АкушерствоАнатомияАнестезиологияВакцинопрофилактикаВалеологияВетеринарияГигиенаЗаболеванияИммунологияКардиологияНеврологияНефрологияОнкологияОториноларингологияОфтальмологияПаразитологияПедиатрияПервая помощьПсихиатрияПульмонологияРеанимацияРевматологияСтоматологияТерапияТоксикологияТравматологияУрологияФармакологияФармацевтикаФизиотерапияФтизиатрияХирургияЭндокринологияЭпидемиология

Терапевтическое значение. Перед тем как мы вернемся к нашей истории, нам следовало бы принять к сведению тот факт, что внимание в психоаналитической ситуации сосредотачивается на тех

Перед тем как мы вернемся к нашей истории, нам следовало бы принять к сведению тот факт, что внимание в психоаналитической ситуации сосредотачивается на тех "двух мирах", которые мы так подробно обсуждали. Особенно это относится к той области, где эротические энергии и фантазии соединения констеллированы в отношениях переноса/контрпереноса. Психоаналитическая ситуация часто очень быстро раскрывает бессознательное. Пациент начинает продуцировать образы (to dream) — он испытывает волнение обновления жизни. Фантазии разворачиваются вокруг ситуации лечения, вокруг анонимности жизни аналитика и его внешности. Пациент вновь начинает любить и надеяться. Однако здесь же присутствует и другой "мир", констеллированный психоаналитической ситуацией,— мир психоаналитической рамки; мир реальности (как пациента, так и аналитика), мир ограничений, фактов и истории. Этот жесткий мир реальности включает в себя тот факт, что аналитик и пациент встречаются для того, чтобы работать вместе над проблемами пациента; тот факт, что аналитик получает плату за свою работу и предлагает свои услуги в ограниченном промежутке времени; тот факт, что аналитик недоступен по выходным; тот факт, что аналитик имеет свою личную жизнь, с которой он или она связаны узами ответственности (и, надеюсь, собственного желания). Итак, аналитик быстро становится объектом как желания, так и фрустрации. Таким образом он воплощает в себе напряжение, которое в нашей истории существует между двумя мирами, разделенными стеной сада. В этом смысле аналитик становится "трансформирующим объектом" (Bollas, 1987:13-29).

Однажды один пациент, будучи на ранней стадии позитивного переноса, сказал мне: "Вы единственный, кто здесь и, одновременно, отсутствует (out there). Перед этим пациентом, как и перед другими пациентами в схожей ситуации, остро вставал вопрос: "Могут ли тайные открытия, ожившие надежды и страсти найти место в моей жизни, т. е. в "реальном" мире?" Может ли магический, внутренний мир найти место во внешней жизни? Может ли священная область детского опыта сохраниться во взрослой жизни? Могут ли сосуществовать сакральный и мирской миры?

На эти глубоко мучительные и отчаянные вопросы психоанализ дает болезненный ответ: да, но только в результате тяжелой работы и многих страданий — страданий, вызванных тем, что иллюзии, сплетенные, возможно впервые, вокруг внешнего "объекта", должны быть в конечном счете с сожалением признаны иллюзиями и развеяны, если чувства могут развиться в зрелую любовь. Зрелая любовь предоставляет объекту необходимую свободу и независимость (separateness). Чтобы сделать это, необходимо иметь внутренние источники поддержки. Для людей, перенесших травму, такими внутренними "источниками" являются архетипические ресурсы, не наделенные человеческими свойствами. Как свидетельствует наша история, для жертв психической травмы процесс перехода от симбиотической иллюзии (в башне) к зрелым отношениям между "я" и объектом является весьма бурным.

По мере постепенного демонтажа системы самосохранения в условиях переноса совершаются постоянные переходы "туда" и "обратно" от бессознательного околдовывания к реальности. Используя терминологию, можно сказать, что происходит движение между проективной идентификацией или "я"/объект-идентификацией и подлинными объектными отношениями. Не приходится говорить о том, что прохождение этой стадии сближения (rapprochement) представляет трудность. Всегда существует опасность утраты напряженности между двумя мирами, которые раньше были разделены "стеной" системы самосохранения. Если терапевт позволит себе лениться, то он обнаружит себя в саду волшебницы, и начнется вовлечение в тайный сговор. Если терапевт слишком много интерпретирует, то стена вырастает опять, и мы обнаруживаем себя в бесплодном мире жены до ее беременности. Задача всегда состоит в поддержании напряженности между двумя мирами, о которых мы говорили, так, чтобы личностный дух, заключенный в Рапунцель-части пациента, мог постепенно появляться для того, чтобы вдохнуть жизнь в мир. В этом состоит медленная и болезненная эволюция от околдовыванности к очарованию.

Теперь вернемся к нашей истории.

Дата добавления: 2015-05-19 | Просмотры: 551 | Нарушение авторских прав