АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом

Так пусть все зло, которым полон воздух,

На мерзких дочерей твоих падет!

Шекспир «Король Лир»

Каждую неделю ко мне в кабинет психотерапевта приходят женщины, страдающие из-за психической травмы. У них слабое представление о своем «Я», они предъявляют жалобы на то, что у них не складываются продолжительные близкие отношения с другими людьми или нет отсутствие доверия к миру вообще; это мешает им нормально жить и работать. Внешне эти женщины кажутся вполне успешными – среди них достойные бизнес-леди, довольные домохозяйки, беззаботные студентки, разведенные и при этом очень уверенные в себе женщины. Но за внешним покровом успеха и мнимой удовлетворенностью у них скрывается травмированное «Я» и вместе с тем глубокое отчаяние, чувство покинутости и одиночества, страх быть отвергнутой, гнев и слезы.

Многие из них получили психическую травму еще в детстве из-за нарушения отношений с отцом. Это могло случиться, если отношения с родным отцом не сложились, или же социальная атмосфера, порожденная патриархальным обществом, создала образ «плохого отца», ибо в наших традициях и культуре заложено обесценивание фемининности и связанных с нею ценностей. Во всяком случае, образ женской идентичности у этих женщин часто искажен, их связи с маскулинностью нарушены, и в их деятельности часто возникают определенные трудности. Мне хочется привести в качестве примера истории четырех женщин. У каждой были свои отношения с отцом, и каждой из них соответствовал свой стиль жизни. Но всех их объединяло одно: неполноценные отношения с отцом впоследствии привели к тому, что они не только утратили способность к формированию близких отношений с другими людьми, но и не могли нормально жить и работать.

* * *

Крис, которой уже было далеко за тридцать, считалась вполне успешной. Старшая из трех сестер, в школе она была прилежной ученицей и отличницей. После окончания колледжа она нашла хорошую работу в преуспевающей компании. Она трудилась так много и добросовестно, что к своему тридцатилетию стала одним из ведущих топ-менеджеров в компании. Приблизительно в этом же возрасте у нее начались мучительные головные боли, бессонница и жалобы на постоянное чувство опустошенности. Казалось, она, подобно Атланту, держала на плечах бремя всего мира, и вскоре она ощутила себя подавленной и угнетенной. Она заводила романы с женатыми мужчинами в контексте деловых отношений, но, видимо, ей никак не удавалось превратить ни одно из таких увлечений в близкие отношения. И тогда Крис стала думать о ребенке. У нее появилось чувство, что будущее безнадежно, ибо ее жизнь сводилась к постоянному выполнению профессиональных обязанностей и не сулила никакого облегчения. В ее сновидениях появлялись образы раненых или умирающих детей. К тому времени, когда Крис начала терапию, она чувствовала, что оказалась в плену своего навязчивого желания достичь профессионального совершенства, от которого она никак не может отказаться, чтобы просто радоваться жизни. Она вспомнила о своем несчастливом детстве. Ее родители хотели иметь сына, а не дочь, а отец надеялся, что его дети станут вершить великие дела. Дети очень скоро поняли, что если они не будут первыми учениками в классе, то отец этого не одобрит. Чтобы умилостивить отца, Крис должна была очень много трудиться. Вместо того чтобы радоваться, играя с подругами, Крис много занималась и, конечно же, пошла по стопам отца в выборе профессии. Так как Крис была старшей дочерью, то, видимо, самые большие ожидания отца были связаны именно с нею. Если она добивалась каких-то успехов, ее ждало вознаграждение: отец брал ее к себе в офис, и она проводила там свое свободное время. Когда она стала подростком, отец стал по отношению к ней очень строг: он редко позволял ей ходить на свидания и крайне критически относился к мальчикам, которые за ней ухаживали. Ее мать поддерживала авторитет отца, повторяя вслед за ним все, что он говорил.

Таким образом, Крис проживала не свою жизнь, а жизнь своего отца. Несмотря на бунт против отцовских ценностей, что выражалось в легких ни к чему не обязывающих сексуальных связях и курении травки, она по-прежнему пыталась жить в соответствии с его идеалами – упорной работой и достижением успеха. По существу, она все еще проживала ту жизнь, которая была бы уготована отцом своему старшему «сыну». Осознав это в процессе терапии, Крис постепенно смогла отказаться от навязчивого перфекционизма. Она стала прислушиваться к себе, чтобы осознать собственные увлечения и интересы, и начала писать короткие рассказы – это ее занятие отец всячески осуждал, называя «бессмысленной тратой времени» и «баловством». Она стала знакомиться с новыми людьми, и хотя ей все еще приходилось бороться со своей склонностью к перфекционизму, она стала ощущать в себе больше внутренних сил, и жизнь перестала казаться ей безнадежной. Чтобы отделить себя от отцовских ожиданий, она постоянно работала над собой, но чем дальше этот процесс шел, тем яснее для нее стал ее собственный путь в жизни.

* * *

Иллюстрацией другого паттерна, сложившегося в результате нарушения отношений с отцом, может послужить случай Барбары. Когда мы с ней впервые встретились, она была студенткой, которой хотелось закончить магистратуру. Ей было далеко за двадцать, она уже дважды развелась, сделала несколько абортов, имела наркотическую зависимость, страдала из-за избыточного веса и все время пребывала в долгах. Хотя она была яркой личностью и довольно способной студенткой, ее лень и неорганизованность просто поражали. Каждый семестр, вместо того чтобы выполнить все требования программы, она просила преподавателя аттестовать ее «частично». Вскоре ее неоплаченный счет за анализ превысил несколько сотен долларов. Чувствуя свою вину за долги и незаконченную учебу, она периодически испытывала серьезные приступы тревоги.

У Барбары не было перед глазами образца самодисциплины или успешности. Ее отец ушел из семьи во время войны, когда она была еще совсем маленькой. Впоследствии он переходил с одной работы на другую, пускался в авантюры и был неспособен остановиться на каком-то постоянном деле. Ее мать была всегда печальной и унылой; она говорила Барбаре, что если первый брак у нее не будет удачным, то и последующие браки будут обречены. При таком сочетании родителей – ненадежного отца и несчастливой матери – Барбара не имела перед глазами примера успешного взрослого человека. Ее сны были очень страшными. Агрессивные кровожадные мужчины пытались убить или искалечить маленьких девочек. Иногда такой жертвой была она сама. В сущности, вольный и аморфный стиль жизни Барбары повторял паттерн ее отца. Вместе с тем она отвечала негативным проекциям своей матери, как женщина, которая не могла добиться успеха.

Как только Барбара стала осознавать, что она повторяет паттерн своего отца и воспроизводит проекцию дочери-неудачницы своей матери, у нее начался медленный и постепенный процесс отделения от этих паттернов и поиска своего жизненного пути. Сперва она научилась аккуратно относиться к деньгам, оплатила все свои долги за анализ и даже смогла сэкономить достаточно средств на дальнейшее обучение. Для этого ей пришлось отказаться от наркотиков, которые съедали значительные суммы денег. Учась в магистратуре, она постепенно научилась укладываться в сроки и написала блестящую диссертацию. И, наконец, она отрегулировала рацион и похудела на двадцать пять фунтов[3]. Достигнутые успехи дали ей почувствовать себя уверенной в собственных силах и в способности добиваться того, что она хочет. С тех пор, как с ней начали происходить эти изменения, у нее стал изменяться и образ мужчины, в том числе образ ее отца. Место жестоких кровопийц в ее сновидениях заняли мужские персонажи, помогавшие женским. В одном сне отец подарил ей дорогое, искусно вышитое платье, – то была символическая дань силе ее появляющегося фемининного образа.

* * *

Дочери легкомысленных, не способных ни в чем себе отказать и не добившихся успеха отцов часто стараются компенсировать их неудачи, стараясь ради них стать успешными. Отец Сьюзен очень ее любил. Они оба получали наслаждение, общаясь в несколько игривом тоне, на грани флирта, шутя и поддразнивая друг друга. Отец проявлял больше эмоциональности в отношениях с дочерью, чем с женой. Мать Сьюзен была очень честолюбивой женщиной, которая ожидала от своего мужа всемирного успеха и признания. Она была глубоко разочарована, увидев в нем обыкновенного мужчину, который умел так радоваться жизни, что не достиг никаких вершин в своей профессии. Бессознательно Сьюзен впитала в себя это материнское неодобрение и компенсировала его, став слишком взыскательной к себе, стремясь достичь полного совершенства. Ее отец, будучи у жены под каблуком, активно не противостоял ее амбициозным ожиданиям в отношении дочери, а потому Сьюзен проживала непрожитые амбиции своей матери. Оказавшись в плену материнского честолюбия, контролирующей и перфекционистской установки, Сьюзен утратила связь с вольной, легкомысленной, детской частью своей личности. В результате от переутомления у нее начались спазмы мышц спины и шеи, появилась бессонница, а ночью во сне она скрежетала зубами. Что бы она ни делала, это никогда не было сделано достаточно хорошо. Несмотря на то что Сьюзен любила отца, она боялась, что мужчины слабы и несостоятельны. Как и ее мать, Сьюзен искала честолюбивого мужчину, который бы мог успешно делать деньги, однако ее влекло к весельчакам, похожим на отца, который в конце концов оказался слишком ненадежным для нее и не смог быть опорой и поддержкой в отношениях. Как ничего из того, что она сделала, не было сделано достаточно хорошо, так и ее любовники не могли соответствовать ее перфекционистским стандартам. До сих пор, а ей уже исполнилось сорок лет, она так и не вышла замуж. Она тоже стремилась держать под контролем все, что было связано с ее работой и личными отношениями, и в результате испытывала подавленность и скуку. Отказавшись от всяких удовольствий, она оказалась во власти установки, связанной с безнадежностью мученицы. Вместе с тем она стала чувствовать, что уже не сможет больше посвящать себя только своей профессии и просто погибнет, если будет продолжать стараться во всем соответствовать роли труженицы. Однако в ее сновидениях появились некие позитивные образы, которые указывали на возможность другого пути. В одном сне она выбрала самую трудную и самую короткую дорогу туда, куда ей хотелось добраться, и тут раздался голос, который сказал ей, чтобы она шла медленнее и выбрала более легкую дорогу, заверив ее в том, что она все равно окажется в этом месте в то же самое время. В дальнейшем ей снилось, как она спокойно плывет по реке.

Сьюзен начала осознавать, что ее стремление к контролю принадлежат больше ее матери, чем ей самой. Она также стала осознавать, что депрессия, в которой она пребывала из-за того, что не добилась успеха, в существенной степени принадлежала отцу, когда он был унижен критикой вечно недовольной жены. Кроме того, она увидела, что в основном отыгрывает роль «любовницы» своего отца, и это мешало ее отношениям с мужчинами. Она осознанно вступила в противостояние со своим внутренним голосом, который осуждал ее и других. Она стала более открытой в своем общении с мужчинами и теперь пыталась лучше узнать их, не осуждая заранее. Естественно, она встретила теплого, эмоционального друга, но какое-то время ее охватывало желание прекратить с ним отношения, потому что он не так много зарабатывал, как ей бы хотелось. Но как только Сьюзен смогла узнать в этой критике осуждающий голос матери, ей удалось сохранить эти отношения.

В данном случае более властной фигурой была ее мать; проблема отца заключалось в его неспособности противостоять навязчивой амбициозности жены. В какой-то степени он «слишком» любил свою дочь, а потому привязывал ее к себе. Сьюзен нужно было это осознать, чтобы разорвать тесные узы, связывающие ее с отцом, и ощутить на себе влияние матери.

* * *

Иногда, как в случае Мэри, дочь поднимает мятеж против крайне авторитарного и ригидного отца. Ее отец был военнослужащим и требовал военной выправки даже дома от собственных детей. Мэри, у которой был дружелюбный и непосредственный, вольнолюбивый характер, восстала против отца. В подростковом возрасте она принимала ЛСД и общалась с людьми круга, который сейчас бы назвали «гламурной тусовкой» (fast crowd). Хотя у Мэри были артистические способности, она совсем их не развивала; а, перейдя на второй курс, вовсе перестала учиться и ушла из колледжа. Несмотря на то, что у ее отца была заметная склонность к авторитаризму и перфекционизму, он страдал хроническим заболеванием, вынуждавшим его проявлять слабость и уязвимость. Поскольку он никогда не допускал мысли, что станет немощным, в восприятии Мэри он был как бы двумя разными людьми: могущественным авторитарным судьей и слабым, болезненным мужчиной. В ее сновидениях образы мужчин также проявлялись в двух крайних формах. С одной стороны, это были мужчины-импотенты с крошечными пенисами; с другой – мужчины-насильники, которые пытались ее ударить ножом и убить. По ощущениям Мэри, образы мужчин-импотентов символизировали ее неуверенность в себе, а образы агрессивных мужчин-насильников воплощали ее склонность к умалению собственного достоинства. Мать Мэри во многом была похожа на дочь – она была такой же добросердечной и общительной. Так как у Мэри были хорошие отношения с матерью, она впервые обратилась за поддержкой к женщине старше нее по возрасту. Но в этих отношениях она принимала на себя роль послушной дочери, тогда как старшая подруга часто относилась к ней критически, авторитарно, как и отец. В процессе анализа Мэри стала больше доверять себе и признала двойственный паттерн своего мятежа: она противилась власти отца и вместе с тем подчинялась ей, стараясь понравиться матери как старшей подруге. По существу, у нее появилась возможность самоутвердиться в отношениях с ней. Затем, по мере того как из ее сновидений стали исчезать образы мужчин-импотентов и мужчин-насильников, она вступила в близкие отношения с эмоционально зрелым мужчиной, за которого впоследствии вышла замуж. Теперь она уже достаточно доверяла себе, чтобы принять решение серьезно заняться искусством, чтобы стать в этой области профессионалом. Обретя новые внутренние силы, она даже отважилась на важный разговор с отцом, которому в момент кризиса, вызванного его болезнью, пришлось признать свою уязвимость. Все эти события привели к развитию более эмоционально близких отношений между отцом и дочерью.

* * *

Это только четыре примера эмоциональной травмы женщин, вызванной нарушением отношений с отцом. На самом деле, можно привести гораздо больше примеров и наблюдать широкое разнообразие ее проявлений. В следующем сновидении раскрывается общее психологическое состояние женщин, имеющих травмирующие взаимоотношения с отцом.

Я – молодая девушка, которая со своим ребенком попала в клетку. Неподалеку отец свободно скачет на лошади по зеленому лугу. Я изо всех сил хочу до него дотянуться, пытаюсь выбраться из клетки; страдаю и плачу. Но вдруг клетка опрокидывается. Я точно не знаю, раздавит ли она нас, или мы спасемся.

Это сновидение говорит о разделении между отцом и дочерью и о том, что дочь лишена свободы и ее творческие возможности ограничены. Здесь проявляется ее стремление получить свободную энергию, которая есть у отца. Но сначала дочь должна выбраться из клетки, а это связано с риском. Ведь может случиться, что клетка раздавит ее и ребенка, или, наоборот, они смогут освободиться. Хотя это сновидение одной-единственной женщины, я уверена в том, что в нем драматически отражено состояние многих женщин, оказавшихся в ловушке из-за нездоровых отношений с отцом, и это состояние препятствует формированию их внутреннего позитивного отношения к отцовству.

На индивидуальном уровне существует много вариантов формирования травмы в отцовско-дочерних отношениях. Отец мог быть крайне слабым человеком и потому вызывал у дочери чувство стыда: например, мужчина, который никогда не мог удержаться на работе, или пил, или играл в азартные игры и т.п. Или же он мог быть «отцом, которого нет», – из тех, что решают оставить семью, подобно мужчинам, которые «любят, но бросают». Причиной отсутствия в семье отца может быть также его смерть, война, развод или болезнь, – каждое из этих событий отлучает отца от семьи. Отец также может нанести травму дочери, балуя ее до такой степени, что у нее теряется ощущение всяких границ, ценностей и авторитета. Он даже может бессознательно в нее влюбиться и таким образом привязать к себе. Или же он может смотреть свысока на фемининность и обесценивать ее из-за того, что фемининная часть его собственной личности была принесена в жертву идеалам мачо-маскулинной власти и авторитета. Он может много трудиться, добиться немалых успехов в своей профессии, но при этом дома оставаться совершенно пассивным, не вовлекаясь в отношения с дочерью, т.е. быть эмоционально отстраненным. Какой бы из этих случаев мы ни взяли, если дочь не ощущает присутствия в семье любящего и ответственного отца, который поощряет ее интеллектуальное, профессиональное и духовное развитие и ценит уникальность ее фемининности, то ее фемининной духовности наносится серьезная травма.

Женщины постепенно по-новому раскрывали и заново переосмысливали понятие «фемининность» на основе собственных ощущений. И начали понимать, что мужчины выявляли фемининность посредством своих сознательных и культурно обусловленных ожиданий в отношении определенных социальных ролей женщины, а также через свои бессознательные проекции. В отличие от определения фемининности, полученного из социально-культурной или биологической роли женщины, мой подход связан с символическим видением «фемининности» как способа бытия и неотъемлемой части человеческого существования. По моему ощущению, фемининность прежде всего проявляется через образы и эмоциональные реакции, и такое представление о фемининности проходит красной нитью через всю мою книгу[4].

Отцовско-дочерняя травма является не только событием, произошедшим в жизни той или иной конкретной женщины. Вместе с тем – это состояние нашей культуры[5]. Всюду, где существует авторитарная патриархальная установка, которая обесценивает фемининность, низводя ее до совокупности ролей или качеств, сложившихся не на основе собственного опыта женщины, а порожденных некоей абстрактной точкой зрения на нее, – там обнаруживается подавление отцом дочери на коллективном уровне, которое не позволяет ей творчески развиваться в соответствии со своими природными способностями.

Независимо от уровня, на котором происходит родительско-дочерняя травма: на индивидуальном, культурном или на том и другом, – она является главной проблемой для большинства современных женщин. Одни женщины стараются избежать проблемы, не желая работать над собой и продолжая открыто осуждать своего отца или всех мужчин вообще. Другие делают попытку не замечать проблемы и проживать традиционные роли, навязанные обществом. Однако, отказываясь от внутренней работы, женщина отказывается от ответственности за свою жизнь и не хочет в ней ничего менять, в первом случае осуждая мужчин, а во втором – приспосабливаясь к ним. Я убеждена в том, что истинная задача для современных женщин заключается в том, чтобы открыть себя себе. Однако отчасти это открытие приводит женщину к диалогу со своей индивидуальной историей, с разными факторами, оказавшими воздействие на индивидуальное, культурное и духовное развитие.

В процессе взросления дочери ее эмоциональное и духовное развитие в существенной степени зависит от ее отношения к отцу. Он является первой маскулинной фигурой в ее жизни, на основе которой у нее впервые формируется модель отношения к своей внутренней маскулинности, а в конечном счете – и к реальным мужчинам. Так как он является «Другим», т.е. отличающимся и от нее, и от ее матери, он также формирует ее инаковость, ее уникальность и ее индивидуальность. Его отношение к ее фемининности определит, как из нее будет формироваться женщина. Одна из многих его ролей – помочь дочери совершить переход из защищенной домашней материнской сферы во внешний мир, в том, чтобы совладать с внешним миром, справиться с конфликтами, которые он создает. Его отношение к работе и успешности будет окрашивать и ее отношение к работе и успешности. Но если отец неудачник и сам испытывает страхи, то дочь, вероятно, воспримет его установку робости и боязни. Традиционно отец также определяет идеалы для своей дочери. Он создает модель авторитета, ответственности, умения принимать решения, объективности, порядка и дисциплины. Когда она становится достаточно взрослой, он отступает назад, чтобы она могла интериоризировать эти идеалы и актуализировать их у себя внутри. Если его собственное отношение к этим сторонам жизни оказывается либо слишком ригидным, либо слишком мягким, оно повлияет и на отношение дочери к этим сторонам жизни[6].

Некоторые отцы совершают ошибку, потворствуя своим желаниям и капризам. Поскольку они не могут установить границы для самих себя, не ощущают своего внутреннего авторитета и так и не сформировали ощущение внутреннего порядка и дисциплины, они становятся «неправильной» моделью поведения для своих дочерей. Такие мужчины часто остаются «вечными юношами» (puer aeternus). Они слишком сильно идентифицируются с богом юности и в своем развитии так и остаются на подростковой стадии[7]. Они могут быть романтичными мечтателями, избегающими конфликтов в реальной жизни и неспособными брать на себя обязательства. Такие мужчины стремятся находиться в пространстве возможностей, избегают реальности и живут некой условной жизнью. Очень часто у них бывает творческий подъем; они очень чувствительны к духовным поискам. Но поскольку их внутренний цикл совершается только вокруг весны и солнца, у них отсутствуют глубина и возрождение, которые приходят только после осени и зимы. По своему характеру мужчины такого типа имеют склонность к беспокойству. У них не развивается умение «выдержать» и выстоять в трудной ситуации. Если брать их положительные черты, то они всегда очаровательны, романтичны и вызывают воодушевление тем, что проявляют свою духовность в реализации различных возможностей, через творческие проявления, поиск. Но если принять во внимание их не самые лучшие качества, придется отметить склонность ничего не доводить до конца, желание избегать трудностей, рутинной работы и борьбы, чтобы воплотить задуманное в реальность. Некоторые чрезвычайно характерные примеры таких мужчин – «вечных юношей» – можно найти среди зависимых людей, которые оказываются навсегда привязаны к объекту своей зависимости: это «донжуаны», бегающие от одной юбки к другой, «сыночки», покорно пресмыкающиеся перед властными женами, «папочки», соблазняющие романтическими отношениями собственных дочерей. Некоторые из них за короткое время совершают головокружительный взлет, как, например, киноактер Джеймс Дин или рок-звезда Джим Моррисон, но лишь для того, чтобы пасть жертвой склонности к саморазрушению и затем стать легендой или даже культовой фигурой, выражающей архетипическую природу их очарования.

Дочери таких «вечных юношей» в детстве не имеют перед глазами необходимой модели проявления самодисциплины, определения границ, и, повзрослев, зачастую не ощущают безопасности, страдают от нестабильности, неуверенности в себе, тревожности, фригидности и в общем – от ощущения слабости Эго. Более того, если отец был откровенно слабым (не имея постоянной работы или будучи зависимым), вполне вероятно, что дочь будет его стыдиться. А если дочери было стыдно за своего отца, то вполне возможно, что она перенесет это чувство стыда и на себя. В таких случаях она создает образ идеального мужчины и отца, и вся ее жизнь становится поиском такого идеала. В своих поисках она может привязаться к «духовному возлюбленному» (ghostly lover), т.е. к идеальному мужчине, который существует только в ее воображении[8]. Следовательно, очень вероятно, что ее отношения с мужчинами, особенно в сфере сексуальности, будут нарушены. Вполне вероятно, что отсутствие обязательств, которое она испытала в отношениях с отцом, породит общее отсутствие веры в мужчин, которое может распространяться на всю духовную сферу, т.е., выражаясь языком метафоры, – на «Бога Отца». На самом глубинном уровне она страдает из-за нерешенной религиозной проблемы, ибо ее отец не создал для нее сферы духа. Как же ей тогда ее обрести? Анаис Нин, у которой был такой отец, сказала об этом: «У меня не было духовного наставника. Мой отец? – В моих глазах он представляется мне моим ровесником»[9].

Другие отцы склоняются в сторону ригидности. Жесткие, холодные, а иногда и вовсе безразличные, они порабощают своих дочерей силой авторитарной установки. Довольно часто такие мужчины оказываются лишенными живой жизненной энергии, отрезанными от своей внутренней фемининности и чувственной сферы. Они ставят во главу угла послушание, долг и рациональность. И они настаивают на том, чтобы их дочери разделяли эти ценности. Подчинение установленному порядку становится правилом. К невыполнению социальных норм они относятся с подозрением и недоверием. Такие отцы – чаще всего властные старики, в основном озлобленные, циничные, раздраженные и лишенные вкуса к жизни. Так как для них главное – контроль и правильное поведение, им, скорее всего, чужда спонтанность и неожиданность, они закрыты для творчества и чувств. И они пытаются относиться к таким вещам с насмешками и сарказмом. Если говорить о положительной стороне отношений с властным стариком, то признание им главенства авторитета и долга порождает ощущение безопасности, стабильности и порядка. Негативная сторона отношений состоит в том, что в них чаще всего подавляются «фемининные» качества: проявления чувств, эмоциональность и непосредственность. Вот некоторые примеры отцов, для которых характерно поведение властного старика: это «патриархи», сохраняющие контроль над всеми материальным ресурсами и тем самым подавляющие своих жен и детей; «законники», создающие определенные правила и требующие от всех неукоснительного их выполнения; «мечтатели», ожидающие от дочерей небывалых успехов в жизни; «домостроевцы», требующие, чтобы дочери исполняли предназначенные им фемининные конвенциональные роли; а также «герои», не признающие ни малейшей слабости, недомогания или какого-то отличия от других.

В последующей жизни дочери таких властных стариков часто оказываются практически полностью разобщенными со своими фемининными инстинктами, так как их отцы не могли по-настоящему признать их фемининность. Поскольку такие женщины испытывали на себе жесткое и грубое отношение со стороны отца, то, вероятно, они будут так же относиться к себе или другим. Даже если они начнут бунтовать, то в этом бунте часто ощущается нечто безжалостное и резкое. Одни дочери покоряются авторитарным правилам, и тогда они навсегда отказываются жить собственной жизнью. Другие, хотя и могут бунтовать, остаются под контролем отца и поступают с оглядкой на него. У дочерей как слишком властных, так и слишком мягких отцов чаще всего не складываются здоровые отношения с мужчинами и возникают трудности в проявлении творческой духовности.

Итак, я описала две крайние тенденции, которые могут существовать в отношении отца к дочери. Но отношение большинства отцов представляет сочетание этих двух тенденций. И даже если отец проявляет в жизни лишь одну из этих крайностей, то другую тенденцию он зачастую отыгрывает бессознательно[10]. Есть много примеров ригидно-авторитарных отцов, у которых неожиданно случаются иррациональные взрывы эмоций, что представляет угрозу ими же установленному порядку, нарушает чувство безопасности и порождает ощущение абсолютного ужаса у дочерей. Поскольку такие отцы сознательно не признают свою эмоциональность, то потому время от времени бурные эмоции переполняют их, но дети, наблюдающие проявление этих эмоций, все больше и больше пугаются. Иногда в спектре эмоций усиливаются сексуальные обертоны – например, когда отец физически наказывает свою непослушную дочь, так что она ощущает исходящую от него угрозу на сексуальном уровне. Таким образом, хотя сознательное поведение отца может быть продиктовано его родительским долгом и на рациональном уровне он может не переступать существующую грань, такие ноты могут прозвучать на фоне незрелых юношеских (puerile) настроений и импульсов, которые прорываются бессознательно и в самые неожиданные моменты. Вместе с тем вполне вероятно, что отцы, потакающие дочерям, также не лишены презрительного цинизма ригидного судьи, скрываемого на задворках психики. Такой отец может неожиданно накинуться на свою дочь, осуждая ее за те же самые импульсивные проявления, которые он не любит в себе.

Несомненно, что в развитии дочери другим важным фактором является роль матери[11]. Так как моя книга посвящена исследованию отцовско-дочерних отношений, то я в ней не обращала особого внимания на исследование вопросов, связанных с влиянием матери, поэтому я лишь укажу на некоторые важные моменты. Очень часто среди супружеских пар можно увидеть определенное сочетание психологических характеристик партнеров. У отца, который является «вечным юношей», зачастую жена является «мамой». В таких случаях мать часто является хозяйкой в доме и следит за соблюдением порядка в семье. Только через нее формируются ценности, авторитет и организация уклада, которые обычно создаются отцом. Иногда такая мать может быть более ригидна, чем большинство ригидных стариков-отцов. И вместе с этой ригидностью проявляются ее сильные женские эмоции. Если отец слабый и любит потакать, а мать – сильная и властная, у дочери появляется двойная проблема. В таком случае отец не только не может стать для нее моделью маскулинности, он не может противостоять матери и помочь дочери от нее отделиться. Дочь может сохранять бессознательную связь с матерью и идентифицироваться с ней. Вполне возможно, что в таком случае она бессознательно заимствует материнские ригидные установки. Кроме того, если матери приходится играть роль отца, иногда дочь не получает в достаточной мере ни отцовского, ни материнского влияния.

Прямо противоположной парой является старик-отец и дочь, которая для него играет роль жены. В этом случае он подавляет и мать, и дочь, – таким образом мать вследствие своей пассивной зависимости не создает для дочери модели подлинной фемининной независимости. Поэтому весьма вероятно, что у дочери будет повторяться паттерн фемининной зависимости или же, если она бунтует, это происходит скорее вследствие защитной реакции на властное отношение отца, чем ради удовлетворения своих фемининных потребностей.

Бывает и так, что «вечно юными» являются и отец, и мать, как это было у супружеской пары Скотта и Зельды Фитцджеральд[12]; в таких случаях обычно каждый из партнеров мало способствует формированию стабильности, организованности и авторитета. Тогда зачастую ответственность каждого из партнеров оказывается очень слабой, и брак и семья могут распасться, оставив дочь в состоянии хаоса и тревоги. Или же может случиться так, что ригидными стариками являются и отец, и мать, которые создают в семье атмосферу жесткой власти. И тогда дочь оказывается отсеченной с обеих сторон от источников эмоциональности и естественности.

У своих клиентов и у себя самой я обнаружила два противоположных паттерна, которые часто формируются вследствие нарушения в отношениях с отцом. И зачастую эти оба конфликтующих между собой паттерна существуют вместе в психике женщины, имеющей эмоциональную травму, вступая между собой в борьбу. Один паттерн я назвала «вечная девушка» (или puella aeterna)[13]. Другой я назвала «амазонкой в панцире». В этой главе я хочу лишь описать оба типа в общих чертах, а в последующих главах дать их более подробное описание.

«Вечная девушка», или пуэлла, – это женщина, которая психологически остается юной девушкой, даже если ее физический возраст составляет шестьдесят-семьдесят лет. Она остается зависимой дочерью, имеющей тенденцию принимать ту идентичность, которую на нее проецируют другие. Тем самым она целиком отдает другим свою силу и ответственность за формирование собственной идентичности. Очень часто она выходит замуж за ригидно-авторитарного мужчину и становится воплощением образа именно такой женщины, которую он хочет видеть. Зачастую она кажется невинной, беспомощной и пассивной и ведет себя соответствующе. Или же она может бунтовать, но в своем бунте она остается беспомощной жертвой, над ней довлеют чувства жалости к себе, беспомощности и пассивности. В любом случае она не является хозяйкой собственной жизни.

Каждый день у себя в кабинете я принимала женщин, которые были внешне успешными, профессионально компетентными и материально независимыми. На первый взгляд они производили впечатление сильных и энергичных, независимых и уверенных в себе. Но, оказавшись в безопасной терапевтической обстановке, они позволяли себе плакать, предъявлять жалобы на усталость, слабость и внутреннюю опустошенность, а также на ужасное одиночество. В сновидениях у них многократно появлялся образ панциря. Одной женщине приснился слабый, маленький мужчина, уставший от жизни и почти что умирающий, который был одет в защитный кольчужный плащ, был в шлеме и держал щит и меч. Позже, в процессе анализа, когда она избавилась от ненужного панциря, ей приснилось, что она нашла бриллиант, скрытый под грудой вскрытых устричных раковин. Сосредоточившись на том, чтобы прочувствовать этот момент и открыться отношениям с другими людьми, она ощутила себя более мягкой и спокойной. Теперь раковина раскрылась, и ей стала доступна истинная твердость, присущая бриллианту.

В сновидениях другой женщины панцирь был представлен тяжелыми зимними шубами. В одном сновидении летом женщина выходит из родительского дома, в котором выросла, и вдруг осознает, что в руках у нее несколько тяжелых деревянных вешалок от зимних шуб, но шубы исчезли. Затем она увидела позади себя двух молодых людей. Они были простодушными, шутили и забавлялись, но ее это испугало. Поэтому она ускорила шаг, чтобы увеличить дистанцию, но они легко ее догнали, и один из них развязал шнурок ее ботинка. Она испугалась еще больше и, пытаясь от них скрыться, забежала в дом, который казался заброшенным, войдя в него, она обнаружила сонм парализованных и безумных женщин. Излишне объяснять, в каком ужасе она проснулась. На самом деле этой женщине следовало сбросить с себя защиту в виде зимней шубы и научиться легко и непринужденно общаться с этими простодушными парнями, однако она по-прежнему их боялась.

«Женщина в панцире амазонки» так же отчуждена от своего внутреннего центра, как и «вечная девушка». По существу, большинство женщин эти два паттерна могут совмещать. Согласно моему собственному опыту, сначала проявляется паттерн «панциря амазонки». Однако за ним скрывается испуганная маленькая девочка, которая то показывается, то исчезает, не имея возможности где-нибудь задержаться, привязавшись к какому-нибудь месту или человеку. Другие женщины поначалу ведут себя как очаровательные уступчивые жены, а затем становятся несговорчивыми, жесткими противниками в семейных схватках и поединках. У большинства женщин присутствуют оба эти паттерна, время от времени один из них сменяется другим. Например, одна женщина, которая вела активную социальную жизнь, при этом ощущала себя неуверенной, хрупкой девочкой, которая все время боялась проявить свою слабость, в то время как у нее это сочеталось с ощущением уверенного в себе и пользующегося авторитетом оратора. Она удивлялась, когда узнавала, что окружающие люди, в особенности мужчины, воспринимали ее как сильную и компетентную личность, тогда как внутри себя она чувствовала робость и застенчивость.

Мне до сих пор сложно ответить на вопрос, почему развитие одной женщины следует паттерну «вечной девушки», развитие другой – паттерну «амазонки в панцире»; это обстоятельство требует дальнейшего исследования. Я склоняюсь к тому, что на особенности развития каждой женщины влияет множество разных факторов. По моему мнению, главными из них являются темперамент женщины, а также ее положение и роль в семье. Еще один фактор – ее отношения с матерью. Очень существенно физическое состояние женщины, особенности ее телосложения, а также расовые и социально-экономические различия. Довольно часто я сталкивалась с тем, что у старшей дочери существует тенденция к развитию паттерна «амазонки», тогда как развитие младшей дочери следует паттерну «вечной девушки». Но так случается не всегда. Еще один фактор состоит в том, идентифицируется ли она с отцом или матерью и повторяет ли она паттерн доминирующего родителя или, наоборот, бунтует против него. Согласно моему представлению, эти два паттерна («вечной девушки» и «амазонки в панцире») присутствуют у большинства женщин, хотя при этом кто-то из них может проживать их более или менее осознанно.

И «вечная девушка», и «амазонка в панцире» довольно часто испытывают отчаяние в связи со своим внутренним состоянием. Они ощущают отчуждение от своего внутреннего ядра, ибо они обе лишены связи с очень важными частями своей личности. Метафорически можно привести такое сравнение: в их распоряжении имеется целый огромный особняк, но они занимают в нем всего несколько комнат.

Философ Сёрен Кьеркегор помог мне понять истоки этого самоотчуждения и отчаяния, существовавшего и у меня самой, и у моих клиенток. В своем труде «Болезнь к смерти» Кьеркегор считает, что отчаяние не связано с Самостью, с источником человеческого бытия[14]. Согласно Кьеркегору, существует три основных разновидности отчаяния: бессознательное отчаяние; сознательное отчаяние, которое проявляется как слабость, и сознательное отчаяние, которое выражается в форме неповиновения.

Бессознательное отчаяние нарушает связь человека с Самостью, однако об этом не подозревает. Согласно Кьеркегору, такой человек ведет гедонистическую жизнь, растворяется в чувственном ощущении текущего момента и не ощущает себя причастным к тому, что оказывается выше влечений его Эго. Таково состояние человека, склонного к эстетизму и донжуанству. В данном случае речь идет о таком виде бытия, при котором люди не имеют сознательного представления о своем отчаянии, хотя, как отмечает Кьеркегор, навязчивое стремление к нескончаемому чувственному наслаждению, к которому периодически примешиваются характерные всплески черной меланхолии и тревоги, свидетельствует о том, что дело обстоит не так уж хорошо.

Если человек позволяет темным силам силы скуки и тревоги завладеть своим сознанием, он начинает осознавать свое отчаяние и разобщенность с Самостью, и у него появляется ощущение, что он слишком слаб для выбора Самости – выбора, который потребует признания своей силы, чтобы принимать решения. В данном случае человек отчаивается вследствие своей слабости, не позволяющей ему посвятить себя чему-то более высокому, чем влечения Эго. На мой взгляд, многие пуэллы мучительно страдают, испытывая отчаяние из-за слабости: они хотят быть мужественными и принимать на себя риск, связанный с реальной жизнью и ответственностью, но вместе с тем боятся и не могут совершить этот решительный шаг.

Но если человек еще глубже осознает причину своей слабости, то к нему приходит осознание того, что эта извиняющая его слабость является лишь способом избежать признания своей силы. То, что человек изначально принимал за слабость, теперь рассматривается как неповиновение, то есть отказ от исполнения долга! Для Кьеркегора отчаяние неповиновения является высшей степенью осознания – осознания того, что человек обладает достаточной силой, чтобы выбрать Самость или, как выражается Кьеркегор, совершить качественное изменение веры, требующее признания неподвластного и трансцендентного. Однако, он делает свой выбор, отказываясь от изменения, упрямо не повинуясь силам, лежащим за пределами разума и человеческой смертности! В отчаянии неповиновения он отвергает возможность изменений и возможность бессмертия. Отказ от одного вместе с тем означает отказ и от другого. На мой взгляд, отчаяние слабости – это аспект «вечной девушки». А отчаяние неповиновения мне представляется аспектом «амазонки в панцире». И вместе с тем в глубине они представляют собой одно и то же – два полюса расщепленной Самости.

Женщинам, подпадающим под архетипический паттерн пуэллы, подавленной отчаянием из-за слабости и уязвимости, нужно осознать свою силу и избавиться от идентификации с жертвой. Женщинам, с характерным для «амазонки в панцире» стремлением к порядку, нужно увидеть, что это стремление становится ложной силой, и осознать, насколько важно быть открытой для всего неизвестного и не поддающегося контролю. Согласно Кьеркегору, решимость и трансформация приходят именно тогда, когда удается преодолеть все стадии отчаяния благодаря качественному изменению веры. Благодаря такому изменению человек признает одновременно и свою силу, и свою слабость, переплетение в человеческом бытии конечного и бесконечного, а также осознает, что нить человеческой жизни может быть протянута между противоположностями, а не должна идентифицироваться с абсолютом.

С точки зрения терапии огромную помощь в понимании ситуации, складывающейся в жизни многих людей, я нашла в работах психиатра Карла Густава Юнга. Юнг считал, что жизнь любого человека является настоящей мистерией. Однако индивидуальное развитие человека, начиная от ранних детских переживаний в родительской семье, под влиянием культуры и особенностей темперамента происходит однобоко, так что внешне проявляется одна часть его личности, а другая, конфликтная часть остается скрытой. При этом подавленная сторона, добиваясь своего признания, часто внедряется в признаваемую сознанием часть личности, тем самым воздействуя на поведение человека и нарушая его отношения с другими. По мнению Юнга, задача личностного роста заключается в том, чтобы научиться видеть ценность обеих сторон личности и попытаться их интегрировать так, чтобы они могли действовать вместе на пользу человеку. Я считаю, что с терапевтической точки зрения это очень важно для женщины, имеющей эмоциональную травму и оказывающейся в состоянии внутреннего конфликта между двумя паттернами: «вечной девушки» и «амазонки в панцире». Каждая линия поведения может что-то позаимствовать у другой, а их интеграция лежит в основе развития.

И если женщина имеет эмоциональную травму вследствие нарушения отношений с отцом, у нее есть возможность работать над собой, чтобы исцелить себя. Все мы несем на себе след психологического воздействия своих родителей, однако мы не обречены оставаться навсегда лишь продуктами их воздействия. Согласно Юнгу, психике присущ природный исцеляющий процесс, направленный на достижение равновесия и целостности. Кроме того, в психике существуют природные паттерны поведения, которые мы называем архетипами и которые вполне могут служить нам внутренними моделями, даже если внешние модели отсутствуют или нас не удовлетворяют. Так, например, внутри женщины существует весь потенциал архетипа отца, и этот потенциал может быть реализован, если женщина захочет пойти на риск и вступить в контакт с бессознательным. Следовательно, даже при том, что родной отец или культурно-историческая фигура изначально может сформировать в нашем сознании образ женщины и образ возможной деятельности во внешнем мире, у нас внутри присутствуют позитивные и творческие аспекты архетипа отца, которые могут компенсировать многие негативные влияния разных событий, происходящих в реальной жизни. У каждой из нас есть внутренний потенциал, чтобы установить лучшую связь с отцовским началом. В образах сновидений часто раскрываются ранее неизвестные черты образа отца, которые мы можем ощутить в своих переживаниях, чтобы достичь большей целостности и зрелости. Иллюстрацией этому утверждению может служить следующий клинический случай.

Одна женщина, которая проходила у меня терапию, выросла под властью авторитарного ригидного отца, который не признавал ценность фемининности. Воспитывая дочь, он ставил во главу угла упорную работу и дисциплину, а также мужские виды деятельности. Не допускалось никакой слабости и уязвимости. Поэтому она впитала в себя эти ценности и всегда крайне деловито планировала и свою жизнь. Она не позволяла себе расслабиться или проявить какую-то слабость. Но эта часть ее личности оказалась эмоционально отчужденной от других людей и от внутреннего центра ее личности. Она начала терапию вскоре после того, как у нее развилось кожное заболевание, которое становилось все более и более заметным для окружающих. Говоря на символическом языке, ее уязвимость как бы хотела своего признания. Она больше не могла это скрывать, ибо болезнь распространилась на части тела, которые видели окружающие. В самом начале терапии она увидела сон, а котором она зависла на крыше небоскреба, пребывая в крайне затруднительном положении. Оттуда ей открылся широкий вид на город, она могла видеть движение транспорта по улицам, но при этом не могла спуститься вниз и заниматься каким-то делом. Наконец, один смельчак вскарабкался на небоскреб и помог ей спуститься на землю, а затем она по траве бегала босиком и играла с ним. Это сновидение показало ту сторону маскулинности, которая отсутствовала в ее развитии, ибо ее лишил внимания жесткий и строгий отец. Ей нужно было сформировать связь с инстинктивным внутренним мужчиной, который бы мог с ней играть.

Ей также приснился сон, который показал, какое влияние оказывал на нее отец. В этом сне она захотела показать отцу свое кожное заболевание, однако он отказался на него смотреть. Он отказался допускать, что она хоть в чем-то уязвима, и она бессознательно переняла у него эту установку по отношению к себе. Это повлияло не только на ее эмоциональную жизнь, но и на творческие способности. Хотя у нее был и немалый артистизм, и творческий потенциал, она занялась изучением точных наук, да так и не смогла закончить обучение. Это выглядело так, будто она шла отцовским путем, а не своим собственным. В процессе анализа она постепенно начала признавать свою ранимость и разрешила себе играть. Образ мужчины из ее первого сновидения фактически стал образом, побудившим ее принять эти части своей личности. В реальной жизни она вскоре встретила душевного эмоционального мужчину и, влюбившись, открыла ему уязвимую часть своей личности. Она снова пошла учиться, но на этот раз тому, что ей нравилось. Вскоре после этого образ отца в ее сновидениях изменился. В одном из них ей сказали, что ее отец умер. Затем она услышала колокольный звон, который звал ее на другой берег реки. Она стала переходить реку по мосту, но мост оказался недостроенным, поэтому она спрыгнула в воду, чтобы добраться до другого берега. Смерть ее отца символически означала конец его ригидной власти над ней, и теперь она услышала голос, зовущий ее на другую сторону реки, к совершенно новой части ее личности. Для нее это означало влиться в поток жизни и своих чувств. Как только у нее это получилось, образ отца в ее сновидениях снова изменился: принятие ее отцом существенно возросло. В одном сновидении она потеряла что-то из вещей, принадлежащих ему, и вместо того чтобы ее обвинить, он ее простил. В другом сновидении отец был творческой личностью – рок-музыкантом, и она им гордилась. Получалось так, словно ее сновидения переходили в бытие; и в сновидениях, и в реальности – в каждой области по-своему происходили сдвиги, которые способствовали ее вступлению в жизнь, протекающую в совершенно иной размерности. Благодаря последовательному развитию самопознания и установлению связи со сновидениями в процессе терапии у нее появилась возможность соединиться с игривой, непосредственной, чувственной частью своей личности, а также высвободить свою фемининность и творческие способности. Когда она ощутила энергию компенсации, исходящую из отцовского архетипа, началось ее выздоровление от старой эмоциональной травмы, полученной в отношениях со строгим, ригидным и эмоционально отчужденным отцом.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 851 | Нарушение авторских прав