это вовсе не значит, что я таким образом извиняю или оправдываю отсутствие у женщин творческих способностей. Вовсе нет, ибо это означало бы попасться в ловушку паттерна пуэллы, жертвы, беспомощной девушки, находящейся в полной власти противного старика-извращенца. Однако мой опыт говорит о том, что нужно понять, как развивался жизненный паттерн, чтобы суметь его изменить. Как правило, у деструктивного жизненного паттерна существует внутреннее и внешнее проявление, и как только оно становится заметным, его следует корректировать на обоих уровнях. В области творчества женщинам очень важно увидеть, как функционирует маскулинная фигура извращенца: извне – на уровне культуры и внутри – в сфере психики.

Кроме творчества, сексуальности и эмоциональной близости, есть и другие сферы, на которые распространяется садомазохистский паттерн. В упоминавшемся выше сновидении старик является сексуальным извращенцем, а девушка – юной и невинной. Испытывая садистское влечение, он хочет над ней надругаться. Получается так, словно эти два аспекта – невинность и извращенность – сосуществуют бок о бок. Рассмотрим следующий пример. У одной женщины, проходившей у меня анализ, не было отца, с которым можно было бы поддерживать эмоционально близкие отношения, и она продолжала поиски своего «отца» в каждом встречном мужчине. В молодости она была отчужденной и от собственной сексуальности, так как с отцом запрещено ложиться в постель. Но затем она попала в плен своей Тени: из состояния сексуальной наивности она чрезвычайно быстро перешла к сексуальному промискуитету, не умея ответить «нет» на притязания мужчин, даже если эти притязания противоречили ее чувствам. Большинство мужчин, которыми она увлекалась, ей действительно очень нравились, но при этом в них она по существу искала отца. Она соглашалась быть сексуальным партнером, так как именно таким способом она могла заполучить мужчину. Но при этом ей не удавалось достичь полноценных отношений с ними, так как они в основном были женаты, и отсутствие обязательств друг перед другом в рамках этих отношений повторяло ее первичные отношения с отцом. По существу, это поведение исходило не из ядра ее фемининного эроса, а представляло собой отыгрывание, обусловленное потребностью в отцовской любви и поддержке, которые она никогда не получала от реального отца. По существу своим отыгрыванием она в каком-то смысле предавала себя и партнера каждый раз в таких отношениях. В глубине души она не доверяла мужчинам, иначе смогла бы им сказать то, что действительно чувствовала. Влияние ее внутреннего старика-извращенца заключалось в том, что он говорил ей: единственная возможность вступать в отношения с мужчинами – выставить на продажу свое тело, и такое влияние еще больше подрывало ее доверие к мужчинам. К тому же он ее побуждал вступать в отношения с мужчинами, которые на самом деле оставались для нее недоступными. А потому в своей сексуальной «свободе» она оставалась закрытой для проявлений близости и эроса, как это было в прошлом, когда она была наивной девушкой. Но старик-извращенец мог ею управлять и удерживать ее от важных для нее отношений только потому, что она сама отдала ему власть из-за своей невинности, из-за отсутствия фемининного самоутверждения, потому что что оставалась пассивной и зависимой и отыгрывала поведение девушки, а не взрослой и уверенной в себе женщины.

Такой паттерн встречается не так уж редко. В реальной жизни нужно лишь посмотреть на большое количество случаев насилия над детьми. Женщины, которые в детстве подвергались сексуальным домогательствам взрослых мужчин или даже изнасилованию, впоследствии в своей жизни очень серьезно переживали эти извращенные отношения. В результате обычно их уверенность в себе была снижена, и если женщина могла заглянуть глубоко в себя, она могла обнаружить старика-извращенца, садистский, негативный Анимус, который продолжал свои домогательства. Еще один пример проявления такого паттерна на социальном уровне – личность проститутки. Проведенные исследования показали, что очень часто в детстве этих девочек грубо отвергал отец, и затем они постоянно отыгрывали это отношение и сопутствующую ему ненависть, продавая себя мужчинам. Однако даже у внешне счастливой домохозяйки или у молодой жизнерадостной женщины можно часто заметить скрытое воздействие этого паттерна.

В фильме «Последнее танго в Париже»[74] показан крайний случай – отношения старика-садиста и молодой женщины-мазохистки. В этом фильме показана и опасность подобных отношений и для мужчины, и для женщины. В начале фильма некий опустившийся и пребывающий в депрессии пожилой мужчина случайно встречает энергичную молодую женщину: они оба смотрят квартиру, которую каждый из них хочет снять. Их отношения развиваются на сексуальном уровне, причем они крайне обезличенные – до такой степени, что мужчина говорит, что они здесь только занимаются сексом и не должны задавать никаких вопросов: они даже не знают друг друга по имени. Сперва девушка хочет узнать о нем больше, но в конце концов уступает его требованиям; он ее чем-то привлекает, поэтому она соглашается встречаться на его условиях. Отношения, начавшиеся со случайной и забавной встречи, превращаются в навязчивую зависимость, заставляющую ее смириться с всевозможными оскорбительными и унизительными сексуальными актами, к которым принуждает ее мужчина. Можно ожидать, что их отношения будут продолжаться бесконечно, однако неожиданно ситуация полностью изменяется. Мужчина в конце концов влюбляется в девушку и хочет, чтобы их отношения стали более близкими. Но как только он приближается, девушка сама начинает настаивать на увеличении эмоциональной дистанции. Именно она становится отвергающей стороной, именно теперь она полностью владеет ситуацией. Наконец, когда он пытается добиться ее близости и хочет узнать ее имя, она отказывается, между ними происходит ссора, и во время истерического припадка девушка, защищаясь от мужчины, стреляет в него, и этот выстрел становится смертельным. Ее слова:

Я не знаю, кто он такой. Он преследовал меня на улице. Он пытался меня изнасиловать. Он сумасшедший. Я не знаю, как его зовут. Не знаю, кто он такой. Он сумасшедший. Я не знаю его имени.[75]

В конце фильма она пытается оправдать себя своей невинностью и неосведомленностью, т.е. тем, что она не знала даже его имени.

В этом фильме показаны доведенные до крайнего драматизма отношения между мужчиной-садистом и женщиной-мазохисткой. Но что еще важнее, в нем показана оборотная сторона этих отношений, которая часто остается незаметной для наблюдателей и участников. Она заключается в том, что девушка также является садисткой, ибо именно она в конечном счете отвергает мужчину и отказывается от близости в отношениях с ним. Оборотной стороной ее подчинения мужчинам является ее негативные чувства – недоверие и даже ненависть. Александр Лоуэн в своей книге «Любовь и оргазм» с разных точек зрения описал паттерн зависимой дочери. По его мнению, такая женщина ведет себя как психологическая проститутка, которая, будучи отвергнутой, испытывает огромную потребность в любви. И чтобы получить эту любовь, она готова на все. Однако эта чудовищная потребность пожирает мужчину, к которому ее влечет, ибо независимо от того, сколько он ей дает, ей никогда не будет достаточно. Поскольку ее потребность нельзя насытить, ее любовники в конце концов истощают свои возможности и чувствуют себя виноватыми. А она презрительно плюет на них, считая каждого из них полным ничтожеством[76].

Хотя это крайность, на мой взгляд, в большинстве паттернов, характеризующихся связью пуэллы и старика-извращенца, как правило, присутствует элемент такой связи. В упоминавшемся ранее сновидении невинная девушка должна противостоять мужчине-извращенцу. При этом ей нужно сознательно сосредоточить внимание на этой персоне, а не вести себя так, словно его вообще не существовало, подобно тому как она вела себя раньше, будучи совершенно невинной. Именно сознательное выявление этой внутренней фигуры в конечном счете помогает ей самоутвердиться и, следовательно, избавиться от его угрожающей циничной власти. Опрокидывая на него ведро с грязной водой из-под клубники, она самоутверждается как женщина; таким образом она отказывается окунаться в воду с остатками чьей-то неудачной любви и утверждает силу своих чувств. Но сначала она должна вступить в конфронтацию с этой фигурой, т.е. узнать, кто он такой, как звучит его имя. В фильме «Последнее танго в Париже» трагедия происходит, когда молодая девушка на самом деле боится встретиться со стариком, боится узнать, кто он такой, не хочет знать его имя. В сновидении, как и в сказке «Румпельштильцхен», все происходит наоборот – точное знание имени и сущности персонажа предотвращает трагедию и помогает девушке вырваться из рук извращенца.

Но как происходит идентификация и как определяется имя этой фигуры? Во-первых, эту возможность дают сны, в которых раскрывается сущность наших внутренних персонажей, а также динамика их взаимодействия. Во-вторых, можно осознать свои проекции на других людей и фантазии относительно того, какими мы хотим их видеть. В-третьих, волшебные сказки, мифы, литературные произведения и художественные фильмы также позволяют нам увидеть себя в разных персонажах и паттернах взаимодействия. В-четвертых, хороший результат дает метод активного воображения, т.е. активный диалог с внутренней фигурой, который дает возможность узнать, кто это, почему здесь находится и так себя ведет. Одна моя клиентка рассказала о своей работе с активным воображением, она разговаривала со стариком-извращенцем, который появлялся в нескольких ее снах. Когда она его спросила, почему он такой мерзавец и ничтожество, он ответил: «Малышка, ты сбиваешь меня с толку своей невинной самоуверенностью. Ты ведешь себя как беспомощная жертва. Ты мной пренебрегаешь, а потом осуждаешь, но ведь мне, как и всем, нужно внимание, поэтому я тебя беспокою. Постарайся понять меня, узнать, почему я разочарован. Тебе нет до меня дела, вот я и кажусь тебе мерзким». По-видимому, этот персонаж пытался ей сказать, что он стал извращенцем, так как она не обращала на него внимания и вела себя так, будто его никогда не было. И когда она стала с ним общаться с доверием, дружелюбно и ласково, он стал изменяться.

Итак, если пуэлла проявляет пренебрежение к старику-извращенцу и забывает о нем, она остается пассивной и беспомощной. Что значит пренебречь этой фигурой на психологическом уровне? Одна разновидность пренебрежения – вообще не признавать ее существования. Например, рассмотрим установку идеалистического и подверженного инфляции оптимизма «парящей в вышине», которая не признает никаких пределов и ограничений, верит в то, что все возможно, и отказывается признать мощь демонических и Теневых аспектов бытия. Она ко всему относится с нетерпением, не принимая в расчет временных ограничений, и стремится в будущее вместо того, чтобы делать то, что необходимо сейчас. «Куколка-милашка», вероятно, попадает в ловушку, не сумев признать свои темные стороны вследствие идеалистических проекций ее отца и возлюбленных. Оборотная сторона такого паттерна – идентификация с Теневой стороной, как это происходит у «никчемной», мятежная установка, которая не направлена на конфронтацию с фигурой старика-извращенца вследствие слишком мощной идентификации с ней. Чрезмерная терпимость к наркотикам и алкоголю и сексуальная зависимость могут послужить этому примером, ибо в данном случае не признаются естественные ограничения тела и эмоциональной жизни. А «девушка из стекла» пренебрегает стариком-извращенцем, скрываясь от него в мир своих фантазий.

Кроме того, пренебречь стариком-извращенцем можно, попытавшись от него ускользнуть. Одну из моих клиенток во сне преследовал страшный старик, и она попыталась от него убежать. Когда они подбежали к ограде, она повернулась и пнула его в ногу, и тогда он отключился и упал в дыру, в которой находился ящик, похожий на гроб. Она попыталась его похоронить, но не сделала это до конца, и вскоре он снова оказался позади нее, уверяя, что на сей раз она от него не убежит. Однако она от него убежала: даже не убежала, а улетела; как только она взмыла вверх, воздушный поток увлек ее на простор небес. В данном случае старик-извращенец воспринимался сознанием через часто повторяющуюся циничную и самокритичную установку, говорящую о том, что она ничего не добьется, и вызывающую мучительное чувство вины из-за ее «неполноценности». Несколько лет это мешало девушке развиваться и учиться, а затем, когда она, наконец, отважилась вернуться в колледж, эта фигура ей твердила, что у нее ничего не получится. Во сне у нее начался процесс конфронтации с этой внутренней фигурой, однако он не был завершен полностью, поэтому она все еще пыталась убежать. Простор неба, в который ее увлек воздушный поток, символизировал ее внутреннюю пустоту, чувство подавленности и вины за то, что она не пыталась реализовать свои возможности, а вместо этого проецировала свой творческий потенциал на мужчин. В процессе анализа, как только она стала обращаться к своему внутреннему цинизму и противопоставила ему свою [фемининную] основу, она стала меньше и меньше ощущать себя жертвой обстоятельств и все больше принимать на себя ответственность за свои решения. Например, она взяла на себя ответственность за собственное профессиональное развитие, и когда порочные, циничные голоса закричали: «Ты ничего не добьешься», она громко крикнула им в ответ, что они ошибаются и она сможет достичь тех целей, которые поставила перед собой. И как только она это сделала, перед ней открылись новые грани ее жизни.

Желание убежать и скрыться от такой фигуры может объясняться еще и тем, что она может обладать практически дьявольской силой. В конечном счете, дьявол – это именно тот, кем изначально пренебрегли и кого отвергли, но вместе с тем для него характерны гордость и тщеславие. И эти две черты – отверженность и тщеславие – как правило, чередуются в психике. По моему опыту, когда я чувствовала, что меня отвергают, я отвечала на это самой себе: «Ну ничего, я от них уйду – к тем, кто меня действительно ценит…» Но, разумеется, человек, которого отвергли, не может проявлять самоуважение и чувствовать себя уверенным в своей значимости, поэтому на уровне фантазии происходит компенсация: «На самом деле я велик, а те болваны, которые меня отвергли, слишком глупы, чтобы это понять». Но вместе с тем он боится, что отвергнувший оказался прав.

Противостоять фигуре старика-извращенца – значит противостоять комплексу отвержения-инфляции. То есть противостоять своей идентификации с дьяволом, с всесильной и одновременно немощной гордостью, которая, с одной стороны, говорит: «Я этого не смогу», а с другой – считает себя достаточно могущественной, чтобы решить, что сможет и что не сможет сделать. Такая установка не оставляет ничего высшим силам, находящимся за границами Эго, внутренним ресурсам исцеления, хотя все они остаются скрытыми за внешней оболочкой девичьего бессилия. Противостоять фигуре старика-извращенца – значит вступить с ней в рискованную борьбу. Вступив в борьбу, можно обнаружить в себе новые силы, как это случилось во сне с девушкой, которая вылила на старика ведро грязной воды и тем самым получила подтверждение, что готова выдержать такое испытание. Противостоять фигуре старика-извращенца также значит признать, что в извращении присутствуют некие скрытые возможности. Наконец, известно, что дьявол – это падший ангел, высшая сущность, чьи возможности почему-то не раскрылись так, как это должно быть, вследствие искаженной установки.

В приведенном ниже примере работы с активным воображением, проделанной молодой женщиной в самом начале курса анализа, показан поиск возможной ценности, которая скрывается за извращением:

Я ступила на плот, стоящий у самой кромки воды им управлял гигантский лебедь. Скользя по морской глади, мы проплыли мимо огромного очень красивого цветущего лотоса, а потом плот с лебедем ушел под воду, и мы оказались в подводной пещере. Там меня встретила ведьма и провела меня через сеть карстовых пещер. Затем мы прошли мимо дикого кабана и вошли в большой круглый зал, где ведьма предложила мне потанцевать с гигантским тараканом. Сначала мы танцевали втроем, а затем она оставила меня наедине с тараканом. Я была в ужасе, мне было отвратительно танцевать с этим огромным омерзительным насекомым, но я все-таки танцевала с ним. И вдруг покровы таракана лопнули, и передо мной оказался прекрасный юный принц.

У этой женщины таракан ассоциировался с отцом, которого она презирала, считая мерзавцем и ничтожеством, не признавая в нем позитивных человеческих качеств, потому что своим поведением он вызывал у нее душевную тоску. Ее воспоминания о нем были преимущественно негативными: он приходил домой среди ночи, когда из щелей вылезали тараканы; часто был груб, лишался рассудка и не мог управлять эмоциями. Вместе с тем в жизни он был очень теплым, общительным и чувствительным человеком, хотя был очень привязан к матери и не нашел в себе сил и не имел внутренней структуры, чтобы как-то сдерживать сильные эмоции или выражать их в приемлемой форме. В его семье отец всегда бездействовал, а мать постоянно болела, поэтому ему мало что могло пригодиться из собственного детского опыта. Видя лишь негативную сторону отцовской чувствительности и дружелюбия, дочь отвергала эти качества в самой себе. Когда, наконец, у нее хватило мужества на танец с частью своей личности, которую символизировал омерзительный таракан, и когда его жесткие покровы лопнули, неожиданно для себя она получила доступ ко всем позитивным аспектам чувств своего отца и его эмоциональности. Но чтобы добраться до этой части своей личности, ей сначала пришлось столкнуться с негативной, отвергающей матерью (ведьмой) и ее яростью по отношению к отцу (дикий кабан). Гигантский лебедь, который привез ее туда, у нее ассоциировался с лебедем, запряженным в лодку Лоэнгрина[77], хранителя Святого Грааля. Поэтому для нее путь к духовности открывался через танец с фигурой извращенца-таракана.

Однажды, когда я читала сказку «Желтый карлик»[78], написанную Мари Катрин д’Онуа[79], меня поразила мысль, что эта сказка – история о пуэлле и ловушках, в которые она попадает, если не развивает свою силу и не вступает в сознательную конфронтацию с фигурой старика-извращенца. В ней также подразумеваются некоторые шаги в направлении трансформации. В сказке говорится о королеве, у которой было много детей, но в живых осталась только одна дочь. Овдовевшая королева не чаяла в ней души; но она так боялась потерять юную принцессу, что не старалась исправить ее недостатки. Восхитительная девушка знала, что красотой больше походит на богиню, чем на смертную женщину, знала, что ей предстоит носить корону; она упивалась своей расцветающей прелестью и возгордилась так, что стала всех презирать. Королева приказала самым искусным придворным художникам написать портреты дочери, а потом разослать эти портреты королям, с которыми поддерживала дружбу. Увидав портрет принцессы, ни один из них не мог устоять против ее всепобеждающих чар – иные заболели от любви, иные лишились рассудка, а те, кому повезло больше, в добром здравии явились ко двору ее матери. Но, едва бедные государи увидели принцессу, они сделались ее рабами. Принцессе уже исполнилось пятнадцать лет, но никто не смел просить ее руки, хотя каждый мечтал о чести стать ее супругом. Но как тронуть подобное сердце? Хоть пытайся из-за нее удавиться несколько раз на дню, она сочтет это безделицей. Вздыхатели роптали на жестокость принцессы, а королева, которой не терпелось выдать дочь замуж, не знала, как взяться за дело. Упорно отказываясь выходить замуж, дочь мало-помалу так раздосадовала мать, что та стала раскаиваться в том, что слишком ей потакала, да поздно. Не зная, что предпринять, королева в одиночестве отправилась к прославленной фее, которую звали Фея пустыни. Однако увидеть фею было не легко – ее охраняли львы. Но это не смутило королеву – она с давних пор знала, что львам надо бросить пирожное из просяной муки на сахаре и на крокодильих яйцах; королева сама испекла пирожное и положила его в корзиночку, которую взяла с собой в дорогу. Но долго идти пешком она не привыкла и, устав, прилегла отдохнуть под апельсиновым деревом. Незаметно для себя она заснула, а проснувшись увидела, что корзинка пуста – пирожное исчезло, а где-то рядом громко рычали громадные львы. Королева горько заплакала. Не в силах двинуться с места, чтобы спастись бегством, она только прижималась к дереву, под которым спала. И вдруг она подняла глаза и увидела на дереве маленького человечка – громко чавкая, он ел апельсины. Желтый карлик (его прозвали так за желтизну кожи и за то, что он жил на апельсиновом дереве) пообещал королеве спасти ее от львов, если она отдаст ему в жены свою дочь. Королева испугалась, что ее съедят львы, поэтому согласилась на предложение карлика, хотя он показался ей омерзительным. Когда она вернулась домой, ее охватила такая сильная тревога и она впала в такую тоску, что почти перестала говорить, есть и спать, но никому не сказала о том, что с ней случилось. Принцессу, которая всем сердцем любила мать, это очень обеспокоило; она много раз просила ее рассказать, что с ней случилось, но та придумывала всякие отговорки – то ссылалась на слабое здоровье, то говорила, что один из соседей угрожает ей войной. Красавица чувствовала, что, хотя все эти ответы правдоподобны, на самом деле тут что-то неладно и истинную правду королева старается от нее скрыть. Не в силах совладать с тревогой, принцесса решилась пойти к знаменитой Фее пустыни, о мудрости которой повсюду шла громкая молва. Когда принцесса подошла к роковому апельсиновому дереву, она увидела на нем столько цветов и плодов, что ей захотелось их сорвать. Она поставила корзинку на землю, сорвала несколько апельсинов, но, когда она захотела взять корзинку, ни корзинки, ни пирожного на месте не оказалось. Принцесса удивилась и огорчилась, но вдруг увидела ужасного маленького карлика. Она рассказала ему про себя и королеву. Поняв, что перед ним принцесса, которую королева обещала ему в жены, Желтый карлик рассказал ей об этом. Принцесса в ужасе отпрянула от него, но тут же услышала, как, протяжно рыча, приближаются львы. Тогда она, стиснув свои прекрасные руки, сказала злому карлику, что она согласна выйти за всех карликов в мире, лишь бы не погибнуть такой ужасной смертью. После этого принцесса, которую звали Красавица, упала без чувств и, сама не зная как, очутилась в своей постели. А на руке было кольцо, сплетенное из одного-единственного рыжего волоска, но сидевшее на пальце так плотно, что его невозможно было снять.

После встречи с Желтым карликом гордыни у Красавицы поубавилось: она решила, что самый простой способ выпутаться из беды – это выйти замуж за могущественного короля, у которого уродец не посмеет оспорить такую славную победу. Поэтому она отвечала посланцам куда более благосклонно, и хотя она и предпочла бы навеки остаться девушкой, но все же согласилась выйти за Короля золотых россыпей. Это был могущественный государь, прекрасный собой, который уже несколько лет, как был без памяти влюблен в принцессу, но до сих пор не видел и намека на взаимность. И вот долгожданный день свадьбы наступил. Еще до начала церемонии двое гостей пришли без приглашения – Желтый карлик и Фея пустыни. Желтый карлик появился перед королем верхом на коте и вызвал его на поединок за обладание принцессой. Он закричал, что является его соперником и врагом, так как вероломная принцесса уже дала ему обещание выйти за него замуж, и в доказательство этого он указал на кольцо у нее на пальце, сплетенное из его волоса. «Попробуй его снять, сказал Желтый карлик, – и ты убедишься, что моя власть сильнее твоей». Разгневанный король ответил Желтому карлику: «Ты осмеливаешься называть себя обожателем этой восхитительной принцессы, ты осмеливаешься притязать на честь быть ее супругом! Знай, что ты урод, на твою безобразную внешность тошно смотреть, и я давно убил бы тебя, будь ты достоин такой славной смерти». Желтый карлик, оскорбленный до глубины души, пришпорил своего кота, и тот со зловещим мяуканьем стал прыгать в разные стороны, нагнав страху на всех, кроме храброго короля: король бросился на карлика. Тот извлек из ножен свое оружие – длинный кухонный нож, и, вызывая короля на поединок, с диковинным шумом въехал на площадь перед дворцом. Разгневанный король бегом бросился за ним. Не успели они оказаться лицом к лицу, а все придворные высыпать на балконы, как солнце сначала сделалось кроваво-красным, а потом вдруг затмилось и в двух шагах ничего не стало видно. Молодой король так отважно смотрел на своего врага и действовал с таким мужеством, что Желтый карлик смутился. Но король дрогнул, увидев, что стало с его принцессой. Фея пустыни, на голове у которой развевались не волосы, а змеи, верхом на крылатом грифоне и с копьем в руке, с такой силой вонзила копье в принцессу, что та, заливаясь кровью, упала на руки королевы. И тут король потерял и мужество, и рассудок. Забыв о поединке, он бросился к принцессе, чтобы помочь ей или вместе с ней погибнуть. Но Желтый карлик не дал ему времени приблизиться к невесте: верхом на коте он прыгнул на балкон, где находились все трое, вырвал принцессу из рук ее матери и придворных дам, потом вскочил на крышу дворца и исчез. Король застыл в совершенной растерянности: наблюдая невероятное происшествие, он с отчаянием понимал, что не в силах ничем помочь своей невесте, и тут в довершение всех несчастий глаза короля вдруг померкли, и какая-то неведомая сила подняла его в воздух.

Злая Фея пустыни явилась помочь Желтому карлику похитить принцессу, но, едва она увидела Короля золотых россыпей, ее жестокое сердце пленилось красотой молодого государя, и она решила сделать его своей добычей. Она перенесла короля в страшное подземелье и цепями приковала там к скале, надеясь, что угроза близкой смерти заставит его позабыть Красавицу и подчиниться ее воле. Едва они прибыли на место, фея вернула королю зрение, не вернув, однако, свободы, и, с помощью колдовства обретя красоту и очарование, в которых ей отказала природа, явилась перед королем в образе прелестной нимфы, которая якобы случайно забрела в эти края. И пока фея притворялась, будто всей душой сочувствует горю короля, он вдруг бросил взгляд на ноги нимфы, а они были похожи на когтистые лапы грифона, – по этим когтям и можно было узнать фею, когда она меняла свой облик, потому что их она преобразить не могла. Но король и виду не подал, что обо всем догадался, и продолжал говорить с лженимфой доверительным тоном. «Я ничего не имею против Феи пустыни, – сказал он, – но не могу перенести, что она поддерживает моего врага – Желтого карлика, а меня как преступника держит в цепях. В чем я перед ней провинился? Я любил прекрасную принцессу, но, если фея вернет мне свободу, я чувствую, что из благодарности буду любить ее одну». Обманутая этими речами, Фея пустыни решила перенести короля в другое место, настолько же прекрасное, насколько ужасным было подземелье, где он томился. Король мало-помалу вырвал у Феи пустыни позволение свободно прогуливаться по берегу моря. И вдруг король услышал голос, который привлек его внимание, несмотря на то, что он был занят стихами. Король увидел, что волны стали круче, и, оглянувшись во все стороны, заметил женщину необыкновенной красоты: тело ее было одето только ее волосами, колеблемые ветерком, они колыхались в волнах. В одной руке женщина держала зеркало, в другой гребень. Тело ее заканчивалось рыбьим хвостом. Король очень удивился этой необыкновенной встрече, а Сирена, подплыв к нему так близко, чтобы он мог ее услышать, сказала: «Мне известны печаль и скорбь, в какие вас повергла разлука с вашей принцессой, и какой нелепой страстью воспылала к вам Фея пустыни; если хотите, я вызволю вас из рокового плена, где вам суждено томиться, быть может, еще тридцать с лишним лет». Сирена сказала королю, где находится Красавица. Но чтобы к ней проникнуть, он должен сразиться с множеством врагов. Она дала ему шпагу – с этим оружием он мог отважиться на любой подвиг и смело смотреть в лицо опасности, только не должен выпускать из рук шпаги.

Влекомый любовью, король шел быстрыми шагами, оглядываясь по сторонам в поисках своей обожаемой принцессы. Но вскоре ему пришлось заняться делом – его окружили четыре страшных сфинкса, они выпустили свои острые когти и растерзали бы короля на части, если бы ему, как и предсказала сирена, не сослужила службу шпага. Завидев ее блеск, чудовища бессильно повалились к ногам короля, а он каждому нанес смертельный удар. Но едва он двинулся дальше, он увидел шесть драконов, покрытых чешуей тверже железа. Как ни ужасно было это зрелище, король не утратил своей храбрости и, орудуя шпагой, рассек каждого дракона надвое.

Он надеялся, что уже преодолел самые трудные препятствия, как вдруг его смутило еще одно. Навстречу королю вышли двадцать четыре прекрасные и грациозные нимфы и преградили ему путь цветочными гирляндами. «Куда вы идете, государь? – спросили они короля. – Мы обязаны охранять эти места, и если мы вас пропустим, и вас и нас постигнет страшная кара. Окажите нам милость, не упорствуйте. Неужто вы захотите обагрить вашу победоносную руку кровью двадцати четырех невинных девушек, не причинивших вам никакого зла?»

Король растерялся: он не знал, как поступить, – он всегда гордился своей преданностью прекрасному полу и готов был служить ему сверх всякой меры; а тут ему предстояло убивать женщин. Но вдруг он услышал голос, укрепивший его решимость: «Рази, рази, – произнес этот голос, – не щади никого, иначе ты навеки лишишься принцессы». И тотчас, не отвечая нимфам ни слова, король бросился в их ряды, разорвал гирлянды и стал без пощады орудовать шпагой, в одно мгновение разогнав их всех. Это было одним из последних препятствий на его пути – он вступил в небольшую рощу. Там, бледная и тоскующая, у ручья сидела Красавица. Король с трепетом подошел к ней, но она убежала от него с таким отвращением и так поспешно, как если бы он был Желтым карликом. Король бросился к ее ногам, но, пытаясь удержать принцессу за край ее платья, он уронил свою грозную шпагу. А Желтый карлик, который прятался под листом салата, едва увидев, что шпага, волшебная сила которой была ему хорошо известна, выпала из рук короля, тотчас ее схватил. Заметив Желтого карлика, принцесса страшно закричала, но ее стоны только еще больше разозлили злобного коротышку. Невзирая на горестные слезы Красавицы, Желтый карлик нанес королю удар в самое сердце, и тот упал к ногам принцессы. Принцесса не могла пережить своего возлюбленного – она рухнула на его тело, и вскоре ее душа соединилась с его душой. Так погибли эти славные и несчастные возлюбленные, и Сирена ничем не могла им помочь – ведь вся волшебная сила была заключена в алмазной шпаге.

Начнем с того, что в этой сказке отсутствует отцовское начало, а потому, на мой взгляд, в сказке отражается психологическая структура дочери, у которой отец либо вообще отсутствует, либо настолько беспечен, что его авторитет не оказывает на нее влияния и не корректирует ее поведение. Принцесса избалована: она не несет никакой ответственности и не связывает себя никакими обязательствами. Она – Красавица, самая прекрасная из принцесс, но она не способна любить. Ее первое настоящее столкновение с маскулинным началом в сказке – это ее встреча с Желтым карликом, негативной маскулинной фигурой. Он шантажирует мать и дочь и хочет обладать дочерью. Более того, когда он впервые появляется, он ест апельсины с дерева, под которым оказывались и мать, и дочь. Если считать дерево символом жизни и роста, а апельсины – символом плодородия, то получается, что ими владеет и их поедает именно Желтый карлик. У матери и дочери не происходит развития сознания, они теряют мужество и самоконтроль, так как во сне они лишаются пирожных, а затем так боятся рычащих львов, что уступают запугиваниям Карлика. В данном случае отсутствует позитивное маскулинное развитие, т.е. развитие определенных качеств: разума, самоконтроля, мужества и способности принимать решения. Не ощущается никакого влияния позитивного мужского начала. Несомненно, оно остается неразвитым, тем самым создавая возможность доминирования извращенного влияния Карлика, который превращает женщин в бессильных жертв. Тем не менее это столкновение с Карликом не полностью пагубно, ибо оно оказывает воздействие на нарциссизм принцессы и на ее гордыню. После этого она впервые принимает решение выйти замуж за Короля золотых россыпей, который символизирует потенциально позитивное мужское начало. Однако король настолько неуверен в себе и раним при столкновении жестокостью, что теряет разум и способность сражаться. Тем не менее, ему дается второй шанс, когда Сирена, символизирующая фемининную мудрость, помогает ему спастись от Феи пустыни и дает ему шпагу. Эта шпага служит символом всех тех качеств, о которых уже говорилось: шпага пронизывает, а значит способна разделять и дает возможность сражаться. В тибетском буддизме холодное оружие символизирует качество «непоколебимости Ваджры[80]» – такой непоколебимости, которая исходит непосредственно из внутреннего ядра. В христианской символике святой Георгий Победоносец держит в руке копье, которым поражает дракона. Вспомним и о том, что благодаря волшебному мечу (который извлек из камня) король Артур получил право на корону и первенство среди рыцарей Круглого стола, а рыцари ощущали свою сопричастность общему делу и коллективно принимали решения.

С помощью волшебной шпаги Король золотых россыпей сначала побеждает своих врагов: сфинксов, драконов и прекрасных нимф – все эти образы символизируют опасность, исходящую от неинтегрированной фемининности. Злая мать – сфинкс создает неразрешимую проблему, из которой нет выхода, и таким образом вызывает нерешительность. Дракон пожирает, погружая в уныние и инертность. А юные грациозные нимфы могут соблазнять своей невинностью и красотой. Но в конце концов король забывает о своей задаче, когда пытается убедить принцессу в том, что он ее любит, и пытается исцелить ее израненные чувства. Он смог преодолеть жалость по отношению к нимфам, но не к принцессе. А потому он поддается ее жалости к себе и роняет шпагу, вместе с ней утрачивая опыт и силу, которые он к этому времени обрел. Таким образом, в конце сказки не происходит никакой трансформации.

На мой взгляд, эта волшебная сказка дает очень хорошее представление о том, как может выглядеть неразвитая маскулинная часть личности пуэллы. С одной стороны, в ней присутствует Желтый карлик, образ маскулинности в ее извращенной форме; эта фигура заставляет пуэллу мучиться из-за сомнений, жалости к себе, нарциссизма, депрессии, суицидальных устремлений, инертности и т.д. С другой стороны, в ней присутствует Король золотых россыпей; эта фигура обладает возможностью преодолеть саморазрушение, однако она является неразвитой, а также слишком слабой и ранимой, чтобы решить эту задачу. Ему не хватает осознанной сосредоточенности на поставленной цели, а также мужества, спокойствия и терпения, чтобы ее достичь несмотря ни на какие препятствия.

Как видно из сказки, любой пуэлле, независимо от особенностей ее паттерна, необходимо развивать внутреннюю маскулинность в образе воина, чтобы научиться крепко держать шпагу. Это очень хорошо выражено в стихотворении «Шпага» Карин Бойе[81]:

Шпага –

гибкая, податливая и сильная –

танцующая шпага,

гордо подчиняющаяся строгим законам,

жестким ритмам стали.

Шпагой

я хотела быть – душой и телом.

О, как я ненавижу свою презренную гуттаперчевую душу,

которая, скрученная и смятая

чужими руками, безропотно переносит все.

Я ненавижу тебя,

моя ленивая, сонная душа.

Ты умрешь.

Помоги мне, ненависть, сестра печали,

помоги мне стать шпагой,

танцующей шпагой из твердой стали.[82]

Я пришла к заключению, что при работе над паттерном пуэллы чрезвычайно ценным является описание «пути воина»[83]. По моему мнению, в книгах Кастанеды описаны многие установки пуэллы, которые можно обнаружить и у отдельных людей, и в нашей культуре. В книгах они находят выражение в образе самого Кастанеды. Его учитель, Дон Хуан, индеец племени яки, все время старался продемонстрировать Кастанеде отсутствие у него обязательности и мужества, а следовательно, его неспособность действовать и быть открытым для внешнего мира. Например, Кастанеда постоянно играл роль жертвы, жалел себя, вспоминая, как хорошо было в прошлом, романтизировал себя (таким образом, слишком принимая себя всерьез), боялся взять на себя ответственность за то, что он делает, убивал время вместо того, чтобы его проживать, жаловался, скучал, оправдывался, впадал в сентиментальность, тревожился, цеплялся за чувство вины и т.д. Подобно пуэлле, комплементарным которой является пуэр, он растрачивал свою силу на жалобы, потакание себе и инертность. Дон Хуан говорит Кастанеде, что он себя так ведет, чтобы не брать на себя ответственность за свои решения. Однако, согласно Дон Хуану, для робости нет времени: она цепляется за воображение и мешает действовать прямо сейчас. Вместо жалоб, потакания и жалости к себе нужно быть воином! По словам Дон Хуана, чтобы стать сильным, нужно не больше стараний, чем стать ничтожным. А значит, воин не должен терять время даром, пребывая в состоянии слабости, а взять на себя ответственность, чтобы жить, ставя перед собой стратегические цели, быть готовым к синхроничности и вообще ко всему что есть. Воин не боится, потому что он непоколебимо идет к цели, он сосредоточен и готов ко всему, а значит, он может справиться со всеми угрозами и ужасами. Воин должен уметь держать себя в руках и вместе с тем выходить за границы себя. Таким образом в нем воплощается интеграция принимающего и творящего, живущего и любящего парадоксальность жизни, уравновешивающего в себе ужас и радость, присущие человеку.

Чтобы не попасть в ловушку часто встречающегося паттерна пуэллы с присущими ему невинностью и соблазнительностью, под которыми скрываются враждебность и агрессивность, прямая конфронтация требует уверенности в себе в сочетании с сосредоточенностью и готовностью к борьбе, характерными для созданного Кастанедой образа воина, – то есть готовностью иметь прочную основу и вместе с тем быть открытым всему внешнему. И при такой открытости можно обнаружить, как это случилось во сне с тараканом, у которого лопнули покровы, что фигура старика-извращенца является лишь оболочкой, скрывающей внутри юную энергию и мудрость принца, ожидающего, когда женщина обратит внимание на эту вновь найденную силу. Быть может, пуэлле нужно запомнить следующие слова поэта Рильке, который пишет о таком же паттерне, как если бы он действовал в маскулинной психике:

Можно ли нам забыть те древние мифы, которые стоят у истока всех народов, мифы о драконах, которые в минуту крайней опасности могут стать неожиданно принцессами. Быть может, все драконы нашей жизни – это принцессы, которые ждут лишь той минуты, когда они увидят нас прекрасными и мужественными. Быть может, все страшное в конце концов есть лишь беспомощное, которое ожидает нашей помощи.[84]

2. АМАЗОНКА, СЕРДИТЫЙ МАЛЬЧИК И ПРОСТОФИЛЯ

Что касается женщины, находящейся в плену реактивного стиля «амазонки в панцире», то избавиться от этого панциря иногда оказывается чрезвычайно тяжело. Волочить на себя тяжелое бремя успешности, обязательств, мученичества или воинственности – это в самом деле непосильная задача. С коллективной точки зрения, положение «женщины-амазонки» заслуживает всяческого уважения. Она много трудилась и много страдала, зачастую подавляя свои желания в пользу более достойной цели. Она была и ответственной, и праведной. Подобно Атлантам, она, образно говоря, держала на своих плечах целый мир. Тогда нет ничего удивительного в том, что ее плечи и спина стали уставать, иногда вообще сдавали, и панцирь начинал трескаться и ломаться. Но за этим панцирем, за сильной, впечатляющей Персоной, в глубине души часто скрывается чувствительный, мятежный и сердитый мальчик; сердитый – потому что он слаб и унижен, потому что им пренебрегают и считают «простофилей». Образ «сердитого мальчика» мне очень часто встречался в психике «амазонки в панцире» – то есть женщины, которая отдала предпочтение прочной маскулинной эго-адаптации.

Однажды я обнаружила эту фигуру во сне вскоре после того, как начала анализ. Тогда я только что решила тяжелую задачу, защитив диссертацию и получив ученую степень доктора философии. К тому же я вышла замуж, но мы с мужем жили как два «холостяка», поглощенные только своей работой. Вдобавок я стала придерживаться взгляда, что женщины не отличаются от мужчин, и хотя множество моих побуждений и чувств этой идее противоречили, я чувствовала себя виноватой и подавляла их. Нечего и говорить, что я находилась в серьезной депрессии. В сновидении рыжий двенадцатилетний мальчик сидел за мной на покрытом травой пригорке и бросал в меня маленькие камешки с острыми краями, которые ранили мне плечи и спину. Очевидно, он на меня злился, пытаясь привлечь мое внимание, и, наконец, ему это удалось. Вскоре после этого я начала проходить анализ; мой защищенный профессиональный мир развалился на части, и я столкнулась с чувствами этого «рассерженного мальчика».

Здесь я не буду обсуждать позитивные качества «женщины-амазонки», ибо ее непреклонность, уверенность в себе и умение доводить дело до конца действительно представляют высокую ценность. Вместо этого я поговорю о женщинах, чье положение «амазонки» вызвано реакцией на неадекватное отношение отца, т.е. о женщинах, ощущающих бремя этой роли, изнуренных борьбой и работой и утративших ощущение смысла, который они когда-то в этом находили. В таких случаях потеря смысла и внутреннее истощение свидетельствуют о том, что ситуация стала жесткой и очень серьезной. Куда же делись удовольствие, игривость, спонтанность? По всей видимости, куда-то потерялась игривая мальчишеская часть личности, однако, по моему опыту, она скрылась в фигуре «сердитого и бунтующего мальчика». Потеря этой мальчишеской части личности не вызывает удивления, особенно если в ощущении женщины этой стороны маскулинности преобладали разочарование, недоверие, тревога или стыд. Опыт, в соответствии с которым можно научить ребенка плавать, просто бросив его в воду, является столь же распространенным, как сама пословица, поэтому довольно часто позитивная, одухотворенная юношеская часть личности отбрасывается как реакция на страшную и отвратительную часть личности. На мой взгляд, здесь, как и в случае пуэллы, это происходит, когда отцовское начало воспринимается как неразвитое или/и нарушенное. Но вместо того чтобы оставаться пассивной и искать отца в другом мужчине, «женщина-амазонка» пытается встроить его в себя. И в связи с тем, что она пытается стать своим собственным отцом, ее эго-адаптация соответственно обретает тенденцию стать маскулинной. Хотя в конечном счете интеграция отцовского начала является весьма существенной в развитии женщины, в реакции «женщины-амазонки» происходит идентификация с той частью маскулинности, которая является мудрой и серьезной, сильной и могущественной, деятельной и состоявшейся, обязательной и ответственной. Игривой, спонтанной, с богатым воображением и склонностью к развлечениям, юношеской частью маскулинности обычно пренебрегают и обесценивают ее. Тогда не удивительно, что она превращается в сердитую посредственность.

Один способ, с помощью которого «сердитый мальчик» может испортить жизнь «амазонке», – создать ей неприятности в коллективе. Зачастую в навязчивом стремлении все делать правильно – например, вести машину – рядом оказывается трикстер, побуждающий вас ехать по встречной полосе, тогда как за вами гонится полиция, чтобы остановить и выписать штраф за нарушение правил. Другой способ испортить жизнь – страдания тела, которое восстает против чрезмерной загруженности, что проявляется различными болезненными симптомами: это могут быть язва, колит, головные боли или напряжение в спине и шее. За мешающей работе депрессией также может скрываться «рассерженный мальчик», как и в случае, когда человек совершает ошибку или просчет и выглядит очень смешно в глазах окружающих. Иногда выпады «сердитого мальчика» происходят демонстративно на внешнем уровне.

В процессе работы над этой главой со мной произошел следующий случай: я очень медленно ехала на машине по улице, и в это время двое мальчишек-подростков, которые играли на противоположной стороне, направили прямо мне под колеса железную игрушечную машинку, причем это произошло так быстро, что я не успела затормозить. Моя машина проехала по их игрушке, и они очень разозлились. Вместо того чтобы обрушить на них свой гнев и отругать за невнимательность, а потом, возможно, постараться их понять, я приехала на взморье, куда, собственно, и направлялась, и припарковала машину. Вернувшись, я увидела, что ветровое стекло и вообще вся машина была в грязи – ее закидали сырыми яйцами; несомненно, здесь не обошлось без тех рассерженных подростков. Я разозлилась и почувствовала себя беспомощной и униженной. Зачастую нападки «сердитого мальчика» вызывают это ощущение нелепости и уязвимости. Рассерженные подростки этими битыми яйцами в буквальном смысле слова «вывели меня из себя»[85]. Поразмыслив над этим, я поняла, что не только раздавила их игрушку, символизировавшую подавленную часть моей юной маскулинности; кроме того, я боялась коллективной, социальной власти – полиции. Ибо я сразу представила себе, что меня могли оштрафовать за то, что я раздавила игрушечную машинку. Эти рассерженные мальчишки заставили меня почувствовать полной дурой, и вместе с тем я узнала о себе кое-что новое.

Согласно моему опыту, трансформация фигуры «бунтующего мальчика» кроется в образе «дурачка» или «простофили». Этот образ можно найти во многих сказках, где младший брат оказывается глупым, неуклюжим и неумелым по сравнению со старшими – статными, сильными и смышлеными, которые с саркастическим цинизмом высмеивают своего младшего брата-дурачка. При этом в сказках достигает цели именно этот простофиля, а не его старшие братья.

Я лишь вкратце рассмотрю сказку о простофиле, но сначала приведу конкретный пример, как такой дурачок помог мне в жизни. В процессе написания главы о «женщине-амазонке» у меня внутри проснулась моя собственная «амазонка», а вместе с ней – и «мальчик-бунтарь», который впутывал меня в некоторые истории и инициировал другие неприятные события, где я оказывалась в весьма неудобном положении. В течение некоторого времени в моих сновидениях тоже появлялась фигура патологически рассерженного подростка, который не прекращал попыток вломиться ко мне домой. Вместо того чтобы спросить, чего он хочет, я воспользовалась своим газовым баллончиком, но газ попал и мне в глаза тоже. Хотя я до сих пор не осознавала, что «сердитый мальчик» появился из моей «амазонки», тем не менее я записалась в тяжелый горный поход с протяженностью маршрута в двадцать пять миль[86]. Я с трудом встала в 6 утра, полная уверенности в том, что в запасе у меня будет много времени. Пока я ехала к месту сбора, этот конфликт «амазонки и сердитого мальчика» не выходил у меня из головы. Несмотря на то, что подготовка к походу заняла много времени, я прибыла в назначенное место задолго до отправления, и инструктор показал мне, где я могу припарковать машину и как мне вернуться обратно, в начало маршрута. Но несмотря на его объяснения, я заблудилась, и к тому времени, когда я нашла дорогу, моя группа уже давно ушла. Я была в бешенстве! Неужели все усилия – мой героизм и то, что пришлось рано вставать, – были напрасны?! Но затем я решила идти сама, и вдруг мне пришла в голову мысль, что этот поход длиной двадцать пять миль как раз и был моей программой «амазонки». Снова вмешалась фигура «мальчика-бунтаря» – на сей раз как аспект «простофили», тесно связанный с моей способностью слепо и покорно следовать подробным указаниям. Наконец, я приняла сложившуюся ситуацию и, сев на солнышке у горной речки, открыла блокнот и начала писать: до этого момента я никогда не испытывала такой силы творческого самовыражения. Поэтому хотя в тот день фигура «бунтаря-простофили» помешала реализации планов моего Эго, на самом деле он очень помог мне в реализации творческих способностей; без его помощи я не смогла бы это сделать сама.

Мне кажется, «амазонка», будучи реакцией на негативного отца, не принимает во внимание существование «простофили», ибо она не готова принять в мужчине его «слабую» сторону. А потому она подчеркивает в себе элемент силы и героизма. Но в таком случае она теряет положительную сторону слабости: спонтанность и тихую непредсказуемость, неловкие ошибки, которые с коллективной рациональной точки зрения кажутся глупыми, однако они часто подводят человека к совершенно неожиданным выводам, которые имеют смысл. Хотя в повседневной жизни фигуру «простофили» часто высмеивают в коллективе (которому часто служит «амазонка»), в фильмах его любят. Нам стоит лишь вспомнить примеры таких знаменитых комиков, как Чарли Чаплин, Бестер Китон или Питер Селлерс. Они являются не только любимыми персонажами, но и «героями», хотя и не с коллективной точки зрения. Подобно дурачку-простофиле на карте Таро, они имеют огромное значение для процесса индивидуации, ибо они отказались от ориентации Эго на успех и тем самым создают возможность для выражения нового элемента творчества. Когда все известные пути ведут к неудаче, «простофиля» набредает на новое решение, потому что он не зациклен на своем пути. Он открыт!

Если посмотреть на сказки, в которых действует фигура простофили, дурня или дурака, можно выявить некоторые характерные особенности. Например, довольно часто дурак знает, что он не может выполнить невыполнимое задание, а потому, вместо того чтобы попытаться «испытать себя», он просто садится и начинает плакать. Он может признать свою слабость и уязвимость и не стыдится слез. Как правило, он верит в то, что кто-то ему поможет, и может подождать. Кроме того, у дурака доброе сердце, и он делится всем, что у него есть. Он дружит с животными и птицами, он добр к ним и готов отдать все, что у него есть, и поэтому они ему помогают. Дурака неизменно унижают его старшие братья. Обычно он ничего не говорит в свое оправдание, потому что молча умеет ждать. Быть может, его основной чертой является его способность к принятию. Он не нуждается в контроле и управлении. Дурак следует за пером, которое взмывает в воздух, и его уносят естественные воздушные потоки; он открыт и восприимчив к природе и ее движению – он умеет ждать и не форсирует события. А потому он может быть открыт неизвестному и всему новому, что попадает в его поле зрения. То, что он не боится казаться дураком с привычной точки зрения коллектива, позволяет ему действовать уверенно, с готовностью воспринимая все, что дает ему судьба.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 646 | Нарушение авторских прав