АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Часть вторая. Ты не подходишь больше, нет, не

БОЛЬ

Ты не подходишь больше, нет, не

Подходишь, черный башмак,

В котором я тридцать лет жила, как нога,

Бедна и бела, не смея

Ни вздохнуть, ни чихнуть.

Папочка, я бы тебя убила, но

Не успела... как ты сам скончался

Тяжеловесным мрамором, кульком набитым

Богом. Этот жуткий памятник с серым пальцем

На ноге, громадный, как тюлень.

А голова в зверском Атлантическом океане,

Где она бьется бобово-зеленой над синевой

Вод, стекающихся с прекрасного Носета.

Я молилась, бывало, о твоем возвращении.

Ach, du.

По-немецки, в польском местечке,

Вымощенном катком

Войн, войн, войн.

Название – типично местечковое.

Мой друг, поляк,

Говорит, таких десяток или два.

Поэтому я никогда не знала, где

Ты ступал, откуда корни твои,

Я не могла с тобою говорить.

Язык застревал в челюсти.

Застревал в ловушке колючей проволоки.

Ich, ich, ich, ich,

Я еле могла говорить.

Я думала, что каждый немец – это ты,

А язык их – непристойный.

Двигатель, двигатель,

Отправляющий меня, как еврейку,

Еврейку в Дахау, Освенцим, Бельзен.

Я начала говорить, как еврейка.

Наверное, я все-таки еврейка.

Тирольские снега, прозрачное венское пиво

Не так уж чисты и верны.

Мне, со своей бабкой-цыганкой и странным везением,

Со своими картами Таро, со своими картами Таро,

Возможно, что я все-таки чуть-чуть – еврейка.

Я тебя всегда боялась.

Твоего Люфтваффе, и твоих распущенных нюней,

И твоих строгих усов,

И твоего арийского глаза, ярко-голубого.

Бронетанковый, бронетанковый, О Ты –

Не Бог, а свастика, настолько

Черная, что небу не пробиться.

Любая женщина любит фашиста,

Сапогом по лицу, по-зверски,

Зверские сердца такого зверя, как ты.

Ты стоишь у доски, папочка,

На одной из моих фотографий,

Волчья пасть вместо вмятого сапога,

Тем не менее черт, и не менее

Чем черный мужчина, раскусивший

Мое прекрасно-красное сердце на два.

Мне было десять, когда тебя похоронили.

В двадцать лет я попыталась умереть,

И вернуться, вернуться к тебе.

Решила, что даже кости сгодились бы.

Но меня возвратили из кулька,

И меня склеили клеем.

И тогда я поняла, что мне нужно.

Я себе сделала копию тебя.

Мужчину в черном со взглядом Майнкампф

И со страстью к дыбе и к винту.

И сказала я, да, да, да, да.

Так вот, папочка, наконец-то все.

Черный телефон корнями вырван,

Голосам не подкрасться.

Я убила одного, второго –

Вампира, который представлялся тобой,

И пил мою кровь целый год,

Даже семь, если хочешь знать.

Папочка, ну, ложись уже.

В твоем черном толстом сердце – кол.

И ты никогда не нравился местечкам.

Они по тебе пляшут, они по тебе топчут.

Они всегда знали, это – ты.

Папа, папочка, сволочь ты. Все.

Сильвия Плат

«Папочка»[91]

Ярость

Скажи мужчинам всего мира,

построившимся в колонны и шеренги,

что им придется пожать

созревшую у тебя ярость

и вспахать поле твоего бешенства,

прежде чем они увидят твое лицо.

Сесиль Бёдкер

Выражение гнева и ярости может принести облегчение женщине с эмоциональной травмой, ибо ее травма – это раскаленное ядро, оно жжет и вызывает мучительную боль. Одни женщины подавляют боль и гнев, сопутствующий боли. И тогда гнев обращается внутрь, проявляясь, возможно, в форме телесных симптомов или депрессивных суицидальных мыслей, которые парализуют таких женщин и не дают выхода их творческим способностям. Другие свою ярость выпускают наружу, но эта ярость, направленная на людей, переходит все границы. Страдая от боли, такие женщины причиняют боль другим. Независимо от того, куда направлена ярость, она диффузна, рассредоточенна, бесформенна и является взрывной по своему характеру. Но вместе с тем в ней содержится огромный заряд энергии, которая, если ее правильно использовать, могла бы помочь женщинам реализовать свои возможности. Ярость может стать основной силой для освобождения отца и трансформации фемининности.

Следующее сновидение может служить драматической иллюстрацией выхода ярости, так как многие женщины обнаруживают подобное у себя внутри. Вместе с тем в сновидении показана структура внутренней маскулинности в том случае, когда происходит ее пагубное расщепление на две противоположности.

Мы с приятелем поехали кататься верхом. Наши кони находились у чужой конюшни. Моя рыжая кобыла была взнуздана и оседлана, но не привязана и стояла без присмотра. Когда я попыталась к ней подойти, она побежала, но запуталась в поводьях, и давление мундштука заставило ее резко повернуть голову. От неожиданности лошадь взбрыкнула и встала на дыбы. Теперь она поднялась в полный рост, как великан, и наполовину превратилась в человека; я увидела, что она пришла в бешенство. Она схватила девочку, которая была рядом, и содрала с нее кожу, вывернув наизнанку, как это делают, когда вынимают сосиски из оболочки. Девочка умерла. Затем кобыла в дикой ярости поскакала на меня. Я стала кричать и звать на помощь, однако мой друг так боялся и был настолько беспомощен, что его вырвало. Я окликнула конюха, но он не обращал на меня никакого внимания. Я проснулась в ужасе, когда ко мне приближалась бешеная рыжая кобыла.

В этом мощном энергетически заряженном образе гигантской бешеной полулошади-получеловека однозначно проявляются сила и концентрация ярости. В сновидении ясно показаны два неадекватных типа маскулинной реакции: образ безразличного конюха и чувствительного, ни на что не способного друга. В сновидении нет маскулинного образа спасителя. Еще одна фигура, кроме самой сновидицы, – беспомощная маленькая девочка, совершенно безликая. У нее нет внутреннего ядра, поэтому ее можно вывернуть, как сосиску из оболочки, так как психика женщины, не имеющей подлинной внутренней силы, может развалиться на части в случае прямой конфронтации. Сновидице приходится противостоять бешенству скачущей прямо на нее кобыле. Бешеная рыжая лошадь ассоциируется у сновидицы с образом неуправляемой страсти и ярости ее отца, когда он терял над собой контроль. Кроме того, рыжая кобыла символизирует и ее собственную страсть и ярость. В образе конюха проявляется жестокая и безразличная сторона личности отца, тогда как в образе немощного друга – слабая и чувствительная сторона личности отца. Вместе с тем обе грани личности отца были двумя гранями ее собственной личности, которые не могли справиться с энергией ярости, которую она ощущала у себя внутри. Жестокий и безразличный конюх в сновидении в роли перфекционистского внутреннего судьи должен был управлять ситуацией; именно он отпустил поводья. Прежняя эго-адаптация закончилась. Образ друга, чувствительного и тонкого мужчины, вместе с тем символизирует ее до сих пор неразвитую внутреннюю маскулинную фигуру, недостаточно сильную, чтобы оказать помощь. Таким образом, мощная энергия еще не нашла выхода – отсюда это ужасное бешенство кобылы с брошенными поводьями. Так как женщина слишком часто видела своего отца в состоянии такой безумной ярости, что он не владел собой и не был способен на разумные поступки, она ужасно боялась проявления этой стороны своей личности. Она боялась срыва, приходила в ужас оттого, что в один прекрасный день может сойти с ума, и страдала от панических атак. В детстве она редко выражала свой протест против такого неподконтрольного поведения отца, поэтому прибегала к помощи системы ригидных защит, которая спасала ее от сильного чувства и от страсти. В результате выросла безликая и беспомощная «хорошая» девочка, у которой не было внутренней сущности и была тонкокожая Персона, не способная противостоять стрессу, поэтому с нее было легко снять кожу. Бросив поводья, с помощью которых можно было управлять лошадью, жестокий и безразличный ко всему конюх тем самым приговорил к смерти безликую девочку. Со всей этой яростной энергией должно было наконец что-то произойти. Сновидице нужно было осознанно вступить с ней в прямую конфронтацию! Этой женщине нужно было позволить жить ее страстным, неистовым чувствам, взять на себя за них ответственность и научиться управлять ими.

Бешеная рыжая лошадь символизировала дикую, неуправляемую энергию, которая привела сновидицу в ужас. Такой страх перед проявлением собственного гнева является общим для многих женщин. Поскольку ярость постоянно пожирала ее отца, то у дочери осталась неразрешенная проблема отцовской ярости. Возможно, при виде отца, теряющего над собой всякий контроль во время приступа ярости, она испытывала нескрываемый ужас. Отец мог подавлять свою ярость пассивно и неуверенно или, напротив, намеренно и жестко. Ни тот ни другой способ не могли служить моделью правильного обращения с нею. Подавлять ярость или разрешать ей выплескиваться в неподконтрольных взрывах – не самый лучший способ справляться с психической энергией огромной силы. Отец, пребывающий вне себя от ярости, изменяет отцовскому архетипу, ибо разрушает порядок, стабильность и доверие к миру, которые им же обычно и формируются. Из-за этого часто искажается отношение женщины к сексуальности и к творческим силам бессознательного. «Другой», «неизвестный» кажется не столько очаровательным, сколько страшным. И вся творческая энергия, высвобождаемая сексуальностью и таинственным неизвестным, внушает подозрение и зачастую вызывает ужас. Более того, если женщина считает, что гнев отца является патологическим, у нее часто появляется подозрение, что патологическим является и ее собственный гнев. И чтобы избежать конфронтации с этой мощной и, быть может, патологической силой, она часто скрывает проявления негативных чувств.

Есть много способов, позволяющих замаскировать ярость и гнев. Один из них – сделать это с помощью зависимостей. При употреблении алкоголя гнев может вырваться наружу у пьяного человека, но при этом он сознательно его не признает и за него не отвечает. Другим способом «превращения сей весомой энергии» может стать переедание. Ярость часто прячется в теле. Многие женщины страдают от ипохондрии, ощущая физическую слабость и болезненность, которые на самом деле скрывают сдерживаемую ярость. Головная боль, боли в спине и желудке, язва, колит часто исчезают с осознанием гнева. Еще одним способом скрыть ярость является депрессия – состояние, в котором человеку кажется, что его энергия исчезает. За приступами тревоги часто стоит гнев, который заставляет человека трепетать от беспомощности. Склонность к самоубийству часто маскирует обращенный на себя убийственный гнев, а в виде эмоционального шантажа маскируется гнев, обращенный на других. Многие женщины прячут свою ярость за сексуальным поведением, соблазняя или отвергая другого или то и другое одновременно. А иногда женщина провоцирует взрывы ярости у окружающих, позволяя им проявить ее скрытый гнев по отношению к ней. Наблюдаемая у многих женщин жестокая, циничная установка, связанная с тем, чтобы «брать от мужчины все, что только можно взять», – это способ выразить ярость, вызванную собственной зависимостью от него. Она часто проявляется как навязчивый «шопинг» и трата денег, отнимающие много сил и времени. Ярость часто маскируется одержимостью чувством вины, ибо оно сродни постоянному самобичеванию. Еще один способ скрыть гнев, что встречается довольно часто, – использовать свой интеллект в установке «я все это прекрасно знаю», которая пугает окружающих, или с помощью эмоционально неадекватных критических нападок, повергающих другого человека в состояние беспомощности. Мученичество, аскетизм, пуританская мораль в отношении работы, гордость, чувство долга и ответственности – все это может стать маскировкой для невыраженного гнева. И при этом женщина проявляет бесстыдство и самодовольство, когда говорит: «Я такая, какая есть», – и при этом все время боится пойти на риск и проявить свою уязвимость.

Женщина-пуэлла часто испытывает страх перед гневом, связанным с самоутверждением других. Поэтому часто она доходит до крайности в своих усилиях успокоить другого человека и приспособиться к нему, скрывая собственный гнев за приятной Персоной, и тогда он находит свое выражение в той или иной приведенной выше форме. Но тогда у нее появляется ощущение внутреннего отчуждения и, в конечном счете она чувствует, что ее обманули. Отдавая свою энергию другим, она лишается всех своих внутренних ресурсов и своего внутреннего ядра и ощущает себя слабой и беспомощной. Гнев может быть подавлен и «панцирем амазонки», который внешне кажется очень прочным, создавая барьер между «амазонкой» и другими людьми. Но позитивная сила гнева утрачивается, так как панцирь берет на себя «защитную» функцию. В обоих случаях гнев следует признать и освободить, чтобы произошла его трансформация.

Бывает, что очень сильная ярость порождается негативным отношением к отцу, такую же ярость женщина испытывает и по отношению к своему любовнику. И нередко становится трудно справиться с обычным гневом, как показано в следующем примере. В прошедший недавно день св. Валентина три женщины, мои клиентки, испытали примерно одно и то же: все три так или иначе почувствовали, что их любовники относятся к ним с пренебрежением. Все три были обижены и пребывали в гневе. Одна напилась и прямо сказала своему любовнику, что между ними все кончено. Другая сдержала свой гнев и погрузилась в уныние, ощущая полную безнадежность. А у третьей случился истерический припадок. Ни один из этих способов выражения гнева не является эффективным. Ни одна из женщин не почувствовала, что она действительно «достала» своего любовника. Ни одна из них не смогла направить свой гнев в русло осознанной деятельности из-за нерешенной проблемы своей ярости, возникшей в прошлом, и отсутствия адекватной модели, опираясь на которую она научилась бы справляться с яростью. И из-за неинтегрированной ярости, сохранившейся с детства, ни одна из них не смогла справиться с гневом, который у них вызывали партнеры. Если не происходит сознательной интеграции ярости, она часто выплескивается вовне в виде бессознательных нападок на партнера и безжалостной критики и таким образом уничтожает какие бы то ни было возможности сохранения и развития любовных отношений.

За яростью часто скрываются слезы, как это было с этими тремя женщинами. Под гнетом гнева лежат ранимость и уязвимость, а также возможности проявления нежности и близости. А иногда в состоянии отверженности, покинутости, вызванных отцовским гневом, слезы и нежность маскируются вместе с яростью. Если женщина научится вступать в контакт со своей яростью, это поможет ей проявить и свою нежность и создать близкие отношения с мужчиной. Часто, когда женщины в гневе открыто нападают на своих любовников, они вместе с тем становятся и более открытыми сексуально. Поэтому ярость может привести и к более глубоким ощущениям любви как на физическом, так и на эмоциональном уровне.

Иногда ярость исходит от матери. Как правило, в таких случаях отец не противостоит ей, боясь собственной ярости. Таким образом, отец Рене пожертвовал дочерью, оставаясь во всех отношениях приятным человеком. Он не противостоял ни гневу, ни саморазрушающим склонностям ее матери. Он любил дочь, но его любовь заставляла ее мать ревновать к дочери еще сильнее. Как и отец, дочь старалась угодить всем; таким сформировался ее паттерн. Но как бы она ни старалась, ей никак не удавалось угодить матери. Рене больше всего на свете боялась проявления материнского гнева. К тому времени, когда она стала подростком, мать очень много пила и вела себя еще более враждебно, у нее было несколько серьезных попыток самоубийства и в конце концов случился нервный срыв. Тем не менее отец дома или где бы то ни было ни разу не оказывал матери активного противодействия и ни в чем ее не ограничивал. Он был неспособен сказать «НЕТ! Я не позволю тебе так себя вести».

Рене справилась с этой ситуацией так: она стала искать замену матери в отношениях с другими женщинами, вне семьи, при этом сохраняя свою терпимость, привлекательность и ответственность. Однако в глубине души она боялась своего сходства с матерью. Ее располагающая Персона и ее шарм сослужили ей хорошую службу и в ее двадцатилетнем, и в тридцатилетнем возрасте, когда она вышла замуж за мужчину намного старше себя, который был «вечным мальчиком». Отношения между ними были очень нежными, и они никогда не ссорились, однако в них не хватало глубины; в конечном счете оба партнера утратили интерес друг к другу. Затем она вступила в отношения с мужчиной совершенно иного типа, который был очень практичным и который ее осуждал, когда она слишком напрягалась, опаздывала на свидания или совершала неправильные поступки. Они часто ссорились. Хотя она очень сильно любила этого мужчину, она не могла выдержать ни его, ни своего собственного гнева, и тогда она пришла на анализ. Ее паттерн, связанный со стремлением угождать и уступать, в этих отношениях был бесполезным, и она поняла, что ей нужно научиться давать сдачи. Но ссоры вызывали у нее скрытый страх, ибо она боялась стать похожей на мать.

Отец никак не подготовил Рене к встрече с внешним миром, не научил, как реагировать на проявление агрессии других людей по отношению к себе. В качестве модели она могла взять лишь истерическую ярость деспотической матери, которая держала в страхе всю семью. В это время Рене приснился сон: их с отцом взяли в плен какие-то свирепые средневековые воины. Брошенные в яму, они оба наблюдали за ужасной кровавой битвой, происходящей над ними наверху. В этом сне символически отражается неуправляемая примитивная ярость ее матери наряду с беспомощностью, которую испытывали отец и дочь, встречаясь непосредственно с этим страшным чувством.

Сталкиваясь с выражением гнева, Рене впадала в глубокую депрессию. А так как она была неуверенной в себе, она часто ругала себя за то, что вступила в ссору. У нее стала развиваться компенсация в виде жесткой ответственности и перфекционизма по отношению к работе. Она часто ставила перед собой невыполнимые цели и бралась за такое количество работы, что не могла выполнить намеченное. В результате она стала очень тревожной и несдержанной, боясь не выдержать такой нагрузки. За всем этим стоял страх, что она похожа на мать, и, значит, все закончится нервным срывом и она больше не сможет нормально жить. Я почувствовала, что ее тревога, исходившая из ее склонности угождать, и ее перенапряжение, позволявшее не навлекать на себя гнев, маскировали скрытую ярость, с которой она никогда не умела справляться. Наблюдая только за истериками матери и за беспомощностью отца, Рене не получила никакой модели эмоционального контроля. Она также страдала от неуверенности в себе, низкой самооценки, а потому боялась самоутверждаться в жизни. Этой женщине нужно было увидеть ценность той самой ярости, которой она боялась. Ей также нужно было определить ограничения для себя и других и сказать: «НЕТ! Я не смогу этого сделать». Но чтобы поставить границы, ей нужно было научиться себя ценить.

Сновидения дали ей такой образ. В одном из них пышно одетая русская царица величественно восседала в экипаже, запряженном четверкой изумительных гарцующих лошадей. Эта царица была дамой из тех, что знала, чего она хочет, не боялась утверждать свою власть и требовала уважения к своим правам. Царица знала, как управлять лошадьми и куда направить их бег, чтобы оказаться там, где она хочет. В ранее приснившемся сне Рене пришлось противостоять огромной горилле, которая всюду ее преследовала, и эта конфронтация с гориллой случилась до того, как она смогла увидеть во сне царицу. На символическом языке это значило: чтобы вступить в контакт с энергией властной царицы, которая существовала у нее внутри, ей нужно было вступить в конфронтацию с мощной силой гориллы, воплощавшей ее агрессию.

Эта женщина также была лишена своей власти над яростью – т.е. «власти Кали». Кали – индийская богиня созидания и разрушения. Ее ярость может быть губительной, но вместе с тем она может и творить. Следовательно, она порождает трансформирующее пламя. Власть Кали над яростью символизирует ту силу, которую необходимо развивать в себе многим женщинам, – это мощь самоутверждения, право определять свои границы и говорить «нет», когда это необходимо[92].

Ярость может помочь высвобождению духа. Иногда даже необходимо выражать ярость по отношению к «божеству», по отношению к трагическим силам судьбы, чтобы подняться на более высокий уровень сознания. По мнению Юнга, когда Иов после многих лет мучительных безмолвных страданий наконец дал волю своей ярости против несправедливости Бога, то повысился не только уровень сознания всего человечества, но и уровень сознания божества[93]. Согласно моему собственному опыту, на этом уровне ярость допускает как уязвимость человека и его слабость, так и его мощь и силу, парадоксальным образом соединяя эти противоположности и таким образом достигая трансформации предшествующего уровня бытия и сознания. Мои собственные взрывы ярости против пагубного наследия отца неизменно заряжали меня энергией и стремлением изменить негативный кармический паттерн настолько, насколько это возможно. И вместе с тем они сближали меня с отцом, ибо у меня появлялось больше желания жить и бороться со смертью, которой он в конце концов покорился.

Как может женщина, имеющая эмоциональную травму, войти в контакт с этой мощной силой ярости, вместо того чтобы ее испугаться и замереть в ужасе? И как она сможет трансформировать ярость в творческую энергию? По моему опыту, здесь надо пройти две стадии: сначала дать ярости выйти наружу, а затем трансформировать силу гнева в творческую энергию. В сказке «Король-Лягушонок»[94] показано, что может случиться, когда ярость вырывается наружу. А в мифе «Амур и Психея» предлагается путь, который ведет к трансформации.

Довольно часто женщина с эмоциональной травмой боится пламенной энергии, которая бушует у нее внутри. Но здесь вполне уместно провести аналогию с тем, как следует тушить лесные пожары. В таких случаях «огонь борется с огнем». Спасатели леса действительно создают кольцо огня вокруг опасного места лесного пожара, чтобы ограничить его распространение. Точно так же, позволив ярости выйти наружу посредством прямого выражения чувств, можно действительно ограничить ярость благодаря полученному облегчению. Ибо ярость может выйти наружу и через самоутверждение, благодаря которому устанавливаются ограничения и определяется идентичность, например, в словах: «Мне это больше не нужно!» В одной из версий сказки братьев Гримм «Король-Лягушонок»[95] речь идет о конфронтации ярости с подавленной яростью.

В этой сказке жила-была королевна, которая любила ходить в темный лес, раскинувшийся возле дворца и играть там в золотой мяч. Однажды подброшенный королевной мяч стукнулся оземь, покатился и упал прямо в колодец. Королевна увидела лягушонка и попросила его ей помочь и достать мячик из глубокого колодца. Лягушонок согласился ей помочь, но при условии, если по возвращении он будет везде сопровождать королевну: вместе с ней есть, пить и спать в ее постели. Королева ему это пообещала, но как только получила мячик, она сразу забыла о своем обещании. Но на следующий день, когда королевна села с отцом обедать, за дверью раздалось громкое кваканье. Король спросил, что происходит, и тогда королевне пришлось рассказать всю правду о лягушонке. Услышав эту историю, король сказал дочери, что та должна сдержать свое обещание. Испытывая отвращение к мерзкому лягушонку, королевна все же послушалась отца, открыла дверь и накормила лягушонка. Положить к себе в кровать холодного лягушонка было слишком противно, поэтому она взяла его двумя пальцами и ткнула в угол. Но когда она улеглась в своей постели, лягушонок подскочил к ней и потребовал, чтобы она выполнила свое обещание, иначе он пожалуется королю. Тогда королевна жутко рассердилась, взяла лягушонка и изо всех сил бросила его о стену. Упав на землю, лягушонок превратился в прекрасного королевича. Королевич рассказал девушке, что злая ведьма с помощью колдовских чар превратила его в лягушонка, и спасти его могла лишь одна королевна.

В данном случае ярость освобождает королевича от колдовского заклятия – обличья лягушонка. Возможно, такой способ поведения особенно характерен для пуэллы, которой нужно вступить в конфронтацию с яростью. Ибо, только разъярившись сама, она ощутит в полной мере свою силу и власть, которую прежде отдавала другим. Кроме того, она бросает вызов патриархальным устоям. Швырнуть лягушонка о стену – это все равно что отбросить проекции, которые не соответствуют реальности: например, негативную проекцию слабости и бессилия. Западня, в которую часто попадает пуэлла, состоит в том, что она принимает проекции своего бессилия. Но тогда та сила, которая у нее есть в действительности, энергия ее фемининных чувств и инстинктов вырождается и обращается против нее самой. Вполне возможно, что она приходит в гнев из-за своего бессилия, но вместе с тем она боится быть рассерженной. А чтобы избежать конфронтации со своим «Я» и другими людьми, она маскирует свою ярость. Но будучи замаскированной, ярость теряет и свою созидательную силу.

В сказке «Король-Лягушонок» королевна берет на себя ответственность за гнев, когда бросает лягушонка о стену. Она обращает внимание на свои фемининные инстинкты и чувства и доверяет им, когда поступает, следуя своему чувству отвращения и не подчиняясь воле отца. Впервые встретив лягушонка, она была беспомощной маленькой девочкой, которая упустила свой золотой мячик; точно так же многие женщины теряют доступ к ядру своей фемининной духовности. И как беспомощная девочка, королевна дала обещание, которое не захотела выполнить. Как это характерно для многих женщин, которые меняют свою независимость на обещание покоя и материального благополучия. То же самое происходит в сказке «Желтый карлик», когда принцесса ощущает свою беспомощность перед яростью приближающихся львов и обещает выйти замуж за немилого несимпатичного карлика, чтобы спасти себе жизнь. Однако в той сказке принцесса не рискует вступить в открытую конфронтацию ни с львами, ни с карликом, а потому она обречена на саморазрушение из-за беспомощности и жалости к себе. В сказке «Король-Лягушонок» происходит трансформация, так как принцесса в конце концов принимает на себя ответственность за свои фемининные чувства и настаивает на них. В выражении ярости она освобождает от колдовских чар королевича, заключенного в тело противного лягушонка. Когда она проявляет уверенность в себе и бросает лягушонка о стену, тот превращается в человека и становится ее возлюбленным. Таким образом, проявление ярости не исключает возможной близости в отношениях.

Современным женщинам нужно так поступать не только в личной, но и в общественной жизни. В наше время многие женщины гневаются, потому что фемининные ценности остаются униженными. Поэтому нужно стараться укреплять уверенность в себе исходя из собственного фемининного опыта, хотя для этого рано или поздно придется выразить свой гнев. Некоторые «культурные лягушата» (проекции и предрассудки) вполне достойны того, чтобы их бросили о стену. Но в конечном счете гнев должен быть не только искренним, но и хорошо сформированным и эффективно сосредоточенным. Осознанная осведомленность женщин о своей энергии, а также о том, как ее использовать, может удержать их от дачи ложных обещаний, которые оставят ее в беспомощности. Научившись вступать в контакт со своей яростью, женщина сможет лучше осознавать и ту не находящую выхода культурную ярость, которая в самом худшем случае ведет к войнам и гонениям.

«Король-Лягушонок» – это сказка о прорвавшейся ярости, которая между тем может помочь пробудить сознание. Но как только женщины начинают осознавать свою ярость, они принимают на себя ответственность за то, чтобы придать ей форму внешнего выражения. Это очень хорошо выразил Рильке в Реквиеме, написанном им на смерть молодого поэта, который уступил своим измученным чувствам и совершил самоубийство[96]:

О старый бич поэтов,
что сетуют, тогда как в сказе суть;
что вечно судят о своих влеченьях,
а дело в лепке; что еще поднесь
воображают, будто им известно,
что грустного, что радостного в них,
и будто дело рифм греметь об этом
с прискорбьем или с торжеством. Их речь,
как у больных; они тебе опишут,
что у кого болит, взамен того,
чтобы самим преобразиться в слово,
как в ярости труда каменотес
становится безмолвьем стен соборных.

Вот где спасенье было. Если б раз
ты подсмотрел, как рок вступает в строку,
чтоб навсегда остаться в ней и стать
подобием, и только, – равносильным
портрету предка (вот он на стене;
он схож с тобой, и он не схож) – тогда бы
ты выдержал.

В мифе об Амуре и Психее можно найти способ, позволяющий вступить в контакт с яростью и ее трансформировать. В этом мифе Психея потеряла связь со своим возлюбленным, Эросом, и пытается ее восстановить; для этого ей приходится выполнять задания, которые ей дает Афродита, ревнивая мать Эроса. Задания кажутся невыполнимыми, и Психея приходит в отчаяние. Одно из заданий состоит в том, чтобы Психея принесла ей золотое руно, шерсть, которую нужно взять у диких овец. Будучи уверенной в том, что эта задача невыполнима, и ощущая себя совершенно беспомощной, Психея отправилась к реке, чтобы утопиться. Но неожиданно она услышала мелодичный голос, который рассказал ей, что нужно сделать. Этот голос исходил от добросердечного зеленого тростника, растущего на мелководье. Вот что он сказал:

Психея, столько бед испытавшая, не пятнай священных вод этих несчастною своею смертью и смотри не приближайся в этот час к ужасным овцам: когда палит их солнечный зной, на них обычно нападает дикое бешенство, и они причиняют гибель смертным то острыми рогами, то лбами каменными, а подчас ядовитыми укусами. Когда же после полудня спадет солнечный жар и приятная речная прохлада стадо успокоит, тогда ты можешь спрятаться под тем широчайшим платаном, что черпает себе влагу из той же реки, что и я. И как только утихнет бешенство овец и они вернутся в свое обычное состояние, ты найдешь золотую шерсть, застрявшую повсюду среди переплетенных ветвей, – стоит лишь потрясти листву соседних деревьев.[97]

В данном случае секрет состоял в том, что нельзя было приближаться к диким овцам, так как они обладали дикой безумной и просто убийственной яростью. Чтобы сделать доступной их энергию, нужно спокойно ждать и собрать их шерсть с колючего кустарника. Прямое столкновение Психеи с буйной силой диких овец привело бы ее к гибели: они бы разорвали ее на части. Иногда вследствие глубоких эмоциональных травм ярость женщины оказывается настолько взрывной, что разрушает ее межличностные отношения. Как обезумевшие овцы, ярость сметает своей агрессией всех, кто встречается у нее на пути. Такая ярость часто имеет свои истоки в ощущении, что ее покинули, предали и отвергли, которые могут возвращать женщину к ее отношениям с отцом и которые могут возникать снова и снова в значимых для нее отношениях. Зачастую ярость смешивается с чувствами ревности и мести, которые обладают достаточной силой, чтобы погубить любые отношения и способность женщины любить и уважать себя. Примером крайности может послужить Медея, героиня древнегреческой трагедии, которая, когда ее предал возлюбленный – Ясон, из мести убила их общих детей. Многие женщины разрушают свои отношения похожим образом – постоянными истерическими припадками или угрозами или попытками самоубийства. Склонность Психеи к саморазрушению свидетельствует о ее одержимости смертельной формой агрессии, которая направлена внутрь и грозит обернуться против нее.

Пока Психея терпеливо ожидает возможности собрать золотое руно диких овец, при этом не столкнувшись с их буйной энергией, ей открывается доступ к золотой творческой энергии, и при этом она остается в живых. Чтобы придать форму энергии ярости, нужно получить доступ к ее неразрушающему аспекту, чтобы человека не охватывала одержимость. Для этого необходимы спокойствие и мудрость в ожидании действия в нужный момент, когда будут и необходимые для этого знания. Если человек одержим яростью и «взрывается» в самое неподходящее время, то энергия обычно тратится впустую и результат оказывается прямо противоположный. Другие люди или коллектив видят только бурную реакцию, а не то, что за ней стоит. А это очень важно. Чтобы сознательно различать переживания разных сторон ярости, надо уметь отделить ту долю ярости, которая представляет собой подавленный гнев на отца, от доли ярости, которая относится к самой женщине и ее ситуации. Первое задание, которое должна была выполнить Психея, – рассортировать перемешанные зерна. Эта куча зерна была такой огромной, что задача казалась невыполнимой. Однако появились труженики-муравьи, которые помогли Психее справиться с работой. Иногда кажется невозможным выделить разные элементы ярости. Определить, какая доля ярости действительно относится к вам, а какая – к другим людям, к родителям или даже культуре, – невероятно сложная задача. Но не решив ее, зачастую можно оказаться в ужасном положении Данаид, хорошо известных в древнегреческой мифологии.

Пятьдесят дочерей царя Даная – Данаиды с согласия отца были выданы замуж за двоюродных братьев, домогавшихся их любви. Однако отец каждой дочери выдал кинжал, которым она могла бы в первую брачную ночь убить супруга. Сорок девять дочерей послушались отца и закололи кинжалом своих мужей, и за совершенное злодеяние они должны были в царстве Аида наполнять водой громадный сосуд, у которого не было дна. Поскольку сосуд был бездонным, то и их труд был бесконечным, а задача – невыполнимой. Единственная из дочерей, Гипермнестра, ослушалась своего отца: чувствуя симпатию к своему мужу, она разбудила его и тайком вывела из дворца. Благодаря вмешательству Афродиты она избежала приговора, вынесенного по отношению к остальным дочерям. Отыгрывать невыраженную отцовскую ярость – значит уподобиться Данаидам, которые были отданы в жены недостойным женихам, а затем поубивали своих мужей с отцовской яростью и в конечном счете были приговорены к жуткому и бессмысленному наказанию. На индивидуальном уровне это происходит, если женщина, одержимая невыраженным гневом, порожденным отношениями с отцом, обратит его внутрь, возможно, в попытке совершить самоубийство или каком-то ином саморазрушающем поведении, тем самым уничтожая все шансы построить и сохранить отношения с окружающими. На культурном уровне невыраженная патриархальная ярость в отношении к фемининности может периодически проявляться у женщин, не получивших представления о ее ценности; и, следовательно, в слепом подражании или угождении маскулинности они в итоге потеряют способность сформировать свою фемининность.

Обратить ярость на пользу себе можно, также сохранив то, что уже было сформировано, в этом, по существу, и заключалось третье задание Психеи. К тому же именно это не смогли сделать Данаиды. После того как Психея собрала золотую шерсть диких овец, она получила третье задание: наполнить хрустальный кувшин водой из священной реки Стикс. Поток, падавший с высочайшего горного утеса, охраняли чудовища; их рев, доносившийся до Психеи, заставлял ее усомниться в том, что она сможет это сделать. Однако посланный Зевсом благородный орел взял в клюв хрустальный кувшин и, высоко взлетев, наполнил его водой. Взять воду из потока, соединяющего в себе высшее (вершина утеса) и низшее (подземный мир) – значит иметь способность получать энергию из потока жизни, соединяющего в себе сознание и бессознательное, и направлять ее в нужное русло. Для этого необходима сила: чтобы воспарить вверх и показать свою творческую энергию миру, при этом не став жертвой тревожных голосов, восклицающих: «У тебя ничего не получится». Обладать энергией и формировать ее – означает не растрачивать силы на аморфную ярость, а творчески ее утверждать. Это может быть и в политике или любой другой деятельности, а также в воспитании детей, в межличностных отношениях, а чаще всего – в нашем бытии, в обычной человеческой жизни.

В следующем стихотворении «Апофеоз» прекрасно выражена трансформация ярости:

Ни боль,

ни иное чувство,

а просто хвост от кометы

импульса

уверенности,

что все это –

суть одно,

что прежняя ярость –

это любовь и власть,

притом уже иссохшие.[98]

В конечном счете, трансформация ярости делает женщину сильной, так что, обладая творческой энергией и женской мудростью, она будет развиваться сама, помогать в этом другим и в целом способствовать развитию культуры. Принятие ярости и ее трансформация позволят высвободить и раскрыть фемининную силу и духовность, которые смогут избавить от колдовского заклятия женщину с эмоциональной травмой и наконец исцелить травму, порожденную отцовско-дочерними отношениями.

Слезы

Есть дворец, открытый только для слез.

Зогар

Слезы текут по щекам раненой женщины, женщины, имеющей эмоциональную травму. Слезы могут замерзнуть и застыть в форме сосулек, острых, как у кинжал. Или же они могут течь стремительным потоком, который может затопить островок земли, на котором стоит женщина. Но слезы могут и литься плодородным дождем, создающим возможность роста и весеннего возрождения.

Когда слезы замерзают в виде острых, как кинжал, сосулек, они сковывают льдом женщину и все ее отношения. Подобно взгляду Медузы Горгоны, эти застывшие слезы могут превращать мужчину в камень; в камень может превратиться и сердце самой женщины. Такие слезы не будут освобождением или облегчением, душа застывает и перестает развиваться, когда она подавлена горьким возмущением и обидой.

Что касается потоков слез, то они селевым потоком сметают все на своем пути. Кроме того, трясина горестей не дает возможность двигаться, опереться ногами на твердую почву. Потоки слез могут увлечь женщину с эмоциональной травмой в пучины скорби и жалости к себе.

Хотя застывшие сосульки и селевые потоки, в конечном счете, не могут освободить женщину от травмы, но эти слезы буквально разрывают на части[99] и разверзают человеческую душу. Как и ярость, слезы могут принести женщине облегчение и помочь ей исцелиться от эмоциональной травмы или как-то с нею жить.

Нездоровые отношения с отцом зачастую нарушают и отношение женщины к слезам. Некоторые отцы боятся показать свои слезы, поэтому не разрешают плакать своим женам и дочерям. В сновидениях женщин мне часто встречалась следующая тема: отец откупается слезами дочери. Один способ, каким отец может это сделать, – сохранять приятную Персону, побуждающую его детей выглядеть веселыми и неунывающими. В таком случае плач считается признаком поражения и слабости. В других случаях отцы могут запрещать дочерям плакать, ибо на работе следует заниматься делом, соблюдая дисциплину. И есть отцы, которые сами утонули в пьяных слезах и, вероятно, заставляют своих дочерей бояться слез.

Следующее сновидение может послужить примером силы, которая заключена в слезах.

Я должна выступать вместо другой женщины на музыкальном вечере. Мой друг должен петь и играть на гитаре. Я не знала песен, но была уверена, что смогу сымпровизировать. За кулисами перед выходом на сцену ко мне подошел человек маленького роста. В течение всего сна он вел себя совершенно безразлично. Он все время предлагал мне выпить красного вина, но с условием, что если я пролью его на себя, то окажусь в его власти. Я выпила белого вина и перрье[100] и подумала, что мне нечего бояться. Затем появился мой сын, и мужчина сказал, что если мой сын порежется до крови, то он окажется в его власти. Я попросила сына быть осторожней, тем временем мужчина превратился в котенка. Сперва я предупредила сына, чтобы он не трогал котенка, но потом решила, что в этом нет ничего страшного, ведь это просто прелестный маленький котенок. Сын стал играть с котенком, и тот его поцарапал. Тогда котенок снова превратился в мужчину и сказал: «Теперь твой сын в моей власти!» Я рассердилась, и когда появился муж, спросила у него: «Это неправда, не так ли?» Но мой муж решил, что тот мужчина прав. Наверное, прошло какое-то время, быть может, я даже проснулась, а затем я заплакала, и заклятие, наложенное на моего сына, исчезло. Мои слезы спасли его!

Это сновидение – одно из серии снов о «водном пути», в которых вода приносит освобождение. Раньше той женщине приснился сон, где ее преследовал человек из каменной соли, который, по ее ощущениям, символизировал ее высохшие слезы и склонность к одержимости внутренней маскулинностью, которая была очень требовательной и строгой. Ее отец оставил семью, когда ей исполнилось десять лет. Он никогда не писал ей писем и не присылал подарков, хотя она поздравляла его с Рождеством и днем рождения. По существу, он ее игнорировал, и в душе она пыталась найти этому объяснение. Достигнув подросткового возраста, она перестала слушаться и стала себя вести в соответствии с паттерном «никчемной». Она стала употреблять наркотики и пускаться в опасные приключения: однажды, путешествуя автостопом, она попала в руки человека, который издевался над ней и чуть ее не убил. Она была сильной и дерзкой, и из «никчемной» превратилась в борца. Обладая чрезвычайно сильной интуицией и при этом способностью четко формулировать свои мысли, она пыталась объяснить окружающим, что у них не так и как с этим быть. Часто она оказывалась права, но, поскольку у нее был нарушен контакт со сферой своих чувств и она тщательно скрывала свою уязвимость, а потому ей недоставало мягкости и терпимости, она часто задевала чувства других людей. А поскольку в глазах других она казалась сильной и жесткой, люди считали ее жестокой и способной на все, а потому часто ее осуждали, не обращая внимания на ее уязвимость. Такое обращение ее возмущало, однако она была не в состоянии ни выразить свои чувства, ни определить собственные потребности.

Все выглядело так, будто изнутри над ней издевался требовательный внутренний мужчина, который все время ожидал от нее совершенства и целеустремленности и не давал ей ни минуты покоя. Требования внутреннего мужчины были просто запредельными, он хотел слишком многого, так что было трудно не только раскрыть свои способности, но и даже жить в соответствии со сверхчеловеческими идеалами. Она помнила, что ее отец был перфекционистом и она постоянно оказывалась в тупике, не в состоянии ни постоянно доставлять ему удовольствие, ни постоянно его осаживать. А теперь ей стало казаться, что она сама одержима этим жестким перфекционизмом, который в сновидении символизировал зловещий мужчина с пустым выражением лица, жаждавший ее заколдовать. Но это заклятие можно было снять только слезами. Это значило дать себе право на чувства и позволить себе их выражать, а не скрывать за внешней ожесточенностью. Это значило позволить себе легче относиться к другим и к самой себе – в частности, к своим ожиданиям и потребностям фемининного тела. Это также означало принять свои эмоциональные травмы и злую дьявольскую силу. Она чувствовала, что в том сне пролить на себя красное вино означало бы признать свое несовершенство и смирение. В сновидении ей удалось этого избежать, но не удалось избежать кровоточащих царапин у сына. Она чувствовала, что ей следует признать свою уязвимость и власть, которую имел над ней этот мужчина, прежде чем колдовское заклятие разрушится. А своими слезами она признала существование травмы.

У многих женщин в психотерапии происходит прорыв, когда они просто позволяют себе расслабиться и заплакать, тем самым выражая свои травмы. Довольно часто, плача, они чувствуют стыд и унижение. И вместе с тем их слезы часто приносят пользу и вселяют надежду, ибо они разрушают их защиты и становятся свидетельством существующей травмы, которую нужно принять, прежде чем ее исцелить. Как сказала одна женщина: «Когда человек плачет и не может назвать причину, это приносит огромное облегчение. Раньше я думала, что у меня всегда должен быть ответ или объяснение. Возможность плакать во время терапии в присутствии внимательного психотерапевта позволила мне полностью признать свою боль и ощутить свою рану».

Другой женщине приснилось, что она попала в ужасную бурю, и ливень того гляди затопит дорогу, так что ее машина не сможет ехать. При этом, подняв голову и посмотрев в грозовое небо, она увидела за тучами сияние. Шквал неподконтрольных эмоций заслонял от нее свет нового видения. Эта женщина в основном проживала свою жизнь как «покорная, преисполненная долга дочь», угождая другим людям. Ее мать была калекой, и ей приходилось о ней заботиться. Мать кричала от боли, а дочь старалась ее успокоить. Ее отец физически был практически глухим, а психологически он полностью отвернулся от своей жены и дочери. Он не слышал их плача. Ее бабушка была суровой судьей-моралисткой, отрицавшей всякую ценность чувств. Дочь не видела ни проявления эмоциональной чуткости, ни реального заботливого отношения к себе ни от кого из взрослых членов своей семьи. Ей не позволялось проявлять свои чувства и уделять им внимание. Вместо этого она превратилась в сиделку и, будучи ребенком, вела жизнь покорной прислуги, поэтому в конечном счете ушла в монастырь, где и провела первые двадцать лет своей взрослой жизни. Развивая духовную и интеллектуальную сторону своей личности, она не признавала существования эмоций и сексуальности. Покинув стены монастыря, она стала отчаянно искать близких отношений. Однако ее паттерн заключался в том, чтобы помогать другим, угождать им, чтобы заслужить их любовь. Если она не получала от них отклика на уровне физической или эмоциональной близости, то чувствовала, что ей больно и что ее просто используют. На протяжении многих лет она не позволяла себе плакать о своем непрожитом детстве, о том, что была лишена физической и эмоциональной близости, и теперь эти слезы требовали выхода. Ей нужно было пережить бурю осознания своей непрожитой жизни, прежде чем она сможет продвигаться вперед в своем развитии. Ей нужно было выразить свою боль. И как показал сон, после бури и слез из-за туч показалось солнце и осветило путь, а в последних каплях дождя родилась радуга, несущая радость.

Образ освобождающего дождя, символизирующего слезы трансформации, появляется в сновидениях многих женщин. И он часто встречается в поэзии. Объемный поэтический цикл Рильке «Дуинские элегии» завершается образом дождя. В «Дуинских элегиях» выражается горестное стенание о человеческой жизни: «Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?.. Стало быть, лучше сдержаться и вновь проглотить свой призывный, / Темный свой плач»[101]. Рильке образно описывает, какое значение имеет рана в жизни человека; он пишет об отчаянии, одиночестве и беспомощности людей с эмоциональной травмой: это и мужчины, и женщины, они ощущают мимолетность жизни, их мучают страхи, противоречия, они понимают, что несовершенны и не могут иметь все, что хотят; и как только они начинают чувствовать иронию в фактах мировой истории и государственной политике, в войнах и правосудии, то наконец признают близость наступления неминуемой смерти. Рильке сам был в отчаянии, когда начал писать «Дуинские элегии». Для завершения этого поэтического цикла ему потребовалось десять лет. На протяжении этих десяти лет своего творчества он приходил в ярость и рыдал. Но в конце концов ему открылся смысл всех его страданий. Наконец, он смог оторваться от стенаний, чтобы воздать страданиям хвалу, осознавая, что они являются болезнью роста, необходимой в определенное время на определенном этапе развития. Рильке осознал, что источником и грусти, и радости является один и тот же «вечный поток», жизнь и смерть – две области одного царства. А значит, хотя мы склонны думать, что боли, уныния и других тягостных состояний можно избежать, и связывать счастье с хорошим настроением и жизненными успехами, в конечном счете, одно является частью другого. Дождь является поэтическим образом вечного круговорота жизни, через смерть и возрождение. Вот как пишет об этом Рильке, торжественно и с надеждой завершая цикл «Дуинских элегий»:

Может быть, мертвые нас разбудили бы знаменьем неким?

Явили бы нам хоть сережки на голой лещине

Или дождик весенний,

Падающий на темное царство земное.

И мы, привыкшие мыслить

Счастье в подъеме, были бы тронуты,

Были бы поражены,

Когда падает счастье.[102]

Освобождение посредством слез происходит в сказке братьев Гримм «Девочка-безручка»[103]. В этой сказке также изображена травма, вызванная отцовско-дочерними отношениями. В ней лишившийся работы и достатка мельник встретил в лесу старика, который пообещал дать ему огромное богатство, если тот отдаст ему то, что стоит у него за мельницей. Подумав, что за мельницей нет ничего ценного, – за ней стояла только одна яблоня, – мельник согласился. Но оказалось, что за мельницей находилась дочь мельника, которая в то время подметала двор, а старик, повстречавшийся мельнику в лесу, оказался дьяволом. Таким образом, мельник пообещал отдать дочь дьяволу – так очень часто поступают отцы, имеющие эмоциональную травму. Отец пошел на это, думая, что у него нет ничего ценного, что ему нечего терять, а значит, с его стороны не будет никакой жертвы. Однако он забыл о ценности своей дочери, и тем самым обесценил и дочь, и себя как отца.

Узнав, что отец пообещал отдать ее дьяволу, девушка чисто вымылась, чтобы не попасть ему в лапы. Тогда дьявол велел мельнику убрать от нее всю воду, чтобы она не могла больше мыться, иначе у него не будет над ней никакой власти. Мельник испугался и исполнил все, что тот ему повелел. Дьявол вернулся на следующее утро, но девушка так много плакала, что омыла слезами руки и они остались чисты. Так как дьявол снова не смог к ней приблизиться, он в ярости велел мельнику отрубить дочери обе руки и на следующей день грозил за ней вернуться. Мельник пришел в ужас, но дьявол предупредил, что если мельник не отрубит руки дочери, он унесет его самого. Тогда девушка протянула отцу обе руки и дала их себе обрубить. В третий раз явился дьявол, но дочь так долго и так много плакала над своими обрубками, что и их успела омыть своими слезами. Тогда дьяволу пришлось отступиться, но девушка осталась безрукой. Отец обещал ее содержать всю оставшуюся жизнь, но девушка велела привязать ей искалеченные руки за спину и с восходом солнца пустилась в путь.

В данном случае дочь видит слабость отца и понимает, что она не может на него надеяться и должна жить самостоятельно. Однако отсутствие у нее рук означает, что она не может развивать деятельность Эго в качестве компенсации. Ее слезы спасают ее от дьявола и отдаляют от безответственного отца. В результате она пошла своим путем через дремучий лес. Там она обратилась с молитвой к Господу Богу, веря в могучие исцеляющие силы природы. К ней сошел ангел, чтобы ей помочь, и она увидела грушевое дерево, на котором росли чудесные плоды. Она подошла к дереву и съела грушу прямо с него, так как у нее не было рук. Это дерево принадлежало королю, который, увидев девушку, сразу в нее влюбился и женился на ней. Он сделал ей новые, серебряные руки. Но затем королю и королеве пришлось расстаться, потому что королю пришлось пойти на войну. В это время снова появился дьявол и подменил письма, которые писали друг другу король и королева. Из-за козней дьявола королеве пришлось покинуть дворец вместе со своим новорожденным сыном, которого она назвала Schmerzenreich (Горемыка). И снова девушка взмолилась о помощи, и снова к ней явился ангел и привел ее к маленькой лесной избушке, в которой она осталась жить, и жила в ней семь лет. За это время у нее выросли настоящие руки. Все эти семь лет король искал ее, и наконец, благодаря спокойствию и принятию своих страданий он нашел свою королеву, они отправились во дворец и стали жить счастливо.

Для меня эта сказка имела очень большое значение, когда я осознала опасность и защитную силу своего «панциря амазонки». Я осознала, что все попытки моего Эго достичь сверхуспешности и власти, чтобы компенсировать слабость моего отца, в конечном счете, оказались бесполезными. Неожиданно оказавшись безручкой, я должна была удалиться в лес своего одиночества и депрессии и научиться ждать и верить. В течение этого времени у меня не переставали течь слезы. Иногда ко мне возвращалась горькая обида за мое непрожитое детство, за то, что отец бросил меня, как затем бросали возлюбленные, а затем слезы застыли и превратились в острые и агрессивные сосульки. А иногда я начинала тонуть в потоках слез как бессильная жертва. Но вместе с тем приходили и тихие слезы, которые открыли мне доступ к инстинктивным, природным чувствам – тем настоящим чувствам, которые я долго вытесняла и подавляла. Как только слезы смягчили «панцирь амазонки» и открыли мое сердце, я начала ощущать исцеляющую силу природы. Я все больше и больше раскрывала свою ранимость, не пытаясь себя оправдать общепринятым коллективным мнением. Чем более открыто и спонтанно я стала выражать свои чувства по отношению к другим, тем меньше была моя тревога и мои контролирующие защиты и тем больше мне открывались другие люди. Я стала осознавать, что мои страдания, мои открытые раны были самой важной частью моей связи с людьми. Мое непрофессиональное освобождение не включало в себя никаких особенных действий. Оно произошло через принятие исцеляющих сил природы и умение ждать и быть открытой тому, что спонтанно поднимается из глубин. Для той «сверхуспешной» меня это было очень нелегко. Вместе с тем, у меня продолжали литься слезы – вплоть до завершения работы над этой книгой – и постепенно стали вырастать руки. И, наконец, я смогла начать писать и говорить так, что слова лились из внутреннего источника.

Иногда мне кажется, что в неудаче Психеи в выполнении четвертого задания, – когда она, поддавшись искушению, нарушила запрет, открыла склянку с бальзамом красоты и сразу крепко заснула (стала бессознательной), – кроется определенный смысл. Психея выполняла эти задания, чтобы вернуть себе возлюбленного – Эроса. По мнению Нойманна, взяв запретный бальзам красоты, она признала великую силу маскулинного Эроса, и, отдавая предпочтение красоте перед знанием, она воссоединилась с фемининностью в своей сущности[104]. Многие современные женщины оскорбляются, если им говорят, что фемининность – это в первую очередь красота. По моему мнению, интерпретация Нойманна отражает расщепление между пуэллой и «амазонкой», сводя женственность к красоте. Когда я смотрю на «неудачу» Психеи как на аспект трансформации и считаю ее уступившей, сдавшейся на милость великих сил психики, то тем самым допуская ее человеческую слабость и человеческие ограничения. Такое признание необходимо всем людям, и не только женщинам, хотя его ценность чаще всего раскрывает именно фемининность.

Вместе с тем плодоносные слезы часто связывают с неудачей. Однако они смягчают землю для новых возможностей роста и защищают человека от дьявольской одержимости, мстительной активности и от погружения в беспомощную пассивность. Активное ожидание и принятие страданий, которое приносят слезы Девушки-безручки, спасают ее и от пассивности пуэллы, и от контроля «амазонки», позволяя ей активно верить, надеяться и строить доверительные отношения, которые ведут к исцелению. Это слезы трансформации. Таков образ женщины, имеющей эмоциональную травму. Сначала приходят боль и ярость по отношению к своей травме, а затем с ее принятием приходят слезы трансформации и природного исцеления, которые могут принести любовь и сочувствие.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 499 | Нарушение авторских прав